Kitabı oku: «Замуж за миллионера», sayfa 6
« Да, ну, я же тебе говорил, не мой уровень»
Ага, твой уровень это лишенные половых признаков, замотанные в лохмотья поклонницы налогообложения. Ну, что же за дурак этот Франсуа ! Судьба пихает ему в рот пирожное с вишенкой, а от тянется за куском черствого хлеба. Откуда такая ярая нелюбовь к самому себе ? У моих родителей что ли стажировку проходил ?
« А что она тебя развести пытается ? »
« Да, нет вроде. Но у нас с ней разные интересы. Видел бы ты, как она скорчилась, когда я ее в Старбакс пригласил. И осматривает меня каждый раз с головы до ног, думает наверно, что одет как-то не так» «К себе не позвала, первая не пишет. Мне вообще кажется, что у нее кто-то есть ».
« Ну и фиг с ней тогда. Сегодня вечером пересечемся после работы? Часов в семь в Banana Bleue?»
«Давай»
Ну, все, недостойный меня неудачник, ты доигрался! Пора переходить на тяжелую артиллерию. Таковой является Оксана. Мы познакомились довольно давно, еще до судьбоносной встречи с Жанной и Ариной. Но редкое общение так и не переросло в настоящую дружбу. По весьма понятным причинам. Первой из них является чудестная привычка Оксаны (свойственная многим привередливым иммигрантам) увлеченно хаить все французское от «корявого» языка, до невкусных маринованных огурцов. До переезда в Ниццу в связи с неравным браком с британским пенсионером замечательная девушка Оксана многие годы обитала в Мюнхине, где, судя по ее восторженным отзывам жизнь была одной сплошной малиной. Страна Гюго, как ни старалась (жили супруги небедно), так и не смогла пробудить в разборчивой немецкой верноподданной хоть горстку нежности. Кроме Германии Оксана еще пламенно любила шмотки и себя. В начале моей «лазурной» эпопеи я еще не владела ни требуемым стилем, ни необходимым гардеробом. И потому кандидатка в лучшие подруги углядела во мне слабое звено, которое можно было со смаком долбать изо дня в день молоточком «о, а у меня новая сумка Боттега, а у тебя?» Я с дуру вступила в эту бесполезную борьбу вооружений, но очень скоро потерпела в ней позорное поражение, когда Оксана гордо сверкнула перед моими глазами новым поблескивающим брильянтами Ролексом. Несколькими годами спустя я смогла таки наверстать упущенное, но гадкий осадок от того проигрыша так и не стерся. Во время наших редких встреч, видя мое новое недешевое обмундирование, Ксана стала меньше козырять ценными покупками, зато у нее прорезался новый бзик – при каждом удобном и неудобном случае она начала расхваливать мне достоинства собственной внешности и расписывать эффект, производимый этой самой внешностью на всех без исключения мужчин. Не наделенная изначально увесистой гроздью комплексов, после часа такой «терапии» я всерьез начинала сомневаться в наличии у себя хоть каких-либо хилых достоинств по сравнению с таким ходячим совершенством. Вроде бы всего перечисленного было и так вполне достаточно, чтобы навсегда оборвать липкую нить этого вредоносного общения. Но я зачем-то (должно быть, из врожденного мазохизма) продолжала коротко отвечать на ее звонки и сообщения и изредко даже соглашалась на встречу. Во время последней я отметила, что к 39 годам Оксана преобрела новое оригинальное увлечение. Она вступила в смертельную схватку со старостью. Но не по средствам примитивных подтяжек, ботокса и раздутия губ до рыбьего анфаса (сомнения в своей нерушимой красоте ее так и не посетили). Оксана принималсь активно доказывать себе и окружающим, что перед ней не в состоянии устоять ни одна особь мужского пола. Она замелькала на всех приличных вечеринках, на которые ее исправно привозил муж, а потом добросовестно отправлялся домой спать (вот такие высокие отношения), обзавелась вереницей поклонников, которые без устали донимали красавицу звонками и пламенными признаниями, и которых она снисходительно называла «мои любовники». До постельных забав не смотря на этот говорящий эпитет со своей свитой Оксана не опускалась. Секс как таковой ее мало интересовал, гораздо больше возбуждали восторженные флюиды.
