Kitabı oku: «А затем она исчезла», sayfa 3

6. Джесс

«ВЕСТНИК БРИСТОЛЯ И СОМЕРСЕТА»

Пятница, 16 марта 2012 года

СЕМЬЯ НЕ МОЖЕТ ОПРАВИТЬСЯ ОТ УБИЙСТВА

Джессика Фокс

Неделю назад в маленьком приморском городке Тилби произошла трагедия. Мать и сын, Дейрдре и Клайв Уилсон, были застрелены в собственном доме. Родственники погибших потрясены этими чудовищными убийствами.

29-летняя Лиза Уилсон, внучка Дейрдре, описала свою бабушку как жизнерадостную женщину, которая вела активный образ жизни и любила бальные танцы. Она была вдовой и переехала в коттедж всего месяц назад.

«Моя бабушка обожала море и, чтобы купить коттедж, долго копила деньги. Она была счастлива, что наконец-то пустила корни в Тилби, – сказала Лиза. – Бабушка давно восхищалась этой местностью и за то короткое время, что она здесь жила, с головой окунулась в жизнь сообщества, вступив в “Женский институт”¹⁵и работая на общественных началах в церковном кафе. У моего дяди Клайва есть квартира в Бристоле, но он часто оставался у матери, чтобы той не было одиноко. Оба они были нормальными, добрыми людьми. Бабушка любила собак и завела себе чудесных чау-чау, похожих на плюшевых медвежат. Ужасно, что все ее планы и мечты вот так закончились. Она прожила в этом доме всего месяц. Зачем кому-то понадобилось убивать старушку, которая и мухи не обидит?»

Полиция подозревает в убийстве Уилсонов местную жительницу, 32-летнюю Хизер Андервуд. Допросить ее пока не удается, так как она находится в коме после попытки самоубийства.

Отец Лизы, Норман, добавил: «Мой брат Клайв был очень добрым человеком. Он вел тихую мирную жизнь, всегда помогал нашей матери. В последние годы ему пришлось столкнуться с финансовыми трудностями, связанными с общим экономическим кризисом. После моего переезда с семьей в Рединг, к сожалению, мы не так часто виделись, зато постоянно общались по телефону. Не могу понять, зачем кому-то стрелять в брата или в маму. Я услышал имя этой Хизер впервые лишь в связи с данной трагедией. И, насколько мне известно, мама и брат также не были с ней знакомы. Зачем ей понадобилось врываться в их дом и стрелять в них?! Все мы теряемся в догадках».

Не только Лиза и Норман обескуражены этим бессмысленным убийством. Полиция остается в неведении по поводу мотива преступления.

История не складывается. Понимаю, что нужно так рассказать про этих людей, чтобы вопрос, почему кто-то хотел причинить им вред, напрашивался сам собой. Пожалуй, стоит убрать про неведение полиции, чтобы те не выглядели беспомощными и растерянными. Но когда я разговаривала со старшим инспектором Рутгоу по телефону, он признался, что они не видят какого-либо правдоподобного мотива для Хизер стрелять в этих людей. Есть только неоспоримые улики: она пыталась покончить с собой из того же дробовика, из которого были убиты Дейрдре и Клайв; отпечатки ее пальцев, тип и размер использованных гильз. Об этом я пока не имею права никому сообщать. Если Хизер очнется, станет ли ее адвокат ссылаться на временное помешательство? Или будет говорить о депрессии и потере чувства реальности? Обо всем этом стоило бы спросить Марго, но с тех пор как она захлопнула дверь перед моим носом, я больше не пыталась с ней поговорить. Впрочем, это лишь вопрос времени: уверена, что Тед вскоре вновь заставит меня поехать к ней. Да и я не собираюсь отступать.

Еще раз перечитываю статью. Завтра она идет в набор, в пятницу будет в газете; значит, мне нужно так ее написать и придумать такую концовку, чтобы Марго ни к чему не смогла придраться. Сейчас важно завоевать ее доверие.

