Kitabı oku: «Мириада», sayfa 11
За годы своего расследования Николай ни разу не обмолвился о нем Майе, решив не будоражить ее воображение. Она очень близко к сердцу приняла то, что произошло с ними в подземелье. Первые полгода ночью во сне Майя дергала ногами и бубнила себе под нос что-то несвязное. Иногда она вскрикивала, но не просыпалась. В такие моменты Николай прижимал ее к себе и вытирал слезы с ее лица. Николай видел, что Майя была очень ранима, и знал, что в ней было сильно развито чувство справедливости. В последний раз, когда они обсуждали эту тему, Майя по-прежнему считала, что бабушка неспроста заперла их в подвале и притворилась ничего непомнящей, когда на следующий день к ней в квартиру пришел Николай. Вообще, он дивился Майиной интуиции. Тому, как она чувствовала людей, знала, как найти подход к человеку, что поможет его разговорить, а что, наоборот, закроет его еще больше. Он шутил, что у Майи будто бы появился третий глаз, который помогал ей видеть и чувствовать людей лучше. Николай так ни с кем и не поделился результатами своего расследования, оставив все свои сомнения при себе.
С того момента, как Михаил Валерьянович не пустил Майю домой, та жила в квартире у Николая, чему была очень рада. От запоев Михаила Валерьяновича она порядком устала. Вскоре они с Николаем поженились. Правда, никакого празднования по этому поводу не устраивали и после ЗАГСа отправились в ресторан вдвоем. Их семейная жизнь была комфортной и размеренной. Они часто путешествовали по городам России. Первые годы Майя выбирала исключительно те места, в которых она никогда не бывала раньше. Позже они ездили и туда, где она была в прошлой жизни. Только в Петербург она всегда отказывалась ехать. Это было бы слишком большим испытанием для нее: она понимала, что в этой поездке скрыть грусть и горечь от Николая будет невозможно. Несмотря на то, что Майя дала себе обещание больше не иметь детей, она всё же родила одного ребенка, которого назвали Максимом. Сделала она это ради мужа, у которого детей вообще не было. Нельзя было сказать, что Николай прямо-таки жаждал иметь их, но, когда ему перевалило за сорок, он стал всё чаще поднимать эту тему. Видя, что это гложет мужа, Майя нарушила данное себе когда-то слово. Даже дети Анны Павловны опередили ее в этом деле, нарожав ребятишек и сделав наконец Михаила Валерьяновича и Анну Павловну дедушкой и бабушкой. Майя же стала возрастной матерью. В этом она повторила путь родителей Николая –он в своей семье тоже был поздним ребенком. Максим рос тихим и спокойным мальчиком. Николай не мог нарадоваться на сына: казалось, тот воплотил все его мечты о наследнике.
Возвращение домой
Всю жизнь, прожитую в Смоленске, Майя праздновала свой день рождения в последний день августа. Сначала она думала отмечать его в декабре, в тот день, когда она родилась в Петербурге. Но потом подумала, что это будет выглядеть странно. Однако мысленно в августовский день празднования она суммировала годы жизни Майи и свои годы, прожитые в теле Веры, и праздновала эту дату. Когда ей исполнилось по документам семьдесят четыре года, про себя она праздновала сто шестнадцать лет.
Все годы своей новой жизни Майя следила через социальные сети за своими детьми, рожденными еще когда она была Верой. Она вошла в литературный клуб, где состояла ее уже взрослая дочь Татьяна. Она добавилась в группу приюта животных, которую курировал ее сын Леонид после получения диплома ветеринара. Периодически она лично общалась с ними и за десятки лет стала для обоих хорошей знакомой, хотя вживую они никогда не виделись. Приюту она иногда переводила деньги, а Татьяне посылала редкие книги. Когда Майе исполнилось шестьдесят семь лет, она узнала, что Леонид серьезно болен. У него рак легких. Он до последнего работал, но наступил момент, когда он лег в больницу. Однажды в переписке Татьяна написала, что ее брат умирает. Ему осталось лишь несколько дней. К тому времени Майя уже год как жила одна. Максим женился и съехал, а муж умер. И тогда она впервые купила билет на поезд в свой родной город. Просто собралась и поехала к Леониду в Петербург. Ее приезд выдался на теплый майский день. Майя помнила, что в последний раз в Петербурге она тоже была весной. Она шла по улице от Московского вокзала в сторону автобусной остановки, откуда можно было бы добраться до больницы, и сердце ее сжималось от воспоминаний. За пятьдесят с лишним лет счастливой жизни с Николаем в Смоленске она так и не смогла забыть город, в котором родилась и выросла. Город был вне времени, в то время как она сама успела состариться. Она подъехала к больнице на автобусе, узнала в регистратуре, в какой именно палате лежит Леонид. Представившись его двоюродной сестрой, поднялась к нему наверх. Было обеденное время, и большинство пациентов ушли в столовую. В палате Леонид находился один, остальные места были пусты. Он лежал на кровати с закрытыми глазами и был таким бледным и совершенно не похожим на того самого мальчика, каким она его помнила. Если бы она встретила его на улице, то не узнала бы и прошла мимо. Множество проводков было подключено к его телу. Майя подошла к нему и села в изголовье на стул.