Итак, лишенный маломальского уважения к женщинам в целом и ко мне в частности дружбан Франсуа заслуживает сурового наказания. И в роли этой небесной кары выступит великолепная Оксана. Будем надеяться, что у этой роковущей мадам на сегодня не запланирована важная встреча с одним и сотни любовников. Удача в очередной раз лыбится, услышав о моих планах. Оксана с радостью соглашается увидеться, правда, выбор места не вызывает у нее энтузиазма.
«Может, лучше в Баоли? Что в этом клоповнике делать?»
Я уверяю ее, что выбранный бухгалтером занюханный бар никакой не клоповник, а новомодный эпицентр слета местной богемы. «Там даже недавно видели Раяна Гослинга» подливаю масла в огонь я, помянуя Оксанину слабость перед всякого рода знаменитостями. И мысленно добавляю «будет тебе сегодня Гослинг. Гослингее не придумаешь!» Встречу я назначаю на семь, зная, что моя «подружка» неприменно опоздает как минимум на сорок минут.
Выбор наряда решается очень просто. Я делаю акцент на заинтересовавшую Франсуа часть тела. Лифчик супер-мега пуш-ап выпихивает загорелые округлости до дозволенного приличием лимита. Чтобы не сойти за ходячий стереотип легкодоступной славянки, я вынуждена прикрыть ноги по крайней мере до колена (хотя жаль, конечно, они у меня тоже замечательные). Скромный каблук 10 сантиметров, элегантная «кичка», аккуратные, но явно дорогие украшения, клатч Диор – и вот он образ серьезной уважающей себя, но при этом в меру сексуальной дамочки. Уже выйдя из дома, я соображаю, что оделась для Франсуа, а не для Оксаны. Последняя непременно сочтет мое платье Нина Риччи простоватым и недостойно дешевым и засмеет маленькие брильянтики. Не говоря уже о низкой обуви, по вине которой мне придется закидывать голову, чтобы разглядеть привычно вздернутую на 15-сантиметровые Лубутаны приятельницу. «Надо было туфельки Золушки обуть, она бы позеленела от зависти» шепчет блондинка. «Да, плевать на эту пустоголовую дуру. Пусть думает, что хочет. Наша цель – Франсуа» одергивает ее брюнетка. И я полностью с ней согласна.
Когда я приближаюсь к нужному кабаку, на моих верных Баллон Блю без десяти восемь. Уже издалека я замечаю, порадовавшись в душе, что все участники моего спектакля расместились точно по выданным билетикам. Оксана, облаченная в пестрое платье Эмилио Пуччи с элегантно декальтированной спиной (ровно в два раза превышающее по цене мое) восседает на высоком табурете с гримассой глубочайшего отвращения на хорошеньком личике в двух шагах от столика Франсуа и его приятеля. Последний, вылитый центральный персонаж юмористического мини-сериала Bref уже накрепко прилип взглядом к ровному позвоночнику очаровательной соседки. Недостойный меня мужчина впервые с нашей первой односторонней встречи одет более ли менее прилично. Под девизом less is more. На нем обычная белая майка, вроде бы даже лишенная дурацких рисунков, примитивные, но неплохо сидящие джинсы и неотъемлимые кеды. Увлеченный диалогом с другом, он замечает меня только, когда я тянусь к недовольной Оксане с лицемерными поцелуйчиками в полуметре от него. Роковая женщина, конечно, оказывается выше меня на пол головы, и пока наши щеки соприкасаются она успевает выразить мне негодование по поводу выбранного бара и даже рассказать душещипательную историю, как к ней по дороге пристал мойщик окон.
– Кричит мне «mademoiselle vous etes charmante». Какой-то мойщик окон! Совсем обнаглели! Я естественно не ответила…
– Привет, Лиза…
– Привет, Франсуа.
Не знаю, какие тараканы гложут в этот момент его лохматую голову, но в красивых глазах Франсуа пляшут довольные огоньки.
– Моя подруга Оксана.
– Мой друг Паскаль.
