Kitabı oku: «Страж Монолита», sayfa 13
Глава 14. Ночное
Выспавшись и поев, Лесник начал собираться в лес.
– Дед, это ничего, что ночь скоро наступит? – спросил Егор, не упаковывая рюкзак.
– День, ночь, в лесу все едино. А артефакты шибче виднеются, особливо те, по которые мы пойдем.
Ученый сидел за столом и ковырял АИК.
– Послушайте, Бобр, вы бы не могли помочь? Поносите регистратор, пожалуйста, с собой. Он нетяжелый, – попросил Валера.
– Нажимать ничего не надо?
– Нет, он уже включен, заряда батарей хватит на двадцать четыре часа. Корпус противоударный, да и сам он без подвижных элементов, так что не бойтесь, следить за ним не надо.
– Хорошо, не надо так не надо, – согласился сталкер и подставил открытый рюкзак ученому. Тот засунул прибор внутрь и несколько секунд прилаживал его внутри.
– Ну что, готов? – спросил Лесник
– Да.
– Пошли.
Скрипнула открываемая дверь, за дверью стоял чернобылец по кличке Пес и, поскуливая, ждал Лесника.
– Что, не терпится? – весело спросил он у Пса. – Ну пошли, – Лесник открыл калитку, и чернобылец легкой рысью выбежал наружу.
Люди вышли следом. На Рыжий Лес опускалась ночь, выглянувшее из-за туч уходящее закатное солнце окрасило красным светом и без того рыжие вершины деревьев, они откликнулись на прощальный взгляд светила, допущенного на миг в это место, и вспыхнули миллионами маленьких огней, полированных ветром и выбросами оранжевых листочков с острой, как бритва, каемкой. Рыжий Лес пробуждался и готовился жить своей, другой, ночной жизнью.
Размеренно ступая за Псом, Лесник рассказывал сталкеру суть предстоящего похода.
– Сейчас пойдем к ручью, проверим, что там. Намедни плоти снизу сюда прибегали, воду искали, никак, вода туда не доходит, обрывает ее где-то. Может, деревом ручеек привалило, может, еще что, глянем. Потом пойдем на опушку, кабанчиков проверим. Они у меня там на выпасе, посчитать надо, да подлечить одного, подрали его собаки.
– Дед, а как ты сало добываешь, тут же вроде радиоактивное все, – спросил Бобр, намереваясь по порядку узнать, как же столь удачно Лесник делит кров со всем Рыжим Лесом.
– Есть места, фонят, заливаются как соловьи. Только ведь и кабанчики, пока молодые, такие места не любят, да и плоть тоже, пока молода, сторонится. А вот как созреют, как в силу войдут, когда своя природная силушка не растет уже, они тогда на горячие пятна ходят. Как-то их Зона научила, что, если хворь какая или рана, так под радиацией она быстрее заживает. Там даже не в радиации дело, там как будто проще Зоне на зверюшек влиять, ну навродь как с электронами этими и другим излучением себя внутрь зверя вбивать. Вот такие старые кабаны да плоти иногда уходят сами из Леса, то ли поручения ее исполнять, то ли сами, это мне не ведомо.
– Так молодые кабанчики что, совсем не фонят? – осторожно спросил сталкер.
– Ну как не фонят, фонят. Свое-то они каждый день помаленьку хапают, да и я тоже. Я же в скорлупу такую, как у тебя, залезать не желаю. А знаешь почему?
– Почему?
– Потому как одежка, она ветер Зоны гасит. Ты потом увидишь, если встретишь, самые крепкие сталкеры даже броню не одевают, и так все чувствуют, и зверь их чувствует. А потом, чего мне радиации бояться, если у нас специальная травка растет, попил ее и порядок, все нуклиды вон, да и кабанчики ее трескают, за три дня столько рентген скидывают, что колбаса, которую ты у Сидоровича покупаешь, в десятки раз сильней фонит.
– Да-а-а, – протянул сталкер, пораженный услышанным.
– Так о чем это я? А, – вспомнил дед, – как кабанчиков проверим, пойдем с тобой на пасеку.
– Какую пасеку? У тебя тут что, еще и пчелы есть? – изумился Егор.
