Kitabı oku: «Мать и мачеха», sayfa 5
16
И все-таки в моей истории с Яном была еще одна вещь, похожая на книги и фильмы: после нашего скандала я провожу первую в своей жизни бессонную ночь. Под утро мне пришло осознание, какая же я неудачница. Ладно если бы мои чувства к Яну были бы не взаимные. Это, естественно, грустно, но хотя бы звучит нормально. Типа первая любовь, она такая, безответная. Но в моем случае все получилось невероятно позорно. Хотя стыдиться нужно не мне, а Яну, я все равно чувствовала себя невероятно тупой.
В восемь утра в комнату вошла мама.
– Милена, ты еще не встала? Что случилось? – тут она заметила мое опухшее от слез лицо.
– Мне плохо, мама. Иди на работу, я не пойду сегодня в универ.
– Что такое? Ты заболела? – мама садится рядом на кровать и, немного поразмышляв, слегка гладит меня по голове.
Минуту я сомневаюсь, а потом выкладываю ей все. Но вместо поддержки мама почти кричит в панике:
– Боже мой, Милена, это то, чего я и боялась!
– Что меня бросят, и я буду страдать?
– Нет, что ты будешь вести себя как развратная девушка! Как тебе вообще это в голову пришло?
– Мам, что ты несешь! – я сажусь на кровати. – Что я сделала такого?
– Он твой начальник, какие у тебя с ним могут быть отношения, это раз!
– Он меня ненамного старше.
– Это неважно, у вас уже разный статус. А второе, ты сама с ним флиртовала, сама к нему навязывалась, сама полезла к нему целоваться, в то время как он женат! Это же позор! А если его жена об этом узнает и все расскажет, что о тебе люди подумают!
– Мама, блин, я не знала, что он женат, ты что, серьезно думаешь, что я бы кокетничала с ним, если бы знала?
– Я в последнее время уже не знаю, что и думать. Ты так меняешься внешне, а теперь это поведение…
– Мам, да о чем ты? Я просто веду себя как нормальная молодая девушка, которая хочет не только учиться, но и веселиться, влюбляться, заводить романы.
– Это все чудесно, но не стоит забывать о правилах приличия.
– Почему ты винишь меня? Да, может быть я сглупила, когда стала торопить события, приглашать его, целоваться, но он же видел мое отношение к нему, и позволил всему этому происходить, несмотря на его семью.
– Я не спорю, он виноват, – соглашается мама. – Но меня волнует в первую очередь поведение моей дочери. Ты тоже поступила неправильно.
– А как правильно в этой жизни? – с напором, которого сама от себя не ожидала, спрашиваю я.
Мама немного теряется.
– Я всегда учила тебя скромности и приличию…
– Все, мама, хватит! Мне плохо вообще-то.
– Ну а что я могу поделать, – мама встает.
– Ничего. Знаешь, я уже взрослая, сама разберусь. Забудь все, что я рассказала, – я снова отворачиваюсь к стене.
– Да, тут ты права. Ты уже взрослая, и сама должна нести ответственность за свои поступки. И надеюсь, ты справишься с этим достойно, – выходя из комнаты, мама напоминает: – Завтрак на столе, обед в холодильнике. До вечера.
– Пока, – вздыхаю я.
Я валяюсь в постели до полудня. Слезы прошли, но теперь меня еще больше терзают мысли о том, что я во всем виновата. Хорошо, что я не рассказала о свидании с Яном Веронике и Анне. Не хватало еще, чтобы весь мир узнал о моей тупости.
Реакция мамы меня не то что бы удивила, или обидела. Я предполагала, что все будет именно так. Мама очень консервативна в плане личной жизни. Она говорит, что мальчиками нужно заниматься после конца учебы, что нужно беречь себя до свадьбы, или хотя бы не менять парней как перчатки, а лучше было бы, если бы я встречалась с сыном ее коллеги-библиотекарши, или послушником из церкви, куда она ходит по праздникам. Так что ничего другого я не ожидала, но мне грустно, что я осталась без поддержки.