Математик с радостью спрыгивает со своего насеста (я бы на его месте не спешила, потому как очутившись на земле, и лишившись тридцати сантиметров, он едва дотягивается макушкой до моего уха) и бросается целоваться с ряжеными дамочками. Разница в росте пронырливого Паскаля ничуть не смущает, встав на цыпочки, он восторженно сжимает в объятиях прекрасную Оксану. У последней же такой вид, будто она целиком проглотила жабу, и та перебирает лапками у нее в желудке.
– Надо же какая случайная получилась встреча, – бормочу я, наслаждаясь этой красноречивой гримассой.
– Мадмуазель, вы великолепны, – брызжет энтузиазмом коротышка, беззастенчиво лапая влажным взглядом ладное Оксанино тело, – Вы, тоже, Лиза! Франсуа мне столько о вас рассказывал! – последняя фраза ныряет в мое декольте.
– Неужели? – я выразительно вскидываю бровь на Франсуа.
Тот, слегка стушевавшись, предлагает:
– Может быть, объеденим столики, если уж так вышло?
Оксанины глаза удваиваются в размерах, в них переливается ужас.
– Конечно! Ты ведь не против, Оксан? – напрявляю в ее адрес милейшую улыбку я.
– Что это за гоблины? – шипит мне в ухо она по-русски.
– Паскаль очень талантливый фотограф. Только что вернулся со съемок Жизель Бундхен на Багамах. А Франсуа начинающий режиссер. Его короткометражка заявлена на следующем Каннском фестивале. Конечно, в лицо их пока не узнают, но в своих кругах их имена имеют вес.
– Ну, если фотограф…
Я помню трепетное отношение Оксаны к собственному увековеченному на пленке изображению. Профессионально ретушироваными снимками пестрит вся ее гостиная. При чем ни одно фото ее молодой и сексуальной не портит тень пожилого супруга.
Паскаль широким жестом заказывает бутыль розового вина и подвигает свою табуретку поближе к экзотической нимфе. Я тем временем оказываюсь рядом с Франсуа.
– Я думал о тебе, – произносит он вполне искренне, гипнотизируя меня взглядом.
Охотно верю. Я даже знаю, что именно.
– Вчера пытался тебе позвонить, но у тебя был отключен телефон.
– Я была целый день на пляже. Не брала мобильник.
– Одна?
Франсуа меня ревнует? Как это мило. Блондинка радостно потирает ладошки. Брюнетка презрительно хмыкает.
Пожалуй, подкидывать поленца в этот маленький ревностный костерок не стоит. Мой герой и так томится комплексом неполноценности.
– Одна.
Мы болтаем на какие-то отстраненные темы. Краем глаза я наблюдаю, как Паскаль и Оксана сцепились в мертвой схватке красноречий. Ни один из них, похоже не умеет слушать, зато оба обожают чесать языком, воспевая собственные бесконечные достоинства. Я не боюсь, что лысеющий гном очередным словарным фонтаном разоблачит мой легкий обман, его собеседница на столько зациклена на собственном пиаре, что вряд ли такая мелочь застрянет меж ее маленьких украшенных изумрудами ушек. Едва макая губы в кисловатом молодом розовом вине, которое не входит в список почитаемых мною напитков, я смотрю на Франсуа и спрашиваю себя, какие чувства вызывает этот неоднозначный мужчина во мне на сей раз. Того странного трепета не наблюдается. Мурашки по коже не ползают, бабочки в животе крыльями не размахивают. Но мне явно приятны исходящий от него свежий мужской запах с тонкими нотками бергамота и теплый заинтересованный блеск, перекатывающийся по его шоколадной радужной оболочке.
