Kitabı oku: «На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре», sayfa 4

Айседора протянула бокал с шампанским Станиславскому и села рядом с ним на диванчик.

Станиславский, пытаясь скрыться от ее пристального взгляда, пригубил шампанское. Он кожей чувствовал, что перед ним разыгрывают сцену. И хотя Дора была прекраснейшей танцовщицей, но как актрисе ему хотелось ей сказать: «Не верю!».

В следующее мгновение Айседора огорошила его:

– Я хочу иметь от вас ребенка. Прямо здесь и немедленно!

Такого поворота Станиславский не ожидал, но все же сохранил самообладание.

– Это интересно! – произнес он. Выдержал паузу, обдумывая ответ, затем продолжил: – Однако, ребёнок для меня – очень ответственный шаг. И я хотел бы знать, под какой юрисдикцией будет находиться наше будущее дитя.

– Естественно, он всё время будет со мной! – воскликнула обескураженная Айседора.

Станиславский с задумчивым видом отхлебнул шампанское, поставил бокал на столик и поднялся.

– В таком случае меня это категорически не устраивает, – заявил он и откланялся.

Когда он ушел, Айседора в сердцах швырнула бокал в дверь. Хрусталь вдребезги разбился и разлетелся мелкими осколками по полу.

– Русские мужики – дураки! – выкрикнула она, и слезы брызнули из ее глаз. А затем она рассмеялась.

* * *

Лизе не спалось. Она встала, зажгла лампу и подошла к окну.

Двухэтажный каменный особняк Шмитов, в котором она находилась, выглядел чужим среди покосившихся домишек с низкими заборами Пресни. Эту окраину города с центром соединял Горбатый мост. Рядом с особняком находилась мебельная фабрика Шмитов, на воротах которой среди золотых корон и медалей виднелась гордая надпись: «Поставщик двора его императорского величества…»

Лиза вздохнула. Почти неделю назад она прибыла в Москву к своей подруге Кате Шмит²³. Это был не только дружеский визит, но и партийное задание – и Катя и ее брат Николай, поддерживали социал-демократов. Хозяева особняка гостеприимно пригласили ее пожить в их доме – благо места всем хватало.

Лиза кинула взгляд на часы, тикающие на каминной стойке. Около двух ночи. В особняке было тихо – все спали. Только Лизе не спалось – ей было тревожно. Она прислонилась лбом к оконному стеклу и лишь теперь заметила светлое пятно на снегу – чуть дальше в одной из комнат через шторы пробивается слабый свет. Она отошла от окна и легла в кровать. Свет горел в комнате Николая Шмита. Он тоже не мог уснуть. Лиза вздохнула, вспомнив, их знакомство…

…Катя встретила свою гостью с восторженным криком, а ее мать – Вера Викуловна – осуждающе покачала головой. Девушка присмирела, представила свою гостью maman²⁴ – та взглянула сурово, кивнула и, опираюсь на клюку, удалилась.

Катя провела замерзшую Лизу через приемный зал в кабинет, предложила погреться у пышущего жаром камина, и, сообщив, что на минутку удалится, исчезла за дверью. Сразу стало тихо и покойно. Горящий камин излучал тепло и уют. Лиза протянула озябшие руки к очагу и улыбнулась. В эту секунду дубовая дверь с тихим скрипом открылась, и она обернулась.

В кабинет вошел симпатичный молодой человек в студенческой гимнастерке. Увидев незнакомую девушку, он оторопел и некоторое время смотрел, не отводя глаз. Молчание затянулось, и Лиза смущенно улыбнулась. В кабинете вновь появилась Катя.

– Ах, вот ты где! Я хочу познакомить тебя с моей подругой.

Она схватила молодого мужчину за рукав и подтащила к Лизе.

– Елизавета Николаевна Глебова. Мой брат – Николай Павлович Шмит²⁵.

Лиза протянула ему руку.

– Здравствуйте.

Он с преклонением взял протянутую руку в свою ладонь, но заметив обручальное кольцо на ее пальце, не поцеловал ручку и не пожал. Посмотрел ей в глаза взглядом полным огорчения. Лиза смутилась, освободила свою руку и спрятала в складках юбки.

Возникла неловкая пауза, которую Катя поспешила заполнить, не понимая, что произошло с ее учтивым братом.