– Да нет, пчелы тут не живут, поскольку цветов нету, да и культур трав всяких степных не хватает. Пока не хватает, я вот тут думаю у Зоны немного земли хорошей попросить для этого дела.
– Как попросить? – не понял Бобр.
– Ну как, как. Тяжело с вами, городскими, – вздохнул дед. – Ну не то чтобы попросить, тут понимаешь, такое дело… я так понял, тебе профессор на Янтаре кой-чего объяснял?
– Да, объяснял, – подтвердил Егор.
– Так вот, я такими словами объяснить тебе не могу, образование у меня не то, – он хохотнул, – но по-свойски скажу, что просить-то у Зоны и не след, надо вот как бы нарисовать, чего желаешь, вот тут, понимаешь? – с этими словами он сделал круговое движение пальцем вокруг шапки-ушанки. – Все, все нарисовать в деталях, а потом показать Зоне. Вот, мол, как хорошо будет всем, если такое сделать, и ждать, понимаешь, не забывать, что ты это Зоне показал, а она потом тебе это возьмет и сбросит откуда ни возьмись. Вот я и хочу, чтобы полянка была хорошая с цветами такими, и чтобы они круглый год цвели, вот тогда и пчелок туда можно будет посадить, и медок будет, и Зона довольна. Она же молодая, не знает еще ничего, посмотрит, как старик радуется, да и самой хорошо будет.
– И что, прям и пчел даст? – недоверчиво спросил Егор.
– Ты кабачки видел? – спросил дед.
– Да.
– А помидоры?
– Видел.
– Так кто, ты думаешь, мне семена да поросль дал? – спросил Лесник.
– Неужели Зона? – ахнул сталкер.
– А кто же еще? Где это видано, чтобы культурные растения с Большой земли тут росли, да еще круглый год?
– А как она тебе прям в домик, что ли, положила? – раскрыв глаза и уши, спросил Егор.
– От ты как маленький, ей-богу, – усмехнулся дед. – Как она тебе их положит, она же…короче, слухай, загадал я как-то вот этих кабачков и помидорки. Все детально расписал, даже запах и вкус вспомнил, показал, значит, Зоне. А сам далее своими делами занимаюсь и по сторонам шукаю. Мол, жду, где оно проявится. Через недельку забрался я как-то к старой часовенке. Есть тут недалеко, еще лет сто назад построенная из дуба и камня. Я ее проведываю, подправить где что, подновить, ну для души, понимаешь? Так вот, гляжу, а рядом с ней зеленка какая-то из-под подстилки пробивается, да шибко так, ковром прям. И листья такие странные, вроде как неместные. Смекнул я тогда, что вот оно, то, что заказывал, выкопал осторожно, принес… ну а дальше ты знаешь, – закончил дед.
– Что, и с яблонями так?
– И с яблонями.
– И с укропом?
– И с укропом, и со всем остальным, что доселе Зоне неведомо. Не глупи, сталкер, – рассердился вдруг дед. – Не делай себя глупее, чем ты есть. У тебя это хорошо получается.
Бобр кивнул. Да, реальность Лесника была настолько проста и ошеломляюща, что он на время потерял способность мыслить.
– Ага, ну вот и пришли! – объявил дед.
К этому времени стало совсем темно, и сталкер с трудом различал силуэт Лесника в фуфайке и ружьем на плече.
– Я же ни вижу ничего, – пожаловался он.
– Беда с вами, неучами, – вздохнул он. – На, пользуйся, – он подал ему знакомый артефакт размером с гусиное яйцо.
Восстановив зрение, Егор увидел толстое бревно, по диагонали перекрывшее родник. Вода, упершись в ствол, текла вдоль него и уходила от старого русла куда-то в лес.
– Давай, Егорка, подсоби, – скомандовал дед, нагнувшись к бревну. Вдвоем они, кряхтя, перетащили его в сторону. – Вот и ладно, вот и хорошо, – сказал дед, отряхивая друг о друга ладони. Пошли дальше.
– Кабанчики? – спросил Егор.
– Кабанчики, кабанчики, – кивнул дед.
Прогулка по ночному лесу, хлопоты по хозяйству сделали его словоохотливым и добродушным. Он находился в своей тарелке, можно сказать, у себя в огороде и теперь хозяйским взглядом, с чувством и толком, наводил принятый им порядок.