Мой мобильник звонит три раза, прежде чем я беру трубку на четвертый. Это Анна, я не подписывала ее в контактах, но поставила специальный рингтон, чтобы мама не увидела, что мы общаемся, если вдруг мачеха позвонит мне при ней.
– Привет, у тебя же сейчас перерыв между парами? – как всегда радостно спрашивает Анна.
– Что? – до меня не сразу доходит. – А, да.
– У тебя какой-то странный голос.
– Да, я не в универе на самом деле. Я тут, ммм, заболела.
Но я забыла, что у Анны с первых дней нашего знакомства была способность раскусывать мою ложь.
– И что же у тебя болит? – саркастично спрашивает она.
– Горло, – не желаю я идти на попятную.
– Милена, что такое? Что-то случилось?
– Я не хочу об этом говорить, прости.
– Хорошо, без проблем. Но если что, я рядом.
– Спасибо, – мне почему-то становится еще грустнее. – Так зачем ты звонила?
– Твой папа уехал до завтра, а у меня выходной, подумала, может ты зайдешь, попьем чаю, я пирог испекла. Но если не хочешь, то ничего страшного, в другой раз.
Я с сомнением смотрю в окно. На улице майский дождь. Мне не хочется говорить о Яне и своем промахе, но мысль о том, что придется весь день сидеть дома одной и грызть себя, вводит в тоску.
– Я приду, через пару часов, – нужно же мне привести себя в порядок, и наложить огурцы на мои красные глаза.
– Хорошо, жду.
К пяти вечера, с трещащей от недосыпа башкой я заваливаюсь к Анне. Мы говорим о том, о сем, нарезаем пирог, завариваем чай и смотрим пару серий «Твин Пикса». Анна тактично не спрашивает меня ни о чем, и деликатно молчит о моем внешнем виде будто с бодуна.
Правда от времяпровождения с ней я отвлекаюсь, и мне становится лучше. Выключив сериал, Анна спрашивает:
– Ты точно в порядке?
– Да, я просто… – я маюсь, не зная, говорить или нет.
– Если не хочешь, не рассказывай, – я вижу, что ее распирает от интереса, и даже беспокойства за меня.
Заливаясь слезами, я выкладываю мачехе всю мою драму с Яном. И к моему счастью, она не считает, что я тоже виновата.
– Понятное дело, что проблема в нем, он та еще скотина! – возмущенно машет мачеха руками. – Не знаю, хотел он тобой воспользоваться, или просто такой дурак, реально думал, что прокатит рассказать, что женат, и девушка все равно бросится ему в объятия, но в любом случае он козел.
– Но я же с ним флиртовала, и проявляла инициативу во всем.
– И что? – Анна протягивает мне салфетки. – Это нормальное поведение, ты же его не раздевать при всем пиццерии полезла. А про семью его ты не знала. Нормальный человек сразу бы сказал, что женат и не заинтересован в отношениях с тобой. А этот сам не знал, чего хочет, тянул резину, а потом еще и ты плохая.
– Ну да, наверное ты права.
– Да не наверное, а точно. Кто тебе вообще после такого его обращения с тобой сказал, что ты виновата?
– Я… сама так решила, – я не стала сдавать маму, потому что побоялась, что Анна будет ругать ее, считать себя лучше, и все такое. Потом я поняла, что сама боялась признать, что в этой ситуации Анна поддержала меня больше, чем родная мать.
– Никогда так не думай. Слушай, я знаю, что это больно, и ты в первый раз столкнулась с таким мужчиной, но не позволяй произошедшему повлиять на тебя.
– Ну, надеюсь, я не разочаруюсь в любви, – мрачно сказала я, вытирая нос.
– Я не только об этом. Однажды ты найдешь то, чего заслуживаешь, потому что ты достойна лучшего. Просто на пути к счастью всегда приходится проходить через какую-то дичь, – Анна обнимает меня за плечи. – Я горжусь тем, как ты взрослеешь и меняешься. Ты прекрасный человек, и у тебя все будет хорошо.
