Kitabı oku: «Провиденциалы», sayfa 12
– Пойдём? – услышал Михаил голос Светланы, который прозвучал для него каким-то отдалённым и неразборчивым, словно она находилась в комнате через стенку.
Михаил не мог отвести взгляда от Анастасии. Её присутствие здесь полностью поглотило его сознание. Всё вокруг застыло, потеряв свою значимость и чёткость. Он едва расслышал вопрос Светланы – настолько Михаил был погружён в эту болезненную встречу с прошлым. Он лишь с трудом осознал, что Светлана предлагала воспользоваться возможностью пройти без очереди. Наконец, собрав всё своё самообладание, Михаил посмотрел на мужчину, который всё ещё терпеливо ждал их решения. Но стоило лишь Михаилу столкнуться с его взглядом, как тут же нахлынуло осознание, что этот мужчина был спутником Анастасии, и к горлу подступила новая волна стыда и унижения. Вцепившись в подлокотники коляски, он пытался выдавить из себя ответ, но лишь промямлил что-то невнятное, кивая и качая головой в разные стороны.
Светлана бросила на него встревоженный взгляд, не понимая причины его смятения. Михаил, прикусив губу, отрицательно покачал головой, по-прежнему не в силах произнести ни слова. Он ни за что не мог заставить себя проехать вперёд под пристальным вниманием Анастасии. Губы Михаила шевелились – он хотел что-то объяснить, но из горла вырывались лишь сиплые, нечленораздельные звуки. Опустив глаза, он застыл в оцепенении, не в состоянии ни принять предложение, ни отказаться внятно. Стыд сковал его намертво. Светлана попыталась заглянуть в его опущенные глаза. Видя, как Михаил весь сжался, и поняв, что он не может преодолеть себя и пройти без очереди, она мягко улыбнулась мужчине и ответила за двоих:
– Спасибо, мы подождём.
Мужчина с понимающим взглядом слегка кивнул, а Анастасия мельком бросила последний взгляд на Михаила. Но он уже не смотрел в её сторону, хотя это было непросто, ведь комната не оставляла глазам другого выбора, кроме как устремить их в потолок или на других посетителей. Говорить шёпотом, чтобы никто не услышал, было невозможно. Михаил безмолвно смотрел на свои колени, пытаясь отвлечься от тягостных мыслей. Молодой человек по соседству явно не находил себе места: его ноги беспокойно дрыгались то в одну, то в другую сторону, создавая раздражающее и непрекращающееся движение на периферии зрения Михаила; постоянно менял позы, то откидываясь назад и вытягивая ноги, то резко подаваясь вперёд, упираясь локтями в колени и складывая руки, словно в молитве. Вдруг он вскочил, подхваченный внезапным приливом энергии, и начал нервно переступать с ноги на ногу. Изрядно потопав ботинками об пол, парень стал метаться взад и вперёд перед сидящими, напоминая загнанного зверя в клетке; его резкие и неуклюжие движения создавали ощущение, будто он стремится избавиться от какой-то невидимой, но нестерпимой тяжести. После нескольких кругов по комнате он снова уселся, но и тогда не нашёл покоя: нервно сжав руками края стула, он стал отбивать пальцами по гладкому днищу сидения хаотичный ритм. Михаил пытался сосредоточиться на чём-нибудь другом, но его беспокойный сосед не давал ему покоя. Он чувствовал, как внутри нарастает раздражение, и с трудом удерживал спокойствие; старался дышать глубже и не поддаваться нервам. Но каждый раз, когда парень менял позу или снова начинал барабанить пальцами по дереву, Михаил ощущал, как внутри него всё кипит: комната становилась всё более тесной и удушающей, а окружающие люди и их действия – всё более невыносимыми.
– Вы не знаете, когда начнут принимать? – неожиданно обратился молодой человек к Светлане.
– Не знаю, – растерянно захлопала глазами Светлана. – Мы после вас пришли…
– Дмитрий, – молодой человек вскочил с места и протянул руку Светлане.
Светлана выглядела сбитой с толку, но она всё же протянула свою руку в ответ:
– Светлана.
Дмитрий быстро обернулся и протянул руку Михаилу, который в точно таком же замешательстве вложил свои пальцы в ладонь молодого человека:
– Михаил.
