Kitabı oku: «Тюрьма человека. Стены», sayfa 4
ГРЕК: Ты – блатной.
ВОР: Да, меня Тихон Сергеич держит здесь, чтобы я смотрел на вас и портки пачкал со страха.
ГРЕК: Не дамся. Пока дышу, жив – не сделать им из меня кусок протоплазмы!
ВОР: Ты б не очень! А то придут, кольнут, с Ерошей не попрощаешься.
ГРЕК: Я – человек! У меня есть душа, судьба! Моя личностная история! Имя! Я… Грек! Я – Грек! Я – Грек!..
(В кабинете Коменданта Комендант и Тихон пьют чай с баранками)
КОМЕНДАНТ: Ну, что там, есть какие-то подвижки?
ТИХОН: Болтают. Что синее бывает, что желтое…Бред несут.
КОМЕНДАНТ: А девицы?
ТИХОН: Одна пыталась любовью заняться с Ерофеем, но он бы не смог, я поэтому его от стресса избавил. От негатива. Вора привел…
КОМЕНДАНТ: Ерофею уже никакой негатив не страшен, он у нас отработанный материал. А вот как бы он повел себя с женщиной… На это любопытно было взглянуть. Что в нем могло проявиться, заговорить!.. Переусердствовал ты, Тихон Сергеич. Гуманизм гуманизмом, а интересы дела на первом месте.
ТИХОН: Виноват.
КОМЕНДАНТ: Баранки бери… Ничего бы у них там, конечно, не получилось. Обстановка не та! Ерофею Микулину для интима свечи нужны, шампанское, музыка… Он у нас не дикий гунн, не ордынец… Был.
ТИХОН: Еще есть.
КОМЕНТАНТ: Чисто условно. Грек – что?
ТИХОН: Что обычно. Исключительностью своей похваляется, невосприимчивостью к процедурам.
КОМЕНТАНТ: Но он – Грек? По-другому не назывался?
ТИХОН: Никак нет.
КОМЕНТАНТ: Ты чай пей, сидишь тут, как не родной… Мы с тобой, сколько вместе в стенах этой твердыни?
ТИХОН: Со дня основания.
КОМЕНТАНТ: То-то! Субординация субординацией, а совместный отдых – дело святое. Расслабься. На девиц не ведется, значит, наш Грек, а в воскрешение Светозара верит! Упертая бестия!
ТИХОН: Светозар – это же просто символ
КОМЕНДАНТ: Не просто, пока кто-то на него уповает.
ТИХОН: Уповают. И здесь, и за стенами.
КОМЕНДАТ: Люди во все века спасались от правды жизни легендами, а в них глубинной правды порой куда больше, чем в официальных исторических хрониках.
ТИХОН: Надо было Светозара предъявить толпе. Мертвого.
КОМЕНДАНТ: Символы бессмертны, Тихон Сергеич. Толпа бы его обязательно воскресила или, того пуще, возвела в ранг святых.
ТИХОН: Что же делать?
КОМЕНДАНТ: Христос терпел и нам велел, а торопливость нужна при ловле кого?
ТИХОН: Террористов.
КОМЕНДАНТ: Блох! Вот как вылетят на волю птенцы этих стен, и Светозар пригодится. Имя есть, осталось его положить на образ.
ТИХОН: Вы имеете в виду Грека?
КОМЕНДАНТ: Я пока никого в виду не имею. Так, мыслю вслух. Может, относительно Микулина передумаю. Говоришь, он вспомнил что-то?
ТИХОН: Скорей, Грек за него вспомнил. Точнее, выдумал.
Но он поверил, затрепыхался. Даже на книжку свою большой положил.
КОМЕНДАНТ: Спасибо, напомнил. Книжка… Дал слово – держи, так меня учили в годы моего детства. Я ведь и сам из генетических уродов, сиречь аристократов духа. Помню заветы предков и соблюдаю. (берет трубку телефона) Это снова комендант Тюрьмы Человека… Да? Отлично! Спасибо вам огромное! (кладет трубку, Тихону) Ну, Тихон Сергеич, можешь порадовать Ерофея. Через час он свою книгу получит.