Через полчаса впереди показалось небольшое лесное болотце метров двадцать в диаметре. Поросшее осокой. Из болота доносились перехрюкивание и редкий визг.
– Ага, половина в болоте, половина в подстилке. Вон там, – указал он рукой влево от себя.
Прислушавшись, он три раза хлопнул в ладоши. Вдалеке, действительно в той стороне, куда указал Лесник, раздался дружный визг, хрюканье и треск. В болоте тоже произошло оживление.
– Постой пока тут, – указал он сталкеру, – и ты, Пес, тоже постой, охраняй гостя.
– А если убежит? – спросил сталкер, неуютно чувствуя себя, ощущая ногами усиливающуюся дрожь земли от приближения кабаньего стада.
– Не убежит, это же чернобылец, а не шавка дворовая, – Лесник внимательно посмотрел на сталкера и успокоительно добавил. – Они телепаты, картинки четко понимают и задание выполняют. Так что не дрейфь, для него это кабанье стадо даже на развлеченье не потянет, – сказал Лесник и пошел к озерцу.
Шум и треск нарастал. Из болота, раздвигая и вминая осоку в грязь широкими раздвоенными копытами, начали появляться кабаны. Похрюкивая, они тянули свои рыла к человеку, некоторые обнюхивали его ноги влажными пятаками. Со стороны леса выскочило еще голов тридцать упитанных кабанчиков под два центнера весом с огромными клыками. «Да, это тебе не те кабанчики, что возле периметра, это уже лесные», – понял сталкер, глядя, насколько местные кабаны крупнее тех, что он привык видеть возле периметра. А те, что возле периметра, с легкостью достигали веса за двести килограмм. «Этим расти килограмм до трехсот и больше», – со смешанным чувством восхищения и трепета подумал Егор. Несколько кабанов отделилось от стада, вышедшего из леса, и направилось в сторону стоящего человека. Тревожно хрюкнув, они остановились в нескольких шагах от Бобра, потягивая носом воздух и водя рылами с торчащими изо рта клыками из стороны в сторону. Чернобылец, лежащий в ногах у человека, глухо заворчал. Кабаны вздрогнули, коротко, испуганно хрюкнули, задрали вверх морды и, толкая друг друга рылами, развернулись и побежали в сторону Лесника. Лесник, возвышающийся над стадом, наверное, под сотню голов, что-то приговаривал, похлопывая зверей. Вскоре он нашел того кабана, которого искал, и, схватив одной рукой его за пятак, ласково приговаривая, вогнал иглу с лекарством в район лопатки, кабан удивленно хрюкнул и дернул шкурой. Лесник, продолжая вводить лекарство, что-то негромко внушал мутанту, наконец, дело было сделано, и дед начал выбираться из толчеи.
– Фух, – выдохнул он. – Пойдем теперь на пасеку. Не та пасека, где пчел еще нет, а та, где у меня аномалии редкие да стабильные стоят и тропинки протоптаны.
Пес встал и потрусил в новом направлении, Лесник пошел следом. Сталкер, несколько раз оглянувшись и различив, что часть кабанов завалилась спать, где стояла, другая часть поперла обратно в болотце, успокоился и, более не оборачиваясь, зашагал за дедом. Еще через некоторое время они вышли на опушку, засеянную аномалиями. Взрытая аномальной активностью земля, из которой, словно когти исполинской руки, торчат выдавленные пласты земли, так и не упавшие на землю, поддерживаемые со всех сторон разнознаковой гравитацией, воронки, трамплины, мясорубки, карусели, жарки, замораживающие в момент ока обливионы, целая россыпь кислотных симбионтов, скользящие ножи неизвестных и невиданных до этого аномалий, аномалии, затемняющие воздух, аномалии, засвечивающие воздух, и многие другие, не поддающиеся глазу человека, теперь были видны сталкеру благодаря артефакту, лежащему за пазухой.
– Поле чудес, – выдохнул сталкер. – Не представляю, как можно даже подумать что-то искать в аномальном поле такой плотности, что даже пласты земли, вздыбившиеся однажды, не могут упасть на землю.