Пролистываю свои записи. Сегодня утром я говорила по телефону с Лизой и Норманом Уилсонами – они были очень доброжелательны. Когда Лиза рассказывала про бабушку, ее голос постоянно срывался от слез. Я смотрю на фотографии, которые она прислала по электронной почте. На одной из них Дейрдре сидит в саду, на коленях у нее щенок. Его пушистая плюшевая мордочка заставляет меня думать, что это, должно быть, один из тех чау-чау, которых описывала Лиза. Дейрдре в соломенной шляпке, вокруг – цветущие розовые кусты. Она выглядит моложе своих лет: у нее ярко-голубые глаза, по плечам распущены белые волосы, лицо приятное, с легким румянцем. Вид счастливый. Она похожа на милую, добрую бабушку из сказок. Что она почувствовала, когда Хизер ворвалась в дом с ружьем наперевес? В кого из них стреляла в первого – в Клайва или в его мать? Полиция не смогла мне ответить. Пытаюсь представить весь этот ужас и сразу чувствую накатывающую тошноту.

Следующая фотография – Клайва. Похоже, она сделана в пабе. Он сидит с кружкой пива и улыбается. По глазам видно, что он уже изрядно выпил. Выглядит на свой возраст: белки глаз налиты кровью, по той части торса, что видна из-за стола, заметно, что он склонен к полноте. На нем серо-бордовая майка – по-моему, это цвета клуба «Вест Хэм Юнайтед»; Рори мне точно скажет. На шее золотая цепочка. На среднем пальце руки, держащей стакан, – массивное кольцо с печаткой.

Кто такие эти Клайв и Дейрдре Уилсоны?

Я чувствую на себе чей-то взгляд. Поднимаю голову и встречаюсь глазами с Тедом – он смотрит на меня через стеклянную перегородку своего кабинета. Или, правильнее сказать, «кабины». Откинувшись на спинку стула, беседует по телефону. Интересно, с кем? Не обо мне ли?

«Не сходи с ума, Джесс», – говорю я себе и возвращаюсь к работе. Скорее всего, он общается с Джаредом, нашим главным редактором, который работает в головном офисе. К счастью, он редко нас навещает; меня напрягает, как во время разговора он близко подходит ко мне и к Элли, нашему репортеру-стажеру, и как слишком часто называет нас по имени. Сегодня в редакции тихо. Сэт на своем компьютере просматривает фотографии. Элли вместе с Джеком уехали на задание. Сью сидит за углом, поэтому я вижу ее только по дороге в туалет или на улицу, зато хорошо ее слышу – голос у нее необычайно громкий; она постоянно болтает со своей сестрой о ее «никчемном» муже.

Захожу на «Фейсбук»¹⁶. Я несколько раз пыталась найти Хизер под ее девичьей фамилией. Хотелось узнать, как она живет, как выглядит. Вышла ли замуж, есть ли дети? За те незабываемые два года Пауэллы стали моей семьей, и я продолжала скучать по ним. Я находила множество женщин с именем Хизер Пауэлл, но не ее. Теперь, зная нынешнюю фамилию, делаю запрос на Хизер Андервуд. Тут же нахожу ее страничку и с нетерпением открываю – чтобы узнать побольше о ее жизни. К моему разочарованию, доступ ограничен, можно посмотреть только фотографию. Хизер снята крупным планом, и, судя по пальмам на заднем плане, снимок сделан в отпуске. Она слегка щурится. У меня желудок сводит при взгляде на нее: длинные темные волосы, миндалевидные глаза с незнакомыми мне морщинками в уголках, гладкая кожа.

О, Хизер…

– Привлекательная женщина.

Я вздрагиваю, услышав голос Теда у себя за спиной. Подкрался неслышно, как кот… Я театрально хватаюсь за сердце.

– Надеялась найти хоть какую-то информацию, но везде жесткие настройки конфиденциальности. – Не хочу, чтобы он думал, будто единственный источник информации для меня – это «Фейсбук».

– Черт! – Тед втягивает воздух сквозь зубы. – Нужно хоть что-нибудь нарыть. Думай, Джесс. Где твой знаменитый охотничий инстинкт?

Да, именно этот инстинкт чуть не довел меня до тюрьмы…

– В «Дейли ньюс» и во всех гребаных газетах национального уровня пишут об этой истории, а сегодня уже среда. Надо найти что-то эксклюзивное.

Он прав. Я не могу позволить случившемуся в «Трибьюн» сбросить меня за борт. Да, это пошатнуло мою уверенность в себе, однако не разучило работать. Встаю, беру пальто и сумку.

– Попытаю еще раз счастья с Марго.

– Отлично. – Глаза Теда блестят. – Помни: делай все, что нужно, только оставайся в рамках закона.