– Вы тоже из города? – спросил Дмитрий, обернувшись к Светлане.
– Да, – кивнула она.
Беседа завершилась так же неожиданно, как и началась: Дмитрий снова сел на стул, повернулся к ним боком и задрыгал ногой.
Внешность Дмитрия наглядно демонстрировала его скромность и темперамент. Тёмные волосы были коротко подстрижены, но небрежно, как будто он сам себя подстригал. Одет он был в чёрные поношенные, но чистые брюки и светлую рубашку, старенькую, но аккуратно выглаженную. Воротничок рубашки был приподнят, пуговицы застёгнуты кое-как, а нижняя часть сзади выбивалась из брюк. Чёрные туфли были хорошо начищены, но имели царапины и следы длительного использования.
Первоначальное замешательство Михаила сменилось улыбкой, сдерживать которую ему становилось всё труднее. Светлана, поймав его взгляд, тоже улыбнулась, понимая, что абсурдность ситуации достигла своего апогея. В этот момент послышался скрип дверных петель, и сразу обе двери – входная и та, к которой тянулась очередь сидящих посетителей, – отворились одновременно. В первую вошли мужчина и женщина. Мужчина был высокого роста, с густой бородой и серьёзным выражением лица. Его глаза, тёмные и внимательные, окинули комнату быстрым взглядом. «Кто крайний?» – спросил он, глядя на сидящих. Женщина рядом с ним была гораздо ниже ростом, с короткой стрижкой и в очках с толстыми линзами. Она поглядывала по сторонам с заметным беспокойством, почти озираясь.
Из второй двери вышел человек, чьё выражение лица, измождённый бледный вид, редкие седые волосы и глубоко посаженные глаза, окружённые тёмными кругами, вызывали невольное сочувствие. Однако его одежда вызывала сочувствие у смотрящего на него к самому себе: одет мужчина был шикарно. На нём был прекрасно сшитый тёмный костюм, который идеально на нём сидел – скорее всего, пошит на заказ, – с белоснежной рубашкой и элегантным галстуком. Чёрные лакированные туфли блестели как зеркало. На запястье поблёскивали золотые часы, а в руках он держал кожаный портфель, выглядящий совершенно новым и дорогим. Мужчина медленно оглядел собравшихся, слегка поморщившись от света, пробивающегося сквозь пыльные стёкла. «Следующий входите», – тихо произнёс он, ни на кого не глядя, и направился к выходу.
– Мы последние, – услышал Михаил голос Светланы, отозвавшейся на вопрос только что вошедших посетителей. И увидел, как за дверью, ведущей к Кирику, скрылась Анастасия. «Значит, это она к нему, а не он», – отметил он про себя.
Мужчина с бородой и женщина заняли свободные стулья рядом со Светланой. И снова потянулись минуты тягостного ожидания. Наконец дверь открылась, и Анастасия вышла. Без лишних слов она подошла к своему спутнику и, взяв из его рук сумку, вместе с ним направилась к выходу. Как только она отошла от двери, двое мужчин, не дожидаясь приглашения, поднялись со своих мест. Один из них, на вид лет двадцати пяти, вошёл внутрь первым. Его болезненный вид сразу привлёк внимание Михаила. Молодой человек был невероятно худощав, с восковой кожей и бледными губами. Его неровное и тяжёлое дыхание можно было услышать издалека. Сопровождал его мужчина постарше, лет тридцати пяти, крепко сложенный. Его уверенные движения и внимательный взгляд выдавали заботу о молодом товарище. Когда молодой человек вошёл внутрь, старший мужчина остался ждать у двери, слегка наклонив голову, пытаясь уловить звуки происходящего за закрытой дверью.
Глядя на всех этих людей, Михаил почувствовал, как его собственное раздражение отступает на второй план. Внешний вид многих из присутствующих говорил о том, что каждый здесь имеет свои переживания и, вероятно, болезни. Вспомнив первого посетителя с дорогими золотыми часами, Михаил начал гадать о том, сколько придётся заплатить за этот визит, и хватит ли у него средств. Мать дала ему денег перед дорогой, но их было не так много.