Некоторое время спустя (никто из нас на часы не смотрит) Оксана заявляет, что умирает с голоду, и ее томящийся желудок требует суши. Она уже заметно накачалась вином, отчего ведет себя еще более царственно и, мне кажется, скоро начнет говорить о собственной персоне во втором лице. Плешивого Паскаля замашки дамы ни сколько не смущают, он послушно оплачивает счет и, нацепив на физиономию маску верного пажа, выражает полную готовность следовать за повелительницей хоть на край света. «По нему, конечно, не скажешь, что он знаменитый фотограф» комментирует Оксана по дороге из бара в ресторан, «Простой такой в общении. Признался уже мне в любви. Говорит, что такой красивой девушки еще никогда не встречал!» Последний комплимент, исходящий из уст едва расставшегося с Жизель Бундхен знатока дамских прекрас, похоже, особенно польстил безразмерному Ксаниному самолюбию. Конечно, куда какой-то Жизели до поедательницы мужских сердец великолепной Оксаны. «Обещал сделать мне фотосессию» продолжает тем временем неотразимая дива. Я едва удерживаюсь, чтобы не хохотнуть. Интересно, чем на самом деле мается в земной жизни этот сочинитель. Все-таки бухгалтер? Или почтальон? А может, торговый агент? Так или иначе фотосессия обещает быть выдающейся. Миранда Керр и Наташа Поли локти себе обкусают до кости от зависти. «Он, конечно, предлагает «ню», но я на такое не согласна» продолжает стрекотать Оксана. Ха, а вот и ответ на вопрос – с чего это хитрый Паскаль так просто согласился на фотографа.
– А чем твой друг занимается? – интересуюсь я у Франсуа.
– Он – агент SNCF. Почему ты смеешься ?
– Смешинка попала.
– Тебе кажется, что он твоей подруге не подойдет?
– Отчего же! В самый раз! Агенты SNCF это ее любимая эротическая фантазия.
– Лиза, ты шутишь так? Наверно думаешь, что вы обе такие шикарные, а мы с Паскалем…
О, Франсуа вскочил на спину своему любимому коньку с надписью на буром боку «я не достоин».
– Ничего я не думаю. Мне вообще плевать и на твоего Паскаля и на эту Оксану. А вот ты мне нравишься. И, будь ты хоть агентом SNCF, хоть чистильщиком бассейна, моя к тебе симпатия от этого бы не изменилась.
Блондинка и брюнетка награждают этот короткий пафосный монолог бурными апплодисментами. Я несказанно горда собой. Франсуа, однако, даже столь метким ударом скинуть со скакуна не удается.
– Я тебе нравлюсь? Мне, конечно, приятно это слышать. Но, если честно, сложно поверить.
Ну, ты и зануда, Дюбуа! Может, мне выложить из лепестком роз сердце под твоими окнами? Или броситься с крыши с криком «без Франсуа жизнь мне не мила!»
– Ну, если сложно, не верь, – улыбаюсь я, – Хозяин – барин.
Продолжить дискуссию мы не успеваем, наш путь обрывается на терассе японского ресторана. «Прости» шепчет мне на ухо Франсуа, пока мы рассаживаемся за стол.
«Просто если ты сам считаешь, что в тебе нет ничего такого, что может понравиться женщине, то тебе наверно виднее. Значит, я ошиблась» так же шопотом отвечаю я.
«Нет, что ты! Конечно есть. Просто такие женщины как ты обычно выбирают мужчин побогаче».
150 миллионов… можно, конечно, поискать и побогаче, но это и так неплохой капитал.
«Такие как я, в смысле продажные?» открыто иду на конфликт я.
Эту проблему так или иначе надо решать, иначе она тяжелым камнем потащит тонкую сеть наших с Франсуа отношений на дно. Я выбираю хирургическое вмешательство.
«Нет, я совсем не это имел в виду!»
В этой словестной баталии мой любитель налогообложения явно проигрывает.
« А что?» не ослабляю хватку я.
«Ты красивая, эффектная» мямлит Франсуа, разворачивая белый флаг, «Ты можешь выбрать любого мужчину».
«Ты прав. Любого, который не будет страдать комплексом неполноценности, и сможет произвести на меня впечатление. И который будет за меня бороться, доказывая, что он достоин, а не наоборот» сверкаю скальпелем я.