Несмотря на боевой настрой, у меня сводит желудок от волнения, когда я въезжаю в Коровий проезд, по обеим сторонам которого протянулись живые изгороди. Вижу, как вдалеке сгущаются темные тучи – похоже, собирается дождь. Делаю глубокий вдох. Впереди вижу машины, сгрудившиеся на выезде из автопарка «Усадьба Тилби», а также фургон местной телекомпании. Места достаточно, чтобы проехать, но мне нужно подумать. Неужели Марго все-таки решила пообщаться с прессой? Представляю, в какую ярость придет Тед, если это так. Он нанял меня, несмотря на мое прошлое, потому что поверил в меня. Нельзя его подвести.

Паркуюсь. Стараясь выглядеть уверенно и непринужденно, поправляю на плече сумку и подхожу к небольшой группе журналистов.

– Не надейтесь, – говорю я так, чтобы меня все слышали. – Марго не будет с вами разговаривать. Она подписала со мной договор на эксклюзив.

Молодая женщина чуть моложе меня, с острым носиком и пышным хвостом белокурых волос, выходит вперед. Я узнаю в ней сотрудницу «Бристоль дейли ньюс» – Харриет Хилл. Она складывает руки на груди. Надо сказать, что в своем длинном пальто цвета верблюжьей шерсти и черных брюках выглядит она впечатляюще. Харриет бросает на меня оценивающий взгляд – на мои колготки с ретроузором и допотопную дубленку, – и на ее лице появляется презрительное выражение.

– Подписала эксклюзив? – спрашивает она с вызовом. – С какой же это газетой? – Фальшиво смеется. – Только не говорите, что с «Вестником». – Хилл произносит название нашей газеты, как будто оно противное на вкус. Затем поворачивается на каблуках к одному из журналистов – это репортер из «Дейли мейл» – и в недоумении трясет хвостом. – «Вестник» выходит два раза в неделю. – На ее лице появляется злорадная улыбка, а мужчина опускает глаза.

Не обращая на них внимания, прохожу мимо.

– Она не откроет, – в спину бросает мне Харриет, но я продолжаю идти по длинной подъездной дорожке с уверенностью, которой сама не чувствую.

Понимаю, что Марго не откроет, поэтому, подойдя к парадному входу, начинаю говорить через щель почтового ящика. Я надеюсь, что меня не слышат другие журналисты.

– Марго, это я, Джесс. Если вы откроете мне дверь, я обещаю, что остальные уйдут.

Отхожу в сторону и жду; сердце колотится. Про себя считаю: «Один, два, три… Ну же… Давай, Марго!»

В конце концов слышу какое-то движение за дверью и снова начинаю говорить:

– Пожалуйста, Марго. Если вы впустите меня, остальные уйдут. Я обещаю.

Затаив дыхание, пытаюсь уловить хоть какой-то звук за дверью. И вдруг вижу, что дверь тихонько приоткрывается.

7. Марго

Настали тяжелые времена. Уже несколько дней Марго приходится жить в окружении этих вредных насекомых, устроившихся возле ее дома и питающихся ее страданиями. Каждый раз по дороге в больницу к Хизер ей приходится прорываться через этот рой. Она позвонила Адаму и велела им с Итаном остаться на несколько дней у его матери. Хотя бы их поберечь.

Вот еще один стучится в дверь. Его предшественнику она выплеснула стакан воды в лицо; наглый молодой человек надеялся очаровать ее сладкими речами и втереться в доверие – готов был на все, чтобы заставить ее говорить. Но она не позволит обвести себя вокруг пальца.

Все это не только морально угнетает, но мешает заниматься делами. Сколько можно держать оборону? Журналисты пугают лошадей, когда она выводит их на прогулку, отталкивают потенциальных арендаторов. Да, сейчас тихое время для туристов, но в пасхальные каникулы всегда случается небольшой подъем.

…Марго как раз собиралась выпить валиум, прописанный ей врачом, когда кто-то начинает говорить через прорезь почтового ящика. Никакой совести нет у людей! Она подходит к входной двери, готовая дать отпор наглецу, и вдруг узнает голос Джессики.

– …если вы впустите меня, остальные уйдут. Я обещаю.

Марго замирает и прислушивается. Ложные обещания, очередная уловка, чтобы заставить ее дать интервью. Все они так говорят: «Это ваш шанс рассказать свою версию истории, миссис Пауэлл»; «Вы можете защитить дочь, изложив свою точку зрения»; «Разве вы не хотите, чтобы общественность поняла, что ваша дочь не убийца?».