(Камера. Ерофей спит, положив голову на колени Эстрельи. Остальные сидят, погруженный каждый в свое. Вор и Эсперанса держатся за руки)
ГРЕК: Он им ничего не сказал и никого не назвал. Даже здесь.
ВОР: А ему и нечего сказать было! Подумаешь, стихи написал!
ЭСТРЕЛЬЯ: (Ерофею) Спи, спи, я здесь…
ЭСПЕРАНСА: Надо же, спит! Ничего себе нервы у мужика!
ВОР: Отдача пошла на нервы, вот и отрубился.
ГРЕК: Эстрелья и Эсперанса. Звезда и Надежда.
ЭСПЕРАНСА: Ты это к чему?
ГРЕК: Да так.
ВОР: А Светозар – жив!
ЭСПЕРАНСА: Это вам надо, чтоб он был жив! А по мне, так лучше ему быть мертвым!
ГРЕК: Эстрелья и Эсперанса… А он спит? Может, ему плохо?
ЕРОФЕЙ: Мне хорошо. (садится ) Я спал, и видел сны, и все вспомнил.
ВОР: Что именно?
ЕРОФЕЙ: Я христианин, а христианин не должен бояться смерти.
ГРЕК: Христиане, Ероша, как раз таки очень боятся смерти. Всякий человек грешен, поэтому христиане боятся ада.
ЭСПЕРАНСА: Ты знаешь!
ГРЕК: Сам таким был, наверное.
ЕРОФЕЙ: Не так страшен черт, как наша земная жизнь!
ВОР: Эт точно!
ЕРОФЕЙ: Когда военные взяли власть, многие с облегчением вздохнули, обрадовались!
ЭСПЕРАНСА: Быдло мы потому что! Генетические уроды!
ЕРОФЕЙ: Военные, в принципе, только довели до предела то, что затеяли правительства банкиров и олигархов! Вспомните!
ЭСПЕРАНСА: Забей!
ВОР: И без того тошно!
ЕРОФЕЙ: Беда в том, что к власти никогда не приходят умные, порядочные люди! И тот генерал, который спихнул банкира! Люди, в массе, поддержали его, а он набросился на них, как взбесившийся козел!
ВОР: Козел он и был!
ЕРОФЕЙ: Борьба с бандитизмом, с коррупцией, с криминалом! Вспомните! Правильные же лозунги! А под ними!..
ВОР: Мочилово.
ЭСПЕРАНСА: Вот и Светозара в числе первых…
ГРЕК: Он жив. Собирает людей.
ЭСТРЕЛЬЯ: Их теперь не собрать.
ГРЕК: Если придет Светозар…
ЭСПЕРАНСА: Да хоть Иисус Христос!
ЕРОФЕЙ: Грек! Люди молчат не потому что боятся… Хотя, конечно, боятся… Но того пуще им надоело быть статистами, массовкой! (Вору) Иван?
ВОР: Остохренело, Ероша.
ЕРОФЕЙ: Их руками одна хунта свергает другую, а потом и ту хунту свергает новая хунта! И так до бесконечности! И все обещают народу мир!..
ВОР: Труд, май! Сто раз проходили!
ЭСПЕРАНСА: Повторение- мать учения!
ВОР: Ученье – свет, а свет – большая роскошь!
ГРЕК: Ого!
ЕРОФЕЙ: Мне анекдот вспомнился. Древнегреческий. Про старуху, которая молилась за здоровье тирана. Ее спрашивают, в своем ли она уме, тиран-то – злодей, а она отвечает: «Сынок, я их уже стольких пережила! И каждый последующий был хуже предыдущего!»
ГРЕК: Что-то ничего не меняется в Мироздании!
ВОР: Меняется! При древнем тиране ты бы в каменном мешке парился, в цепях, а сейчас сидишь в Тюрьме Человека!
ЭСПЕРАНСА: Звучит!
ВОР: Как музыка!
ГРЕК: Как музыка звучит Эстрелья и Эсперанса. Звезда и Надежда по-нашему.
ЭСТРЕЛЬЯ: И – Светозар. Звучит.
ГРЕК: Да.
ЭСТРЕЛЬЯ: Он обречен. Даже если жив.
ЕРОФЕЙ: Его либо подставят и уберут, либо он превратится в свою противоположность!