– Мы с братом не разлей вода. Возможно потому, что он старше меня всего на год, – пошутила она и, дернув Николая за рукав гимнастерки, шикнула:

– Что ты такой угрюмый? Улыбнись же!

Шмит вымученно улыбнулся, и Катя опять обратилась к Лизе: – С самого детства он такой серьезный. Но очень добрый и отзывчивый. И способный. Вот увидишь…

– Хватит, Катя. Зачем ты меня хвалишь? – попытался он угомонить сестру.

– Я хвалю?!

Лиза улыбнулась:

– Катя говорила мне о вас. Она гордится вами и очень любит вас.

Коля Шмит устремил взгляд на гостью, затем отступил к двери.

– Прошу прощения, я покину вас, – пробормотал он и исчез за дверью.

– Что это с ним? – удивилась его сестра.

Лиза промолчала. В отличие от Кати она догадывалась, что произошло с Николаем Шмитом. Он влюбился с первого взгляда…

После ужина, Вера Викуловна ушла к себе в опочивальню, а Лиза, Катя и ее младшая сестра – Лизина тезка – перебрались в теплый и уютный кабинет. Их младший брат Алеша, некоторое время, покрутившись рядом и сочтя их общество для себя неинтересным, вскоре удалился. Николай вернулся с фабрики довольно поздно, однако, поддавшись на уговоры сестры, присоединился к ним.

В течение вечера Шмит молчал, сестры подтрунивали над ним, пытались расшевелить, но он был слишком рассеян и задумчив. Временами Лиза ловила на себе его взгляд. Несколько раз вежливо улыбнулась в ответ, но в большей мере старалась не пересекаться с ним глазами.

Николай первым решил раскланяться и, извинившись, направился к выходу. Затем неожиданно вернулся, удивив сестер и гостью.

– Елизавета Николаевна, сестра сказала, вы увлекаетесь художественным творчеством.

– Да. – Лиза удивленно посмотрела на Катю, затем вновь на ее брата.

– В Третьяковской галерее новая выставка. Может быть, сходите со мной?

Лиза замялась, не зная, что сказать. Благоразумным было отказать – и она учтиво отказалась. Николай смешался, скрыл свое огорчение за маской учтивости, и ретировался.

В течение трех последующих дней они сталкивались крайне редко и практически не разговаривали. На собрания социал-демократов Лиза и Катя ходили вместе, однако Катя недоумевала, почему брат не ходит с ними.

…Сейчас, лежа на кровати, Лиза прокручивала в голове все, что случилось. Влюбленный взгляд Коли Шмита и та напряженность, что сложилась между ними, беспокоили ее. Она не могла себе позволить флиртовать с ним, хотя часто флиртовала с другими. Искусству невинного заигрывания она научилась после замужества, то ли стараясь заставить Алексея ревновать, то ли пытаясь заглушить собственную ревность.

Лиза вздохнула. В тот вечер в честь Дункан, она безумно его ревновала к танцовщице. А потом он уединился с певичкой!

Лиза поерзала на кровати. Уйдя в тот вечер из ресторана, она вернулась домой, надеясь, что муж скоро явится. Но наступило утро, а Алексей так и не вернулся. Тогда-то, наскоро собрав вещи, Лиза направилась к руководителю их группы и вызвалась поехать в Москву. Тот передал ей документы, которые нужно было отвезти московскому парткому, спросил, где она остановится. Затем разъяснил, что необходимо еще сделать в Москве, и проводил ее на вокзал.

Сейчас Лиза понимала, что позорно бежала, опасаясь того, что как только муж вернется, он, как всегда, убедит ее в том, что она ошибается, напрасно изводит себя; пожурит ее как наивное дитя и заставит опять поверить ему на слово. А он-то умел убеждать!

Лиза вздохнула, закрыла глаза и попыталась уснуть. По щеке сбежала невольная горькая слеза обиды и бессилия.

_7

* * *

Лиза еще долго вертелась в кровати, прежде чем заснуть. Однако сон, сморивший ее, был беспокойным, так что проснулась она ранним утром, когда в доме все еще спали.

Одевшись, Лиза выглянула в коридор. При виде ее жалобно заскулила пятнистая гончая Лорд Байрон. Тихонько, чтобы не побеспокоить хозяев, Лиза в сопровождении собаки спустилась по лестнице и, пройдя мимо когда-то роскошных комнат, очутилась в передней – оделась и через боковую дверь вышла на улицу.