Вопреки своим прежним намерениям, Марго открывает дверь и смотрит на Джессику. Ей показалось или девушка по-настоящему взволнована? Через долю секунды выражение ее лица меняется на привычное – решительное и уверенное в себе. Марго замечает, что на Джессике все та же безобразная дубленка.

– Марго, – говорит она скороговоркой. – Я сказала другим репортерам, что вы согласились говорить только со мной. – Она жестом останавливает Марго, когда та хочет возразить. – Я знаю, что это ложь, но если они поверят, то разъедутся. Какой смысл будет дальше сидеть в засаде? Так что, прошу вас, впустите меня.

Марго смотрит на Джессику, потом, через ее плечо, – на других журналистов, оккупировавших подъездную дорожку. Сбившиеся в плотную группу, они напоминают стаю биглей перед охотой.

Марго молча отходит в сторону и впускает девушку в дом.

– Посмотрим, получится ли.

– Получится, – уверенно отвечает журналистка.

Она замирает на пороге кухни, которая ничуть не изменилась за восемнадцать лет. Оглядывает помещение, останавливая свой взгляд на фотографии Флоры и Хизер в подростковом возрасте.

– Садись, – командует Марго. Слышит, как скрипнул стул, однако продолжает спокойно готовить чай.

Она не знает, сработал ли план Джессики, потому что кухня окнами выходит на сад и поля за ним. Вдали виднеется бук, посаженный в память о Флоре, – за эти годы он превратился в прекрасное дерево. Рядом пасется черный жеребец, которого зовут Орион, и маленький пони Лаки. О, как же Хизер любит этого маленького серого коняшку, хотя и переросла его много лет назад!

Марго судорожно сглатывает комок, подступивший к горлу при воспоминании о дочери, беспомощно лежащей сейчас на больничной койке.

– Мне очень жаль Хизер, – тихо произносит Джессика. – Постоянно о ней думаю.

При этих словах плечи Марго напрягаются: тянет сказать в ответ что-нибудь язвительное, но не хватает сил. Она горбится и спрашивает:

– Хочешь чаю?

Джессика кивает:

– Спасибо, было бы здорово. – Она с тоской смотрит в окно. – Я сожалею о том, что наша дружба с Хизер закончилась.

– Ты бросила ее, когда она больше всего в тебе нуждалась. – При этих словах Марго чувствует, как у нее начинает гореть лицо, – видимо, дают о себе знать злость и отчаяние, которые она пыталась скрыть. Ставит чашку перед Джессикой. Ставит резко, чай переливается через край. Марго не считает нужным извиняться.

Девушка опускает глаза, делая вид, что поправляет чашку.

– Я очень сожалею. Это был тяжелый урок. У меня с тех пор так и не появилось… – сдавленно произносит она, – другой подруги.

Марго не удивлена.

Она берет свою чашку, садится напротив и рассматривает Джессику. Девушка выглядит изможденной: под глазами темные круги, лицо осунулось. Марго делает глоток чая, а затем спрашивает о Симоне – матери Джессики. В ответ лицо девушки каменеет. Неужели Симона умерла, а Марго об этом не знала?

– Мама снова вышла замуж и переехала в Испанию десять лет назад. Я вижу ее не чаще одного-двух раз в год.

Марго не может себе такого представить. После смерти Флоры она старается видеться с Хизер как можно чаще, да это и несложно, ведь они живут рядышком. Когда Хизер и Адам поженились, они переехали в каменный коттедж на краю автостоянки, заново обставили и декорировали его. Стены покрасили в пастельные тона, а мебель ошкурили в стиле шебби-шик, который так любит Хизер. А как дочка радовалась, когда красила детскую комнату – уже на очень большом сроке беременности! До тридцать пятой недели все боялась сглазить.

– Трудно представить, – бормочет Марго, не замечая, что говорит вслух. При мыслях о Хизер у нее на глазах наворачиваются слезы. Если дочь придет в сознание, ее посадят в тюрьму за убийство. Нет, она этого не допустит. Но в тюрьме они смогут видеться еженедельно, пусть и сидя через стол друг от друга в стерильной комнате для посетителей. Они по-прежнему смогут пообщаться, может быть, даже посмеяться. У нее останется веселая, добрая, красивая дочь…

Джессика протягивает через стол руку и нежно касается ее пальцев.

– Я знаю, Хизер не стала бы стрелять в тех людей без серьезной причины. Она не убийца.

