Kitabı oku: «Им. Генеральной Линии», sayfa 3

Акт 2

Сцена 5

Звуки тяжелого ручного труда многих людей: лопаты, ломы, тачки…

Сафронов (Козлову). Что, Козлов, совсем расстроился? Тебе для прочности надо бы в физкультуру записаться, а ты уважаешь конфликт: ты мыслишь отстало.

(Чиклину) Гляди-ка, Козлов-то опять ослаб! Не переживет он социализма: какой-то функции в нем не хватает!

Чиклин. Ничего, пускай поболеет. Согласились же овраг в котлован зачесть. Теперь, считай, вдвое кубы сократились. Так что, все успеют дожить.

Гудок. Все останавливаются на отдых. Козлов падает. Подходит Пашкин.

Товарищ Пашкин. А что, товарищи, не поставить ли нам радио для заслушанья достижений и директив! У нас есть здесь отсталые массы, которым полезна была бы культурная революция и всякий музыкальный звук, чтоб они не скопляли в себе темное настроение! Во время отдыха каждый должен приобретать смысл классовой жизни.

Жачев. Лучше девочку-сиротку привести за ручку, чем твое радио …

Товарищ Пашкин. Правильно! Нам, товарищи, необходимо здесь иметь в форме детства лидера будущего пролетарского света: в этом товарищ Жачев оправдал свое положение!

(громко распоряжается в зал) Срочно снабдить жилище землекопов радиорупором!

Пашкин убегает, начинается суета с установкой репродуктора.

Сафронов. А какие, товарищ Жачев, заслуги или поученье в твоей девочке? чем она мучится для возведения всего строительства?

Жачев. Она сейчас сахару не ест для твоего строительства, вот чем она служит, единогласная душа из тебя вон!

Сафронов. Ага, тогда ты, товарищ Жачев, и доставь нам эту жалобную девочку, мы от ее мелодичного вида начнем более согласованно жить.

Жачев. Стихни, темная мелочь! Твое дело – целым остаться в этой жизни, а мое – погибнуть, чтоб очистить место!

Сцена 6

Барак артели; шум дождя, большая лампа горит под потолком.

Репродуктор. Товарищи, мы должны мобилизовать крапиву на фронт социалистического строительства! Крапива есть не что иное, как предмет нужды заграницы… Даешь крапиву на фронт социалистического строительства!

Голос 1. Эка, крапива… и на что она энтой загранице понадобилась?

Голос 2. Эх, ты темнота дремучая! Знамо, для чего: вопрос стоит о крапивочной порке капиталистов руками заграничных, маловооруженных товарищей.

Репродуктор. Товарищи, мы должны, обрезать хвосты и гривы у лошадей! Каждые восемьдесят тысяч лошадей дадут нам тридцать тракторов!.. Даёшь встречный промфинплан! …

Жачев (отчаянно кричит). Остановите этот звук! Дайте мне ответить на него!..

Сафронов (выступает вперед изящной походкой). Вам, товарищ Жачев, я полагаю, уже достаточно бросать свои выраженья, и пора всецело подчиниться производству руководства.

Чиклин. Оставь, Сафронов, в покое человека, мы все живем на пустом свете, разве у тебя спокойно на душе?

Сафронов (верховным голосом могущества). Ты, товарищ Чиклин, пока воздержись от своей декларации. Вопрос встал принципиально, и надо его класть обратно по всей теории чувств и массового психоза.

У кого в штанах лежит билет партии, тому надо беспрерывно заботиться, чтоб в теле был энтузиазм труда. Вызываю вас, товарищ Чиклин, соревноваться на высшее счастье настроенья!

Репродуктор. … каждый трудящийся должен помочь скоплению снега на коллективных полях… пашите снег … и нам не будут страшны тысячи Кронштадтов …

Скрипучие помехи, и, внезапно, все стихает.

Голос 1. Эх, лопнула сила науки.

Общий хохот. Активист бросается к репродуктору – стучит, трясет, но все тщетно.

Козлов. Вот вы ржете, а того не знаете, что наука эта может всей буржуазии дать обратный поворот: любой капиталист станет ученым и будет порошком организмы солить, а ты считайся с ним! И потом наука только развивается, а чем кончится – неизвестно…

Голос 2. И нечего тогда, об ней думать стараться. Наше дело – строить коммунизм.

Козлов. Во-во. А то я боюсь, что ум такое же имущество, как и дом, а стало быть, он будет угнетать ненаучных и ослабелых…

Голос 1. Тогда ты вооружи дураков. Пускай тогда умный попробует сунуться к нему с порошком! Вот я – ты думаешь, что? – я тоже, брат, дурак, однако живу вполне свободно.

Вощев. А вот тут в газете писали: коммунизм настанет в конце концов! Стало быть, на самом коротке – где близко конец, там коротко! Но раз вся долгота жизни будет проходить без коммунизма, а зачем тогда нам хотеть его всем туловищем? Получается простому-то человеку лучше жить на ошибке, раз она длинная, а правда короткая!?