ВОР: Веселые у тебя мысли, христианин!
ЕРОФЕЙ: Честный человек в банке с пауками не выживет! Так что я и правда – освобожденный. Мне уже не надо обо всем этом думать!
ГРЕК: Не получился бы из тебя Пересвет!
ЭСТРЕЛЬЯ: Ты не боишься попасть в ад, Ероша?..
ЕРОФЕЙ: Бог не каратель, а Тюрьма Человека – плоть наша…
ЭСПЕРАНСА: Темница души!
ЕРОФЕЙ: Бедная! Многострадальная! Ненасытная! Даже те, кого сочли святыми, не святы! И у них были сны! Сны плоти!
ЕСПЕРАНСА: Прекращай уже свою литургию!
ЭСТРЕЛЬЯ: Пусть…
ЕРОФЕЙ: Я понял! Они хотели создать здесь нового человека! Не гомо скотинуса, а гомо счастливчика! Освободить его от демонов из подкорки!
ГРЕК: От чести и совести!
ЕРОФЕЙ: От памяти о грехах! Грехи не дают нам идти дальше, путаются в ногах, они плодятся, как микробы…
ВОР: Похоже, тебе и правда надо к попу!
ЕРОФЕЙ: Не надо! Уже не надо! Я не нарушил заповедь «Не убий!» Хотел, но не смог! Всевышний не допустил! А потом убили меня – за сколько-то лет до моей физической смерти завтра – и я перестал грешить!
ВОР: Да, Ерошка: мертвые не потеют.
ЕРОФЕЙ: Не грешат они, Вор. А прошлое…Раз Господь меня низвергнул сюда, значит, в ад он меня теперь не сошлет.
ЭСПЕРАНСА: Стелка, мне нравится, как он выступает от имени Господа!
ЭСТРЕЛЬЯ: От Его имени только не ленивый не выступает!
Но Ероше можно. Не въезжаете, что ли, что с ним творится?! Да, Ероша, ты отсюда попадешь прямо на небо, в большой сад…
ЭСПЕРАНСА: « Расцветали яблони и груши…»
ЭСТРЕЛЬЯ: Надька!
ВОР: А чего? Давайте споем! Все лучше, чем разговоры мутные разговаривать! Как там дальше, Надюха? «Выходила на берег Надюша…»
ЭСПЕРАНСА: Катюша.
ВОР: Для кого как!
ЭСТРЕЛЬЯ: Помолись, Ероша, чтоб нас с Надькой выпустили отсюда, и мы за тебя помолимся.
ЭСПЕРАНСА: И молебен поминальный закажем, если нам заплатят, конечно, и свечки за всех вас поставим – и за упокой души, и за здравие, а если тело отдадут, погребем тебя по-человечески, как родного!
ЭСТРЕЛЬЯ: Надька!!
ЭСПЕРАНСА: Да он спокойный! Он уже почти – там!
ЕРОФЕЙ: Мне все равно, что сделают с моим телом.
ВОР: А вот тут ты не прав!
ГРЕК: Мы о теле знаем не больше, чем о душе. По большому счету. Человек – синтез души и тела, тем он и загадочен, и велик, и страшен…
ЕРОФЕЙ: В прошлой жизни ты был профессор, преподавал философию…
ГРЕК: Вряд ли. Мимика другая. Жестикуляция. Походка.
ЕРОФЕЙ: Это все могло измениться.
ГРЕК: Это как раз – не могло! И возраст.
ЭСПЕРАНСА: А я самогон гоню. На продажу. Дома. По мне что, заметно?
ВОР: Будет заметно, когда пронюхают!
ЭСПЕРАНСА: Не учи ученого! Я аккуратно. Только проверенным клиентам и в свою тару. И чтоб с этикетками, с акцизом.
(Входит Тихон. Ерофей отходит в угол камеры, молится беззвучно)
ТИХОН: Что вы тут притихли? Грустите?
ЭСПЕРАНСА: Так ведь есть, с чего!
ВОР: А выпить нет! Будь человеком, началь…Тихон Сергеич! Принеси выпить!
ТИХОН: Не положено.
ВОР: Отходную. Вот и девчонки просят! Надь! Стелла!