Марго напрягается, вспомнив красное от гнева лицо Кита при виде десятилетней Хизер, баюкающей на коленях ягненка, к которому ей запретили прикасаться. Отгоняет воспоминание и пытается сосредоточиться на Джессике – сейчас не время раскисать.

– Конечно, она не убийца. Я не понимаю, что заставило ее совершить этот… этот безумный поступок. Она ведь такая нежная, добрая, любящая…

Джессика закусывает губу и кивает. Но по ее лицу пробегает мимолетное выражение, которое заставляет Марго задуматься, не подозревает ли она правду.

8. Джесс

Я прямо физически ощущаю, как Марго колеблется. Она размышляет, насколько может мне доверять. Ладно, пусть подумает… Сейчас я должна быть очень осторожной и не допустить ни одного неверного шага. Убираю руку и спокойно пью чай. Жду.

За спиной Марго на стене висит фотография Хизер и Флоры, сделанная примерно в то время, когда я их знала. Они прижимаются головами друг к другу: темные волосы, ниспадающие им на плечи, переплетаются в единую шелковистую гриву. Обе радостно улыбаются, их глаза сияют. Так выглядит молодость. Все внимание сфокусировано на лицах, фон – размытый, коричнево-зеленый; по коротким рукавам и загорелым рукам можно предположить, что снимок сделан летом. У меня сжимается сердце, и я сглатываю комок в горле, когда понимаю, что это было сделано тем самым летом. На каминной полке стоят другие фотографии. Мне хочется подойти к ним, взять в руки и внимательно рассмотреть. Но я не могу.

Когда я думаю о Флоре, меня начинает терзать знакомое чувство вины. Я ставлю чашку на кухонный стол: он выцвел и был заново покрыт лаком, но это все еще тот стол, за которым я когда-то сидела с Хизер. Мне знакомы каждая трещинка, каждое пятнышко. Одно из них у края похоже на лицо ведьмы. Однажды Хизер в шутку нарисовала на нем глаза… Ничего не изменилось. Даже римские шторы на кухонном окне остались прежними, только немного выгорели. Единственное отличие – в доме теперь нет собаки. Раньше Голди повсюду следовал за нами, и своей привычке он изменил только в старости, превратившись в соню. Когда я впервые осталась у них ночевать, на мне была пара огромных тапочек в виде свинок, и пес стал на них охотиться – наверное, принял за игрушки. Я невольно улыбаюсь.

Марго удивленно спрашивает:

– Ты чего?

– Вспоминала, как было раньше. С Хизер. Как Голди не давал прохода моим тапочкам. Помните, тем – в виде свинок?

Марго смеется. И этот смех поднимает мне настроение.

– Я и забыла… Как я по нему скучаю!

– Вы не хотели завести другую собаку после смерти Голди?

Марго качает головой:

– Нет. Слишком много всего произошло к тому времени.

– Марго, я…

Едва я начинаю говорить, в кухню с черного хода заходит высокий мужчина, а с ним вместе врывается свежий воздух и слабый запах дождя. Мужчина высок, хорош собой в духе мужественной красоты Беара Гриллса¹⁷. На нем мягкая жилетка и тяжелые ботинки. На руках он держит маленького мальчика, которому не больше полутора лет. Малыш одет в светло-коричневый вельветовый комбинезончик, и по тому, как он грызет пластмассовую игрушку, ясно, что у него режутся зубки. Пообщавшись с братьями Рори и их детьми, я теперь много чего знаю о младенцах. У мальчика темные кудряшки и глаза, как у Хизер. В ответ на мою улыбку он сильнее прижимается к отцу.

Муж и сын Хизер.

Мое сердце сжимается при мысли о том, с каким адом им пришлось столкнуться в последнее время.

Марго встает:

– Адам, что ты здесь делаешь? Я думала, вы останетесь у Глории.

Мужчина хмурится:

– Я не позволю этим гадам выжить меня из собственного дома. – Он поворачивается в мою сторону и рычит: – Вы одна из них?

Я отвожу глаза.

– Ну, я…

– Она друг семьи, – неожиданно вмешивается Марго. – Она была лучшей подругой Хизер в школе. Познакомься, это Джессика Фокс. А это муж Хизер, Адам.

– Хизер никогда о вас не рассказывала, – говорит он жестко, с подозрением меня разглядывая.