Снег в утренней тишине громко скрипел под ногами. Воздух был холодным и пробирал до костей. Лиза поежилась, приподняла меховой воротничок и направилась следом за собакой. Поднявшись на вершину Горбатого моста, она в задумчивости остановилась.

С моста открывался вид утренней Москвы. Слева от Зоологического сада тянулась Большая Пресня²⁶, направо в гору Кудринская площадь с красивым Вдовьим домом, стоявшим рядом с безобразной пожарной каланчой и домом Пресненской полицейской части. Новинский бульвар казался лесом, на фоне которого виднелась церковь Девяти мучеников. Правее, на горе, чернели здания женской городской тюрьмы. От Смоленской площади и Арбата спускались к реке маленькие переулочки с низкими деревянными домами. За белым широким полотном излучины реки Москвы, в Дорогомилове среди лачуг и сугробов виднелись бараки, заменявшие еще не построенный вокзал²⁷. На переднем плане, у самого Горбатого моста, расположились высокие корпуса мебельной фабрики Шмитов.

Собака залаяла, призывая идти дальше. Лиза медленно спустилась с моста, пересекла Нижнюю Прудовую улицу²⁸ и через ту же переднюю особняка вышла к аллеям шмитовского сада. Она тихо обошла замерзший пруд – Лорд Байрон бежал впереди – и направилась к низкому строению в глубине заводского двора. Здесь была зимняя оранжерея, сооруженная Николаем Шмитом – в нее-то Лиза и вошла следом за собакой. В оранжерее было прохладно – в печке догорал слабый огонек. Сторож видимо спал, забыв о своих обязанностях, и растения могли замерзнуть.

Разыскав дрова, Лиза растопила печь. Лорд Байрон, покрутившись, лег поближе к топке и положил морду на лапы. Сидя на корточках, Лиза задумчиво смотрела на яркие язычки пламени, охватившие смоляные поленья.

Неожиданно позади пахнуло холодом, собака насторожилась, и Лиза оглянулась. В оранжерею вошел Николай Шмит.

– Лиза? Что вы здесь делаете? – растерянно спросил он, хотя и попытался скрыть волнение.

Лиза поднялась, смущено пряча руки, испачканные смолой и сажей.

– Да вот решила прогуляться. Зашла посмотреть оранжерею.

– Здесь прохладно! Сторож опять уснул и не растопил печь. Черт! – Николай принялся разглядывать свои растения, проверяя, не замерзли ли они.

– Зачем вы выращиваете рожь и пшеницу? – не смогла удержаться от вопроса Лиза.

– Я провожу опыты по выращиванию новых сортов. – Убедившись, что с его растениями все в порядке, Николай выпрямился и посмотрел на нее. – Меня интересует вопрос о возможности превращения путем культивирования однолетних растений в многолетние. Такие сорта пшеницы и ржи значительно облегчат труд крестьян.

– Как вам удается все успевать?!

Заметив недоуменный взгляд Николая, Лиза пояснила:

– Проводить исследования, управлять фабрикой, помогать рабочим, участвовать в партийной деятельности?

Шмит пожал плечами:

– Ничего странного – я этим живу. Вот только хозяин фабрики из меня никудышный.

– Как так?

– Наша фабрика всегда славилась художественной мебелью. Мой дед, Александр Матвеевич, получил звание придворных дел мастера. Мой отец, Павел Александрович, часто выезжал во Францию для заключения договоров. В ряде парижских и версальских дворцов красовалась наша мебель. Да и сейчас, я думаю, красуется… По завещанию отца фабрику нужно было продать, а все полученные от продажи средства в равных долях разделить между его детьми по достижению их совершеннолетия. Но фабрику никто не покупает. Уже два года она влачит жалкое существование. Часто бывает, что не хватает денег, чтобы выплатить зарплату рабочим.

Он замолчал, задумавшись.

– Вам не хватает отца? – спросила тихонько Лиза, вспомнив о своем отце – купце первой гильдии Колдобине, столь же деятельном и способном дельце, как отец Коли и Кати.