Худощавый молодой человек с восковым оттенком кожи вышел довольно скоро – он пробыл у Кирика не более десяти минут. Шепнув что-то на ухо своему старшему товарищу, он громко засмеялся, и вместе они направились к выходу. Следующей вошла женщина лет пятидесяти, которую тоже сопровождал мужчина. Она была очень грузной и с большим трудом поднялась со стула. Медленно пошла к двери, пыхтя как паровоз, и не переставая вытирать платком пот с лица и слёзы с век.
– Скоро наша очередь, – радостно объявил Дмитрий, глядя на Светлану и Михаила. – А вы как сюда добрались, на автомобиле?
– Да, – ответила Светлана, чуть улыбнувшись.
– Вы меня не подвезёте? Я заплачу!
– Мы не на своей машине – нас подвезли, – вежливо отказала ему Светлана.
Михаил аж вздрогнул от этой мысли, представляя себе всю дорогу назад в одной машине с этим бесцеремонным невротиком. Ему хотелось как можно скорее покончить с этим делом и вернуться домой. Он уже начал жалеть о своём отказе пройти без очереди. Хотя он не чувствовал ни спины, ни ног, сидение в одном положении становилось все более утомительным.
Грузная женщина провела за дверью не меньше получаса, и когда она появилась на пороге, все в комнате выдохнули с облегчением. Она махнула рукой своему спутнику и, сказав «Пошли!», пыхтя и обтираясь платком, направилась к выходу.
Следом вошёл мужчина лет сорока, который тоже пришёл не один, а с парнем.
– После него идите вы. Я зайду последней – я жду человека, – сказала Дмитрию женщина лет тридцати. Тот молча кивнул в ответ.
Вот, наконец, и Дмитрий вошёл в соседнюю комнату. Светлана встала со своего места и подкатила Михаила ближе к двери. Невротик пробыл внутри минут двадцать и вышел оттуда совсем другим человеком: спокоен, бледен как мел, взгляд не отрывался от пола. Он быстро прошмыгнул мимо Светланы с Михаилом, не проронив ни слова, и вышел на улицу. Светлана открыла дверь и вкатила Михаила в довольно длинный коридор, по обе стороны которого располагались двери.
– Одну минутку, – окликнула их женщина в очках из комнаты слева сразу при входе, дверь в которую была распахнута настежь. Её голос был мягким, но в нём прозвучала настойчивость. – Вы собираетесь к Андрею Владимировичу, верно? – обратилась она к Михаилу, не выходя из-за стола.
– Да.
– Назовите ваше полное имя, пожалуйста.
– Смирнов Михаил Владимирович.
Женщина быстро что-то записала на листе бумаги, затем привстала из-за стола и протянула его Михаилу:
– Поставьте, пожалуйста, подпись.
Светлана взяла из её рук листок и передала Михаилу.
– Это расписка о неразглашении того, о чём вам скажет Андрей Владимирович, – пояснила она учтивым голосом, с особым уважением выделив «Андрей Владимирович».
Михаил и Светлана обменялись удивлёнными взглядами, но промолчали. В воздухе витал аромат лаванды и чего-то ещё, неуловимо знакомого, усиливая таинственность ситуации. Михаил с большим усилием нацарапал свою подпись на листе и, передавая его обратно, спросил:
– А сколько нужно заплатить?
– Нисколько. Первая встреча бесплатная, – успокоила его секретарь. Повернувшись к Светлане, она добавила: – К сожалению, входить к Андрею Владимировичу можно только по одному.
– Я только вкачу коляску и сразу же выйду, – вопросительно посмотрела на неё Светлана.
Женщина слегка кивнула:
– Пожалуйста, проходите. Третья дверь справа по коридору.
Михаил почувствовал, как сердце забилось быстрее – впереди его ждало нечто неизвестное. Светлана, как всегда, оставалась спокойной. Они медленно продвигались по коридору, стены которого были выкрашены в тёплый пастельный цвет, а пол устилал мягкий ковёр, приглушающий звук шагов. Добравшись до третьей двери, они остановились. Михаил глубоко вздохнул, готовясь к тому, что его ждёт за дверью. Светлана наклонилась и прошептала:
– Я буду ждать тебя здесь.
