Kitabı oku: «Художник», sayfa 6

В тамбуре июня.

Наши встречи с ним всегда были предрешены кем-то свыше. И этот кто-то всегда хотел меня научить …

Я не могу сказать, что скучала по нему. Виделись с ним редко, и каждую нашу встречу обвиняли друг друга, что не срослось. А вообще мы были в этом не виноваты. Обстоятельства всегда складывались таким образом, что мы не могли иначе. У него груз прошлых отношений, у меня груз настоящего. А вместе было так хорошо! Хорошо было до трясучки коленок, хорошо было так, что дыхание становилось ровным и спокойным. Мне ни с кем не было так спокойно, как с ним, и он понимал, что это не любовь, это спокойствие.

Мое спокойствие стоит дорого, это был мой самый дорогой мужчина, самый родной и свой. С им я была самая настоящая. Могла ему рассказать все, поплакать в его плечо . И когда он гладил меня по спине, я понимала, вот это все то, чего мне не хватает, понимания. Только он хотел большего. Он хотел отношений, которые не нужно скрывать, он хотел семьи, он хотел банального, но такого простого счастья. Я же не могла разорвать все , что было, питала глупые надежды на Славу, и в итоге я осталась одна.

В нашу последнюю встречу мы расставили все точки. Я даже не поняла, почему мне стало мучительно больно и почему он не отпускает меня в моих мыслях. Никогда не любила, никогда не хотела такого, как он. Но не выходит из моей памяти наша встреча, его голос и четкое понимание, что я сама все потеряла.

Мой вечер июня, приличный бар, запотевшая бутылка белого сухого, и конечно, черное кружевное под длинным платьем… Вечер обещает быть томным. Выпили с подругой, поплакали, посмеялись, мы же девочки! Мы те самые девочки, которые хотят простого счастья. Мы устали от бытовухи, от работы, от статичности вещей в нашей жизни, мы устали от условностей, от правильностей… Лично мне хочется отпустить все проблемы, хотя бы на этот душный вечер июня.

И я отпускаю. Мне не 17, я не буду пить дешевое пиво в подъезде, я не буду звонить тому, кто меня бросил… Я буду пить вино, потягивая его неспешно из больших бокалов, закусывать обстоятельно, смакуя каждый кусочек, потому что нужно учиться чувствовать вкус жизни, а он, как ни странно, начинается с греческого салата на летней веранде.

И я не стесняюсь петь, я люблю петь, хоть и не умею. И буду петь, петь громко, протяжно, не обращая внимания на всех вокруг. Я обязательно поддержу разговор с мужчиной за барной стойкой, который решил скоротать вечерок, я буду вести с ним умные беседы, совершенно не надеясь на какое-то продолжение этого знакомства. Я буду есть мало и пить много, жаловаться на то, как плохо, и в конечном итоге пущу скупую слезу.

И он садится за дальний столик. И не видит меня. А потом мы выходим курить и куча обвинений в том, что не вышло. Мы кидаем друг в друга слова, фразы, делаем вид, что не хотим друг другу говорить и слова, и все сначала! Мы обнимаемся на крыльце , целуемся в тамбуре этого июня, и мы счастливы.

Мы счастливы от того, что можем быть рядом в этот вечер, и мы понимаем, что больше в нашей жизни таких вечеров не будет.

Их не будет, потому что нам уже пора взрослеть, нам пора становиться мудрее, нам нужно двигаться дальше. А мы находим новые отношения, виснем в старых и топчемся на одном месте.

Мы меняем города, улицы, номера телефонов, годами не общаемся и не видимся, доказываем, что мы гордые, сильные, чтобы пересечься в родных местах и перечеркнуть всю свою гордость.

И вот он, почти женатый человек, стоит перед моим домом ночью. Нам не стыдно, нам не страшно, нам хорошо и спокойно. Мы сотый раз вспомним, как же нам было хорошо вместе и опять ругаемся, потому что ничего не изменить, время упущено. Так глупо и пошло все это произошло.

Я пытаюсь доказать, что у меня все хорошо, но врать ему не могу, не хочу и не умею. Облокачиваюсь на него и тихо шепчу: «Хреново…», и чувствую, как его большая и сильная рука обнимает меня . По телу разливается чувство покоя. Мне ничего и не надо, стояла бы так с ним всю жизнь, обнявшись, у калитки. И все равно, что происходит вокруг, потому что мне хорошо и мне спокойно.

Он поцелует в щеку и рывком спустится к губам. Вот они, такие родные, такие свои. И этот поцелуй будет медленный, легкий, тягучий, как эта ночь, черная тягучая ночь. Но время так упущено, и вернуть ничего нельзя, и нельзя нам стоять у калитки и целоваться, и нельзя нам больше ездить на улицу, нельзя гулять по лесу, нельзя покупать огромный красный арбуз и разводить костер. Нам нельзя вместе отмечать праздники и ходить в бары, нам нельзя пить вместе коньяк, греться под пледом, нам нельзя ругаться в его машине, нам нельзя слушать любимого Мишу. Нам нельзя быть рядом, нам просто непозволительно быть вместе. И этого изменить невозможно.

Я проснусь утром и сварю кофе, сделаю маску, уложу волосы. Я буду пить кофе быстрыми крупными глотками, обжигаясь, торопясь, а куда? А торопиться уже некуда. И я налью вторую чашку, выпью размеренно, смотря на калитку. Я позвоню мужу, спрошу как дела, и пойму,что я никогда больше не буду так счастлива, как этой ночью.