– Да… Но мы не понимали друг друга. Часто бывая на фабрике, я видел несправедливость, но отец и слушать меня не хотел…

В соседней комнате раздался шум. Лиза вздрогнула. Николай успокоил ее:

– Не бойтесь, – он прошел в комнату и через минуту вернулся, держа на руках нескладное существо – мартышку, радостно цепляющуюся за лацканы его шинели. Обезьянка, повернув волосатую головку, уставилась своими большими черными глазенками на девушку.

– О, обезьянка! – воскликнула Лиза, протягивая к животному руку. Обезьяна вытянула лапу и пожала руку девушки. – О! Какая ты умница!

– Хотите ее подержать?

Лиза нерешительно посмотрела на Шмита.

– Не бойтесь. Она вас не укусит. Позовите ее к себе.

Лиза поманила обезьянку, и она перебралась к ней на руки, обняла за шею. Девушка тихонько засмеялась и погладила животное.

Некоторое время Шмит наблюдал, как гостья нянчится со зверьком.

– Вы любите музыку? – спросил он, вновь присев на край стола.

– Люблю, – ответила Лиза, взглянув на него. Обезьянка же, как маленький ребенок, ухватилась за ее палец. – А вы чью музыку любите?

– Чайковского. Особенно мне нравится первый концерт для фортепиано с оркестром.

– Правда? И мне тоже! – Лиза напела мотив, а Николай подхватил его. У него был довольно приятный голос. Она беззаботно рассмеялась.

– Я любила играть на фортепиано. Когда я жила в родительском доме у меня был этот замечательный инструмент.

– А сейчас?

– Сейчас? – Лицо Лизы померкло. – Сейчас нет. Нет ни фортепиано, ни времени заниматься музыкой.

– Это… из-за вашего мужа?

Лиза вздохнула, вспомнив об Алексее.

– Отчасти.

– Я хочу пригласить вас в Московскую консерваторию, послушать авторский концерт Рахманинова, можно и Скрябина. Пойдете?

Лиза взглянула на Шмита. Он ей нравился – с ним было спокойно, и, оказывается, легко.

– Не хотелось бы в ваших глазах быть навязчивым… – Шмит отвернулся к топке печи.

– Я пойду.

Николай сразу же обернулся, посмотрел ей в глаза.

– Хорошо. – Он улыбнулся. Подошел к ней, поманил обезьянку. Та перебралась к нему на руки, и он отнес ее в соседнюю комнату. Затем вернулся к Лизе.

– У нас есть фортепиано. Вы нам сыграете?

Лиза засмеялась:

– Только не судите меня строго. Мне кажется, прошла сотня лет после того, как я играла в последний раз, – она улыбнулась.

– Уверен, что ваши руки помнят, – ответил он, пожимая ее пальчики. Затем отпустил их. – Пойдемте в дом…

* * *

После завтрака Лиза, как и обещала, сыграла по просьбе Николая его любимые сонаты Шопена – «Лунную», «Аппассионату», и Чайковского – «Времена года».

Он слушал ее, как зачарованный, а сама Лиза испытывала огромнейшее удовольствие от игры. Пальцы действительно помнили, и душу переполняла радость.

Позже Шмит показал Лизе фотографии, которые сделал сам. На твердых листках бумаги были запечатлены бескрайние просторы России, до предела скудный быт крестьян, тяжелый труд рабочих фабрики… Не обошлось и без фотокарточек столь близких ему друзей и родных. Фотографии действительно были хорошими – Лизу они впечатлили.

В полдень Николай ушел на фабрику, а вечером, вернувшись, пригласил девушек на концерт. Московская консерватория Лизе понравилась, понравился концерт Рахманинова, нравилась и компания, с которой она проводила время…

На следующий день Лиза, Катя и Николай направились на сходку в одну из явочных квартир, расположенную в переулке близ Патриарших прудов. Шли пешком, Катя и Лиза впереди, за ними Николай Шмит, беседовали, шутили, смеялись, не замечая зимнего холода…

Подходя к Большому Девятинскому переулку, они услышали крики и плач: впереди расшумевшиеся женщины с детьми на руках не пускали своих мужей в трактир тратить последние деньги. Дети плакали, напуганные руганью взрослых. Спустя минуту появились городовые и стали отгонять женщин от дверей трактира. Женщины отчаянно не хотели отступать, тогда блюстители порядка учинили побои. Женщины завопили, мужья кинулись вступаться за жен, завязалась потасовка. Раздался выстрел в воздух, к полиции подоспела помощь. Смутьянов стали скручивать, арестовывать и уводить.