Она вкатила Михаила в комнату, поражающую своей обыденностью. Ни магических кристаллов, ни загадочных символов на стенах – ничто не выдавало обитель человека со сверхъестественными способностями. В центре внимания было большое окно напротив входа. Под ним примостился старый письменный стол, за которым сидел мужчина шестого или седьмого десятка лет. Справа возвышался массивный шкаф, заполненный увесистыми папками и разнообразной литературой – взгляд Михаила успел выхватить тома Гоголя, Дюма, Канта, Гегеля, Большой Советской Энциклопедии. Рядом притулился изрядно потёртый кожаный диван. Всю противоположную стену занимал стеллаж, уставленный разномастными фигурками, фотографиями в рамках и самодельными сувенирами. Среди них выделялись потускневшая бронзовая статуэтка Фемиды с покосившимися весами, матрёшка в ушанке, причудливая коряга, отдалённо напоминающая человеческую фигуру. Особняком стояла старая, пожелтевшая фотография молодой женщины с печальным взглядом.
Широкое смуглое лицо Андрея Владимировича испещряли глубокие морщины. Тёмные волосы не торчали в беспорядке, но создавали впечатление, что их обладатель имел привычку постоянно их взъерошивать. Мятый велюровый костюм фиолетового цвета скрывал крепкую фигуру. Тёмные, прищуренные глаза излучали скрытое недоверие. В целом, выражение его гладко выбритого лица, и без того отталкивающее и неприятное, намекало на нежелание видеть кого бы то ни было. Если в этой заурядной комнате и присутствовало что-то выдающееся, то лишь сам хозяин кабинета. Его облик и манера держаться вызывали стойкие ассоциации с прожжённым мошенником. Каждая черта, каждый жест Андрея Владимировича словно кричали о сомнительном прошлом. Его присутствие отравляло воздух недоверием и дискомфортом, пробуждая в посетителях первобытное желание немедленно покинуть это место, несмотря на кажущуюся обыденность обстановки.
Увидев их, Андрей Владимирович бегло окинул взглядом коляску Михаила и сразу же перевёл его на Светлану.
– Здравствуйте, – сказала она, пытаясь разрядить напряжённую атмосферу.
– Проходите, – прохрипел он, указав рукой на место напротив стола.
Светлана отодвинула стул и подкатила Михаила к столу. Её взгляд, полный поддержки, задержался на нём на мгновение, прежде чем она тихо вышла, оставив их наедине. В комнате повисла гнетущая тишина.
– Это твоя сестра? – в конце концов заговорил Кирик, внимательно всматриваясь в лицо Михаила.
– Нет, мы друзья.
– Друзья в смысле просто знакомые или близкие друзья? – вкрадчиво произнёс Андрей Владимирович, сверля Михаила испытующим взглядом.
– Обычные знакомые, – ответил Михаил почти машинально, хотя в глубине души знал, что это не так.
– Родители есть?
– Мать, она дома осталась, – Михаил говорил чётко, стараясь не показать свою нервозность.
– С кем ты живёшь? – допрашивал мужчина, не отводя глаз от Михаила.
– С матерью.
– Дети?
– Нет.
Андрей Владимирович замолчал и отвёл взгляд в сторону.
– Какие у вас отношения с этой девушкой? – вернулся он к расспросам минуту спустя, уже более мягким, но всё ещё настойчивым тоном.
– Мы друзья.
– Мать болеет, не встаёт?
– Нет, она здорова, – ответил Михаил, немного озадаченный направлением беседы.
– Хорошо, – мужчина медленно поднялся из-за стола и, засунув руки в карманы брюк, повернулся лицом к окну.
Простояв некоторое время в молчании и задумчивости, Андрей Владимирович начал разминать шею. Он медленно повернул голову сначала влево, затем вправо, прислушиваясь к хрусту позвонков. После этого он осторожно наклонил голову к левому плечу, задержавшись в таком положении на несколько секунд, а затем повторил движение в правую сторону. Сделав глубокий вдох, он принялся за плавные круговые движения головой, постепенно увеличивая амплитуду. Завершив этот этап, он слегка наклонил голову вперёд, коснувшись подбородком груди, а затем аккуратно запрокинул её назад, уставившись в потолок. Следом он перешёл к разминке плеч, совершая круговые движения руками.
Спустя несколько минут таких упражнений он переместился в узкое пространство между столом и шкафом. Здесь он продолжил спонтанный комплекс телодвижений: медленно сгибался вперёд, пытаясь коснуться руками пальцев ног, затем плавно выпрямлялся. Каждый его жест сопровождался тихим кряхтением, выдававшим возраст и усталость. Затем он начал приседать, что давалось ему с огромным трудом. Лицо его исказилось от напряжения, а дыхание стало тяжёлым и прерывистым.