Все, операция закончена. Дальше все сделает время. Я отодвигаюсь от Франсуа и делаю вид, что сосредоточенно изучаю меню. Мне кажется странным, что сидящий рядом мужчина мог не далее как позавчера вызывать во мне некоторое подобие симпатии. Более ассексуальной подобной неуверенности в себе является только патологическая мелочность. Никому из моих недавних ухожеров и в голову не приходило задаться вопросом не являются ли целью моего с ними телосоприкосновения подаренная сумочка или часики, а не сам он – ходячее двуногое совершенство. Впрочем ничего, кроме этого непосредственного телосоприкосновения их вообще не интересовало. Чего ждет от меня Франсуа? Любви до гроба? Оксана, заказав молоденькой официантке процентов сорок всей имеющейся в списке пищи (либо она действительно не на шутку проголодалась, либо просто тестирует платежеспособность кавалера), переводит взгляд на Франсуа.
– А о чем твой короткометражный фильм?
В ответ на вопросительно распахнутые глаза моего недостойного кавалера я только неопределенно пожимаю плечами. Давай руби правду-матку, отрави нам вечер своим налогообложением.
– Ну, сюжет довольно сложный, – неожиданно произносит он, – Один француз отправляется в Северную Корею защищать собак. Он пытается убедить местное население, что собачатину есть нельзя, что собака – друг человека, а не заправка для гамбургера, и все такое прочее. Его, конечно, никто не слушает. Он страдает, собаки страдают. Это все так веером черно-белых кадров проносится. Потом он хочет спасти одного конкретного пса, к которому особенно прикипел. Но в результате того тоже забивают на смерть, и герою подают сваренный из него суп. Он плачет, и слезы капают в бульон. Такой вот финал.
Оксана ошарашенно хлопает мохнатыми ресницами. Паскаль, разинувший было рот, чтобы забросить туда аппетитный ролл, заслушавшись, забывает его закрыть.
– Очень… сильный сценарий, – выдает наконец ценительница синематографии, – Ты – молодец.
Франсуа подмигивает мне с видом триумфатора и, улучив момент, когда наши оппоненты переносят свое внимание на еду, шепчет мне на ухо: «А тебе все-таки за меня стыдно».
«Уже нет. Феллини отдыхает. Браво!» хихикаю в ответ я.
«Я рад, что тебе понравилось»
Оксана, как я и предполагала, не справившись и с десятой частью японской стряпни, все чаще начинает нырять в мобильник, который в ответ озаряется взаимным светом.
– Один мой знакомый (у него Астон Мартин) приглашает нас в Готу. Снял столик Виайпи. Говорит, сегодня хороший диджей, – передает она мне результат активной переписки.
Судя по тому, что эта информация предоставлена на русском, я догадываюсь, что новоиспеченные представители богемы в круг приглашененных не входят.
– Если хочешь, пойдем все вместе, – предлагаю я.
– В смысле все вместе? – выпучивает умело накрашенные очи красотка, – Этих снусмумриков никто не звал.
– Ну, иди одна тогда. Я не могу бросить режиссера, он обещал снять меня с своем следующем фильме.
– Про пожирание собак?
– Нет, там что-то промантичнее. Хотя я бы и в собаках снялась. Надо же с чего-то начинать.
– Не знала, что ты хочешь быть актрисой.
– А что? Надоело дома сидеть. Буду потом подниматься по красной дорожке в декольте и брильянтах. Слева Джорж Клуни, справа Брэд Питт.
Подобная перспектива заставляет Оксану завистливо закусить губу.
– Ладно, поедем вместе.
