Kitabı oku: «Дневник Ребенка», sayfa 14
– О-о-о, доброго дня, Хозяйка-сама, как чудесно! – широко улыбается. – Будьте как дома!
– Ну, давай начнём с самого начала. Откуда ты?
– Я представитель особой, очень секретной организации! – активно кивает. – Если не вдаваться в подробности, то это-о-о… Канцелярия… бдительности. Да!
– Это как так?
– Я не могу много рассказать, Хозяйка-сама! – нервничает, искрит. – Меня могут, так сказать, уволить, знаете ли!
– Ну-у-у… расскажи хоть что-нибудь. Где это место?
– А ином измерении, Хозяйка-сама, в очень хорошо сокрытом измерении, да-да.
– И как выглядит эта ваша Канцелярия Бдительности?
– Это-о-о довольно мрачное место, да-да! Там темно, нет окон и много открытого огня и бушующего пламени! Там очень жарко и очень шумно! Там очень много священных книг, которые мы сами и пишем! И у нас много-много сотрудников, да-да! Они работают без устали, без перерыва и отдыха, без выходных и праздничных дней!
– Похоже на Ад…
– Ой, нет что-о-о вы! – пугается. – Совсем не то! Все сотрудники усердно трудятся, занимаясь… сохранением… очень большого количества… информации… Да. В этом наш смысл!
– И там все – как ты? Ифриты?
– Ну, не все-е-е, нет, – комично отмахивается, – есть и более сложные механизмы, и попроще, определенно есть! Но в целом, мы являемся превосходным сочетанием живой души и мёртвого металла, да-да!
– То есть вы прям… живые? Не роботы?
– Разумеется, Хозяйка-сама! – широко улыбается. – Ну, не в привычном вам понимании, у нас нет биологических частей, нет стадий развития, нет рождения и смерти… Но мы очень даже живые, да-да! Возможно, даже более живые, чем кто бы то ни было!
– Так… душа в металле?
– Йеп! – широко кивает.
– И как вы рождаетесь? Откуда-то вы же взялись…
– Всегда были, – пожимает плечами, искрит.
– Ла-а-адно… значит… у тебя есть начальство?
– Конечно!
– И оно следит за твоей работой?
– Разумеется! За каждым сотрудником… Канцелярии Бдительности… следит… Совет Бдительности… За каждым его шагом! – искрит, натянуто улыбается.
– Даже сейчас?
– Даже сейчас! Всё что происходило, происходит и будет происходить с Измой перманентно известно Совету!
– Ты под постоянным наблюдением?
– Йеп!
– И… тебя это не смущает?
– Нет! – неестественно смеётся. – Я счастлива работать на своей работе! Как и любой другой сотрудник… Канцелярии Бдительности, нашей прекрасной организации!
– О-о-окей… И какой у тебя срок службы?
– Это решает Совет!
– То есть, ты заранее не знаешь… А были ли такие служащие, которым что-то не нравилось?
– Нет! Точнее… – искрит, – Они были, но перестали быть…
– Устранили?
– Не совсем, – вполголоса, сильно искрит, – понимаете, Хозяйка-сама… всё, что происходит в Бытии, записывается библиотекарями, вроде меня. И если что-то нами не записано, то этого не происходило вовсе… Или если кого-то не записали, то его никогда и не существовало…
– Но ты же помнишь, что кто-то был, а потом его не стало?
– В силу специфики своей работы. Я же не человек, да-да, – широко улыбается.
– У тебя кто-нибудь из знакомых, друзей, родных… пропадал?
– Нет! Точнее… мы все там немного в иных отношениях! Коллеги пропадают иногда, но это их вина! – поднимает палец вверх. – Надо работать хорошо и нам всем будет обеспечено приятное долгосрочное существование, да-да!
– Я-я-ясно… это многое объясняет. А почему ты у меня в Библиотеке, а не в своей конторе?
– Меня немножко наказали! – нервно смеётся.
– А за что?
– За разгильдяйство, Хозяйка-сама! Я бестолковая, знаете ли! Всё-всё записываю, но вот на место класть… о-о-о, с этим сложности! И я буду с вами до конца ваших дней, да-да! Учусь на одном конкретном человеке!
– А потом?
– Потом Совет определит мою судьбу!
– А портал ты как нашла? Ведь тоже через портал пришла, да?
– Конечно! Мне его открыли в… Канцелярии.
– Как?
