Kitabı oku: «Кукурузный сон», sayfa 4
Костя Москвин, он же Грач, летом имел в «Рояле» что-то типа штаб-квартиры – угловой столик в дальнем углу бара на три месяца переходил в его полное распоряжение. На столике стоял ноутбук, рядом с которым ворохом были навалены тетради формата А четыре и какие-то брошюры. Несколько жестяных баночек «Пепси» довершали убранство стола. Костя был завершенным трезвенником, причем безо всяких на то причин. В самом деле, нельзя же считать принципиальное нежелание затуманивать мозг алкогольными парами достаточным поводом для добровольного отказа от восхитительного… Ну да ладно, это его личное дело. Костя закончил первый курс физмата в нашем университете и, по слухам, бродившим в студенческих кругах, находился на пороге какого-то невероятного открытия, способного перевернуть с ног на голову фундаментальную науку. Что это за открытие и с чем его едят, я как-то не интересовался. Вообще мы с ним довольно случайно оказались в одной компании и, если честно, не очень-то нравились друг другу. Вроде бы и черная кошка между нами не пробегала, но как-то уж так получилось.
Протолкнувшись сквозь густой туман табачного дыма и плотные группы разновозрастных пленников азарта, пялившихся на огромные телевизионные мониторы, транслирующие спортивные события со всего мира, пролавировав между рядами столиков, за которыми шло бурное обсуждение этих самых событий, я добрался до столика Кости и плюхнулся на стул.
– Привет, Костян.
– Привет, – он оторвал взгляд от брошюры, которую читал.
– Что читаешь?
– Алфизику.
– Что-что? – не понял я.
Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
– В Средневековье была очень популярна такая псевдонаука, как алхимия. Слышал?
– Ну-у, конечно… Философский камень там…
– Во-во! «Философский камень»! Современная астрофизика – это тоже что-то типа поиска философского камня: вроде бы и наука, а ни на один вопрос, поставленный перед ней, определенного ответа дать не может. Одни предположения, догадки и теории. Вот я и называю ее алфизикой, – он улыбнулся еще шире.
– А… Ну… – если честно, то я вообще ничего не понял, но сознаваться в этом не спешил. К тому же я не был хорошо знаком с этим предметом, чтобы делать какие бы то ни было замечания по этому поводу, а выглядеть тупым и смешным в глазах Кости мне не хотелось.
– Вот, послушай, – он открыл брошюрку. – «А еще я чувствую себя настоящим великаном, ведь мы сумели определить свое место во Вселенной исключительно благодаря тому, что происходит в человеческом мозге, весом всего лишь в полтора кило!» – Костя бросил брошюрку на стол и поморщился. – И это говорит один из выдающихся астрофизиков современности – великий Тайсон!
Я присвистнул:
– Ни фига себе, нормально парню башку на ринге стряхнули! Он что, в астрофизики подался?
Костя уставился на меня, а потом рассмеялся, откинувшись на спинку стула.
– Нет, Антон, это не боксер. Хотя, возможно, от того толка было бы больше.
Ну вот, все-таки сморозил глупость. Но Костя не стал акцентировать внимание на моей оплошности, его лицо вновь стало серьезным.
– Ты понимаешь, что он говорит? Они нашли свое место во Вселенной! Кроме затасканной теории большого взрыва они ничего не могут предложить нам, чтобы объяснить возникновение самой Вселенной. Одни лишь туманные намеки да невнятное бормотание, сплошь состоящее из «возможно» и «мы допускаем». Что вы вообще можете допускать?! Какова природа сингулярности, заключающей в себе энергию невероятной мощности? Источник этой энергии? Хотя бы предположительное время прекращения расширения Вселенной? Ни одного ответа! Зато «великаны»!
Было видно, что он очень возмущен. Правда, я не понимал чем, а потому помалкивал. Хватит одного «Тайсона». Во мне росло чувство уважения к нему, граничащее с восхищением, – сам я, как уже сказал, мало разбирался в подобных вещах, а вот Костя говорил о них так, как будто имел на это право, как будто он уж знает разгадку возникновения Вселенной, понимаете?
Он отхлебнул из жестяной баночки.
– И ответов не будет… – задумчиво вертя жестянку, Костя посмотрел на меня. – А знаешь почему?
Я отрицательно покачал головой.