Франсуа и Паскаль галантно делят счет, даже не заикнувшись о возможности участия дам в этом малопритяном мероприятии. Похоже, лысеющий коротышка все еще леет надежду на «голую» фотосессию. До клуба, расположенного в самом конце Палм Бич, нас доносит подхваченное на бульваре Круазетт такси. Сегодня не суббота, и тем более не каннский фестиваль (на время которого Гота превращается в Сан-Тропэшный ВИП), так что будем надеяться на лояльность фейс-контроля. При виде потертых Конверсов Франсуа правый глаз манерного мальчонки на входе начинает нервно дрыгаться, и только упоминание ВИП столика позволяет несколько унять этот тик и получить-таки доступ в эпицентр клубной жизни. Оксанин знакомый, лишенный в данных обстоятельствах упомянутого достоинства Астон Мартина, но зато наделенный другим – нагруженным бутылями Кристалла столиком, отдаленно напоминает дождевого червя. Он длинный, плоский, запакованный в слишком облегающую рубашку и через чур узкие джинсы (и то и другое делает его похожим на распухшую сосиску, которой стала мала полиэтеленовая обертка), с переливающейся разными оттенками неона лысиной. На диванчике рядом с меценатом уже пристроилась ладная стайка молодых неважно одетых нимф, жадно потягивающих халявный алкоголь. Наличие в нашей связке двух неказистых мужских звений Астон Мартина не смущает. Похоже, он уже достиг той стадии тусовщика, когда «все равно кто и что, главное, чтобы было весело». Пронырливый официант мгновенно снабжает новоприбывших огромными винными бокалами, и щедро плещет пузыристой жидкости. Его задача опустошить поскорее имеющиеся емкости и раскошелить перспективного клиента на новый заказ. После первой порции веселящей шипучки стрелки часов, как обычно, завязываются задорным бантиком, и время растворяется в пестром водовороте разноцветных огней и зажигательной музыки. В какой-то момент я с удивлением замечаю у себя на талии хваткие чужеродные пальцы, и одновременно моей спины касается извивающееся в весьма своеобразном, не лишенном эротического подтекста, танце тело. Я пытаюсь вежливо высвободиться. Но ловкий червяк, похоже, на зубок усвоил правило «Кто девушку угощает, тот ее и танцует», и так просто сдаваться не намерен. В другой похожей ситуации подобное несдержанное посягательство на мою сомнительную честь не вызывало бы в глубине моего пропитанного шампанским организма ни возмущения, ни отторжения. Мужичок явно при деньгах, следовательно, его с легкостью можно тряхонуть на какую-нибудь милую мелочевку вроде платица Миссони. А что он фигуркой и физиономией не вышел, разве это имеет значение? Мне же с него не статую Давида ваять. Но сейчас все совершенно по-другому. Темные глаза Франсуа крепко вцепились в нашу неказистую пару, и явно ждут исхода этого аргентинского танго. А в его кудлатой башке, должно быть, уже кувыркается гнилая мыслишка вроде «ну вот она и продалась за бутылку Кристалла». Я принимаюсь старательно отлеплять от себя потные ручонки, пытаясь, перекречав громыхающий хит Робина Тика, вразумить целовеку-сосиске, что его тактильное вмешательство в мое личное пространство мне неприятно. «I know you want it» орет мне в ухо он, тестируя на прочность барабанные перепонки. Пойди разбери, подпевает ли он Тику, или это его личное мнение. «Только ради тебя, Франсуа» мысленно выдыхаю я, и, развернувшись на 180 градусов залепляю Астон Мартину звонкую пощечину. Мой поступок вводит в ступор всех скопившихся за столиком, включая бессовестно надирающихся на халяву девиц. Шире всех рот разевают Оксана и сам ударенный. «Are you crazy, bitch?» немного очухавшись, последний грубо хватает меня за локоть. Именно такой реакции я и ожидала. Возможно, именно поэтому я ни разу до сего момента не решалась так прилюдно унизить мужчину. Я вжимаю голову в плечи, ожидая ответной затрещины. Тут за моей спиной немного запоздало, но все-таки возникает Франсуа. Он силой отдирает крепкую клешню Астон Мартина от моего побелевшего предплечия и что-то сурово втолковывает неуважительному агрессору. Тот, похоже, сдавать своих позиций не желает. Вовремя подоспевшая охрана предотвращает назревающую драку. Я наблюдаю, как Франсуа, продолжая что-то орать в лицо сопернику, подзывает жестом официанта и протягивает тому свою кредитку. Несколькими минутами позже мы выкатываемся на свежий воздух, сопровождаемые на всякий случай плечистым секьюрити.
– Вот ублюдок! – не может успокоиться разгоряченный Франсуа.
– Ты что заплатил за столик? Ты ненормальный? – разоряется семенящий рядом Паскаль, – Ты хоть посмотрел, какой тебе счет принесли? Мы и выпили то всего по бокалу!
– А что ты хочешь, чтобы эта скотина думала, что если платит за бутылку, то может себе позволить все, что угодно? – негодует в ответ Франсуа.