– Не могу рассказать, милейшая Хозяйка-сама, это строго засекреченная информация, – натянуто улыбается.
– Но ты знаешь, как открывать такие порталы?
– … – сильно искрит и хватается за дёргающуюся голову, – Давайте другой вопрос, пожалуйста…
– Всё-всё-всё. Я тебя поняла. Напоследок: тебе у нас нравится?
– Разумеется!!
– Ну да, я поняла…
– Нет, поймите меня, Хозяйка-сама, мне правда очень у вас нравится! – широко улыбается. – Тут очень хорошо! Чудесное место! Я так рада, что я сюда попала! Я действительно рада!
– Хорошо, Изма, спасибо. И… кстати… порядок-то то ты у меня не наводишь.
– Я очень стараюсь, – закусывает губу, – Я буду стараться лучше! Правда-правда!
– Очень надеюсь на это.
Эпизод 45. Пустота
– Так странно…
Она шла по улице своего города по обыденным бытовым делам. Впервые за долгое время у неё совершенно не получалось фантазировать на ходу. Образы распадались, музыка в плеере никак не помогала настроиться. Вокруг была обычная уличная суета, люди сновали туда-сюда, холодный ветер морозил руки и забирался за ворот куртки. Никаких посторонних образов, видений, никаких наложений на картинку мира. Ничего.
– Отвратительно. Скука какая. Неужели так и живут все люди? – подумалось ей.
Обычно она шла и болтала с гоблином. Он шёл вразвалочку рядом, без конца смоля сигареты, то и дело запрыгивая на висящие по пути вывески и балконы, в один прыжок забираясь на столбы и дорожные знаки, прогуливаясь по крышам припаркованных автомобилей. Они шли и обсуждали всё подряд: насущные вопросы, недавние события, людей вокруг, грядущие мероприятия, былые времена… Они так много разговаривали, что она не замечала, как внезапно приходила к месту назначения. Рихтор становился всё более и более реальным. Полупрозрачный его облик, который она впервые увидела лет в 15, давно стал «настоящим». Ярким, подробным и он казался даже осязаемым. Казалось, что его вот-вот получится взять за когтистую ручку и чмокнуть в зелёную макушку. В любой сезон он был одет одинаково. Зелёные классические кеды, поношенные синие джинсы, простая белая футболка без принта и чёрная кожаная куртка, которую он никогда не застёгивал. Она слышала его хриплый скрипучий голос, обожала его заливистый смех. Она бы узнала этот голос среди сотен других. Она порой так заигрывалась со своим воображением, что начинала отвечать Рихтору вслух, забывая, что только она одна его слышит и видит. От этого бывало смешно и неловко. И чуточку грустно.
Но сегодня всё было иначе. Рядом никого не было. Никто не разговаривал с ней. Даже без мысленного образа. В голове было тихо и пусто. Она остановилась посреди улицы и отошла в сторону.
– Рих! – мысленно позвала она.
Никто не отозвался. Крисс сделала глубокий вдох и постаралась расслабиться. Она закрыла глаза и сосредоточилась. Несколько минут спустя неё получилось. Вот она. Белая дверь. Вот она входит через неё в свою Квартиру. Идёт по длинному Коридору, невообразимо долго идёт и, наконец, проходит в Гостиную. Диван. Кресло Макса. Кресло Лил. Ковер Айны на чёрном Полу. Столик перед диваном, Стеллаж с книгами, Проектор, Граммофон… ах, как же здесь не хватает Камина. Она смотрит вверх и видит круглый небосвод, перечёркнутый двумя гамаками из атласных лент. Пройдя глубже, Хозяйка видит покорёженную взрывом дверь в Лабораторию… теперь ведь это не Лаборатория, верно? Она стучится.
– Ма-а-акс! А-а-ау-у-у!
Из-за двери слышатся поспешные шаги и, дверь резко распахивается, чуть не сбив Крисс с ног. На пороге стоит взмыленный Учёный в ситцевом женском переднике, весь перепачканный в муке и ещё чём-то.
– Дорогая моя, прости, я занят… Давай попозже.
Не дождавшись ответа, Макс захлопывает дверь. Недолго думая, Крисс подходит к двери на Корабль и тоже стучится. Тишина. Она дёргает ручку – засов не пускает её. Она проверяет дверь в Лес, но заросли тоже не пропускают, отказываясь расступаться. В последней надежде, Крисс идёт в Библиотеку. В Библиотеке как обычно бедлам. Прямо за стойкой информации свалена целая груда книг, а вокруг ни души.