– Поле чудес в другой стороне находится, я здесь его меньший брат, даже троюродный и еще в пеленках, – хитро улыбнувшись, сказал Лесник. – Ну что, как будешь артефакты добывать? – спросил он Егора.
– Я? – удивился Бобр, но потом решил, что Лесник просто так глупости не спросит, задраил «Севу».
Сталкер активировал все системы и пошел в обход опушки. Более получаса мыканий и киданий болтов во все предполагаемые места проникновений, где тут и там виднелись светящиеся сгустки артефактов, не вызвали ничего, кроме возмущенного рева аномалий, безудержных сотрясений воздуха и спешного отступления сталкера на безопасную дистанцию. Лесник тихонько посмеивался в бороду и курил цигарку.
– Ну что, набаловался? – спросил старик, в глазах которого поблескивали искорки сдерживаемого смеха.
– Неприступна как… – Егор не подобрал слова и замолчал, пожав плечами. Такого видового скопления, плотности и заряженности аномалий он еще не видел. Хотел почесать лоб, но рука ткнулась в стекло. Разгерметизировался, – не знаю, Глеб Борисович.
– Эх, молодежь! – Лесник расхохотался. Пес, поймав его настроение, завилял хвостом и начал крутиться вокруг деда. – Всему вас учить надо. Ну говори, какое место здесь самое трудное.
– Да наверно вот тут, – Бобр указал на место, где воздух, словно стеклянный, не давал упасть спекшейся земле.
Дед хитро глянул, снял ружье, вещевой мешок и, не спеша, приблизился к стене плотного, словно спрессованного, воздуха. Постояв немного спиной к сталкеру, он чуть-чуть сместился в сторону и боком вошел в плотный воздух. Воронка позади него потемнела и начала набирать обороты, еще секунда, и она схватит его. Сталкер порывисто шагнул вперед, вытянув руку, словно желая окликнуть и предупредить деда. Но Лесника нисколько не смутило происходящее в шаге позади, он продолжил двигаться дальше боком, мелкими приставными шагами, пригнувшись, и, пропустив что-то над головой, он скакнул вперед, вызвав включение еще одной аномалии, от которой заложило уши. У Егора сжались внутренности, мысли оцепенели, он отказывался верить в происходящее. Наступила зловещая тишина, Лесника нигде не было видно. Бобр продолжал крепиться и не поддаваться панике, наконец, где-то уже в другой стороне поляны что-то бумкнуло и раздалась целая серия электрических разрядов. Задраивая костюм, он побежал на другую сторону. Там, на другой стороне светилась и жалила зелеными молниями огромная симбионтная электра, толстые щупальца ее били в землю, оставляя кислотные подпалины. Выглядело это так, словно живое существо хотело поднять свое тело на зеленых ногах. Недалеко от нее на корточках сидел Лесник. Бобр с ужасом посмотрел на него, дед успокаивающе поднял руку. Через секунду он поднялся и спокойно прошел между двумя ударами кислотных молний в землю. В его фуфайке, которую он подвернул к животу и придерживал одной рукой, светилось горой света целая куча зеленых, малиновых, синих, белых артефактов. Лесник вышел к сталкеру, у Бобра, лицо которого было закрыто стеклом, не только отпала челюсть, но, по всей вероятности, сам мозг развернулся и встал мозжечком ко лбу. Лесник постучал пальцем по забралу.
– Ау, есть кто дома? – спросил он и, видя, что реакции нет, поскольку Егор так и стоял, выпучив глаза, нелепо раздвинув руки и ноги. Лесник подождал еще несколько секунд и постучал в стекло еще раз. – Алло, барышня, который час?
– Два сорок пять, – хрюкнуло из переговорной мембраны.
– Ну вот я и смотрю, что поздно, негоже такой даме в такой час невесть где ошиваться, – пошутил дед, ожидая, когда сталкер придет в чувство. Наконец, забрало отъехало в сторону и утонуло внутри капюшона, открыв лицо сталкера. – О, смотрите, не барышня, Егорка! Пошли, Егорка, нечего тут себе памятник делать.
Бобр на плохо гнущихся ногах пошел за дедом. Лесник высыпал свою добычу на землю. Артефакты засияли разноцветными неземными цветами. Больше половины сталкер даже и не видел, возможно, и ученые не видели некоторые из них.