ТИХОН: Пусть освобождаемый попросит, тогда я доложу.
ЭСТРЕЛЬЯ: Проси!
ЭСПЕРАНСА: После домолишься!
ВОР: Сделай людям богоугодное дело! Ты в рай уйдешь, а нам в этом аду жариться аж до второго пришествия!
ГРЕК: До пришествия Светозара.
ЕРОФЕЙ: Принесите им вина, Тихон Сергеевич.
ТИХОН: Я тебе книгу принес, Ерофей Денисыч. Сказать, где нашли, не поверишь…
ГРЕК: Дайте!
ТИХОН: В посольстве КНР. У китайцев!
ЕРОФЕЙ: Мне все равно.
ГРЕК: А нам – нет! (берет книгу у Тихона) Это – она?
ТИХОН: Она. Только ничего вы тут не прочтете. На китайском тут.
ЭСТРЕЛЬЯ: Ероша!
ВОР: Слышь?! Тебя на китайский перевели!
ГРЕК: Ты уже почти классик…
ВОР: А на греческом такой книжки нет?
ТИХОН: И на хинди нет. (выходит )
ЭСТРЕЛЬЯ: Это неважно, что на китайском! В руках можно подержать!
ВОР: А китайцы народ большой! Многомиллионный! Раз они тебя читают…
ЭСПЕРАНСА: То и мы когда-то прочтем!
ЕРОФЕЙ: В переводе с китайского? (оборачивается к ним, и все замирают, потрясенные: теперь это совсем молодой человек. Человек с фотографий)
ЕРОФЕЙ: Что вы на меня так смотрите, как на призрак?
ЭСТРЕЛЬЯ: Ничего…
ЭСПЕРАНСА: Радуемся…
ГРЕК: Здесь много стихотворений…
ЕРОФЕЙ: Бойся своих желаний – они сбываются, когда о них забываешь! Идиотская у меня судьба все-таки!
ГРЕК: Я тебе переведу.
ВОР: Ты?! А по-каковски ты еще шпаришь?
ГРЕК: Я говорил уже, что знал несколько языков. В том числе, видимо, и китайский.
ЭСТРЕЛЬЯ: Читай!
ЭСПЕРАНСА: Он сейчас сам что-нибудь сочинит!
ЭСТРЕЛЬЯ: Говорят, беда одна не приходит. Так чудо – тоже! (Ерофею) Ты себя видишь? Изнутри?
ЕРОФЕЙ: Я себя вижу сильным.
ГРЕК: Тогда слушай! (декламирует, прикрыв глаза )
Стон – у губ, а молчанье – бездонно,
Это ищет следы по горам,
Наши головы пеплом казненных
Посыпают ночные ветра.
Если мне не сразиться с изменой,
Если нам не вернуться домой,
То, что было доселе Вселенной,
Станет затхлой безжизненной тьмой…
ЭСПЕРАНСА: Как по писаному шпарит!
ЕРОФЕЙ: Спасибо, Грек. Я сам дальше.
Скалистый путь к истокам света вьется,
Цепочкой судеб горный кряж увит.
Мы шли вперед, опережая солнце,
В свою страну свободы и любви.
Мы шли, ветрами расправляя флаги,
Из древних, оскверненных мукой царств,
Нам в спины хрипло лаяли собаки,
А пули проносились вдоль лица…
(Входит Тихон, останавливается в дверях)
Мы выли в ночь. Мы пели по острогам.
Делили хлеб и ненависть к врагам.
Мы все дойдем – и те, кто пал дорогой,
От яркого рассвета в двух шагах…
Простите меня. За все, что я тут наговорил.
ВОР: Проехали, Ероша.
ЭСТРЕЛЬЯ: То был не ты…
ТИХОН: Пора, Ерофей.
ЕРОФЕЙ: (отдает книгу Эстрелье) Это вам. Тебе и малышке. Береги дочку.
ТИХОН: Микитин Ерофей Денисович! На выход!
ВОР: Да пшел ты!
ЭСПЕРАНСА: Горит вам?! Пули заржавеют?! Ну, Ерошка, ни пуха…
ГРЕК: До встречи на небесах, так?