– Правда? – слова мачехи явно контрастируют с тем, что о моих изменениях думает мама.
Я не знаю, кому верить, но думаю, что пришло время самой сформировать себя и мнение о себе.
– Спасибо тебе, – говорю я.
– Не за что. Я понимаю, что тебе тяжело, но я с тобой.
Это простая фраза, но именно ее мне не хватало среди всех умных советов моей мамы. Порой чувства важнее правил, воспитания и книг.
Я кладу Анне голову на плечо, она берет меня за руку, и я думаю, что счастлива несмотря на все происходящее. У меня есть близкие люди, и это главное.
17
Мне казалось, что я никогда не смогу прийти в себя после драмы с Яном. Но прошла неделя, затем другая. Утешений Анны оказалось вполне достаточно, чтобы я постепенно перестала стыдиться, а мама, к моему счастью, не вспоминала об этом моем инциденте. Тем более, что я окончательно разорвала рабочий контракт с пиццерией (мне удалось сделать это в обход Яна и необходимости отрабатывать еще две недели после подачи заявления об увольнении), о чем сообщила маме, дав ей понять, что проблема решена. По крайней мере, я на это надеялась. Мне все еще периодически снились кошмары, где жена Яна находит и избивает меня, узнав о нашем поцелуе.
Как обычно, когда я хотела уйти от реальности, я ударилась в учебу. Сдав на отлично летнюю сессию, и все курсовые с дипломными работами, я уже не парилась поступлением в магистратуру, потому что знала – все получится.
Вероника тоже сдала все без проблем, и решила продолжать учебу на том же направлении, что и я, так что почти все мои проблемы были решены.
Летом я планировала еще больше работать, ведь как обычно в каникулы, у репетиторов прибавляется учеников. Я еще не сказала маме о том, что хочу начать жить отдельно от нее, но уже начала читать про съем квартир и как избежать в этом деле мошенников.
Из-за учебных дел в последний месяц мы с Анной практически не виделись, хотя часто созванивались, и я почти забыла о том, что нужно как-то признаться маме в моем самом страшном грехе. И как обычно, решила отложить эту проблему на потом.
Сегодня мы с Вероникой сидели у меня и играли в настолки. Увлекшись, мы не заметили, как прошло время. В дверном замке зашуршал ключ.
– Твоя мама пришла. Я пойду наверное, – Вероника начала складывать фишки в мешочек.
– Окей, – я засыпала горсть игральных карточек в коробку.
Мы вышли в прихожую, где мама как раз рылась в своей сумке.
– О, Вероника, здравствуй, давно я тебя не видела, – обрадовалась она.
– Добрый вечер, тетя Нина, – улыбнулась подруга.
– Ну как ты?
Потрепавшись о разных делах, и услышав пару советов от моей мамы про учебную литературу, Вероника сняла с крючка джинсовую куртку, и уже подошла к двери, когда мама вдруг спросила:
– Кстати, как там ваша поездка в музей? Милена сказала, было очень скучно, это же современное искусство, но для образовательных целей нужно повидать. А ты что думаешь?
– Музей? – Вероника нахмурилась.
У меня заколотилось сердце. Это был последний раз, когда я виделась с Анной перед долгим перерывом из-за экзаменов. Хотя я клялась, что больше не буду втягивать Веронику в свою ложь, и долгое время мне это удавалось, в тот раз пришлось снова использовать ее как прикрытие. По-другому не выходило: папа уехал на неделю к родственникам, и мама это знала, ведь я сама ей ляпнула невзначай. А больше никакая выдумка не пришла мне в голову.
Повисла короткая пауза. Потом мама стала напоминать Веронике про музей так, словно сама там была с нами, а я за маминой спиной показывала подруге плохо срежиссированные знаки руками и глазами. Наконец Вероника, слегка запинаясь, промолвила:
– А, да, музей современного искусства. Тот, в который надо было в соседний город ехать на поезде, – и злобно посмотрела на меня.
На самом деле я ездила в этот музей с Анной. Там была очень провокационная выставка с полуголыми людьми на картинах, но мне понравилось, хотя современное искусство в целом я терпеть не могла.