Мы с Хизер общались недолго, однако нас связывала сильная дружба, оставившая след на всю жизнь. «Неужели я так сильно ее обидела, что она даже не вспоминает обо мне? Она ведь не может знать, что я тогда совершила. Это секрет, который все эти годы я ношу с собой». Я тряхнула головой, отгоняя тягостные мысли. Да, оказаться снова в доме Марго, на ее кухне, вернуться к воспоминаниям о том времени оказалось сложнее, чем я думала…

Адам поворачивается к Марго со словами:

– Итан хочет спать в своей кроватке и все время зовет маму.

Потрясенная его словами, Марго протягивает руки, а Итан буквально прыгает в объятия бабушки и сразу же прижимается к ее вязаной кофте. Марго мгновенно меняется: жесткая волевая женщина уступает место мягкой и любящей, когда целует темные кудряшки на голове Итана. А меня снова будто кто-то переносит во времена нашего детства. Марго всегда находила время, чтобы посидеть с нами за этим самым столом, помочь с уроками. Она разрешала нам повозиться у плиты, что-нибудь испечь. Правда, получалось у нас не очень хорошо. Однажды, во время жары, она научила нас делать лимонад…

– Чайник только что вскипел, – говорит Марго Адаму, продолжая ласкать Итана.

Адам направляется к плите, чтобы сделать себе кофе. Я не знаю, что сказать, поэтому снова беру свою чашку, пью чай и жду. Возникшее напряжение можно резать ножом – видимо, из-за меня. Но я не могу понять почему – ведь он еще не знает, что я журналистка. Он всегда такой или это горе заставляет его вести себя так?

– Они все ушли? – спрашивает Марго, когда Адам ставит свой стул рядом с моим. Когда он наливает кружку, я замечаю, какие у него обветренные красные руки. Неудивительно, если учесть, какой холодный выдался март.

– Кто? Эти стервятники?

Марго кивает, не глядя на меня.

– Да. Слава богу… Не знаю, что вы им сказали, но они разлетелись. А может, просто пошли попить чаю…

– Джессика избавилась от них.

Адам поворачивается ко мне, выражая недоумение.

– И как же это вам удалось?

– Я ведь тоже журналистка, – отвечаю ему, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и уверенной в себе.

– Ах ты, стерва! – угрожающе говорит он.

– Адам, не при мальчике, – останавливает его Марго, закрыв Итану уши руками.

Не могу поверить, что Хизер связала свою жизнь с этим грубым мужланом. Подростком она увлекалась Ривером Фениксом¹⁸: он казался ей чувствительным и артистичным. Тот факт, что он умер молодым, лишь прибавлял ему привлекательности в ее глазах. Как после этого она могла выбрать Адама?

Тот бросает на Марго свирепый взгляд.

– Зачем вы ее впустили, Мардж?

– Я здесь не для того, чтобы причинить вам боль, – вмешиваюсь я. – Хизер была моей подругой.

Адам смотрит на меня.

– Такие, как вы, никогда не пишут правду, а только все извращают. – Он снова поворачивается к Марго: – Не доверяйте ей. Все они одинаковы.

– Послушайте. – Я стараюсь быть убедительной. – Если вы не расскажете свою версию истории, то они напечатают то, что сочтут нужным. Нароют информацию и подадут как захотят. Таковы общие правила. Но если вы поговорите со мной… – не обращаю внимания на рычание рядом, – если вы поговорите со мной, то мы напечатаем вашу историю. Эксклюзивный материал.

Адам мрачно смеется:

– Вы, наверное, шутите. Нет, вы слышите, Мардж? Только не говорите мне, что купились на ее обещания.

– Я не напечатаю ничего о Хизер или о семье без вашего на то согласия. Вы сначала сами все прочитаете, – обещаю я, отчаянно стараясь вызвать его доверие. Все это противоречит моей обычной практике.

– Вы не понимаете, – вкрадчиво произносит он. – Я вообще не хочу, чтобы о нас писали в газетах. Ничего, и точка.

Я ударяю рукой по деревянной поверхности стола.

– Нет, это вы не понимаете! В газетах все равно появится эта история, хотите вы или не хотите!

Мы смотрим друг на друга. Мне кажется, что мое сердце сейчас выпрыгнет из груди. Он первым отводит глаза. Марго молча смотрит на нас, продолжая баюкать Итана. Интересно, о чем она думает… Я уже отвоевала толику ее доверия, когда отправила остальных репортеров восвояси.