– Изма?
– А! Хозяйка-сама, как приятно! – ифрит выскочила прямо из груды и весело помахала рукой.
– Где все?
– Ой, сейчас я скажу!
Железная дева тут же вытащила из-под стойки какой-то журнал и пролистала его до нужной страницы.
– Так-так-так… Рихтор-сан… отправился в своё измерение «Дарк Фэнтази: Подземное царство Литтерия» ещё месяц назад… и новых данных пока не поступало! Максимилиан-сан… находится в своём измерении «Альтернативная история: Германская империя» и занят проработкой новых рецептов блюд! Лилиан-сан… находится в своём измерении «Кроссовер История/Фэнтази: Мир без нефти» и… отбивает новую атаку пришлых иноземцев!..
– Изма? – монотонная речь Библиотекаря быстро утомила Крисс, но ифрит тарахтела дальше.
– Винсенто-сан… тоже находится в своём измерении «Эпик Фэнтази: Королевство Эльфийское» и он медитирует четвертый час! Шико-сан… в своём измерении «История: Британия Средневековья» и он в режиме сна!..
– Изма!
– Айна-сан так же находится в своём измерении «Текущая реальность: Якутия» и она в режиме сна! А Девочка нахо…
– И-и-изма-а-а!!
– А? – ифрит наконец прервалась.
– Мэлвон где?
Изма сунула руку в ворох бумаг и вытянула оттуда за шиворот рыжего парнишку.
– А Мэлвон-сан помогает мне настроить мою работу, – она широко улыбнулась. – Вам же не нравится, что я всё время всё теряю.
– Что ты жуёшь? – женщина хмуро оглядела мальчика.
Аристократ нерешительно вынул из вороха тарелку с кусочком яблочного пирога. Проглотив, он смущённо ответил:
– Мне лучше думается, когда я ем…
– Получается, что все-все заняты? – расстроено заключила Крисс.
– Получается, так, Хозяйка-сама, – кивнула Библиотекарь, пытаясь забрать у Мэла тарелку, которую он старательно отдалял от рук девы. – Крошка Мэл, здесь нельзя есть!
– А я не ем! – мальчик нырнул обратно в книги, – я набираюсь энергии!
– И зачем я только вас создаю-то…
Картинка слетела. Женщина вновь оказалась посреди улицы. Кто-то, проходя мимо, толкнул её в плечо. Она помотала головой и недовольно посмотрела на время. Примерно 10 минут она пробыла в забвении, и лишнего времени у неё не оставалось, дела не ждали. Нужно было идти дальше, вот так, одной. Она тихо выругалась и продолжила путь, закурив лишнюю сигарету.
Эпизод 46. Протез
– Не комфортно?
Немец сидел на своем привычном месте, куря сигарету за сигаретой. Хозяйка Квартиры, прижимая к груди тряпичную зелёную куклу Рихтора, ютилась в уголке дивана. Она разглядывала куклу, которую когда-то давно сшила своими руками, и временами поглядывала на дверь в Подземелье. Прошло уже несколько месяцев с того момента как Зелёный ушёл, дело шло к полугодию, и с тех пор он не подал ни одного знака. Почему так долго? Винсент справился за месяц. Лилиан – где-то за четыре, здорово всех напугала своей внезапной пропажей. Макс пропал тогда на два с лишним месяца, но то и дело за дверью что-то гремело. Гоблин отсутствовал уже пятый. И ничего. Ни шума, ни странных знаков. Дверь была заперта изнутри, и Крисс не хотела туда соваться.
– Тебе необходимо отвлечься, – мягко проговорил Учёный, – с ним всё хорошо, дверь же на месте. Он слишком долго тянул с изменениями. Дел, очевидно, накопилось немало.
Она молча рефлекторно кивнула, продолжая тревожиться, как будто, не слыша собственный Разум. Макс коротко вздохнул, выкурив сигарету в одну затяжку. Как со стеной разговаривать. Он нахмурил брови и настойчиво продолжил «стучаться».
– Что самое тяжёлое в его отсутствие? Ты можешь это выделить?
Крисс повернула к немцу голову, смотря исподлобья. Макс терпеливо ждал, когда она наконец-то заговорит, но женщина мрачно сверлила его взглядом. Ей явно не хотелось это обсуждать. Особенно спустя столько времени. Тем не менее, Макс продолжил.