ЕРОФЕЙ: Так. (выходит)
ЭСТРЕЛЬЯ: Прими, Господи, душу грешную…
ЭСПЕРАНСА: (Тихону) А ты чего здесь?
ТИХОН: Исполнение приговоров не входит в мои функциональные обязанности. Выходите, красотки.
ЭСТРЕЛЬЯ: Мы?..
ЭСПЕРАНСА: А куда нас?..
ВОР: Может, поцелуемся на прощанье?
ЭСПЕРАНСА: В другой раз! (выходят с Тихоном, в коридор) Так вы куда нас ведете?
ТИХОН: К товарищу коменданту. Он вам заплатит. Наличкой.
ЭСТРЕЛЬЯ: Правда?!
ЭСПЕРАНСА: А за что он заплатит? За красивые глаза, что ли? Мы ж – ничего…
ТИХОН: Меня не касается.
ЭСТРЕЛЬЯ: Мы здесь просто побыли, еще и поели…
ЭСПЕРАНСА: С нас вычтут за еду?
ТИХОН: Нет! Еда и ваши услуги оплачиваются из отдельного фонда.
ЭСТРЕЛЬЯ: Ой, чего-то мне страшно, Надька!
ЭСПЕРАНСА: Двум смертям, Стелка… Сама знаешь!
(В камере молча сидят Грек и Вор)
ГРЕК: (после паузы) Он был моим другом. (не получив ответа) Он был моим настоящим другом. И в детстве, и когда мы планировали покушение на тирана.
ВОР: Он и правда его планировал?
ГРЕК: Он. Сеня. А я – Микулин Ерофей Денисович.
ВОР: У тебя крыша едет.
ГРЕК: Мы заранее сговорились. На крайний случай. Нам казалось, что если правящего ублюдка убьет поэт… это будет… символично! Не киллер, не военный, именно человек искусства! Но я не смог. Меня словно сила нездешняя оттолкнула от оружия, едва я к нему притронулся! И я сказал Сене: «Мне Господь не даст! Не дает!»
ВОР: Какому – Сене?
ГРЕК: Ему. Я – Микулин Ерофей Денисович, а он был – Ставицкий Семен… Забыл отчество!
ВОР: Он помнил об этом? Здесь?
ГРЕК: Нет. Потому и продержался. Он внушил себе, что он – это я. Он в это – верил!
ВОР: А ты?
ГРЕК: И я. Я только сейчас, когда увидел дело, альбом… То моя бабушка была на скамье под кустом сирени…Но ему уже нельзя было ничего говорить. Он бы сломался.
ВОР: Как знать!
ГРЕК: Это мягкого человека нельзя сломать. Как его ни комкай, он разогнется, примет свои прежние формы, а жесткого возьми на излом – и все! Сеня был жесткий.
ВОР: Почему же он… Ну, не смог?
ГРЕК: Никто бы не смог. Там такая была охрана! А когда его взяли, он уже перевоплотился в меня!
ВОР: Почему ты – Грек?
ГРЕК: У меня мама была гречанка. Или бабушка. Или отец-профессор мне привил любовь к этому языку. Я учился на правоведа, но посещал лекции на филфаке. Там училась Аглая. Не знаю, почему я назвался Греком. Не помню. Но я помню, почему согласился поменяться с Сеней судьбой! Не только потому, что не мог убить!
ВОР: Да ты прям святой мученик!
ГРЕК: Сеня на меня кричал: «Уничтожить людоеда – святое дело! Убив людоеда, ты спасешь от него людей!»
ВОР: Людоеда свои замочили. Толку!
ГРЕК: Мы не знали тогда, что толку не будет. Нам было по двадцать. Даже двадцати еще не было. Мне. И… я еще почему согласился стрелять… Я хотел пропиарить свои стихи! Я думал, покушение на тирана будет им хорошей рекламой! Они не затеряются, их будут читать!
ВОР: А ты Нобелевскую схлопочешь. Посмертно!
ГРЕК: Я не думал о премии. Я хотел, чтоб стихи – остались!
ВОР: Поздравляю!
ГРЕК: Сеню взяли на улице, а меня – в доме, в комнате с репродукциями картин! Мы заранее сняли комнату, и он принес туда свой альбом. Я был с девушкой. С Аглаей. Мы с Сеней оба за ней ухаживали.