– Возмутительно! – не удержалась Лиза. – Как они смеют избивать женщин?!

Один из полицейских с подозрением посмотрел в их сторону.

Катя подхватила подругу под руку и повела прочь.

– Почему ты смеешься? – воскликнула Лиза, заметив, как та тихонечко хихикает.

– Прости! – ответила Катя и рассмеялась. Затем утерла выступившие от смеха слезы. – Понимаешь, несколько дней назад случилась такая же история! Мы шли с Колей, и здесь была такая же потасовка. Он не удержался и высказался громогласно по этому поводу. Так после этого за нами полицейский следовал по пятам, так что пришлось срочно свернуть с пути и зайти в гости к дяде – он живет здесь недалеко.

Лиза взглянула на Николая. Он раздосадовано смотрел на них.

– Придется зайти на Спиридоновку.

– К дяде – Савве Тимофеевичу, – пояснила непонимающей Лизе Катя, беря вновь ее под руку. – Подождем, пока вот тот полицейский от нас не отстанет…

* * *

Войдя в роскошный зал особняка, Лиза сразу увидела внушительную фигуру мужчины лет сорока – сорока пяти. Фабрикант и общественный деятель Савва Тимофеевич Морозов стоял перед креслом с высокой спинкой и, когда они вошли, повернулся в их сторону.

– А, племяннички! – раздался его веселый бодрый голос. – Вместе со своей гостьей – Елизаветой Николаевной, если не ошибаюсь?

– Здравствуйте, дядя. Позвольте представить, – Катя сделала жест в сторону Лизы.

В это момент из кресла с высокой спинкой поднялся не замеченный пришедшими гость Саввы Тимофеевича, – и Лиза беззвучно ахнула. На нее с усмешкой смотрел ее муж.

– … моя подруга Елизавета Николаевна Глебова.

Морозов склонил голову и представился сам:

– Савва Тимофеевич Морозов, – а затем с усмешкой обратился к племянникам:

– Познакомьтесь и вы с моим гостем. Глебов Алексей Петрович. А это мои внучатые племянники – седьмая вода на киселе: Екатерина Павловна и Николай Павлович Шмиты.

Алексей сдержанно поклонился. Отметил, как нахмурился племянник Морозова, услышав его имя. Затем внимательно с прищуром взглянул на Лизу. Та с досадой смотрела на него. Алексей неторопливо приблизился к жене.

– Здравствуй, дорогая, – сказал он, целуя ее в висок. Взял за руку, усадил рядом с собой на диван.

…Последние полчаса Савва Морозов бурно рассказывал что-то, Катя беседовала с ним, Лиза и Николай молчали, а Глебов, временами вступая в разговор, наблюдал за женой и молодым студентом.

– Как поживает господин Пешков²⁹? – поинтересовался Морозов у Алексея их общим знакомым.

Глебов рассеянно взглянул на него.

– Алексей Максимович? – переспросил он. – Я давно не виделся с ним. Скорее нужно спросить о нем мою супругу. – Он посмотрел на жену.

– Да, – Лиза без желания оторвала взгляд от камина и взглянула на Морозова, – я виделась с ним на прошлой неделе. Он в здравии, в прекрасном расположении духа.

– Я рад. Когда увидитесь с ним, засвидетельствуйте мое почтение.

– Несомненно.

Лиза первый раз за весь вечер внимательно посмотрела на фабриканта. Она была наслышана о нем и то, что она знала, вызывало уважение. Он был фабрикантом, миллионером и в то же время прогрессивным деятелем, помогающим социал-демократам денежными средствами.

Савва Тимофеевич тоже с интересом смотрел на госпожу Глебову. Он оказался более прозорливым, чем племянница, и уже догадался, что Николай испытывает огромнейшую симпатию к жене его знакомого. И что госпожа Глебова знает о его симпатии и, по всей видимости, догадывается об этом и Алексей.

– Увидите Алексея Максимовича, засвидетельствуйте ему и мое почтение, – подал голос Николай, бросив безрадостный взгляд на Лизу.