– Ну, ты и дурак! И ради чего все это? – коротышка бросает в мою сторону красноречивый презрительный взгляд.
– Слушай, отвали лучше! Тебя вообще это не касается.
– Думаешь, на нее твой широкий жест произведет впечатление? –плешивый снижает голос на несколько тональностей, но его слова все равно успешно достигают моих ушей, – Так и не понял, чего им надо?
– Пошел ты, – Франсуа отталкивает низкорослого приятеля с такой силой, что тот отлетает назад и едва удерживается, чтобы не растянуться на мостовой.
Паскаль шлет ему в ответ нелицеприятные проклятья.
– За мной муж приехал, – раздается сзади голос Оксаны, про которую мы, увлеченные этим блокбастером, успели позабыть.
– Пока, – безразлично бросаю я.
– Пока.
На ее мрачном лице красноречиво читается: «чтобы я еще хоть раз с тобой куда-то пошла». «Тем лучше» мысленно радуюсь я, «удалось убить двух ненужных зайцев одним метким выстрелом»
– У нее есть муж, – устало констатирует Франсуа.
– Ага.
– У тебя тоже есть?
– У меня нет. Ты опять всех стрижешь под одну гребенку?
– Нет, извини. Странный получился вечер.
– Страннее некуда.
– Я возьму такси отвезти тебя до дома?
– Мне не хочется спать. Можем немного прогуляться. Если тебя не смущает, что я буду шлепать по асфальту босиком.
– Нет. Мне наоборот кажется это очень милым, – его губы трогает легкая чуть заметная улыбка, – Ты и правда не такая как все. В тебе есть что-то особенное. Что-то настоящее. Я здесь уже достаточно давно, и успел насмотреться на таких как эта твоя Оксана. Или как та блондинка, которая умеет замечательно суп варить. У меня была короткая связь с подобной пустышкой, я быстро понял, что это не мое. И дело даже не в деньгах. Просто не понимаю, как можно жить с человеком, которого в жизни ничего кроме новых туфель не интересует. Хотя нет, кроме туфель интересует сумочка, потом еще одни туфли, потом еще одна сумка… И так всегда. Ни человеческого тепла, ни занимательной беседы, ни общих планов. Только глянцевые странички, на которых новая цель, которую непременно надо достигнуть неважно какими средствами. Мне казалось, что даже в постели она видела не меня а очередной дизайнерский хит.
Я стараюсь не замечать в нарисованном Франсуа портрете отдаленное сходство с собственным изображением. Нет, конечно, я не такая. Я особенная и настоящая. Лохматые пальмы согласно кивают мохнатыми макушками.
– Однажды мы оказались в ресторане за ужином с одним весьма состоятельным типом, компанию которому в тот раз составляла девушка по вызову. Проболтав весь вечер с соотечественницей проституткой, моя подружка заявила «Представляешь, милый, она получает 1000 евро за сутки, а я?» «Что ты?» удивился такой постановке вопроса я. «А я что хуже? Почему ты не даешь мне денег?» Я подумал, что она, правда, не хуже, и избавившись от бремени моего общества, заработает гораздо больше. На том и расстались. С тех пор я стараюсь избегать подобных дамочек. Извини, что невольно записал тебя в их ряды. Конечно, мыслить стереотипами очень примитивно.
– Есть немного. Из той же оперы, что все французы жадные и хорошо готовят.
– Я хорошо готовлю, – смеется Франсуа.
– Здорово. А я совсем не умею, – не смотря на активную жестикуляцию брюнетки, честно признаюсь я.
– Даже этот присловутый свекольный суп?
– Борщ умею.
– Ну, вот, значит, не все потеряно.
– Мне приятно, что ты заступился за меня там в клубе.
– Ерунда. Так поступил бы любой нормальный мужчина. Тем более ты сказала, что за тебя надо бороться.
– Я не ожидала, что ты воспримешь это так буквально.
Меня развлекает эта легкая кокетливая словестная дуэль. Последние активные действия вздернули котировку Франсуа на рынке моего восприятния на пару значков выше. Подозрении в мелочности смел оплаченный счет за ВИП столик, а готовность вступиться за меня перед нахальным Астон Мартином окрасила его силуэт золотистым напылением доблести.