ВОР: Она тебя не признала! Стелла.
ГРЕК: То была не она. Специально, наверное, похожую подобрали…
ВОР: А она?..
ГРЕК: Не спрашивай.
ВОР: Не знаешь или не хочешь говорить?
ГРЕК: И то и другое. Что им какая-то девушка! Кровинка в общем потоке!
ВОР: Зачем ты мне это рассказал?
ГРЕК: Ты – блатной, а я – следующий.
ВОР: Не наше дело знать сроки! Так, кажется?
ГРЕК: Все мы знаем. Когда слушаем себя. Когда сбегаем из тюрьмы наших социально-политических заморочек.
ВОР: Теперь понятно, почему вас так долго здесь изучали!
ГРЕК: Нас не только изучали. Но мы – в своих стенах. А свои стены – помогают.
ВОР: Ага! Один под пули встал заместо другого!
ГРЕК: И я встану скоро. Не самый плохой вид смерти.
ВОР: И Светозар тебя не спасет!
ГРЕК: Он всех спасет. И живых и мертвых.
ВОР: Ты ни с кем его не путаешь, Грек?
ГРЕК: Он в каждом, кто борется. Может статься, ты и есть Светозар.
(Кабинет Коменданта. В креслах курят, попивая кофе, Эстрелья и Эсперанса. Напротив них – Комендант)
КОМЕНДАНТ: Плохо, девочки! За что я должен вам платить, Эстрелья и Эсперанса, если они даже на эти коды не отозвались, на ваши прозвища! Они – полулюди, достаточно было проникнуть в их подсознание, сковырнуть верхний пласт…
ЭСПЕРАНСА: То ли пласт – гранитный, то ли ваша метода не сработала.
ЭСТРЕЛЬЯ: Осечка вышла.
КОМЕНДАНТ: Может, они вас заподозрили?..
ЭСПЕРАНСА: Вполне естественно в их положении!
КОМЕНДАНТ: И в чем они вас заподозрили?
ЭСПЕРАНСА: Что мы не шлюхи с панели. У них, шеф, инстинкты, как у зверей.
ЭСТРЕЛЬЯ: Правильней сказать – интуиция.
ЭСПЕРАНСА: Шеф, не в нас проблема, а в них! В методе! Там такой побочный эффект! Вот, взгляните! Дай, Стелла!
ЭСТРЕЛЬЯ: Он стал в точности вот таким.
КОМЕНДАНТ: Кто?
ЭСТРЕЛЬЯ: Ерофей Микулин. Помолился и резко помолодел.
КОМЕНДАНТ: И как вы это объясните, Стелла? Чудодейственным свойством молитвы?
ЭСПЕРАНСА: Чудо не объясняют, Шеф, его принимают на веру.
КОМЕНДАНТ: Все чудеса имеют под собой прочную материалистическую основу!
ЭСПЕРАНСА: Ой, ли!
КОМЕНДАНТ: Без ой! Наша задача – разобраться с так называемыми чудесами с точки зрения науки! Выявить и проанализировать причины явления!
ЭСПЕРАНСА: Выявляйте, шеф. Освобождаемый Микулин помолодел и душой и телом!
ЭСТРЕЛЬЯ: Не просто помолодел, а еще и вспомнил себя.
КОМЕНТАНТ: Себя… Весь фокус в том, дорогие, что на этой фотографии изображен некто Грек в возрасте двадцати лет! Каким он к нам поступил. А вот кто он такой, этого мы до сих пор не знаем! Может, он Светозар Иванов?
ЭСТРЕЛЬЯ: Сомнительно.
КОМЕНДАНТ: Если он столько лет, несмотря на все наши усилия, на все достижения науки, дурака валяет, твердит, что он – Грек, почему не предположить…
ЭСТРЕЛЬЯ: Светозар Иванов – в эмиграции.
КОМЕНДАНТ: Кто сказал, что в эмиграции именно Светозар? Там может быть кто угодно!
ЭСПЕРАНСА: Если даже Светозар – Грек, отсюда он погоды не делает! Что он есть, что его нет!
КОМЕНДАНТ: Легкомысленное заявление, Надя! А беспечность путь к чему? К поражению!