Активист (к залу, в слезах). Ну, вот, поперла контрреволюция из всех щелей …

(к артели, старательно подражая голосу диктора и характерным шумам репродуктора)

Поставим вопрос: откуда взялся русский народ? И ответим: из буржуазной мелочи! Он бы и еще откуда-нибудь родился, да больше места не было.

А потому мы должны бросить каждого в рассол социализма, чтоб с него слезла шкура капитализма и сердце обратило внимание на жар жизни вокруг костра классовой борьбы и произошел бы энтузиазм!

Все заснули, храпят. Активист оглядывает лежащих людей.

Активист (с горечью). Эх ты, масса, масса. Трудно организовать из тебя скелет коммунизма! И что тебе надо? Стерве такой? Ты весь авангард, гадина, замучила!

Колокола играют Интернационал.

Сцена 7

Артель отдыхает в бараке. Чиклин приводит девочку.

Чиклин. Вот, доставил вам элемент будущего, приветствуйте! Пригляди-ка за ней, Вощев, а я сейчас…

Чиклин уходит. Общее оживление. Девочка, осматривается, видит среди стенных лозунгов карту СССР, заскакивает на скамью.

Вощев (к залу под лирическую музыку). Так вот оно что … Глупцы!

Они думают, что коммунизм – это ум и польза, а тела в нем нету, – просто себе пустяк и завоевание! Они торопятся – надо поскорей коммунизм делать, а то ему исторический момент пройдет. Они надеются успеть, а ведь ни в книгах, ни в сказках, нигде коммунизм не записан понятной песней, которой можно было бы утешиться… Какие же они глупцы!

Если уж и суждено сбыться коммунизму на свете, то сначала – в детском чувстве и в убежденном впечатлении! Смысл жизни, он потому и нужен, что есть маленький, верный человек, в котором истина станет радостью и движеньем!

Настя (к Вощеву, про черты меридианов). Дядя, что это такое – загородки от буржуев?

Вощев. Загородки, дочка, чтоб они к нам не перелезали

Настя. А моя мама через загородку не перелезала, а все равно умерла!

Вощев. Ну так что ж. Буржуйки все теперь умирают.

Настя. Пускай умирают. Ведь все равно я ее помню и во сне буду видеть. Только живота ее нету, мне спать не на чем головой.

Вощев. Ничего, ты будешь спать на моем животе.

Настя. А что лучше – ледокол «Красин» или Кремль?

Вощев. Я этого, маленькая, не знаю: я же – ничто!

Девочка обходит новое место своей жизни, пересчитывает все предметы и всех людей, желая сразу же распределить, кого она любит и кого не любит, с кем водится и с кем нет.

Настя. А кушать! Сидят все какие-то, а мне есть нечего!!

Жачев (предлагает фруктовой пастилы). Ешь, бедная! Из тебя еще неизвестно что будет, а из нас – уже известно.

Настя жадно ест.

Жачев (к залу). Немало еще в нашей местности прячется эгоистов и ехидн будущего света. Но ничего, пока эта девочка подрастет, я убью всю эту массу сплошных врагов социализма, чтоб остались жить лишь пролетарское младенчество и чистое сиротство.

Сафронов. Ты кто ж такая будешь, девочка? Чем у тебя папаша-мамаша занимались?

Настя. Я никто.

Сафронов. Отчего же ты никто? Какой-нибудь принцип женского рода угодил тебе, что ты родилась при советской власти?

Настя. А я сама не хотела рожаться, я боялась – мать буржуйкой будет.

Сафронов. Так как же ты организовалась?

Настя. А я знаю, кто главный.

Сафронов. Кто же?

Настя. Главный – Ленин, а второй – Буденный. Когда их не было, а жили одни буржуи, то я и не рожалась, потому что не хотела. А как стал Ленин, так и я стала!

Сафронов. Ну, девка. Сознательная женщина – твоя мать! И глубока наша советская власть, раз даже дети, не помня матери, уже чуют товарища Ленина!

Чиклин втаскивает два маленьких гроба.

Чиклин. Эй, Настена, принимай обнову: здесь устроим тебе постель, а это для игрушек и разных разностей – будешь иметь свой собственный красный уголок!

Поднимается суета: несут подушку, одеяло, игрушки. Девочка потягивается, зевает и укладывается спать. Все с умилением за ней наблюдают.

Активист. Товарищи! Перед нами лежит без сознанья фактический житель социализма. Из радио и прочего культурного материала мы слышим лишь линию, а щупать нечего. А тут покоится вещество создания и целевая установка партии – маленький человек, предназначенный состоять всемирным элементом!

Ради того нам необходимо как можно внезапней закончить котлован, чтобы скорей произошел дом и детский персонал огражден был от ветра и простуды каменной стеной!

Даешь встречное обязательство! С завтрева начинаем рыть землю на час раньше, дабы приблизить срок бутовой кладки и остального зодчества!

Одобрительный гул.

Жачев. Как урод я только приветствую ваше мнение, а помочь не могу. Вам ведь так и так все равно погибать – у вас же в сердце не лежит ничто, лучше любите что-нибудь маленькое живое и отравливайте себя трудом. Существуйте пока что!