Михаил с тревогой наблюдал за этими странными действиями, не понимая, что их вызвало. Сделав несколько глубоких вдохов, Андрей Владимирович наконец прекратил упражнения. Видно утомлённый, он медленно вернулся к столу и, сев, поставил локти на поверхность, упёршись пальцами в виски и начав их массировать, очевидно, пытаясь унять головную боль. В молчании, погружённый в мысли, он сидел, казалось, вечность, прежде чем снова заговорил, на этот раз не поднимая глаз на Михаила.
– З-а-ч-е-м вы ко мне пришли? – он растянул первое слово, с трудом выговаривая каждую букву. Его голос выдавал глубокую усталость и сожаление. Создавалось впечатление, что эта встреча ляжет на его плечи непосильным грузом ответственности. Он поднял глаза и взглянул чуть в сторону, избегая прямого контакта с глазами Михаила. Уголки его губ опустились. Наблюдателю могло показаться, что это выражает горечь от понимания: скорее всего, ему снова придется отказать.
От неожиданности Михаил настолько растерялся, что не знал, как ответить, что сказать.
– У меня компрессионный перелом позвоночника… Мне хотелось бы поскорее встать на ноги… Вернуться к привычной для меня жизни… – в голосе Михаила отчётливо слышалась дрожь. Напряжение сковывало его, и он невольно сбился на середине фразы. Внезапный переход Кирика с «ты» на «вы» ещё больше смутил его, добавив к ситуации неуместную неловкость.
В комнате вновь повисла мучительная тишина.
– Что ты готов ради этого сделать? – в тоне мужчины сквозило недоверие, но оно причудливо переплеталось с неподдельным интересом.
– Мне сказали, что первый сеанс бесплатный, но я готов заплатить… – запинаясь, начал Михаил.
– Я не о том, – оборвал его Андрей Владимирович, его голос стал холодным и отстранённым. – Встать на ноги – это твоя главная цель в жизни или есть вещи поважнее?
– Да, – выдохнул Михаил. Мысли о том, что вся эта затея с поездкой сюда изначально была бессмысленной авантюрой, всё больше подтверждались в его голове.
– Что «да»? – резко переспросил Андрей Владимирович.
– Я хочу снова ходить… Иначе какой смысл…
Андрей Владимирович вперился в глаза Михаила неумолимым взглядом.
– «Снова ходить»? Сколько ты знаешь реальных случаев, когда какой-нибудь человек с травмой вроде твоей встал бы на ноги и пошёл? С тем же успехом ты бы мог прийти ко мне с просьбой вернуть тебе твоё детство, – резкость в его голосе потрясла Михаила. Он не мог выдержать этот взгляд; его разум затопили ужас и отчаяние. – Ты тоже считаешь себя лучше всех, особенным? Много вас стало, избранных. Как вы мне все надоели. Никто не видит себя ни травинкой, ни песчинкой, а непременно – творцом и законодателем. С чего вы все решили, что что-то из себя представляете? Чем вы лучше тараканов и комаров? Пойми, чем быстрее ты примешь новую реальность такой, какая она есть, чем быстрее смиришься с этим, тем для тебя же лучше. Твоя жизнь закончилась. Возврата к ней никогда не будет. Ни-ко-гда. Ты же лучше меня знаешь, что нервные клетки не восстанавливаются. А нервы – это и есть жизнь. Нет нервов – нет жизни. Всё, что тебе остаётся, – это доживать отпущенный тебе срок в таком состоянии. И не жаловаться. Не жаловаться. У тебя есть мать. Успей сделать хотя бы одного человека по-настоящему счастливым – облегчи ей её существование. Пожертвуй своей «избранностью» ради неё вместо того, чтобы ждать постоянной жертвы с её стороны. Она и так с тобой, наверняка, намучилась за свою жизнь.
Каждое слово Андрея Владимировича било по Михаилу, как оглушающий удар молота. Он чувствовал, как в груди разгорается пламя обиды и боли. Слёзы наворачивались на глаза, и ему становилось всё труднее сдерживать себя.
– А как я могу… в таком состоянии? – едва слышно прошептал он дрожащим голосом, почти на грани рыданий.