– Потому, что нас наделили чрезмерным чувством собственной значимости, а ответы на эти вопросы откроют наше истинное лицо, и оно, уверен, нам не понравится. Те, кто понял суть вещей, постарались скрыть его и уйти подальше, спрятаться. Ты знаешь, кто такой Этторе Майорана?
– Нет, о таком боксере я не слышал, – я шуткой постарался скрыть свое невежество, но Костя даже не улыбнулся.
– Это гениальный итальянский физик, который почти восемьдесят лет назад сформулировал уравнение, из которого следовал вывод о необходимости существования частиц, одновременно являющихся собственными античастицами. Их сейчас называют, фермионами Майораны. Их обнаружили буквально пару месяцев назад. Нейтрон тоже является его детищем, правда, он даже не опубликовал свое открытие. Думаю, он понял, к чему прикоснулся, и осознал то, что человечество не готово еще принять себя тем, кто оно есть на самом деле, а потому посчитал за лучшее самоустраниться, отойти в сторону.
– Самоубийство?
Костя пожал плечами:
– Говорят, что в разное время его следы обнаруживали в Аргентине, Чили и Венесуэле. Наверное, он решил, что лучше пожить в свое удовольствие, чем всю оставшуюся жизнь провести в дурдоме.
– В дурдоме? Почему? Ты же говоришь, что он гениальный физик.
– Вот его гений и объяснили бы душевной болезнью. Людям нельзя знать правды о себе, только они этого не понимают, продолжая пытаться найти какой-то смысл жизни. А зачем? Вдруг окажется, что он не настолько возвышен, как им бы этого хотелось, а? – Костя вновь отхлебнул из жестянки и резко сменил тему. – А ты вообще чего пришел-то? У тебя же вроде перерыв.
– Да так, – я достал сигареты и закурил. – Решил вот тебя проведать, Жижа говорит, что у тебя теория какая-то есть интересная… Ну, типа «кто мы вообще такие».
– Слушай болтуна больше, – махнул рукой Костя и вновь присосался к жестянке с «Пепси». – А ты его где видел?
– В «Пещере» с «мультяшками» он.
– Пьет?
– Ага. А утром я его от этих забрал… от ариев.
– От кого?
– Да фиг их знает. В камуфляжах они, в общем.
– «Русские арии». Зря он. Я говорил ему, того паренька нужно в «Русском фронте» искать. Только у них отморозки такие, а «Арии» больше болтологией занимаются.
К столику подошел парень в красной футболке с забавными смайликами и надписью на всю грудь «Зарплата – обхохочешься!». Он наклонился к Косте и что-то зашептал ему на ухо.
Тот внимательно выслушал его и откинулся на спинку стула. Что-то обдумав, он спросил у паренька:
– Денег у тебя сколько?
Тот замялся.
– Да я же не себе, балбес. Мне же сориентироваться надо, на сколько удвоений у тебя хватит, если что-то изначально не так пойдет.
– Трешка, – выдавил парень.
– Ну, а чего менжуешься? Тебе вообще шиковать можно! Хочешь-то что? Удвоить? В разрез? Или больше?
– Мне бы плюсом двушку выкатить, ты же знаешь…
– Знаю, знаю, Ниночка завтра именинница. Ну что ж, не будем портить ей праздник, а? – Костя хитро посмотрел на паренька.
Тот заулыбался и затряс головой.
– Короче, гляди, – Костя открыл тетрадку, что-то быстро начиркал на листке, вырвал его и отдал парню. – Смотри, не перепутай – прием подачи Сереной в первых двух геймах каждого сета, по пятьсот. Начинают через двадцать минут. Ну и тысячу на прием подачи Джоковичем в четвертом гейме второго сета. Он к тому времени как раз разыграется.
Шевеля губами, паренек смотрел в бумажку, затем улыбнулся и хотел было уже отойти от нашего столика, но Костя придержал его за руку.
– И все! Понял? Снимаешь деньги и бегом за цветами для Нинки.
– Ну ты чего, ты же знаешь…
– В том-то и дело, что знаю. Понял?
Паренек кивнул и, отойдя от столика, направился в сторону пункта приема ставок.
– Стой! – завопил Костя.
Паренек остановился как вкопанный и обернулся.
– Да что ж ты за игруля-то такой! Куда поперся-то? В «Фон» иди, там еще и на тортик накапает.
Лицо парня расплылось в улыбке, казалось, даже смайлики на его футболке заулыбались шире, он развернулся на сто восемьдесят градусов и направился к окошечку «Фона». Несколько человек обступили его, заглядывая в бумажку, которую он держал в руке.