– Да, да, так как тебе? – допытывалась мама, и не дождавшись ответа, стала развивать свою мысль: – Вот я терпеть не могу этот бред. Не понимаю, что в этом интеллектуального. Мне кажется, такое может нравится только тупым людям. И Милена со мной согласилась. Жалко только, что ваш универ требует, чтобы вы там побывали. Боже, куда катится нынешнее высшее образование.
– Я полностью с Вами согласна, – подхватила подруга. – Меня абсолютно не впечатлило, вот Вы спросили, а я уже даже не помню, что там была, и что видела.
– И правильно, такое лучше забыть поскорее, – махнула рукой моя мама.
– Но вот Милена говорит, что у нее есть знакомые, любящие такой вид искусства, – въедливо сказала Вероника, и по ее взгляду я поняла, что она догадалась с кем я была на этой выставке.
Мама повернулась ко мне.
– Ну… Просто мне кажется, что порой неплохо посмотреть что-то такое глупое, даже провоцирующее откровенное. Это разгружает мозг, и открывает новые грани. Не говоря уже об общем развитии.
– Я согласна и с Миленой, – к моему счастью, поддержала меня мама.
Мы еще немного поспорили о музее, в процессе Вероника изо всех сил пыталась дать понять, какие же люди, ходящие туда, идиоты. Я знала, что она на самом деле так не думает, ей всегда было индифферентно на чужие взгляды. Это просто месть мне за подставу.
Наконец Вероника вышла из квартиры. Когда я увидела из окна, как она выходит из подъезда, тут же метнулась в прихожую.
– Ты куда? – спросила мама из кухни. – Сейчас ужин приготовлю.
– Я пойду провожу Веронику, забыла ей кое-что сказать важное.
– Хорошо, но не задерживайся, еда остынет. А куртку не возьмешь, вечером прохладно, – кричала мама, но я уже сбегала вниз по лестнице.
Догнав Веронику почти на полпути к ее дому, я не задохнулась только потому, что последние полгода ходила с Анной на танцы и улучшила свою выносливость.
– Подожди! – я хватаю подругу за плечо.
– Аааа! – она отскакивает от меня. – Господи, ты что, совсем? Я думала это маньяк.
– Прости, не хотела напугать.
– Чего тебе?
– Я хотела извиниться.
– Правда? Как мило с твоей стороны.
– Прости, что так вышло. Я забыла тебя предупредить.
– Я вообще-то просила перестать меня втягивать в эту дичь, – зашипела Вероника.
– Я знаю, знаю, – в отчаянии скулю я. – Но просто столько всего произошло, я не успела рассказать маме про Анну. Клянусь, это был первый раз за очень долгое время, когда я прикрылась так.
– Слушай, ты моя подруга, и я, конечно, всегда готова тебе помочь, но это тот случай, когда я прокляла все на свете, что согласилась что-то для тебя сделать. Теперь я втянута в твое вранье по самые уши. Мне уже самой стыдно.
– Я понимаю, но так вышло…
– Короче, мне все равно, ты расскажешь про мачеху, или нет, выходи из своей паутины лжи как хочешь, но я тебе больше помогать не буду. Даже если соврешь еще раз, и твоя мама спросит, я не поддержу.
– Но это подло, ты же моя подруга.
– А ты не подло поступаешь, и по отношению ко мне, и по отношению к твоей маме?
Я бессильно опускаю руку. Она, как всегда, права. Я поступаю подло. И зачем я так долго скрывала все? Теперь неизвестно, что хуже: мое общение с Анной, или ложь в течении почти года.
– Знаешь, Милена, есть такая штука, как синдром спасателя. Чем больше спасаешь человека, тем хуже делаешь ему, потому что человек уже не хочет брать на себя ответственность и решать свои проблемы самостоятельно. Иногда нужно перестать помогать, чтобы друг выбрался из своей фигни. И вот я принимаю решение больше тебя не поддерживать. И ради себя, и ради тебя.