– Вот смотри: «жемчужина», «блеск», «мокрица», «коралл», «тыковка», «аксельбант», он же «румпель», это вот «мамины бусы», «лунный свет», «золотые рыбки», ага, а вот и оно «колокольчик» или «конец смены», – перечислил их всех Лесник. – Знаешь, сколько это стоит?
– Нет, и знать не хочу, – серьезно ответил Егор. – Валера сказал, что все беды у нас от того, что кажется, что всегда мало. А у меня достаточно.
Лесник, прищурившись, посмотрел на сталкера.
– Молодец. За это получишь ответ на вопрос. Спрашивай.
– Как можно было пройти сквозь это? – сталкер качнул головой на аномальное поле.
– Садись, – предложил дед, хлопнув ладонью по земле, – где мой табачок? – Раскурив сигаретку, он начал: – Я тебе сложно не смогу сказать, но по-своему объясню. Где самое безопасное место для блохи на собаке? Правильно, у нее на голове, вот так и тут. У каждой аномалии есть слепое пятно, на которое она не может повлиять или дотянуться, и не одно. Даже у подвижных. А если аномалии вот так друг на друге стоят, то они, стало быть, друг друга толкают, особенно если аномалии мощные и старые, они тогда становятся как старый лес, вроде нашего Рыжего. Все деревья большие, друг друга ветками задирают, наверх лезут, а снизу места много оставляют, столько, что мы с тобой, Егор, запросто там гуляем. Усек? А если аномалии мелкие да молодые и не окрепшие, то получается, что мы как будто в молодняке или в кустах каких проход ищем. Тогда, сам понимаешь, там или ползком, или в таком, как у тебя костюмчике, чтобы, стало быть, не поцарапало да не подрало. Ясно?
– Ясно. А как эти слепые пятна увидеть?
– А вот это главный вопрос! Сейчас отдохну и покажу, – ответил Лесник, докуривая папиросу.
Через час хождения вокруг и частично внутри аномалий, слушая уроки деда, Егор понял, что за эту ночь он узнал об аномалиях больше, чем за все время пребывания в Зоне. Да и откуда ему можно было узнать? Определил болтом, куда наступать, подобрал, что имеется, и бежать к следующей или назад, пока мутанты или бандосы не появились.
– Да, наука, – сказал Бобр. Затем, повернувшись к Леснику лицом, он с чувством протянул ему обе руки и произнес, тряся крепкую мозолистую сухую руку: – Спасибо, Лесник, за все!
Дед крякнул и улыбнулся. Перекусив сальцем с хлебом, изредка подкидывая чернобыльцу нарезанные кусочки, они отдохнули.
– Ну, теперь пора и за добровольцами, – сказал дед.
– Какими добровольцами?
– Взамен Яшки и Борьки. Кто-то же должен у меня за той делянкой приглядывать от срамного люда.
– А что, есть такие, которые в лесу еще и того… шалят? – недоумевая, спросил Егор.
– Есть, есть. То Свобода придет, то долговцы, то сталкеры ваши. Найдут домик или землянку, переночуют, а сами где растяжечку выставят, где самострел соорудят, значит, мол, хатка наша и никто не заселяйтесь. А обо мне они не думают, все друг с другом воюют. Вот у меня видишь? – он показал старый шрам во всю щеку. – Свобода самострел поставила. Вначале растяжечки-то я убирал, ну, думал, побалуют и обойдется, вроде как не со зла, а потом вот на самострел нарвался, да еще и в живот заряд получил. Хорошо «золотые кольца» с собой были, а то даже у «души» сил бы, наверное, не хватило старика восстановить. И помощничек рядом сообразительный оказался, вот и остался я жив, но с того дня решил в каждую делянку, землянку по охраннику ставить, негоже мне старику по чужой дурости мучаться.
Егор промолчал, с другой стороны, со стороны Лесника, посмотрев на все междоусобные войны, ведущиеся в Зоне. Действительно глупости. Бегают все, выживают, друг за дружку из страха как будто держатся, поскольку, если по одному быть, то набегут те, у кого дубинок больше, и уведут всех баб. А что мешает уже здесь, в Зоне, где, по сути, нет ничьей власти кроме ее самой, пользоваться ее возможностями, пользоваться Монолитом, который разработали советские ученые для построения светлого будущего? Да тут если одного Лесника послушать, так всю Зону цветами засадить можно. Ой, прав был Валера, не верит в себя человек.