– Беда с ними, не успевают тысячу выиграть, как тут же проиграют две. Никакого разумного начала. Ну, да ничего, скоро это кончится.
– Они убьют тебя, Костя, – я смотрел на его улыбающееся лицо и мне почему-то казалось, что где-то рядом с ним притаилась беда.
– Кто? – он улыбнулся еще шире.
– Букмекеры. Соберутся, наймут киллера и убьют.
– Хлопотно это. К тому же я ведь помногу и не выигрываю, – он наклонился ко мне через стол и зашептал: – Вот скоро я им бомбу подложу! Каждый сможет выигрывать!
– Это как?
– Аналитические отделы контор пользуются одними и теми же программами для вычисления непересекающихся коэффициентов, а в каждой программе есть ошибка. Мизерная, с миллионной долей допустимости, но есть. Она заложена изначально. Видишь ли, математика не такая уж и точная наука, как нам всю жизнь преподносится, поэтому без этих допустимых ошибок программы просто не будут работать, они необходимы. Так вот, у этих ошибок есть определенный интервал, обусловленный самой допустимостью ошибки, понимаешь?
– Пока нет, – тоже шепотом сказал я.
– Через определенный интервал программа выдает ошибку, и коэффициенты пересекаются… в одном событии! Ну?
– Вилки? – выдохнул я.
Вилки – хрустальная мечта игроков, так как, играя на них, ты всегда остаешься в плюсе. Риска проиграть нет вообще. Я слышал, что многие пытались вычислить закономерность выдачи программой ошибок расчета коэффициентов, но пока это никому не удавалось. Были и аферисты, которые простенькие программы выбора случайных чисел пытались выдавать за панацею беспроигрышного обогащения, но, как правило, они плохо кончали.
– Да, – Костя сел в нормальное положение и откупорил новую баночку «Пепси».
Я озадаченно посмотрел на него.
– Но…
– Знаю, знаю, это считается невозможным, но я уже практически решил эту задачу. С помощью некоторых дифференциальных уравнений и двойного интегрального вычисления можно с вероятностью девяносто восемь процентов установить периодичность возникновения ошибки, ну а там вообще уже все просто. Через пару недель мне напишут программу и… – он замолчал.
– И? – теперь уже я наклонился через стол.
– И в скором времени ею сможет воспользоваться любой желающий! Конторы не смогут ничего сделать – ошибка заложена в любой программе. Им просто придется свернуть свою деятельность, потому что больше они не смогут наживаться на людском азарте, понимаешь? Все плюсы сложно осмыслить сразу, но, думаю, без ложной скромности могу сказать, что они будут поистине глобальными, – Костя широко улыбнулся.
Вид у него был как у мальчишки, которому удалась забавная проделка. Ощущение беды, подстерегающей его где-то совсем рядом, усилилось.
– Они тебя точно убьют.
– Да и фиг с ними. Перейду на другой уровень.
Я непонимающе уставился на него.
– Это как раз по той версии, о которой тебе Артем говорил.
– Что за теория-то?
– Неподготовленному человеку воспринимать и осмыслить ее сложно, – Костя хлебнул «Пепси» и посмотрел на меня. – В общем, слушай.
Действительно, то, что он поведал мне дальше, требовало длительного осмысления. Правда, для того чтобы начать осмысливать все, что сказал Костя, нужна была еще и крепкая психика, так как его теория возникновения человечества ломала все сложившиеся в мире на данный момент стереотипы восприятия окружающей действительности. Необходимо было какое-то время для того, чтобы для начала просто уложить все услышанное в голове, расставить по полочкам, а потом медленно и постепенно постараться опровергнуть его теорию, потому что, хотя на первый взгляд она и выглядела фантастической и нереальной, а мне, если честно, поначалу вообще показалась бредом сумасшедшего, он подводил под нее настолько серьезную научную базу, что просто так отмахнуться от нее было бы по крайней мере глупо.
В общем, по его теории выходило, что человечество является не уникальным верховным продуктом эволюции, не властелином пространства и времени, каковым оно привыкло себя считать, а всего-навсего лишь многочисленной группой ботов, участвующей в игре под названием «Планета Земля». Каково? Говорю же, психика должна быть железобетонной.