– Но мы еще подруги? – с надеждой в голосе спрашиваю я.
– Да, но в этой истории ты теперь сама по себе. Это твоя семья, и решайте все внутри нее, я больше не хочу в этом хоть как-то участвовать.
Вероника уходит, гордо подняв голову, и мне кажется, что этим вечером мы поменялись местами, ведь я, которая стала такой взрослой и уверенной в себе, сейчас стою посреди улицы с опущенными плечами и чуть не плачу.
18
Почти неделю я ни с кем не общаюсь, ни с Анной, ни с Вероникой. Но все же приходит день, когда проблему нужно будет решить. В конце концов, уже июль, я смогла бы чаще видеться с Анной, а спихнуть эти встречи будет уже не на кого, Вероника до августа отдыхает с семьей где-то заграницей.
Сегодня у мамы хорошее настроение. Возможно, ей дадут премию на работе, к тому же мы собираемся на выходных на море, которое в двух часах езды от нашего города. Мама не водит машину, а автобусы туда ходят нерегулярно, так что на море мы бываем редко. В этот раз нас отвезет мамина сотрудница, которая сама собирается расслабиться там с мужем.
Мама перебирает одежду в шкафу в поисках своего купальника, весело болтает о том, что мне нужно будет купить новый, ведь старый она выкинула, когда увидела, что он протерся. Я думаю, что могла бы пойти выбрать купальник с Анной. У меня никогда не было стильного раздельного купальника. Когда я была ребенком, да и подростком, всегда покупала такой же, как и у мамы, – закрытый, чтобы не обгореть на солнце и не привлечь внимание педофилов. Но теперь я больше не хочу прятаться от мира. Прятать свою талию, свой живот, свою грудь. Мне нужен купальник под стиль кепки и солнечных очков, которые я купила еще в мае, когда в последний раз ходила по магазинам с мачехой.
– Мам, – говорю я, набрав в легкие побольше воздуха.
– Да, – отвечает она, не высовывая головы из шкафа.
– Мне нужно тебе рассказать кое-что очень важное.
Мама наконец вылазит из шкафа и смотрит на меня.
– Что-то случилось? – задает она свой обычный вопрос.
Я не знаю, с чего начать. Вывалить на нее всю правду? А может, лучше вообще ничего не говорить? Я же все равно планирую съехать в сентябре. Смогу без проблем видеться с Анной, даже приглашать к себе в гости. И все же я знаю, что это не вариант. Город слишком маленький и тесный, всегда есть риск, что мама случайно увидит нас вместе, или кто-то увидит нас и доложит маме. Честно говоря, это чудо, что за весь этот год ничего такого все еще не случилось. Нет, лучше я расскажу маме сама, может, это как-то уменьшит мое предательство.
– Милена, о чем ты хотела поговорить? – мама снова собирается повернуться к шкафу.
Я решаю подготовить почву издалека, подсознательно рассчитывая, что в любой момент смогу переметнуться и огорошить маму новостью о будущем переезде, вместо разговоров о мачехе.
– Вот, эм, как ты оцениваешь наши с тобой отношения?
– В смысле?
Тут я, конечно, прокололась, ведь мама считает разговоры о чувствах пустой тратой времени. Но я не сдаюсь.
– Ну, ты чувствуешь, что мы с тобой близки? Чувствуешь, что я тебя люблю? – на самом деле единственное, что я хочу знать, это хорошая ли я дочь, и буду ли я дальше хорошей дочерью, если поступлю против маминой воли ради своего счастья.
– Да, конечно, – уверенно отвечает мама. – Мы же с тобой как подруги, я знаю, что ты мне доверяешь, и я тебе тоже. А почему ты спрашиваешь?
– Просто понимаешь, мне интересно, что ты подумаешь, если узнаешь, что в моей жизни есть еще один человек, с которым у меня такие же хорошие отношения, как и с тобой. Который мне так же близок.
– У тебя появился парень, ты об этом? Это же не тот с твоей бывшей работы?
– Нет, нет, это вообще не про парня, мама. В этом плане я пока свободна.