– Леня! Ты слышишь меня? – спросила Майя.
Леонид чуть двинулся и, не открывая глаз, охрипшим голосом спросил:
– Кто это?
– Это я. Твоя мама, – ответила Майя. – Я пришла сказать тебе кое-что важное.
– Мама? – удивленно спросил Леонид, но по-прежнему не открывал глаз.
– Помнишь, мы с тобой однажды на Средиземном море собирали ракушки. Солнце уже садилось, и мы на диком пляже остались одни. Я решила пойти искупаться в последний раз, а ты остался на берегу, строя песчаный замок. Я отплыла от берега и нырнула в воду. Но тут огромная медуза ужалила меня и я, вскрикнув, на какое-то мгновение ушла под воду. Мне было так больно, а ты бегал по пляжу и кричал: «Мама!» Через минуту я вынырнула и поплыла к берегу. Ты потом сказал, что тебе казалось, что меня не было целую вечность и ты ужасно боялся, что я утонула. А у меня под запястьем было такое огромное кровоизлияние, похожее на змею. Мы тогда оба так сильно испугались, что решили никому не рассказывать о случившемся. Это стало нашей с тобой тайной.
– Мама, – тихо сказал Леонид, уже не вопросительным тоном, а утверждающим.
– Я хотела сказать тебе, чтобы ты не боялся умирать, сынок. Умирает лишь твое тело, а душа продолжает жить дальше. Мы с тобой обязательно встретимся на небесах. – Майя погладила его по редким седым волосам.
Леонид молчал.
– Я расскажу тебе наш стишок, который мы придумали с тобой к Новому году. –Майя прочитала восемь строчек, и Леонид заулыбался. Потом она поцеловала его в лоб и попрощалась.
– До встречи наверху, Леня!
Майя шла пешком к гостинице и плакала. Слезы стекали ручейками по ее лицу. Но она не пожалела, что приехала. Им повезло, никто так и не зашел в палату, пока она общалась с сыном. Майя понимала, что Леониду эта встреча мало была нужна, она приехала ради себя. Ей хотелось еще раз увидеть сына и попрощаться с ним. Она провела три дня в Петербурге, посетив все любимые места: Эрмитаж, Михайловский театр и Русский музей. Погуляла по улочкам центра города, прокатилась на речном трамвайчике по Неве. Город встретил ее ласковым солнцем и хорошей погодой. На следующий день после того, как Майя вернулась в Смоленск, Татьяна в социальной сети опубликовала пост о смерти брата Лени. А еще через семь лет умерла и сама Майя. Тихо в частной клинике, куда поместил ее сын Максим. Майя не боялась умирать, она знала, что ждет ее дальше. И когда настал этот день, она сделала последний глубокий вдох, затем выдох – и ее душа отделилась от тела, как это уже происходило с ней когда-то. Она испытала неимоверное облегчение: старое больное тело мучало ее в последние годы. Майя осмотрела себя, внешне она выглядела также, как и при жизни: руки и ноги, голова, все было на месте, но при этом она ощущала невероятную легкость внутри. Она подумала, что даже здоровое тело сковывает душу. Майя покинула палату и последовала по больничному коридору. Где-то на его середине она увидела идущего ей навстречу Корсара. Тот шел с улыбкой на лице. Ее сопровождающий гид в бежевой куртке.
Они сблизились, поздоровались. Корсар посыпал на Майю ослепительным порошком. В Майей что-то стало просыпаться, и вскоре она вспомнила, что ее зовут Мириада, а очередная ее жизнь подошла к концу.
– Ты справилась, милая! Ты смогла выполнить поставленную источником задачу, хотя это было нелегко, – хвалил ее Корсар.
– Да. У меня это получилось! Я продвинулась на своем духовном пути. Бедная Верочка, и досталось же ей, – сочувственно сказала Мириада.
– Домой? – спросил Корсар.
– С удовольствием! – ответила Мириада. Она в прыжке развернулась на сто восемьдесят градусов и превратилась в сгусток какой-то живой сиреневатой материи. Корсар сделал тоже самое и стал сгустком зеленоватого оттенка. Они наперегонки понеслись по коридору больницы и вылетели прямо в открытое в холле окно. А из него взметнулись в небо и скрылись за облаками.