– Вероятно, ты привыкла, что он без конца болтает, отчего эта внезапная тишина оглушает? Ведь он говорил с тобой больше, чем любой другой из нас? Вы вместе просыпались, вместе ложились спать. Я прав?
Крисс едва заметно кивнула.
– И тебе страшно потерять его навсегда? Ведь он твой первый и единственный настоящий друг? И друг, и брат, и… в общем, у вас особая химия. Так?
Снова короткий кивок.
– И, конечно же, если с ним случится что-то фатальное, то вся вина будет лежать на тебе… с твоей точки зрения. Ведь это ты надавила на него авторитетом, чтобы он решал свои проблемы. Он не хотел, а ты вопреки всему заставила его. Всё верно?
Она опустила глаза на куклу. Весёлая зелёная морда светила глянцевыми жёлтыми глазами. Крисс уткнулась лицом в белую футболку, сжавшись всем телом в плотный комок. Макс прикусил язык и решил больше ничего не говорить. С одной стороны, он не сказал ничего нового или противоречивого. С другой – страх есть страх, и то, что немец прав в своих рассуждениях, никак не уменьшают этого. Поддерживать и сопереживать Макс не очень умел, даже обретя эмоции. Он привык решать поставленные задачи. Чётко. Точно. В срок. И принимать любые факты, как информацию для расчётов. А тут… Сейчас ей нужно нечто иное. Что-то чувственное, тонкое, эфемерное. Что-то такое, чем Зелёный раньше и занимался. Иногда Разум ощущал себя бесполезным и беспомощным. Как сейчас, например.
Он встал с кресла и подошёл к Крисс. Присев на корточки он положил обе руки ей на плечи, отчего те вздрогнули. Слова поддержки, вертящиеся на языке, звучали либо по-детски наивно, либо попросту были враньём. Поэтому он молча поцеловал женщину в макушку и ткнулся лбом в голову. Так он хотел дать знать, что он с ней, он рядом, и она не одна в этой беде.
– Всё будет хорошо, – не удержался он.
– Спасибо, – тихо ответила Хозяйка.
Весна выдалась тёплой. В этот вечер Гостиная была полна народу. Яркие напитки, интересные угощения, весёлая музыка. Крисс сидела по центру дивана, между Королём и Аристократом. Один запинаясь трещал, размашисто жестикулируя руками, второй – сдержанно улыбался, неспешно попивая чай из изящной фарфоровой кружки. Пират играла в карты с Библиотекарем, выигрывая у неё уже в третий раз. Макс умудрялся читать книгу во всём этом гаме. Шут и Шаман хоть и отсутствовали на мероприятии, но свет в «дверях» давал понять, что они дома. Хозяйка усталым взглядом оглядывала своих жильцов, всё ещё прижимая к себе тряпичную куклу гоблина.
Внезапный резкий скрип перекрыл собой весь шум. Тяжёлая кривая дверь в Подземелье ухнула о стену и из полумрака коридора вышел Шахтёр.
Все замерли от изумления. Узнать в этой персоне Рихтора получилось не сразу. Он стоял вполоборота в тени от плохо освещённого коридора шахты. У него был скорее человеческий облик, но с яркими не характерными для людей чертами: кожа была оливково-зелёного оттенка, уши достигали ладони в длину, да и в целом пропорции лица были крупными и выглядели немного карикатурными. Лохматая пыльная голова имела странную асимметричную прическу, очень короткую слева, и привычно длинную справа. Крупные жёлтые глаза, светились в пыли и темноте рудных шахт и презрительно оглядывали соседей.
– Дарова, уроды…
Рихтор вышел на свет, не дожидаясь ответа. Все снова ахнули. Сразу бросилось в глаза отсутствие левой руки, а точнее массивный ржавый протез с клешнёй-хваталкой на конце вместо неё. Агрегат был привязан к плечу и торсу «гоблина», ремни туго сидели на худом поджаром теле. Одет он был в откровенную рванину: жёсткие рабочие штаны с зияющими дырами, местами перемотанными грязной тканью, вероятно, в качестве дополнительной защиты, и тряпка, больше всего напоминающая бельевую майку, висящая на заострённых плечах. «Гоблин» твёрдой тяжёлой поступью, обитой железками обуви, двинулся к друзьям.