– Тогда о ком? – недоумевает мама. – Твой отец тебе, естественно, дорог, но с этим я смирилась.
Я смотрю в одну точку и вздыхаю. Она никогда мне этого не простит, точно. Если ей тяжело принять даже мое общение с папой. Но отступать уже слишком поздно. Мама наседает:
– Так кто это?
– Мам, – я смотрю ей прямо в глаза. – Это Анна.
Повисает пауза, которой я и ждала, потому что маме не свойственно начинать сразу кричать и срываться. Мы смотрим друг на друга.
– Анна? – наконец переспрашивает она. – То есть…
Мама не в силах договорить.
– Папина жена, – заканчиваю я.
– Я не понимаю, Милена, о чем ты, объясни нормально.
Я открываю рот, но мама не дает мне начать рассказ.
– Это она тебя к чему-то принудила, да? – теперь мама уже начинает повышать голос, с легкими истерическими нотками. – Она заставила тебя общаться с ней, наверное, чтобы похвастаться перед людьми, какая она потрясающая, с падчерицей дружит? Так ведь, так? Она тебя обижала? Шантажировала чем-то?
– Мама, – перебиваю я ее, почти крича. – Все не так, дай мне сказать.
Я рассказываю маме события от папиного дня рождения, до настоящего времени. Рассказываю про все, чем я занималась с мачехой, про шопинг, танцы, как благодаря ней я сменила стиль и поведение. Нет никакого смысла это скрывать. Все равно мама поймет что к чему, если не сейчас, то потом.
– Мам, она меня ни к чему не принуждала, я сама заинтересовалась ею, и хотела общаться. Не вини ее, потому что это все я.
Мамино лицо перекашивается.
– Ты? Но зачем, Милена? Зачем она тебе нужна? Ты можешь мне объяснить, почему ты так поступала?
– Я не знаю. Просто, Анна, она другая. Я всегда хотела дружить с такой женщиной, как она, – честно признаюсь я.
– То есть с проституткой! Ты это хотела сказать? Господи, я же была такой хорошей матерью, где я промахнулась в твоем воспитании? – заламывает мама руки.
– Мам, ты хорошая мать, и я люблю тебя. Но Анна тоже очень милая. И что тут такого, я же не отказываюсь от тебя.
– Ну спасибо, дорогая, что ты хотя бы не выкидываешь свою настоящую мать из своей жизни. Хотя после всего, что я услышала… Мало того, что ты с ней играла в дочки-матери, становилась похожей на нее, начала танцевать на шесте, так ты еще и врала мне! Ты сама услышь, как это звучит со стороны. Будто ты становишься такой же швалью, как и она!
– Знаешь что, – я тоже начинаю злиться. – Не оскорбляй ее, и меня тоже. Мне стыдно, что я врала тебе, это было неправильно, прости меня за это, пожалуйста. Но во всем остальном я не сделала ничего предосудительного. Общаться с мачехой и танцевать пол-дэнс – это не преступление.
– С моральной точки зрения это преступление. И вообще, почему ты за нее заступаешься?
– Потому что она не сделал ничего плохого. По отношению ко мне так точно.
– Ну чудесно, значит она у нас идеальная, а я плохая.
– Ты все переворачиваешь с ног на голову, мама. Я тебе час пытаюсь объяснить, что дело не в тебе, а во мне. Я повзрослела, мне хочется какого-то разнообразия, что ли, в общении с людьми.
– Значит так, – мама нависает надо мной, и мне кажется, будто она сейчас меня ударит, впервые в жизни. Но она только говорит негромко и четко: – Я не знаю, чего ты там хочешь, но я запрещаю тебе с ней общаться. Ты всегда будешь моим ребенком, только моим, и я не позволю, чтобы ты загубила себе жизнь.
– Я уже не ребенок.
Мама выходит из комнаты, проигнорировав мою последнюю реплику. Я потерянно сижу на диване. Хотя я и сделала то, что должна была, у меня есть подозрение, что на этом все не закончится. Тем более, что я не собиралась переставать общаться с Анной.