– Ну что, пошли, что ли? – обратился к сталкеру Лесник.
– Я готов, – ответил сталкер, вскочив на ноги, уж очень ему хотелось узнать, как это себе Лесник будет набирать добровольцев.
Лесник выбрал направление, пустил вперед Пса и двинул за ним. Пес уверенно пошел в темноту, нюхая землю и слегка помахивая хвостом. Теперь их вначале тихая и просторная дорога начала меняться на бугристую со множеством ям и воронок, словно ее бомбили крупным минометным огнем. Под ногами стало появляться все больше сушняка, появились новые неспокойные запахи разлагающейся плоти, плесени, тлена.
– Где мы? Куда мы идем? Это уже не Лес? – спросил встревоженный сталкер. Взглянув на ПДА, он увидел, что радиоактивный фон значительно повысился.
– Это Лес, одна из его черных клеток, – ответил старик. – Понимаешь, Рыжий Лес – он не весь такой праздничный и веселый, где мы с тобой ходили. Он как шахматная доска, клетка белая, клетка черная. Вот я свои домики только в белых клетках держу, там же и хозяйство.
– А что в черных клетках?
– В черных клетках собирается армия Зоны. Вся злость человеческая стекается в эти места и заряжает зверей. Звери на этой злости лютыми становятся, хитрыми и сильными, одно слово, мутанты. А потом случается Выброс, и начинается гон. И гонит Зона пропитанное ненавистью зверье на людей, а там уже гарнизоны их встречают.
– А как сюда зло стекается? – спросил Егор.
– Не знаю, это, наверное, ученые, те, что Монолитом управляют, за человечество борются. Вначале не было черных клеток, весь лес одинаковый был, а потом после Выброса заметил я, что местами лес меняться стал, и мутанты там как будто другие, труднее с ними сладить. Но ничего, я привыкши.
– А как это за человечество бороться и мутантов на периметр гнать? – усомнился Бобр.
– Я тебе не профессор, он хорошо скажет, а я по-свойски, как умею. Скотина-то что? У нее мыслей плохих не водится, ей бы поесть, поспасть, да чтоб не трогал никто, она и добрая становится. А человека сколько не корми и не пои, он все хуже и хуже делается. Вот те, что Монолит построили и на ЧАЭС залегли, вроде как придумали нейтрализовывать такую человеческую энергию через животных и мутантов, поскольку как бы далеко человек ни находился от Монолита, а каждый человечишка на него влияние имеет. Значит, рано или поздно может мыслишка его нехорошая в Монолит на исполнение достучаться. А в черных клетках как-то мысли человеческие оседают, вроде как в фильтре, установки там монолитовцы свои поставили, антенны, значит.
– Как на выжигателе?
– Нет, не как на выжигателе, от этих просто тошнить начинает и ослепнуть можно. А мутант, значит, на этой злой человеческой энергии растет, жиреет и в то же время часть ее превращает в обычную, не злую, значит, не знаю, как устроено, не мое это. Ну вот навродь, поел он сытно и доволен, трансформировал ее стало быть без последствий в живую массу и отрыжку сытую, да кроме того, сколько мутант бы не злился, Монолит его не услышит, не настроен аппарат на прием. Но, однако, злоба-то оседать в мутанте не может долго, Зона, значит, регулировать должна, как накопиться выше нормы, так Выброс и гнать их отсюда, из черных клеток на уничтожение.
– А что их всех в аномалиях нельзя уничтожить? – спросил Егор, – обязательно на периметр?
– Ну вроде как да, если мутант здесь глубоко в Зоне в аномалии кончится, то вроде как и не разрядился он. А если с ревом и яростью, да с криком, да с устатку на периметре кончится, то вроде вот так как надо. Стало быть, трансформировал человеческую злость в физическую энергию скотины живой. Звериная энергия-то примитивная, мне Болотный Доктор кое-что рассказывал, он по этому вопросу большой знаток. Ну стало быть, так вот за человечество и борются, чтобы мир был. Я так понимаю, те ученые, что там в автоклавах залегли, еще и не такое придумают, там еще старой закалки люди, за мир, за идею… не то, что нынче.