Он, не мигая, смотрел в глаза Хозяйке, игнорируя всё прочее окружение. Когда он подошёл вплотную, то стал хорошо различим шрам от ожога, раскинувшийся на левую сторону головы и левое плечо. Ожог немного залезал на лицо, полное новых морщин, а часть длинного уха отсутствовала. Рихтор молчал, на его лице чётко читалось презрение и едва сдерживаемый гнев. Все, затаив дыхание, ждали развития событий.
Крисс начала вставать, но Шахтёр схватил её за горло своим кривым протезом и грубо усадил обратно на место. Его лицо заметно подёргивалось, желваки играли, а свободная рука была сжата в кулак до белых костей.
– Я… тебя… ненавижу, – процедил он сквозь зубы, так злобно и хрипло, как никогда в жизни не говорил, – Из-за тебя… я едва не потерял башку…
– Тем не менее, ты здесь, – вмешался Макс с блеском психопатии в глазах, уже держащий в руках свой знаменитый топор.
Рихтор резко поднял Крисс и отбросил к дальней стене, чуть не сломав ей при этом шею. В это же мгновение Макс полоснул топором по Шахтёру, но тот увернулся и пнул немца в бок сапогом. После этого «гоблин», не раздумывая, вскинул на Учёного свою железную руку. Из клешни полыхнула плотная струя пламени, охватившая мужчину с ног до головы. Кто-то завизжал, поднялся дикий шум. Рихтор, не глядя, поймал уцелевшей рукой лезвие, сверкнувшее около уха, и бросил бешеный взгляд на Пирата. Лил даже успела испугаться этого испепеляющего взора, а потом получила увесистым агрегатом прямой удар в живот. Женщина осела на Пол, задыхаясь от спазма. Воздух наполнился серебристым мерцанием. Полагаясь на один лишь слух, «гоблин» с разворота влепил пощечину раненой ладонью с уже стекленеющей кровью. Воздух наполнился мелким красным льдом, а после удара металлом в переносицу Винсенту – и алой кровью серебристого перелива. Король эльфийский, взвыв, упал на колени, зажимая сломанный нос с нещадно хлещущей из него кровью. Шахтер быстро глянул на Мэлвона, но тот остолбенев сидел на диване, бледный и беззвучно рыдающий, а за его спиной пряталась перепуганная Изма, искрящая как новогодний салют.
Убедившись, что больше никто не будет нападать, Рихтор подошёл к сидящей у стены Крисс. Она ещё осмысливала ситуацию и силилась поверить в происходящее. Она даже не сразу заметила, что он подошёл. Рих присел перед ней на корточки, от чего она вздрогнула и инстинктивно закрыла голову руками.
– Я передумал, – тихо прохрипел он, переводя дыхание, и уже гораздо спокойнее смотря на неё, – не нужно мне твоё тело… Сам справлюсь как-нибудь. Без сопливых.
Он встал, быстро оглядел сжавшуюся от страха Крисс, дрожащую и беспомощную. Его снова передёрнуло. Он смачно сплюнул на Пол и поспешно вышел прочь через свою дверь в Подземелье, громко хлопнув ей.
Интервью: Аристократ
– Привет, я…
– А-а-а, я всё ждал, когда же, когда же, когда же… Садись-садись, давай! – суетится.
– Ярко-то как у тебя. Хорошо, итак…
– Да, я понимаю, тебе не терпится узнать, откуда же появился такой потрясающий человечек как я! Конечно, я с превеликим удовольствием расскажу тебе всю мою трогательную и будоражащую сознание историю! Итак, начнём с самого начала! Стояла ранняя промозглая осень…
– Погоди!.. мне прям так супер подробно не надо…
– Так я и не супер подробно! Исключительно самое важное! Итак, стояла ранняя промозглая осень. День с самого утра был дождливым, омерзительно пахло дымом и плесенью. Густое свинцовое небо Лондона тяжёлой плитой нависало над мрачными старинными домами…
– Что ты описываешь?
– День своего рождения! Это очень важный день, – часто кивает.
– Так, давай я всё-таки буду задавать вопросы…
– Но ведь так ты можешь о чём-то важном не спросить! Я так старался, когда выписывал свою историю! – расстраивается.
– Так. Мы либо делаем по-моему, либо…
– Ла-а-адно, Господи, какая ты душная, – хмурится.
– Итак. Где ты родился? Что за мир? Только коротко!
– Лондон 19 века. Мрачный, индустриальный. Серый, пропахший смогом заводских труб и орошённый горячей кровью простых людей, он поглощал своими недрами…
– Я поняла. Это наша… то есть, это Лондон моего мира?