– Непременно, – отозвался Глебов вместо жены. Она сердито поджала губы и отвернулась.

Алексей же, высокомерно смотря на Шмита, отвернувшегося к камину, продолжил:

– По всей видимости, вы увлечены… – он сделал паузу (Шмит на мгновение замер, затем продолжил помешивать угли в камине), – …тем же, чем и моя супруга?

Лиза недовольно поерзала на диване. Морозов хмыкнул и тут же предпочел сгладить возникшую неловкость.

– О, Николая интересует все, чем живет прогрессивная Россия, – с усмешкой произнес он. – Мой внучатый племянник зачитывается произведениями Чернышевского, Белинского…

– Я читаю произведения и других авторов, – буркнул недовольно Николай, ковыряясь кочергой в камине.

Катя оживилась:

– Лиза, мой брат с чувством читает наизусть стихи … Коля, пожалуйста, прочти!

Морозов хохотнул:

– Да, племянник, прочти нам что-нибудь этакое, а?

Николай напрягся. Лиза молчала, выпрямившись, как струна, а Алексей, вальяжно откинувшись на спинку дивана, смотрел на Шмита и его выдавали лишь опасно поблескивающие глаза.

– Извольте, – неожиданно решился Николай. Повернулся к присутствующим. Его взгляд остановился на Лизе. – Письмо Онегина к Татьяне.

На мгновение наступила напряженная тишина, но ее нарушил приятный голос чтеца:

Предвижу все:

Вас оскорбит печальной тайны объясненье…

Какое горькое презренье ваш гордый взгляд изобразит!

Чего хочу?

С какою целью открою душу вам свою?..

Какому злобному веселью, быть может, повод подаю!..

Я думал: вольность и покой замена счастью.

Боже мой! Как я ошибся, как наказан!

Нет, поминутно видеть вас, повсюду следовать за вами,

Улыбку уст, движенье глаз ловить влюбленными глазами…

Внимать вам долго, понимать

Душой все ваше совершенство…

Пред вами в муках замирать, бледнеть и гаснуть…

Вот блаженство!..

Я знаю: срок уж мой измерен;

Но чтоб продлилась жизнь моя, я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я!…

Боюсь: в мольбе моей смиренной

Увидит ваш суровый взор затеи хитрости презренной –

И слышу гневный ваш укор.

Когда б вы знали,

Как ужасно – томиться жаждою любви,

Пылать –

И разумом всечасно смирять волнение в крови.

А между тем притворным хладом вооружать и речь и взор,

Вести спокойный разговор,

Глядеть на вас веселым взглядом!..

Но так и быть:

Я сам себе противиться не в силах боле,

Все решено:

Я в вашей воле!..

И предаюсь моей судьбе.

В комнате наступила тишина. Все молчали. Плотно сжав губы, молчала и Катя, вдруг все осознав. Тем более жуткими показались сухие хлопки аплодисментов Глебова.

– Браво. Чтец вы действительно превосходный. Но безобразно выкинули слова и переврали текст, – сказал он. Посмотрел на жену. – Не правда ли, дорогая? «Пушкин» ведь ЛЮБИМЫЙ ваш поэт?!

Лиза промолчала.

– Я несколько дней не видел жену, – произнес Алексей, вставая. – Позвольте нам откланяться.

Лиза кинула возмущенный взгляд на мужа. Опять он решает все за нее!

– Но как же… – попыталась остановить их Катя, но дядя ей помешал.

– Конечно же, Алексей Петрович. Я вас прекрасно понимаю. Не смеем вас с супругой задерживать, – сказал он.

Коля Шмит, бледный как мел, отвернувшись, молчал. Лиза, проигнорировав протянутую Алексеем руку, встала, попрощалась, и вышла. Глебов откланялся и вышел следом.

Спустя некоторое время они уже ехали к гостинице, где остановился Алексей. Оба молчали. Лиза, хотя и ощущала исходящую от мужа тихую ярость и угрозу, упрямо не желала сдаваться и показать слабость. Держаться ей помогали гнев и обида. Хотя откровенное признание Шмита выбило ее из колеи: оно было неожиданным и высказанным в очень щекотливой ситуации.

Они так же молча проследовали в его гостиничный номер. Лиза осталась стоять посреди комнаты, когда Алексей закрыл дверь и прошел к столу. Он достал портсигар, вынул папироску, чиркнул спичкой. Закурил. Выпустил носом и ртом струйки дыма. Опять затянулся, все также стоя к жене спиной.