Он сыпал историческими фактами, формулами и расчетами, приводил, казалось бы, неопровержимые аргументы в пользу своей теории, а у меня кружилась голова, когда я представлял себя персонажем какой-то игры, которого, если захотят, то прокачают, а не захотят, то и фиг с ним, живи на обочине.
– Должен сказать, что программисты, создавшие игру, далеко не гении. При тех технологиях, которые доступны им, могли бы сотворить что-то более цельное и рациональное. Но, с другой стороны, они палку не перегибают – изначально привив нам чувство собственной значимости, затем с помощью персонажей, специально для этого прокачанных, начинают прививать нам чувство собственной неполноценности, держат баланс, – Костя усмехнулся. – Ну, а чтобы уж совсем не лишить нас последних крох самоуважения, нас окружают различными «подушками безопасности» – религиозными, политическими, социальными. Пожалуйста, вот вам десять заповедей, которые привьют вам уважение к самим себе. Не хотите? Будьте любезны, получите этику и эстетику – они послужат вам примером вашей непогрешимости. Примеров много…
– Подожди, подожди, Костя, – перебил я его, почувствовав, как мне показалось, брешь в его стройных умозаключениях. – А как же божественное происхождение? «По образу и подобию»… Это куда деть?
– А зачем его куда-то девать? – невозмутимо спросил Костя. – Согласись, ведь человек себя тоже иногда считает богом и тоже что-то создает по своему подобию. Возьмем тот же компьютер.
– Компьютер? – я помотал головой, пытаясь уследить за ходом его мысли.
– Ну да, компьютер. Мы же тоже сильно не заморачивались, когда изобретали его – все как обычно, «по образу и подобию». Архитектура один в один, не находишь? Операционная система – фактически наша нервная система, координирующая работу инстинктов и рефлексов; оперативная память по своей сути – как наша кратковременная память; отделы нашего мозга, в которых хранятся жизненно важные воспоминания, – чем не жесткий диск? Функции зрения, слуха, обоняния у компьютера на себя берут устройства ввода, получения информации, тогда как устройства вывода отвечают за функции речи, мимики и жестов. Легкие – тот же кулер, желудок – блок питания, а мозг – процессор, а? Похоже? Только компьютер сделали не мы, а нами, – Костя широко улыбнулся. – Мы лишь боты. Высокотехнологичные, чувствующие, но боты!
– Согласен, сходство есть, но… Черт возьми, Костя, в отличие от компьютера, мы способны свободно мыслить! У нас нет заданного алгоритма мышления! – очень уж мне не хотелось чувствовать себя ботом.
– Ой ли? Ты серьезно? Антон, это же детский лепет. Человек не может помыслить немыслимое. Точно так же, как компьютер. Наш разум (тире процессор) имеет свои рамки мышления, за которые неспособен выйти. А вот зато наш организм знает математику куда лучше нас самих – на бессознательном уровне происходят такие вычисления, что ни одному гению от математики не снилось. Понимаешь?
– Нет, – не совсем честно ответил я.
В принципе, я понимал то, о чем он говорит, но принять это еще не был готов, да и навряд ли когда буду. Мне вдруг второй раз за день дико захотелось напиться. Напиться и забыть этот разговор. Даже голос в моей голове казался мне сейчас милым собеседником… Мелькнула мысль: «А не после ли ознакомления с этой теорией запил Жижа?», но я тут же отогнал ее – Артем пил всегда. По крайней мере, сколько я его знал.
– А божественное происхождение, о котором ты упоминал, – продолжал добивать меня Костя, – ну-у… что такое все священные писания? Если посмотреть на них несколько отвлеченно, абстрагируясь от общепринятого восприятия, а?
Я пожал плечами, мое восприятие на данный момент вообще мне не помогало.
– Не похожи ли они на своды правил любой компьютерной игры, составленные для своих кланов?
Я уставился на него, теперь уже действительно не понимая, что он имеет в виду.
– Ладно, фиг с ним, – Костя махнул рукой. – Ты с теорией Большого взрыва знаком?
– Смутно.
– Не суть важно. Если совсем по-простому, то Вселенная возникла в результате мощного взрыва сингулярности, которая имела размер… ну, допустим, горчичного зернышка. Да, пресловутое горчичное зернышко! – Костя, улыбаясь, смотрел на меня. – Представляешь? Из горчичного зернышка возник весь обозримый мир! Планеты, солнца, космос, все вообще. Ничего не напоминает?