– Да. Или нет. Я ещё не решил, – улыбается.
– И ты из богатой семьи, верно?
– Совершенно верно.
– И?
– Что и?
– Что дальше, рассказывай?
– Блин, рассказывай, не рассказывай, определись уже! – цокает языком, закатывает глаза.
– Расскажи. Мне. Про свою семью.
– Ой, они скучные донельзя. Чопорные сухари. Юристы, судьи, прокуроры. Мы семья законников, прости Господи. Соответственно я тоже должен был пойти в юристы или что-то такое.
– Но ты не пошёл?
– Нет. Конечно, я что – дурак? Это скукотень жуткая вообще. Я хочу стать учёным! Я хочу объездить весь мир! Изучить все науки! Побывать в космосе! На дне океана! В кратере вулкана! Изучить все пеще…
– Хорошо, хорошо, я поняла. Твоя семья это не одобрила, полагаю?
– Нет, – расстроился, – они угрожали мне, что откажутся от меня и лишат всего наследства, если я не выучусь на кого-нибудь «нормального». Мне пришлось поступить в академию. Я по образованию адвокат, – морщится.
– Но по диплому, конечно, не работаешь?
– А я не доучился. Я сбежал! – смеётся.
– Сбежал?
– Ага! Я украл у отца из сейфа кое-какие бумаги и пустился в бега! Ахаха! Я хотел показать им всем, с кем они связались! Что я сам себе хозяин, и никто мне не указ!
– И долго ты был в бегах?
– Два дня… даже полтора, наверное.
– Серьёзно?
– Я заблудился. Меня вернули домой полисмэны.
– И дома ты получил взбучку?
– Эй, чего ты смеёшься?! Я отдал полиции бумаги отца и его довольно быстро посадили за коррупцию! А чтоб меня не трогали любящие родственники, я сказал им, что у меня и на них найдется кое-что. И меня наконец оставили в покое.
– Солгал?
– Ну-у-у, технически да, но я правда знаю, где достать такую информацию, так что соврал только наполовину, – самодовольно улыбается.
– Итак, тебя оставили в покое?
– Да! Я наконец-то смог посвятить себя своему любимому делу! В моём распоряжении был весь особняк отца, мне никто не решался перечить, и я вдоволь…
– А мама? Она не была против?
– Мама была только рада! Она ненавидела отца! Технически это был даже не мой отец, потому что они поженились, когда я уже был. Маленький совсем, но был. Брак был по расчёту, и мама была мне безмерно благодарна, что я избавил её от такого груза! Так что она не ругалась, даже когда были неполадки с опытами.
– Это какие?
– Ну… пожа-ары, взры-ывы… затопленный винный погреб…
– Ох, ясно. Как ты нашёл портал?
– Я его сам сделал!
– КАК?
– Это было очень сложное инженерно-алхимическое сооружение, над которым я работал день и ночь, созданное мной дабы разрезать пространственно-временной континуум и погрузиться в недра межгалактического туннеля параллельных вселенных.
– …
– Ну что-о-о?! Я создал машину времени. Она взорвалась. Получился портал.
– В это охотно верю.
– Так и было задумано!
– О, я не сомневаюсь. Тебе у нас нравится?
– Да! У вас бесподобно! Я так рад, что ты меня придумала! Быть мне нравится гораздо больше, чем не быть!
– Ну и замечательно.
– Это всё?! Я только начал рассказ! В тёмную ночь 9 сентября…
– Потом, Мэл, потом.
Эпизод 47. Перемены
– Что-то не так?
Учёный сидел на Кухне в компании эльфа и морской волчицы и неторопливо попивал крепкий чёрный кофе. В духовке пёкся большой пирог, приятный аромат щекотал носы и дразнил желудки. Винсент пристально разглядывал Макса, скользя глазами по всё ещё непривычному для глаз облику. Тот слегка нервничал, не понимая, как трактовать этот интерес Короля.
– Тебя что-то смущает? – снова вопросил он, буквально чувствуя этот внимательный взгляд.
– Удивительно, как мы меняемся, не находите? – задумчиво проговорил эльф. – Вы никогда не скучали по себе прежнему?
Макс резко помрачнел.
– Я – нет. Не то, о чём хочется вспоминать.
– А я иногда скучаю, – с улыбкой ответила Лилиан, – мне порой забавно вспоминать, какой дерзкой и лютой бестией я была. Меня любая мелочь могла взбесить. Сейчас от этого чертовски смешно, да.