– А как может мать и работать, и обстирывать, и воспитывать, и не болеть одновременно? – холодно парировал Андрей Владимирович.
– Наверное, я лучше пойду… Позовите, пожалуйста, Светлану, – не сразу отреагировал Михаил слабым и подавленным голосом. Он чувствовал себя разбитым и опустошённым.
– По-звать? – переспросил Андрей Владимирович. В его голосе смешались недоумение и шок. Казалось, он пытается осмыслить нечто невероятное, как если бы подчинённый вдруг стал отдавать ему приказы. Он встал из-за стола, подошёл к двери и, открыв её, позвал Светлану.
Михаил сидел, подавленно уставившись в пол, когда Светлана вошла в комнату. Он не хотел смотреть ей в глаза, не хотел вообще смотреть на кого-либо, чувствуя себя униженным и раздавленным после разговора с Андреем Владимировичем. Светлана сразу заметила перемену в состоянии Михаила:
– Что случилось?
Он не мог встретиться с её взглядом, не мог сказать ничего, что бы выразило его чувства. Глубокая обида и горечь сдавливали горло, не давая возможности выговориться.
– Ничего. Всё нормально, – прошептал он.
На улице их встретил Вадим Николаевич:
– Ну что, как прошло? Что-то ваш знакомый очень хмурной какой-то, неразговорчивый совсем…
– Какой знакомый? – удивилась Светлана, а Михаил лишь вопросительно посмотрел на пенсионера.
– В машине уже сидит, ждёт, – Вадим Николаевич указал рукой в сторону автомобиля.
Подойдя к машине, они увидели внутри Дмитрия. Вадим Николаевич помог Михаилу пересесть на сиденье, сложил инвалидное кресло и аккуратно уложил его в багажник. Они тут же отправились в обратный путь. Всю дорогу пенсионер делился своими дачными историями, но ни Михаил, ни Светлана, ни Дмитрий так и не улыбнулись. По приезде в город, Дмитрий попросил остановиться возле его дома и предложил оплату за поездку. Вадим Николаевич отказался, даже сделав вид, что обиделся на такое предложение. Дмитрий пожал плечами, поблагодарил всех и, попрощавшись, вышел из машины.
Следующим домой попал Михаил. Подняться по ступенькам на коляске ему помогали оба – Светлана и Вадим Николаевич. Они проводили его до порога, передали в руки матери и, вежливо отказавшись от предложенного ею чая, ушли. Мама помогла сыну раздеться и пересесть на кровать. На её расспросы о том, как прошла встреча, Михаил отвечал общими, ни о чём не говорящими фразами, как-то: «Нормально», «Ничего интересного». Видя, что сын не желает разговаривать на эту тему, она решила, что он устал, и не стала больше донимать его расспросами.
Оставшись наедине с самим собой, Михаил снова и снова прокручивал в голове события сегодняшнего дня. Он не ожидал ничего необычного от этой встречи. Однако такое обращение оказалось для него неожиданным. Ему, как и любому другому человеку, приходилось сталкиваться с откровенным хамством, но он никак не ожидал этого от человека, как минимум вдвое старше себя.
«Может, это он со мной так обошёлся из-за этого невротика? Может, это он так довёл старика? А я попал под горячую руку? В любом случае, это не оправдание – незачем браться за дело, если не можешь себя контролировать, – думал Михаил, чувствуя, как горечь разочарования заполняет его душу. – И Вадим Николаевич тоже хорош… Не знать ничего толком про человека и потащить к нему… И её…»
Михаил вдруг замер, поражённый внезапной мыслью. Мрачное озарение пронзило его разум. Её забота, её постоянное присутствие, её готовность во всём ему помочь – всё это вдруг предстало в совершенно ином свете. Горькая правда обрушилась на него, выбивая воздух из лёгких: Светлана рядом не из-за дружбы или симпатии. Нет, ею движет чувство вины и жалость. Ведь именно к ней он направлялся в тот роковой день, когда случилась трагедия. Именно из-за этого он оказался в инвалидном кресле. Как он мог быть таким слепым? Как мог не понимать, что её забота – это не более чем попытка искупить вину? Каждый её взгляд, каждое прикосновение теперь виделись по-новому. Это было не тепло, а жалость. Не дружба, а обязанность. Не любовь, а вина. Михаил почувствовал, как что-то внутри него окончательно надломилось. Последняя опора, за которую он держался всё это время, – рухнула.