Какие-то обрывки текста из Библии, когда-то мною прочитанной, смутно всплывали в памяти, но они были настолько туманны, что я не мог вспомнить, к чему они вообще относятся.
– Что-то из Библии…
– Не мучайся, горчичное зернышко всплывает во всех священных писаниях, ну, в более ранних религиях его прототипом являлось маковое зернышко, но я не об этом сейчас. С чем-нибудь другим оно у тебя не ассоциируется?
Горчичное зернышко… взрыв. Я пожал плечами, хотя у меня промелькнула догадка. Мне она показалась чересчур дикой, но последующие слова Кости лишь подтвердили ее.
– Кремниевый микрочип, а? Вставляем, нажимаем кнопку и – бах! – взрыв! – Вселенная на экране. Строй и планируй все, что твоей душе угодно. Неплохо, а?
Я ошарашенно смотрел на Костю. Видимо, у нашего разума, действительно, есть рамки и, если честно, мне не хотелось за них выходить.
– Да, Антон, наши души кремниевой породы, да и природы тоже. Ее имеет все, что окружает нас, – воздух, которым мы дышим; земля, по которой мы ходим; мозг, который позволяет нам мыслить… В общем, все! У тебя никогда не возникало ощущения единения с природой?
– Возникало, – выдавил я.
– Вот! А я что говорю! Знаешь, почему возникало такое ощущение? Потому, что мы однородны со вселенной, мы – одно целое, понимаешь? Четыре самых распространенных химически активных элемента во Вселенной – водород, кислород, углерод и азот – это четыре самых распространенных компонента жизни на планете Земля. Вывод прост: мы не просто живем во Вселенной, Вселенная живет в нас. Принять это нам мешает изначально заложенное нашими программистами в нас чересчур раздутое самомнение. Этакий комплекс уникальности и неповторимости. Ну да ничего, рано или поздно, но нас вылечат. Причем самым бесцеремонным образом – сотрут из памяти «горчичного зернышка» к чертям собачьим и запишут новую игру.
– Как, «сотрут»? – я подавился дымом только что подкуренной сигареты.
– Просто возьмут и сотрут. Ты же стираешь «Контру», если тебе захотелось поиграть в «Нид фор Спид», а места на диске нет? Ну вот, и нас так же сотрут. Даже огромный потенциал «горчичного зернышка» не безграничен. Количество населения нашей планеты увеличивается, и оно требует вложения в себя этого потенциала – частичку кремниевой души, той энергии, которая позволяет нам быть не только думающими, но и чувствующими персонажами. Но, повторюсь, потенциал не безграничен. Мы и так уже давно с половинчатыми душами, а кто и с четвертинками.
– Как это?
– Игру прокачивают, население планеты стремительно растет. Сто лет назад на ней было три миллиарда, сейчас уже семь. Где взяли энергию еще для четырех миллиардов? Что-то позаимствовали у земли, обокрав ее; что-то забрали у воды, обмелив реки; что-то выкачали из воздуха, ну а что-то отняли и у других людей. Но деление ведь не может продолжаться вечно, всему есть предел. Поэтому я и говорю, что, скорее всего, нас скоро сотрут и запишут что-то новое. Возможно, более интересное, – Костя широко улыбнулся. – Поэтому, даже если букмекеры захотят от меня избавиться и найдут киллера, ничего страшного. В принципе, я никуда не денусь, просто произойдет, так сказать, перевоплощение, вот и все. Вес Вселенной от сотворения и до сегодняшнего дня остается неизменным.
– Да-а… – только и смог сказать я.
– Не грузись. Поначалу это трудно осмыслить, хотя данная теория многое упрощает, и сама по себе отпадает необходимость задумываться над вопросами типа «Что появилось первым – яйцо или курица?». Кстати, эту теорию полностью подтверждает индуизм. Да и все иные религии тоже. Только говорят они об этом другими словами. В конце концов, нельзя же нас окончательно разочаровать в самих себе. Иначе мы начнем плохо играть.
– Значит, никакого смысла жизни нет?
– Почему это нет? – удивился Костя.
– Ну а какой смысл, если…
– Подожди, – перебил меня Костя. – Знаешь, есть такой анекдот: «Умирает столяр, предстает перед Богом. Тот у него спрашивает: «Ты кто?» «Столяр», – отвечает столяр. «Счастливый человек! – восклицает бог. – Как же я тебе завидую!» «Мне? Почему?» – удивляется столяр. «А потому что табуретки, которые ты сделал, не бегают за тобой и не требуют открыть им смысл их жизни», – Костя улыбнулся.