– Я тоже иногда скучаю по прошлому, – Винсент мечтательно посмотрел в окно. – Правда возвращать то время мне совершенно не хочется. Я был слабым. Наивным. Несмышленым.
– Но улыбался гораздо чаще, – подметил Макс.
– Что есть, то есть, – покачал головой эльф, – но ведь так было нужно. Всё случившееся не напрасно.
– Всё происходит так, как и должно происходить, – заверил его немец.
– Хочется верить, что в этом всём есть смысл, – Винсент снова стал осматривать Макса, едва заметно при этом улыбаясь.
– Я начинаю плохо про тебя думать, – нервно пробубнил Макс, поглядывая то на настенные часы, то на любопытного эльфа.
Король озадаченно посмотрел в глаза Максу, и, наконец сообразив, красиво переливчато засмеялся. Лилиан ехидно улыбалась, наблюдая картину со стороны, и не вмешиваясь.
– Нет, нет, Максимилиан, я… – говорил он через смех, – я совершенно не… Ох… Меня, конечно, изначально считали… ну… мужеложцем…
– Пидором, Винс. Будь проще, – расплываясь от удовольствия, вставила Лилиан.
Король смутился. Тут уже прыснул Макс, глядя на румянец на щеках эльфа.
– Д-да… Спасибо, Лили. Я не такой. Вовсе. Мой интерес совершенно иной! Уверяю тебя, – эльф покачал головой, – я просто пытаюсь понять… Осталось ли в нас что-то от прошлых нас?
– Разумеется, – Макс задумчиво запрокинул голову назад. – Например, я по прежнему полевой врач и лабораторный учёный. Этого у меня не отнять. Я, как и прежде, руководствуюсь принципами практичности и целесообразности, даже не смотря на некоторые резонансы с эмоциональной стороной. Стремлюсь к рационализаторству и оптимизации затрат, уменьшению энтропии вокруг себя…
– Короче, такой же душнила, – заключила Пират. – Ну, а ты, красавица?
– О, я как и раньше обожаю природу! – воодушевился Винсент. – Я могу бесконечно долго гулять по лесу и вдоль береговой линии, наслаждаться восходами и закатами, ливнями и снежными бурями. Жаль они у нас редки.
– Твоя суть в любви к природе?
– В любви к прекрасному, – улыбнулся Винс. – Я люблю музыку. Живую, уличную, душевную. Обожаю слушать щебет птиц ранним утром. Звонкий детский смех. Тягучие песни женщин, занятых домашним бытом. Я обожаю наблюдать за тем, как люди не покладая рук работают, превозмогая трудности, как помогают друг другу, учат новому. Как делают родным подарки. Скромные, но очень искренние.
– Разве это не её функции? – озадачился Макс.
– Её, – эльф опустил глаза, – Она есть Любовь. Но дитя не может делать это оттуда. Потому, часть её работы сейчас лежит на мне. Моя изначальная суть… в смирении… В принятии. В глубокой бархатной Печали, прохладной, как прозрачные воды бескрайнего моря. Конечно, это моя новая суть. Ведь Радость теперь у Лили.
– Значит в тебе больше нового, чем старого, – быстро сообразила Лилиан, заметив как поник эльф, – но что-то ещё старое есть же? Того, что только твоё?
– Ну… – спустя паузу продолжил Король, – Я по-прежнему менестрель, хоть и королевских кровей. Я, как и прежде, пою.
– Уже неплохо, – улыбнулась Лил.
– Ну, а ты?
– Я осталась собой, – она гордо задрала голову, – я люблю море, я люблю путешествия. Меня тянет в даль, за горизонт. Конечно, уже не так буйно как раньше, – она громко засмеялась, – годы не те, да и Лень становится. Но свобода. Не-е-ет, никому не отдам свою свободу! И вам не советую! Дурное это занятие.
– Удивительно то, что при всём это ты совершенно другая, – возразил Винсент.
– В Лилиан нет Агрессии, – ответил Макс, – потому и Страсть поутихла. Вся Агрессия переросла в облик Мии. Человеческая личность очень сложна, в ней огромное количество настроек. Порой одна переменная является решающей, а порой – не влияет ни на что. Здесь заранее не просчитать, только эмпирически можно выяснить.
Все молча согласились и на какое-то время затихли. Время никуда не торопилось, и друзья просто наслаждались обществом друг друга.