Так, переговариваясь, они постепенно дошли до совсем глухого места. Куча поваленных деревьев, наполовину увязших в болотной воде, сильный запах нечистот и гнили, неравномерные хлопки аномалий, огромные завалы жгучего пуха обрисовали что-то вроде поляны. Егор непроизвольно встал поближе к Леснику. Лесник, глянул на Пса, и тот встал за сталкером. Дед опустил голову и к чему-то прислушался, затем три раза широко и громко хлопнул в ладоши. Черный лес оживился, сразу из нескольких мест раздались звериные рыки и трескание ломающихся под лапами сучьев. Круша гнилые пеньки и бревнышки, прорывая тонкое сплетение подлеска, на середину поляны выскочил псевдогигант. Вылетев на середину поляны, он уставился круглыми отсвечивающими глазами на старика, затем, заревев, пошел на него, громко хлопая ногами по земле, разбрызгивая грязь из черных луж.
– Смотри-ка, топтыга какой рассерженный, – буркнул дед. – Чего взбеленился-то? – вдруг строго и громко прикрикнул он на псевдогиганта. Топтыга, словно получил бревном по голове, хотя, возможно, даже бревно не смогло бы произвести такой эффект. Он вздрогнул. Беспомощно захлопал глазами и остановился, его маленькие ручки, воинственно выставленные в сторону, вдруг прижались к телу. Шумы и шорохи вокруг тоже стихли. Даже Егор вздрогнул и растерялся от такого голоса старика. – Смотри какой… – недовольно добавил дед. – Уходи! – сказал он.
Псевдогигант замялся, дед сорвал прутик, подошел к нему и стукнул прутиком промеж глаз.
– Давай, давай, разворачивай свой баркас! – уже мягче, но все еще грозно сказал дед. Лесник, человек немаленького роста, был на уровне рта псевдогиганта. Топтыга неуверенно и как-то просяще стал разворачиваться. – Давай, давай, – он хлопнул его прутиком по спине. Вряд ли мутант действительно ощутил место касания прутика, но он, как-то сгорбившись, насколько это позволяла ему его фигура, словно обиженный, уплелся в глубь леса.
Другие мутанты, вдруг выскочившие на поляну, вели себя спокойней в меру своих возможностей, несколько снорков, севших возле поваленного бревна, тревожно и глухо ухали, раскачиваясь из стороны в сторону, пара кровососов, издающих харкающие звуки в режиме невидимости, возбуждено бегали на отдалении позади сталкера, еще дальше, в той стороне, куда ушел псевдогигант, среди деревьев показалась и остановилась фигура человека, из-за нее показалось три таких же огромных пса, как тот, что стоял возле Егора. Бобру стало не по себе, почему-то вспомнился старый фильм «Вий», там, где человека от нечисти охранял лишь круг, нарисованный мелом на полу, а здесь этим кругом являлся сам Егор, контролирующий свой страх и привыкающий к новому отношению с мутантами. Лесник вернулся к Егору,
– Ну вот, это те, что были недалече.
– Дед, а кто это там, – спросил Бобр, не решаясь показать пальцем на человеческую фигуру, окруженную тремя чернобыльцами.
– Никто, – коротко ответил дед, взглянув на фигуру. Фигура начала медленно разворачиваться. – Так, кто тут у нас еще? – спросил он почти весело, но от его голоса, сталкер чувствовал себя так, как будто ему стоит сесть рядом со снорками и ждать своей очереди.
Дед подошел к сидящим возле бревна сноркам. Они взволнованно притихли, крутя своими головами с бликующими стеклами глазниц. Помахивая прутиком перед снорками, он хлопнул одного из них по голове, тот восторженно заприседал и выполз из строя. Лесник отвернулся от оставшихся снорков, они разочарованно загудели.
– Та-а-ак, – по-хозяйски протянул он. – Теперь охотники.