Михаил ещё долго обдумывал случившееся, его мысли вихрем кружились в голове, не давая покоя. Он пытался найти оправдания, попытки объяснить всё иначе, но каждое новое объяснение только усиливало боль и разочарование. Ночь стала бесконечной пыткой: его физически ломило от боли, а душа кричала от обиды.
Когда наступило утро, Михаил услышал знакомые шаги – это была его мама, пришедшая сделать ему массаж и помочь с растягиванием суставов. Она вошла в комнату с усталой улыбкой на лице. Валентина Павловна видела, как мучается её сын, но не выдавала своих переживаний. С любовью и терпением она начала свою обычную процедуру, аккуратно переворачивая Михаила на кровати, чтобы сменить постельное бельё и проверить состояние его кожи. Неожиданно её лицо изменилось, приняв тревожное выражение.
– Миша, – тихо сказала она, стараясь не выдавать своего волнения, – у тебя покраснения на коже. Это пролежни.
Внутри Михаила всё сжалось. Пролежни – результат вчерашней поездки, когда он практически целый день просидел в коляске, не меняя положения тела. Они развиваются в результате длительного давления на определённые участки тела, что нарушает кровообращение и приводит к повреждению кожи и подлежащих тканей. Это может начаться с покраснения, но если не принять меры, то быстро перерастает в более серьёзные проблемы: отёк, язвы, инфицирование.
– Мы будем чаще менять твоё положение, – его мать уже взяла себя в руки. – Постарайся не лежать на спине. Я позову врача, чтобы он назначил лечение.
Прошло несколько часов, и к ним пришёл врач. Он осматривал Михаила и хмурился, внимательно изучая поражённые участки кожи.
– Да, это действительно начальная стадия, – подтвердил он подозрение Валентины Павловны. – Необходимо предотвратить дальнейшее развитие.
Пока врач говорил, Валентина Павловна внимательно слушала, записывая каждое его слово. Михаил же понимал, что теперь его матери придётся ещё больше времени и сил тратить на уход за ним. Перед глазами всплыл его вчерашний визит к Кирику и слова, которые он ему сказал. Михаил ощущал себя беспомощным ребенком, полностью зависимым от матери. Он представил, как Валентина Павловна будет менять его положение каждые два часа, даже ночью, лишая себя сна. Как она будет осторожно обрабатывать его кожу. Эти мысли разрывали его душу на части. Михаил чувствовал, как внутри него растет чудовищная смесь вины, стыда и злости на свою беспомощность. Он был обузой для матери, отнимал у нее жизнь, заставляя тратить все силы на уход за ним.
Несмотря на все усилия матери Михаила и назначения врача, ситуация стремительно ухудшалась. Через два дня после обнаружения первых признаков пролежней, состояние Михаила резко ухудшилось. Утром третьего дня мать Михаила с ужасом обнаружила, что пролежни значительно увеличились в размерах. Кожа вокруг поражённых участков приобрела тёмно-бордовый оттенок, а в центре образовались открытые раны, из которых сочилась жидкость с неприятным запахом. Температура тела поднялась до 39 градусов. Его лихорадило, он метался в бреду, бормоча что-то несвязное. Мать в панике пыталась сбить температуру, но ничего не помогало. Она видела, как её сын буквально тает на глазах, его кожа приобрела землистый оттенок. К вечеру того же дня Михаил начал жаловаться на сильную боль в груди и затруднённое дыхание. Его губы приобрели синюшный оттенок. Мать в отчаянии пыталась дозвониться до врача, но тот не отвечал. В два часа ночи, когда Михаил начал терять сознание, его мать, обезумевшая от страха, наконец решилась вызвать скорую помощь.
Когда бригада скорой помощи наконец прибыла, врачи быстро оценили ситуацию, их лица отражали тревогу и сосредоточенность. Михаила поспешно погрузили в машину. Его мать, побледневшая и дрожащая, крепко держалась за его руку, как за последнюю ниточку надежды. Сирена скорой помощи прорезала ночную тишину, унося Михаила в неведомое, оставляя Валентину Павловну в плену мучительного страха и всепоглощающей вины за то, что она не смогла предотвратить эту беду.