Он ревновал ее по-настоящему. Второй раз в жизни. Первый – к Гирченко, который ухаживал за ней после того как они весной чуть было не расстались по стечению немыслимых обстоятельств, о которых было жутко вспоминать. Теперь, второй раз – к Николаю Шмиту. Почему ревновал именно к ним? Да потому что видел в них соперников – жене нравились интеллектуалы-интеллигенты, притом не дурной внешности и подходящие ей по возрасту. Остальные всегда были мелкими сошками, пустышками, на которых не следовало обращать внимание. Эти же двое – вполне могли заинтересовать его жену.

Глебов напряженно потер переносицу. Выходка молодого студента вывела его из себя, но Алексей сдержался: если студент осмелился заявить при всех о своих чувствах, значит, пытался использовать последний шанс и признаться Лизе. Значит, объяснений между ними раньше не было, как и всего остального, исходя из перефразированного стихотворного отрывка. Об этом инциденте нужно пока забыть, иначе сгоряча можно наломать дров.

Глебов сделал еще одну затяжку, затем повернулся к Лизе, готовый к словесной баталии. Говорил он спокойно, не повышая голоса.

– Ты уехала из Петербурга, не дождавшись меня и не поговорив со мной. Что случилось, объясни мне?

Лиза кинула на него рассерженный взгляд:

– Объяснить? И вы еще требуете у меня объяснений?!

– Я надеюсь, как твой муж, я все-таки заслуживаю некоторых объяснений.

– А я, разве я не заслуживаю уважения и объяснений с вашей стороны?

Алексей еще раз затянулся и затушил папиросу. Теперь он может спокойно объясниться с ней по поводу Катарины и отсутствия ночью дома – Лиза не станет затыкать уши или хлопать перед его носом дверью, так как сама потребовала от него объяснений.

– Мне нечего от тебя скрывать. Ты знаешь Костю Абрамовича. Он нам обоим спас жизни. Катарина – женщина, на которой он собирался жениться. Они уже были вместе, когда я с ними познакомился. Оба нуждались в помощи и деньгах. И я помог им заработать. Я стал крестным их сыну Пашке… После смерти Костика, я хотел найти Катарину и Пашку и предоставить им свою помощь. Но она вместе с сыном уехала в неизвестном направлении. А в тот вечер я случайно встретил ее.

Некоторое время они молчали.

– Но это не оправдывает того, что ты не ночевал дома, – сжав кулачки, проговорила Лиза.

– Ты ведь знаешь, чем я занимался раньше. Сычев просветил тебя по этому поводу без лишних слов, помнишь? Так вот, когда я покинул ресторан, то заметил слежку. И это уже не в первый раз. Эти ребята ищут предлог, чтобы арестовать меня. Преследуют по пятам.

– И где же они сейчас? Прячутся в соседней комнате? – фыркнула Лиза.

– Надеюсь, что нет. Но я боюсь, что скоро они вновь выйдут на меня.

– Как у тебя все складно! – Лиза явно не желала ему верить.

Он подошел к ней:

– Лиз, поверь. Все очень серьезно. Нам нужно уехать… скрыться где-нибудь на время.

По ее взгляду Алексей понял, что она все-таки поверила. Но он недолго радовался.

– Я никуда не поеду! – категорично заявила она, вырвавшись из его рук.

– А я не поеду без тебя. И скоро они найдут предлог арестовать меня!

Лиза яростно толкнула мужа:

– Ты опять пытаешься не оставить мне выбора! Уезжай!

– Я без тебя никуда не поеду, – отчеканил он каждое слово.

Лиза вскрикнула и выскочила из номера. Алексей последовал за ней.

И как на беду в дверях они столкнулись с Айседорой и Станиславским.

Лиза взбешенно взглянула на мужа и кинулась прочь по коридору.

– Лиза! – окликнул ее Глебов, но она не желала его слушать.

_8

* * *

Лиза окликнула извозчика, забралась в сани и назвала адрес Шмитов.

Опять эта американка! Он что, притащил ее сюда с собой?! Лиза была в бешенстве. Но немного успокоившись, она вспомнила, что танцовщица была в обществе Станиславского, с которым, кстати, она даже не поздоровалась, забыв об учтивости.