– А ведь когда-то нас было всего пятеро, – вдруг задумчиво произнес Макс, глядя на подошедший пирог в духовке.
– А ещё раньше – трое, – кивнула Пират.
Печь звякнула, сообщая о готовности блюда. И в этот же момент на Кухню зашёл Шахтёр. Он с мрачной, но спокойной физиономией двинулся к холодильнику, не обращая ни на кого внимания.
– Нас очень долго было трое, – повторила свою мысль Лилиан, – правда я плохо помню, чем мы там занимались.
– Бухали в основном, – буркнул Рихтор, достав, оглядев и почти сразу убрав на место банку пива, после чего он выключил пищащую духовку. – Доставать?
Немец молча кинул. «Гоблин» уверенно сунул в печь свою жуткую металлическую руку и вынул румяный и ароматный пирог, напоминающий квадратный каравай. Рих поставил пирог на кухонный стол.
– А ещё раньше был только я один, – тихо продолжил он.
– И чем вы занимались?
– Говорили.
– О чём?
– Обо всём, – Рихтор пошёл к выходу, – я видел, как она выросла. Буквально.
– Это довольно мило, – тихо сказала Лил.
– Пирог на всех? – уже стоя у двери спросил Шахтёр.
– Да, на девятерых.
– Я позову.
Зелёный человек вышел, оставив дверь на Кухню открытой. Соседи проводили его взглядом, молча радуясь, что он всё-таки вернулся домой.
Эпизод 48. Полукровка
– А, вот ты где?
Женщина вздрогнула от знакомого голоса и боязливо оглянулась. Она уже часа два сидела на Крыше, релаксируя на низкое закатное солнце. На пороге Серой двери стоял желтоглазый Рихтор, нерешительно топчась на месте. Он аккуратно закрыл за собой дверь, сделал пару неуверенных шагов и остановился.
– Войти можно вообще?..
Она оглядела его с ног до головы, такого непривычного и чужого, коротко кивнула и сразу отвернулась обратно. Шахтёр осторожно, стараясь не греметь обувью, прошёл к скамейке и сел на другой её конец, сохраняя дистанцию с женщиной. Они молча наблюдали за солнцем, ощущая напряжение в воздухе. Зелёный достал самокрутки и закурил, запахло плесенью и жжёными волосами. Он то и дело искоса поглядывал на подругу, укутанную в детский плед по самые уши, не решаясь начать разговор.
– Хотел рассказать, – начал он, поджимая губы, – чо там у меня происходило-то… Интересно?
Она опасливо глянула на его увесистую железную руку. Рих тяжело вздохнул и краем глаза заметил зелёный хвост тряпичной куклы, выглядывающий из складок пледа. Это его немного приободрило, он даже улыбнулся.
– В общем, – начал он, – как только я дошёл до города, то меня сразу повязали. Я ж говорил, помнишь? У них там моя рожа на плакатах до сих пор висела повсюду, даже спустя столько лет. Некоторые бумажки даже новые были, прикинь. Так отчаянно искали меня, хех. Короч, мне грозила смертная казнь. Красивая, публичная казнь на центральной площади, ажно гильотину вытащили. А её использовали только для самых-самых отъявленных преступников, – он криво улыбнулся, глядя на солнце. – Я звизда, хехе.
Рихтор тихо рассмеялся сам над собой. Крисс опустила глаза.
– Погодь грузиться, щас интересно будет. В общем, меня притащили в замок короля. К слову, короля я так и не увидел, что странно. Зато встретил старого «друга» казначея. Ну, «друга» – эт, конечно, ирония. Так как я в любом случае был труп, то я наврал с три короба: что, мол, пришёл с повинной, что хочу во всём сознаться, вернуть артефакт и вообще, я всё осознал, простите, был не прав, я говно подзаборное, ай-яй-яй. Слезу там пустил, у-у-у, театр и балет, хех, – Рихтор докурил самокрутку и зажевал бычок, как жвачку. – Не знаю, поверили они мне или нет, но кинжал забрали и казнь отменили. Я уже даже расслабился, похвалил себя мысленно. А зря. Эти черти устроили публичное выступление и вывернули всё так, что это они сами нашли меня! Прикинь, суки хитрожопые! И, тип, в знак милосердия за моё чистосердечное признание и повиновение воле короля они меня пощадят, типа. Ага. Но за воровство накажут всё равно, – он помахал протезом, – тут и гильотина пригодилась как раз.