– Получается, что…
– Да, Антон, получается, что жить – это и есть смысл жизни, – он улыбнулся еще шире и совсем неожиданно сказал: – Оказывается, ты нормальный парень.
– Подожди, подожди, что-то я не понял… В смысле, «нормальный парень»?
– Ну, не задавака… Мне всегда казалось, что ты на всех свысока смотришь…
– Я?! Свысока? – если честно, то я был несколько ошарашен.
Самому-то мне казалось, что проще меня вообще нет никого на всем белом свете, поэтому слова Кости стали для меня откровением. У меня в голове не укладывалось – неужели в чьих-то глазах я действительно могу выглядеть, как выразился Костя, задавакой? Никогда бы не подумал.
– Да, ты, – Костя продолжал улыбаться. – Ты же почти всегда молчишь. Создается впечатление, что даже разговаривать с другими ты считаешь ниже своего достоинства.
– Я молчу потому, что боюсь показаться глупым, – почему-то сейчас мне легко было признаться ему в этом. – К тому же, у меня лучше получается выражать свои мысли на бумаге, чем устно.
– Да, наверное, такое тоже бывает. На будущее, Антон: среди друзей не стоит бояться показаться ни глупым, ни смешным, понимаешь? Да и вообще бояться ничего не стоит. К тому же, ты далеко не глуп, так что зря ты себя накручиваешь, – он на секунду задумался, а потом вдруг спросил: – У тебя вообще деньги есть?
Я опешил еще больше – Костя был единственным из моих друзей, кто до этой минуты еще ни разу не просил у меня денег. Мне стало стыдно оттого, что именно сейчас, когда они ему понадобились, у меня их как раз практически не было. Немного замешкавшись с ответом, я все же выдавил:
– Мало, но если тебе…
– Ты не понял, – перебил меня Костя. – Мне-то они зачем? Себе на «Пепси» я уж как-нибудь наиграю, можешь не сомневаться. Просто я знаю, что ты летом не играешь, вот и поинтересовался.
– Я на работу сегодня устроился.
– Да? И куда же?
Хотя только что Костя и уверил меня в том, что не стоит бояться показаться глупым и смешным среди друзей, но мне все-таки было стыдно признаться ему, в чем именно состоят мои рабочие обязанности. Тем более после разговора о возникновении Вселенной. Поэтому я просто сказал:
– В больницу.
– Ну-у, это, конечно, хорошо, только зарплату тебе, в любом случае, еще не скоро дадут, – он открыл одну из тетрадей и принялся в ней что-то писать.
К нам вновь подошел парень в красной футболке со смайликами и неловко положил на столик две тысячные купюры. Костя оторвался от писанины, посмотрел на деньги, затем на парня.
– Что это?
– Костя, они это… все сыграли! Серена четыре подачи приняла! И Джокович тоже…
– Ну и?
– Вот, это тебе. Там больше получилось…
– Ты что, больной?
– Н-нет…
– А мне кажется, что больной. Деньги забрал и бегом Нинке подарки покупать. Чтобы я тебя здесь неделю не видел, понял?
– Ну, а… – замялся парень.
– Я тебе все сказал!
Парень схватил деньги и поспешил на выход.
– Видал, какие балбесы, а? – Костя вырвал листок из тетради и протянул мне. – Вот, возьми. Схема простая, но беспроигрышная. Сейчас как раз сезон, до футбола перебьешься.
Я посмотрел на схематичный рисунок, представляющий из себя последовательность ставок на геймы в сете. Простота схемы сразу бросалась в глаза, но без подсказки Кости я бы до нее не додумался. Единственная сложность заключалась в распределении сумм на ставки, но с этой нехитрой арифметической задачкой я справлюсь легко.
– Ты в теме, поэтому быстро сообразишь, что к чему. Только играй на первых трех кругах больших турниров. Сейчас их много. Да, вот еще что, смотри, чтобы разница между соперниками была минимум в двадцать позиций рейтинговой таблицы. В принципе, это как раз первые три круга любого большого оупена. У них почему-то всегда одинаковый посев, – Костя хитро улыбнулся.
Я прекрасно понимал, о чем он говорит. Все-таки замечательно иметь друзей. В конце концов, не все они оказываются сволочами.