– В моей жизни в последнее время происходят очень странные события, – замечает тем временем смелый рыцарь.
– Положительные?
– Да. Даже слишком.
– Слишком положительного не бывает.
– Не знаю. Как-то все высыпалось на голову как из рога изобилия. Невольно начинаешь задумываться – почему я? Чем я это все заслужил? Заслужил ли? Не придется ли за такую удачу расплатиться чем-то другим?
– Ты слишком много думаешь. Надо расслабиться и получать удовольствие. Если в лучшие минуты своей жизни ты будешь терзаться подобными вопросами, ты никогда не сможешь стать по-настоящему счастливым. За твоей спиной вечно будет маячить тень этой пресловутой «расплаты». Судьба не работает по правилу сообщающихся сосудов – в одном убыло, в другом прибыло. И если твое счастье не подразумевает собой несчастье другого человека, то почему свою радость ты непременно должен будешь возместить страданиями?
– Не знаю. Должно быть, ты права.
– Конечно, я права. Если ты будешь вечно ждать от жизни какого-нибудь подвоха, она рано или поздно подставит тебе подножку. Просто чтобы не обмануть твоих ожиданий. Не надо бояться быть счастливым. Кстати, что это за невероятная удача, которая свалилась тебе на голову? Ты не встречу со мной имеешь в виду?
– Ха-ха, ее в том числе. Мне еще не доводилось знакомиться в поезде с очаровательными блондинками. Наверно та встреча, как и сегодняшняя, не случайна.
Конечно, не случайна. Только вот знать, что в кресле всемогущего творца человеческих судеб, так ловко связавших ниточки наших жизненных путей, восседает не мифический бородатый старец, а сама очаровательная блондинка, Франсуа совсем необязательно.
– Знаешь, у меня родилась идея, – завидев впереди разноцветные огоньки Круазетт, говорю я, – Ты сегодня весь вечер за меня платишь, я хочу в ответ пригласить тебя в одно место.
– Куда?
– Сейчас увидишь. Только босиком меня туда не пустят.
Мы спускаемся на пляж, и я, держась одной рукой за локоть Франсуа, полощу в прохладной пенистой морской воде свои черные ступни. Пока я размышляю, каким образом обуться и добраться до набережной, не набрав в туфли килограмм песка, мой кавалер находит разгадку этой дилемме, ловко подхватив меня на руки. Я невольно вскрикиваю от неожиданности.
– Не бойся, я тебя не уроню, – уверяет меня он.
От него не смотря на ночную прохладу исходит мягкий пульсирующий жар, который при соприкосновении наших тел, переливается в меня, согрев и ускорив темп моего сердцебиения. Будь мы героями пошлого дамского романа, автор-мечтатель неприменно уложил бы нас прямо здесь на общественном пляже, и стал бы высокопарно описывать фейерверки и звездопады, спровоцированные этим поспешным, неразборчивым спариванием. Не успеваю я мысленно домалевать подобную картину, как Франсуа аккуратно сажает меня на каменный бордюр.
– Благодарю за доставку!
– Всегда к вашим услугам, мадмуазель.
Я спрыгиваю на землю и тяну его за собой. Перед нами мерцает внушительные очертания отеля Мартинез. Старомодный, пропитанный историей золотых лет французского кино, бар Адмирал является одним из самых любимых мною мест в Каннах. Мне хочется, чтобы, окунувшись в эту неповторимую атмосферу приглушенной, «скромной» роскоши, мой спутник почувствовал себя хоть на мгновение частичкой волшебного мира богатых и знаменитых. И, кто знаешь, может быть это необыкновенное пьянящее ощущение заставит его, наконец, оценить до конца и искренне порадоваться выпавшей на его долю удаче.
За пианино, как всегда по выходным, седовласый Жан-Лоренцо. Я приветливо машу ему рукой, он отвечает воздушным поцелуем. Новый, незнакомый мне тонкошеий официант выкладывает перед нами кожаные треугольники меню. Будем надеяться, что врожденная скромность Франсуа не позволит ему заказать Дом Периньон Розэ за 950 евро.