Лиза судорожно вздохнула. Алексей говорил ей об опасности, требовал срочно уехать с ним. Но она не хотела уезжать! Это означало бы порвать отношения с партийными товарищами, и уехать с Алексеем туда, куда он скажет. Лиза решила остаться. Он подумает, здравый смысл одержит верх и, как только возникнет настоящая угроза, он сам уедет. Лиза вдруг поняла, что такой расклад ее тоже не устраивает. Алексей может и не отступиться – останется и тогда его точно арестуют. Но если даже решит уехать – не потеряет ли она его навсегда? Лизе стало вдруг страшно. Что если она больше никогда с ним не встретиться и придется прожить жизнь без него? Сердце от такой возможности заныло. Лиза не хотела уезжать, но он опять не оставлял ей выбора! Как же она за это его ненавидит!

Оказавшись у Шмитов, Лиза поднялась к себе в комнату. Села на кровать, бросила шапочку на покрывало, рывками расстегнула пуговицы пальто. Несколько мгновений сидела на месте, затем соскочила и стала собирать вещи. В комнату вошел Николай.

– Лиза, вы уезжаете?

– Я должна, – с отчаянием воскликнула она, запихивая платья в чемодан.

– Вы не должны уезжать. Он опять все решил за вас! – Николай остановил ее, взяв за руки.

– Вы не понимаете…

– Я понимаю то, что он снова навязал вам свое мнение! Он страшный человек. Вы с ним задохнетесь, зачахнете! Стоило ему появиться, как вы перестали быть самой собой – перестали улыбаться, смеяться, говорить на интересующие вас темы! Он душит вас своим авторитетом, своим «я»! Останьтесь! Обдумайте все без его давления. Примите решения самостоятельно.

– Он мой муж…

– И что? Я безумно вас люблю, Лиза, но я никогда не заставлю вас делать то, чего вы не хотите! Вы вольны принимать решения самостоятельно, как взрослый полноценный человек.

Лиза в отчаянии опустила руки. Николай говорил именно то, что и она всегда думала и предполагала.

– Я ненавижу его! – вырвалось из ее уст.

Молодой мужчина заключил ее в объятия.

– Лиза… – выдохнул он, прежде чем прижался к ее губам своими губами. Лиза вздрогнула, но не оттолкнула Николая: ее ладони лишь легли ему на плечи… Ни один мужчина, кроме ее мужа, так не целовал ее.

Неожиданно Николай отпустил ее из своих объятий. Лиза посмотрела ему в глаза, не зная, что сказать, но он вдруг вздрогнул и взглянул поверх ее головы. Лиза оглянулась.

На пороге стоял Алексей. Стоял видимо давно. Его взгляд арктическим холодом обдал Лизу, так что она поежилась. Затем Алексей презрительно усмехнулся и вышел.

Лиза будто окаменела. Внутри стало холодно. Она хотела было броситься следом за мужем, но Николай удержал ее за руку.

– Вам лучше не ходить за ним, Лиза. Он опасный человек, – предупредил Шмит.

– Он мой муж! – ответила она сокрушенно. – Что же он теперь подумает обо мне?!

Молодая женщина без сил опустилась на стул и закрыла лицо руками.

– Так вы его любите? – удрученно спросил Николай.

– Конечно же, люблю… Безумно… – всхлипывала она, сотрясаясь от рыданий.

* * *

Айседора была всегда уверена, что рано или поздно любой мужчина, если ей этого захочется, подпадет под ее чары и падет к ее ногам. При том довольно красивым ногам. Она смотрела на Алексея, стоявшего на пороге и качающегося в разные стороны. Он был пьян до такой степени, что мог действительно в любой момент рухнуть перед ней и не только на колени.

– Добрый вечер, – произнес он по-английски, c трудом произнося слова. – Вы прекрасны, Дора.

– Вы пришли сказать мне это, Алекс? – с усмешкой спросила она, затем посторонилась, пропуская его в комнату.

Глебов ввалился, зацепился за столик, чудом удержался на ногах, и к счастью Доры, плюхнулся на диван.

– Вы набрались… храбрости, прежде чем прийти ко мне, – сказала она, подходя к нему поближе. – Неужели я так пугаю вас?