Адам опускает голову на руки и издает стон.

– Я просто не могу поверить, что мы оказались в такой ситуации, – мучительно выговаривает он.

– Мне очень жаль, – мягко говорю я, чувствуя облегчение от того, что он успокоился. – Я не видела Хизер много лет, но все равно не могу поверить, что она способна на такое. Совершенно не вяжется с ее характером. Вы не думаете… – бросаю быстрый взгляд в сторону Марго, – вы не думаете, что произошла какая-то ошибка? Это точно сделала Хизер?

Лицо Марго словно каменеет.

– Полиция так считает. Были свидетели… и они более или менее уверены, что она сама нанесла себе огнестрельное ранение.

– Что значит «более или менее уверены»? – спрашиваю я. – А что, кто-то сомневается?

– Никаких сомнений! – восклицает Адам. Почему у меня такое впечатление, что он чего-то не договаривает?

Итан начинает хныкать, ерзать и пытается слезть с колен Марго. Адам встает.

– Ему пора спать. – Он забирает мальчика у Марго. – Продолжим этот разговор позже, Мардж. Наедине. – Он бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова повернуться к Марго. – Не принимайте пока никаких решений.

Он уходит с Итаном на руках, не попрощавшись со мной и демонстративно громко хлопнув дверью.

Небо потемнело, и Марго с тревогой смотрит в окно.

– Мне нужно завести лошадей. Похоже, будет та еще ночка, – говорит она с глубоким вздохом. – Мне жаль Адама. Под всей этой… грубой оболочкой скрывается хороший парень. И еще он отличный муж и отец.

Я не очень ей верю. Мне Адам показался агрессивным и грубым, но лучше я оставлю свое мнение при себе.

– Для всех вас настали трудные времена.

К моему ужасу, лицо Марго искажается, и она достает из рукава своего джемпера платок.

– Я не могу потерять и Хизер, – шепчет она, и слезы начинают течь по ее щекам. – Я не вынесу…

– О, Марго! – Вскакиваю и обнимаю ее.

Она пахнет точно так же, как и много лет назад, – аромат духов «Ярдли»¹⁹, смешанный с запахом седельной кожи. Запахи заставляют меня вспомнить то время, когда мне было двенадцать и я впервые осталась ночевать у Хизер. Проснулась ночью после того, как мне приснился страшный сон про отца. Я была сильно расстроена недавним разводом родителей и сильно скучала по папе, который вернулся к своей работе на нефтяных вышках и просто исчез из моей жизни. Марго, должно быть, услышала плач и пришла меня утешить. Она просто обняла меня и прижала к себе. Тепло и аромат ее мягкого халата были такими умиротворяющими, что я успокоилась и заснула.

– Мне жаль. Мне очень, очень жаль, – повторяю я снова и снова. А сама думаю про то, как же странно все повернулось…

* * *

Я еду по центральной улице Тилби во власти глубокой печали. Вместо мокрых тротуаров вижу смеющихся Хизер и Флору. В то время, когда меня допустили в «ближний» круг. Помню, как однажды мы еле шли, согнувшись от безудержного хохота после того, как проехавшая мимо машина окатила нас с ног до головы водой. Мы пустились бежать через поля к дому – грязь заливала нам ноги и белые носки, – а потом вытирались старыми полотенцами в нашем любимом сарае. В том самом, где Хизер нашли при смерти.

Я должна была бы чувствовать удовлетворение от мысли, что Адам и Марго согласились поговорить. Это может стать поворотной точкой в моей карьере, да и Тед будет вне себя от радости. И все же я не могу не думать про Марго. Встреча с ней, знакомство с Адамом и маленьким Итаном перевернули что-то в моей душе. В подростковом возрасте я была просто одержима этой семьей. Мне не удалось познакомиться с отцом Хизер – он умер за несколько лет до их переезда в Тилби. Но ее дядя Лео, младший брат Марго, всегда был рядом. Красивый, веселый мужчина с копной таких же, как у Марго, густых и темных волос и ярко-зелеными глазами.

А как я завидовала Хизер и Флоре! Единственный ребенок, я всегда хотела иметь старшую сестру… У них было все – так мне тогда казалось. Даже позже, когда я узнала их получше, когда Хизер стала моей лучшей подругой, Флора не потеряла своей привлекательности в моих глазах.

А потом, в августе 1994 года, шестнадцатилетняя Флора Пауэлл исчезла.