Две безостановочно двигающиеся прозрачные фигуры остановились, помигивая угольками глаз. Лесник подошел к кровососам, пристально взглянул в глаза одному, тот отвернулся, Лесник вплотную подошел к другому кровососу с оторванным щупальцем, не отрываясь глядя в глаза. Через секунду тот затрясся всем телом, но не отвернулся. Старик хлопнул его прутиком по плечу
– Идем, – совсем уже по-доброму сказал он.
От этого звука Егору захотелось смеяться, настолько вдруг посветлела атмосфера, и даже воздух стал как будто чище. Пес встал и потрусил по тропинке, откуда они пришли, Бобр спешно двинулся за ним, Лесник замыкал процессию. Выбранный кровосос и снорк не появлялись на виду.
– А где эти… добровольцы? – оглядываясь, спросил Бобр.
– Сзади.
– А почему не видно?
– Боятся еще, не знают, как себя вести, вот и перебираются сзади от дерева к дереву. Теперь только завтра с утра их учить начну, – Лесник зевнул. – Устал я сегодня. Всегда устаю, когда выбирать приходится.
– Учить? А чему?
– Ну как чему? Где ходить, где не ходить. Чтобы лишний раз на сталкеров не нарываться, какой объект охранять, и как охранять, и от кого. Бывает, что и раненый человечек, и отчаявшийся к домику подходит, тут его уже обижать нельзя. Тут один за ним приглядывать должен, а другой за мной бежать. Кого из зверей не обижать, а на кого зуб точить, да много еще всякого. Так сразу и не перескажешь.
– Да… дела, – задумчиво сказал Егор. – Я думал, только Болотный Доктор так со зверями договаривается.
– Договаривается? – дед засмеялся. – А ты сам неделю назад не пробовал, прежде чем за ружьишко-то хвататься, сначала со зверем поговорить?
Бобр покачал головой.
– Вот то-то и оно. Каждый вояка считает, что звери да мутанты их сожрать хотят. Да на кой им человек с ружьем? А? – старик сокрушенно мотнул головой. – Вот сами из скотины чудовищ налепили, теперь и мучаются. Да если ее подстрелить несколько раз, она что, опять тебе в ножки пойдет кланяться? Вот так и дрессируют люди зверье. Если человек – значит, враг, если много людей – значит, много врагов, тогда и сил побольше надо, тогда Зона и из черной клетки может частичку выгнать… особливо если шибко Большой землей порченные люди идут, тогда точно не пройти им. Вот так-то…
Вернувшись в дом Лесника уже под утро, Бобр, не чуя ног от усталости и избытка впечатлений, завалился спать. Проснувшись в районе девяти часов, он вышел на кухню, где, попивая чай, в полголоса о чем-то разговаривали Лесник и Валера.
– А, проснулись, спящая красавица, – встретил его дед.
– Ага, – Бобр радостно улыбнулся. Вспомнив о мутантах, он начал высматривать в окне вчерашних новобранцев снорка и кровососа. – А где новенькие? – спросил он, не обнаружив никаких признаков существ.
– Новенькие уже на службе, – ответил Лесник. – Я же говорил, с утра учить их буду. Теперь все, курс окончен, солдаты ушли на объект.
– А-а-а, – разочарованно протянул Егор, уж очень ему хотелось посмотреть, как это дед будет кровососа учить.
– Да не переживай, вон Валера все видел, он тебе и расскажет, – успокоил дед.
– Нет, ты лучше, Егор, переживай, – прихлебывая чай, сказал ученый. – Рассказывать бесполезно, это надо видеть!
– Вот елки-палки, – взмахнул руками сталкер и сокрушенно покачал головой. – Ну давайте хоть чайку попьем. Ну надо же… – и сталкер еще раз сокрушенно покачал головой.
Лесник возобновил свой разговор с ученым. Ученый рассказывал, на каком принципе работал самописец, который сталкер всю ночь таскал в рюкзаке. Бобр особо не прислушивался, Лесник же, напротив, спрашивал, уточнял, теперь он уже не был похож на того человека, которым был ночью. Разговаривая с ученым, он стал как будто моложе, легче, стройнее, казалось, ему не хватало очков в тонкой позолоченной оправе, и тогда он будет похож на пожилого интеллигента, аккуратно интересующегося последними новостями. Закончив разговор, во время которого сталкер успел еще и плотно перекусить, Валерий сказал:
