Kitabı oku: «Зигзаги времени. Книга вторая», sayfa 10
Провел их в гостиницу, охранники у крыльца приветствовали меня и помогли занести вещи в номера. По просьбе Юрия, Виктор-гитарист и Александр-ударник расположились в одном номере, а он с Екатериной в другом. Оказывается, они жили в гражданском браке и это их устраивало. Разместившись, я повел их в ресторан, где уже шеф-поваром хозяйничала моя Пелагея, к себе в помощницы она взяла троих стряпух, проверив их профпригодность. Всем я уже показал, как работают печи, мясорубка, хлебопечь и другие приборы. Научил, как пользоваться часами-таймерами, пообещал, что в первый день-два буду рядом. Поэтому, когда я с первыми клиентами прибыл, Пелагея сама, в белом халате и чепчике, вынесла нам на стол пельмени, которые я научил ее делать, борщ, картофель жареный с большим куском жареного мяса с острым соусом и по кувшину местного холодного пива. Ребята оценили хорошее качество пищи, и после обеда, показав им, где находится сауна и к кому обратиться по поводу ее, я отправился к себе в поместье, где попросил старосту собрать десяток молодых девушек с хорошими голосами и приятными лицами и десятка два парней, кто умеет играть на каких-либо инструментах и с хорошим голосом. Пригласил его на открытие кинематографа. Посмотрит с супругой кино и отужинает в ресторане. Одно условие – в красивой чистой одежде, так как будут первые лица Рязани.
Вечером, поужинав, я ушел, уединившись к себе в кабинет, где, приняв решение, сделался невидимым и перенесся в Москву, в Кремль, в тронный зал. Иван Васильевич сидел хмурый на троне, читая какой-то свиток. Двое караульных в парадных мундирах с алебардами стояли у входа, застыв, как статуи. Мысленно приказал царю идти в покои, где никто не будет ему мешать искупать свои грехи. Зашел за ним следом и сделался вновь видимым. Увидев меня, царь вздрогнул и, перекрестившись, произнес почему-то шепотом:
– Сгинь, нечистый!
– Это ты зря, Иван Васильевич! Ты с нечистой силой водишься, а я, наоборот, спасаю твой народ и жену твою от тебя и твоих опричников!
Он бессильно опустился в кресло:
– Прости меня, Андрей Иванович, не знаю, что на меня нашло! Какая-то черная злоба, да еще и Басмановы нашептывали, что вы с Адышевым собираетесь сами править, а меня в рабство туркам отдать. Вот и не выдержал, взъярился на всех. – он тяжко вздохнул и просящим голосом спросил, – Жива ли моя Анастасия Романовна, любовь моя? Ведь весь истосковался, думая, что убил ее!
– Ты и вправду чуть не убил ее! Если бы меня не прислали, как хранителя тебя и Святой Руси, то точно бы не было в живых царицы!
– Спасибо Господу нашему! – перекрестился царь. – Как же мне увидеть Анастасию Романовну и вымолить у нее прощение? – просяще глядя на меня, вымолвил Иван Васильевич.
– Давай, государь, я вначале осмотрю тебя, не осталось ли на тебе или внутри следов «диавола», проще – нечисти! Только потом я отведу тебя к твоему цветку, к твоей царице! – и жестом приказал ему сидеть.
После чего прислонил к его вискам ладони и проник в его сознание. Здесь был полный бардак, доброе, забота, любовь была завалена обидами, склоками, планами мести, христианское «не убий» представлением в сознании, как он будет пытать и убивать своего врага, со всеми подробностями и смакованием, и так далее. Пришлось потрудиться, убирая из его головы этот опасный «мусор», зато через час, вытирая пот, я был спокоен за царя, это был богоугодный человек, болеющий за Святую Русь. Проспал он почти до вечера. После того, как он проснулся, я его почти не узнал, это было одухотворенное лицо с добрыми глазами. Ничего похожего с картиной «Иван Грозный убивает своего сына».
– Иван Васильевич! Вы хоть скажите своим приближенным, что отбываете в Рязань. Пусть тоже едут, мы то с Вами, благодаря Господу, быстро перенесемся, а им ехать несколько суток! Да пусть возьмут войско, а то у меня там где-то потерялся Басманов с десятком опричников!
– А кстати, где эти мерзавцы, что погубили мне весь цвет боярства, почти тысячу бояр убили, не считая смердов и холопов! – возмутился «враз протрезвевший» царь.
– По моим данным, Басманова нет в живых, а вот его людишек – не знаю!
Царь вышел и позвал дьяка, который заменил Адышева:
– Волею великого князя всея Руси, государя всех земель, присоединенных к Империи Русской, – повелеваю отправить полк охраны царской в г. Рязань, со всеми царскими атрибутами. Нарядить стрельцов в праздничный наряд, сопровождать музыкой и весельем. По дороге смердов не грабить и не притеснять. Буде такие проказы, виновных бить кнутом и отправлять на казенные заводы, дабы другим не повадно было. Все помещики, в счет недоимок, обязаны выделять продукты и корм лошадям по установленным в Приказе ценам, в противном случае описывать имущество и в кандалах отправлять в Тайную канцелярию с подробным докладом о виновнике. Иван Васильевич IV от сего дня и года Христова.
Тот записал все и побежал выписывать «указ», вскоре дворец проснулся и забегал. Мы спустились во двор и сели в царскую карету.
– Иван Васильевич! Чтобы не было паники, отпусти охрану и кучера. Только мы, ты и я! В противном случае, ты не увидишь свою жену!
Царь разразился руганью, чтобы охрана исчезла, чтобы кучер тоже и так далее. По-видимому, я что-то пропустил, откуда у него такой фольклор остался в голове, кажется, все плохое убирал. Бракодел Вы, Андрей Иванович!
Когда все исчезли, я перенес карету с лошадьми на свое любимое место на опушке леса. Лошади под моим управлением резво понесли к воротам Рязани, которые были уже закрыты. Разбуженные моими воплями стражники позвали сотника, который (о, радость!) опознал меня и распорядился впустить. Ворота медленно со скрипом открылись, и наша царская карета въехала на улицы Рязани. Вручив сотнику контрамарку на завтрашний сеанс, чем привел его в восторг, мы поехали к гостинице, куда я переселил и Адышева, и царицу. Площадь перед развлекательным комплексом заливали лампы ДРЛ-200, проще, уличные лампы дневного света. Четырех штук хватило осветить и площадь, и здание. Молодые пары гуляли по расчищенным от снега дорожкам. Некоторые сидели на поставленных вдоль дорожек скамейках («надо будет весной посадить цветы и сирень», – подумал я, глядя на влюбленных). Карету остановил возле крыльца, вымуштрованные воины подскочили и открыли дверцу кареты, откидывая ступеньку. Царь, в собольей шубе, при всех атрибутах ступил на ступеньку и окинул взглядом залитую светом площадь и ярко светящиеся окна здания.
– Лепота, Андрей Иванович! Умеешь удивлять! Ну, показывай, что еще сумел, пока я был не в себе?
– Пройдем, Иван Васильевич, внутрь, отужинаем и, кстати, я смогу вылечить Ваш желудок. Господь дал добро, если Вы обретете Его благодать, то избавитесь от постоянных болей в желудке!
Мы прошли в ресторан, где сидели, ели и пили лучшие люди Рязани. НА сцене играла моя приглашенная группа. Увидев меня, я махнул им рукой, чтобы прекратили, и вот в наступившей тишине прогремел мой зычный голос:
– Господа! Великий князь всея Руси Иван Васильевич IV собственной персоной!!! Прошу приветствовать! – разве что посохом не стукнул.
Ошарашенные гости были в ступоре. Лишь менее пьяные согнулись в поклоне. Мои слуги быстро приводили остальных в чувство, где пинком (что делали они с удовольствием), где тычком, шипя в ухо – кланяйся. Царь, скинув моему воину шубу на руки, как был в парче и с посохом, двинулся вдоль столов к нашему столу, где увидел склонившегося Алексея Адышева и его брата Даниила Федоровича.
– Ну, здравствуй, Алексей Федорович! Поди, обиделся? Знаю, что обиделся! Опоили меня Басмановы со Скуратовым! Опоили, а потом наговорили про вас с князем, вот и сорвался! Прости уж, Христа ради! – он приобнял своего бывшего друга. – Что хошь проси, мой милый дружище! Все исполню за свои грехи!
– Верни мне жену, государь! – промолвил Адышев.
– Сейчас же прикажу! Где она находится?
– Если бы я знал, Иван Васильевич!
– Друзья! – вмешался я, так как весь зал смотрел на нас. – Давайте же отужинаем, все ж мы с дороги! – сам же отправил начальника охраны за царицей, сказав, что я и Адышев срочно ее просили в праздничной одежде спуститься в ресторан.
И вот, пока я удивлял царя салатом «Оливье», жареным картофелем, котлетами и колбасами (до пельменей не дошло сегодня), в зал зашла царица Анастасия Романовна. В скромном темном платье, с бусами из жемчуга, с золотой диадемой, она была бесподобна. Оглядев зал, она плавно двинулась к нам. В длинном платье, казалось, что она плывет, так все эффектно выглядело, и тут грянула песня, которую эффектно исполнил Юра: «Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую!…». После нее все, стоя, аплодировали. Царь подошел к Анастасии и поцеловал ей руку. Она же просто обняла его и что-то страстно ему шептала на ухо, а по щекам ее текли слезы. Вскоре они подошли к столику, и царь спросил, что бы я хотел за такой «подарок». Я налил себе и друзьям коньяку, а царю рюмку сухого, после чего провозгласил тост:
– Батюшка царь! У меня одно желание, которое ты мне уже вручил. За веру, царя и отечество! Выпьем за великую Русь и сделаем ее великой! Вот это и есть мое желание! Если ты, царь-батюшка, поможешь нам в этом, а мы все – твои лучшие друзья, и служим тебе не злата ради, а ради отчизны, то мы будем этому рады! И значит, не даром мы служили Родине, если ты одобрил все наши действия!
Царь прослезился от такой речи и, расцеловав нас, сказал, что Господь наградил его такими друзьями, и на махнул рюмку. Вспомнив, что обещал его вылечить, я остановил его от употребления пищи и пригласил их с Анастасией в ее номер. Пройдя в ее номер, царь был поражен такой красотой и техникой. По телевизору шел сериал про Тарзана, из холодильника я достал мороженое и угостил царя, он же, увидев конфеты в холодильнике, захотел попробовать и их. Кое-как я уложил его, и, обнажив живот, начал сосредоточиваться. Вскоре тепло из моих рук раскрыло, как на экране рентгена, желудок царя. Вовремя, однако, я решил его осмотреть. Язва, величиной с булавочную головку, ярко пульсировала, показывая, что еще миг, и она будет «прободная», а это – резать и удалять часть кишки. Сосредоточился и направил всю свою энергию на излечение, руки почти горели, выделяя нужную энергию, краснота язвы меркла, и вскоре совсем слилась с общим фоном. Я обессиленно присел рядом с кроватью. Пот заливал мне глаза, но я чувствовал, что для России я сделал великое дело. Вздохнув, взглянул на царя. Тот с удивлением смотрел на меня, ощупывая желудок, так как ноющая боль исчезла, а с ней и плохое настроение, которое постоянно преследовало его.
– Князь! Прости, что я в тебе сомневался! Ты столько сделал для меня, столько раз спасал! Как только эти предатели могли меня одурманить, что я подумал о тебе плохо! Проси, что хочешь!
– Хочу организовать в Москве Московский Государственный Университет, где будут обучаться и богатые, и бедные одаренные дети. Ты же, царь, будешь главным учредителем этого МГУ, где будут будущие ученые, строители, химики, военные, которые подымут Русь.
Глава 6. Поход на Смоленск.
Жители были в восторге от кинозала и ресторана. Мгновенно в городе упали все доходы в трактирах, все хотели попробовать новомодные пельмени, жареный «картопель», «котлети» и, конечно же, «кольбаси», из всех напитков им был знаком чай, но, попробовав кофе, а женщины – какао, или, как я их учил, «жидкий шоколад» – они уже, не смотря на стоимость, хотели именно такого напитка. Ведь, представьте себе, встречается какая-то мадам с другой в ателье модной одежды и спрашивает другую: «Вы сегодня уже пробовали шоколад от князя Федорова? Я вот попробовала, прибавилось столько сил, как будто я помолодела на пять лет!». Мужчинам же казалось, что чашка кофе придает им мужскую силу, поэтому, несмотря на стоимость кофе, а она доходила до 50 копеек серебром, желающих было много.
Царю понравилась моя кухня, гостиница и вообще весь комплекс. Особенно он любил лежать на диване и смотреть фильмы и мультфильмы по кабельному телевидению. Степка обучил пацанов технике, и у него была куча сменщиков. Да и где пацан пятнадцати лет мог заработать три рубля серебром в месяц? Только у меня! Поэтому, скажи я им «идем на врага, и завтра все погибнем!» – пойдут! Пойдут, потому что я дал им веру в хорошее будущее! Научил читать и писать! Дал работу, наконец. И вот, двое пацанов сидели за аппаратурой и смотрели фильмы, вовремя меняя диски.
– Пацаны, а кто-то из вас обладает красивым голосом, чтобы читать объявления? А? – они засмущались, все ж сам хозяин, князь, с ними разговаривает.
– Будете молчать, скажу Степану, чтобы направил более разговорчивых, а вас уволил!
– Прости, барин! Боимся мы. – произнес прыщавый пацан. – Тут у тебя дворец, а вдруг что не так скажем? Миг, и охрана в холодную оттащит, вон как волки смотрят на всех! Да и про тебя говорят, что колдун! Правда, добрый! Лечишь, и денег не берешь! Врут люди!
– Да нет, не врут! Хочешь, от прыщей избавлю? – спросил я, почувствовав озорное начало.
– Хочу! – восторженно произнес парень.
Ему бы просто попить пивные дрожжи, али с девкой побаловаться. Пришлось какое-то время водить перед его лицом ладонями, и вот парень из урода, украшенного безобразными угрями, превратился в красавца.
– Ну и как? Колдун я или добрый лекарь? А? – поднес я к его лицу зеркало.
Он долго его вертел, и вдруг припал к моей руке.
– Господин! Что хочешь делай, только не выгоняй меня за то, что сомневался в твоей силе! Научи меня, и я буду вечный твой слуга! – он бы еще целовал мою руку, но я прекратил его действия.
– Завтра я привезу заграничную установку, которая будет передавать песни и сказки на дальние расстояния. Называется все это радиоузел. Мне нужны операторы – это вы, и дикторы – это девушки и парни с красивыми голосами, главное, грамотные. Конечно, я спрошу у Лады, но если у вас есть знакомые, посылайте ко мне, будем разговаривать.
Иван Васильевич с Адышевым уже побывали в сауне, куда пытались затащить и царицу. Убедившись, что она не готова туда идти, прихватили моих девок из ансамбля (уж очень они им понравились), и рванули в сауну. Служба безопасности мне, конечно, все сообщила. Не стал травмировать царицу, да это и не в моем вкусе, но Адышеву, конечно, высказал. Он, правда, скотина, сказал, что я мог бы идти с ними, а не выделываться! Как всегда, прав! «Отец русской демократии, особа, приближенная к императору!». Кто бы еще понял эту ехидину. Пришли, сволочи, рожи довольные у обоих! Ну, ладно, Адышев без бабы, потерялась она у него! А царь! Только появился, подавай ему баб, а царица? Да Бог с ними! Я выпил рюмку коньяка и пригласил за стол Юру с Катериной. Александр пел с надрывом под Высоцкого «про коней», а Виктор сопровождал его пение игрой на гитаре. Пьяные гости лезли к нему целоваться и швыряли деньги на сцену, прося танец девок и песни. Охранники стояли рядом и охраняли артистов. Особо рьяных гостей приходилось успокаивать даже мне. Но одно лишь слово, что больше сюда его не пустят, успокаивало сразу, так как жены али дочери тут же оттаскивали мужика, потому что в их планы не входило терять такое место, где бывает вся элита города, и даже царь.
Все было хорошо, пока не столкнулись два купца, Шепелин, торгующий лесом и стройматериалами, и его конкурент Захаркин, который появился совсем недавно, но, ввиду молодости и прыти, резко подвинул купца с рынка. Он придумал спускать плоты из леса с верховьев Оки, чем сэкономил на доставке леса транспортом. Схватка получилась жесткой. Вначале было все ожидаемо. Схватились они крепко за бороды, но неожиданно молодой вырвался и нанес бутылкой со стола удар по голове старого купца. Тот упал, обливаясь кровью, чтобы через минуту встать и нанести удар стулом о голову оппонента. Визг спутниц был сигналом моим охранникам. Два удара электрошокерами, и два лежащих тела.
Пригласив начальника охраны, я дал ему выговор и попросил принести мой ранец, который я теперь держал уже в ресторане. Вначале осмотрел голову молодого купца, все же крови было у него много, и я боялся повреждения большого сосуда. Слава Богу, обошлось! Зашил его рассеченную рану, поставил укол, перевязал. Жить будет! Перешел к старому купцу! Тут, оказывается, дело серьезнее! Рядом лужа блевотины, что говорит о том, что у пострадавшего минимум сотрясение мозга. Все равно, зашил ему рассеченную голову, и порекомендовал его друзьям и родным завтра пригласить лекаря, сказав диагноз – сотрясение мозга. Всех пострадавших вынесли из ресторана в фойе, дабы не мешать гулять остальным гостям. Я вернулся и отдал сумку с лекарством и перевязочным материалом начальнику охраны. Рюмка с коньяком стояла уже налитая, и оба Адышевы, усиленные бабами, пытались меня споить. Вырвавшись от них, поднялся к царю, который с увлечением смотрел сериал про «Тарзана».
– Слушай, князь! Хочу такое же заведение! Сколько будет стоить, проси! А не то отберу, обижайся потом – не обижайся.
– Я ведь, царь-батюшка и так не обижаюсь, и отдаю тебе хоть одну, хоть две комнаты. Владей! Ну, отберешь ты у меня все, я уйду, и не будет у тебя ни ансамбля, который тебе нравится, ни фильмов, ни вкусных обедов – ничего! И что ты добьешься? Снова – ничего! А так у тебя все работает! Есть бабы, вкусный стол, фильмы и деньги – все! И ты ни во что не встреваешь, все работает само! Без тебя! Запусти в этот механизм дурака, и он все испортит!
– Это кто дурак? – нахмурился царь, и борода его обиженно задрожала.
– Да ты, батюшка-царь! Зачем же губить курицу, которая несет тебе золотые яйца? Ты лучше отправь сюда богатых купцов, пускай посмотрят, да делают также в Москве. Чем-то я им помогу за копейку малую, а в чем-то просто посоветую, как сделать! – осадил я Ивана Васильевича.
– Ладно, князь, не кипятись! Никто у тебя отбирать ничего не собирается! Только дураком больше меня не называй! Хоть я и обязан тебе многим, но могу и обидеться!
В номер вошла царица, после появления Ивана Васильевича она как будто расцвела, улыбка не сходила с ее лица, делая ее еще красивее. Она подошла ко мне и вновь меня поблагодарила за излечение царя, и за его доставку в Рязань.
– Хотела бы узнать, Андрей Иванович, где Вы купили такие красивые наряды для ансамбля? В них только царицам ходить! – спросила она.
– Шили в моем ателье золотошвейки, могу Вас с царем туда сводить! Как только будете готовы, сразу же отправимся.
Анастасия Романовна пошла к царю, упрашивая его съездить с ней в ателье, тот для вида поломался, так как не досмотрел кино, но когда я сказал, что вечером его для царя повторят, тут же согласился.
Перед ателье стояло несколько экипажей, в которых приехали жены уважаемых людей города. Я вошел в зал первым и, как всегда, громко объявил, что приехали царь и царица всея Руси. Все склонились в поклоне. Я подвел царственных особ к управляющей с просьбой все показать и рассказать. И когда они ушли осматривать швейные мастерские, попросил посетительниц немного потерпеть, так как царица хочет заказать себе праздничное платье, что сразу же подняло мое ателье на вершину славы и известности, так как я был уверен, что сегодня же весь город будет знать, что тут одевается сама царица. Чтобы уважаемые гости не скучали, я вынес вазы с шоколадными конфетами и угостил их, пригласив вечером вновь посетить кинозал и ресторан, где, возможно, будет и Иван Васильевич с супругой. Вновь будет играть ансамбль, и, возможно, вы увидите, в каких нарядах будет царица! (Это было, конечно, подло, использовать женское любопытство, но зато я был уверен на 100%, что сегодня они будут в ресторане и кинозале вместе с мужьями). Кумушки тут же начали перешептываться, лакомясь конфетами. Ну, думаю, рыбка клюнула. Вскоре спустился царь и подошел ко мне:
– Хорошо у тебя все организовано, Андрей Иванович, даже, как их называют, манекены есть, сразу видно, как будет выглядеть одежда, я уж не говорю о машинах, которые сами шьют, и твоих мастерицах – рукодельницах. Анастасия Романовна там меряет и заказывает кучу нарядов, я такой счастливой ее давно не видел! Спасибо тебе, князь! – он говорил, а кумушки, затихнув, ловили каждое его слово.
Да, это был лучший мой рекламный ход. Прикинув, что все примерки займут не менее двух часов, я предложил царю отобедать в ресторане, а когда Анастасия Романовна закончит, карета привезет ее в ресторан. Охрану ей я дам, так что никто не обидит государыню. Убедил, тем более, желудок у царя не болел, и он хотел все испробовать, а не просто кашки всякие.
Обед прошел спокойно, так как я распорядился охране не пропускать в ресторан желающих отобедать, дабы не портить царю настроение. Через час подъехала карета с охраной, откуда вышла царица, за ней несли плетеный сундук с нарядами, выбранными Анастасией Романовной. Вся процессия поднялась в номер царицы. Вскоре она, переодевшись, присоединилась к нам в новом наряде, достойном царицы. Оценив наряд и восхитившись красотой Анастасии Романовны, мы продолжили с царем разрабатывать план военного похода на Ливонию и Великое княжество Литовское, так как явная угроза объединения их с Польшей и Турцией существовала, и этот «домоклов меч» постоянно угрожал нам с Запада. Этот гнойник надо было не лечить, а вскрывать. Вот я и посоветовал до весны подтянуть войска к границе, собрать мощный кулак для разгрома Великого княжества Литовского с выходом на границы Речи Посполитой (Польши) и Ливонии (Ливонский орден). Для этой цели предложил сформировать две армии, укомплектованные пушками, пищалями, тяжелой конницей. Одной будет руководить Иван Михайлович Хворостинин, а другой – князь Андрей Михайлович Курбский. От царского имени Главнокомандующим над этими армиями попросил поставить меня.
Откушав, царица от наших разговоров заскучала, так как ни песен, ни посетителей не было, и она, потеребив царя за рукав, отпросилась обратно в номер. Царь, поняв, что засиделись мы с ним долго, отправился вместе с царицей досматривать «Тарзана».
Я же поднялся к Алексею Адышеву, и мы начали обсуждать Ливонскую военную компанию. Порешили к весте сосредоточить войска Ивана Михайловича Хворостинина в Сафонова, что почти в 100 км от Смоленска. А войска князя Курбского размещаются в 60 км южнее, в Ельне. По моему приказу весной они одновременно переходят границу и охватывают крепость Смоленск. Мои ладьи блокирую город со стороны Днепра, высаживая десант и ведя огонь из пушек по крепостным стенам. Новые пушки 45 мм разбивают крепостные ворота и уничтожают орудия на стенах, после чего войска врываются в город. Автоматчики и пулеметчики уничтожают вражеских стрелков на стенах и крышах домов, не давая им вести обстрел из луков и арбалетов.
Алексей Федорович предложил достать подробные сведения о наличии вооружения и войск от своих лазутчиков, находящихся в городе Смоленске.
– Узнайте, где находится запас пороха, без него нам их пушки не страшны. – заметил я.
– Узнать не сложно, труднее к нему подобраться будет! – заметил Адышев.
– Толпой трудно, а мне одному не сложно! Главное, знать, где они держат порох! – парировал я. – Тем более, если вы будете в этот момент отвлекать врага!
На том и порешили. С утра мои сотники начали готовиться к военной компании, гоняя воинов с большим усердием, предвосхищая выражение Суворова «тяжело в учении – легко в бою». Была заранее построена стена, которую они поочередно штурмовали, другая половина воинов, наоборот, защищала стену. На другой день они менялись. На эти представления собирался почти весь город, посмотреть, как взрослые мужи играют в войнушку, колотя друг друга деревянными мечами. Шишек и рассеченных лбов хватало, от увечий, правда, Бог миловал, ну, а разбитые носы не считались за рану, но воин из игры выходил. Отработав рукопашный бой и взятие крепости, переходили к учебным стрельбам из пушек и винтовок. Лучше всего получалась стрельба из винтовок, так как все воины набирались из бывших охотников-следопытов, так что за триста метров в фигуру человека попадали все, в голову – половина. А вот на расстоянии 500 метров – всего три десятка с небольшим. Вот их я и определил в снайперы, выдав им по новой снайперской винтовке. Теперь дальность поражения увеличилась до 800 метров. Труднее было им определять расстояние до цели поражения, чтобы изменить целик (стальная планка с прямоугольной прорезью для корректировки прицеливания по горизонтали – прим.автора), который надо было вращать винтом, подымая или опуская, в зависимости от расстояния. Все же научил их и этому, даже скорость ветра стали учитывать при выстреле. К весне я получил отличный взвод снайперов, которые могли часами лежать, затаившись, выслеживая цель и поражая ее с одного выстрела. Научил их подлому приему – стрелять врагу в колено. Тот падает и зовет на помощь, подбегающих солдат точно так же ранят в ногу. Убивать не надо, главное, вывести солдат из строя. Для их доставки на лечение будут задействованы от двух до четырех человек на одного раненого. Ранил десяток – двадцать, а то и сорок человек уже не воюют, а собирают кричащих от боли раненых. Кстати, это очень действует на противника, ему не хочется вот так же корчиться от страшных болей и истекать кровью, валяясь на земле, в грязи. Поэтому я и учил своих солдат, что не обязательно убивать, главное, вывести из строя как можно больше воинов противника, а убивать надо их командиров, без которых войско – это неорганизованное стадо, которое в растерянности, и от малейшей паники ударяется в бегство. На эти учения приходил и Иван Васильевич, слушая мои наставления воинам, опосля высказывая мне, что я выдаю государственные секреты, как надо вести войну. Я же со смехом убеждал его, что ничего они с этими секретами не смогут сделать, нет у них такого оружия, а пищали прицельно бьют не более, чем на двести метров.
Весь день у меня был расписан по минутам, утром в 8 часов учения с войском, в 10-30 – ателье, проверка и разговор с управляющей, в 11-00 – ресторан, гостиница – решаю проблемы с доставкой продуктов, утверждаю меню. В гостинице распределяю места, так как очередь из купцов, которые прослышали про царские палаты с фильмами, хорошими винами и мороженым из собственного морозильника, была на неделю вперед. Некоторые были согласны платить двойную цену и пожить как царь с царицей. Думаю переделать в люксовые номера и вторую половину гостиницы. Надо всего лишь завести телевизоры и холодильники. В 12-00 – обед с царем и царицей в ресторане, где прослушать репертуар моих музыкантов, обсудить их наряды, которые шьют им в моем ателье. Посмотреть, как выучили они моих молодых ребят и девушек. Кстати, Екатерина оказалось, не только певица, но и отличный хореограф, научившая моих девушек в русских сарафанах и кокошниках красиво исполнять танцы на сцене, это и классические хороводы, когда девушки как бы плывут по сцене, и подтанцовки к песням. Одним словом, «лепота», да и только. В этот раз пока мы кушали, ансамбль исполнил песни «Виновата ли я», «Говорила мама мне про любовь обманную», казацкую песню «Узенький проулочек», и еще несколько. Пели молодые парни и девушки, которых они обучали, свежими голосами хорошо спели, подыгрывая себе на инструментах. Главное, царь и царица остались довольные и от блюд, и от «духовной» пищи. Решили вечером зайти на представление еще раз. После обеда съездил к себе в деревню, там тоже работы много накопилось. Вот так до самого вечера и крутился.
ХХХ
– Пора нам, Андрей Иванович, и в Москву, как бы заговор не созрел, пока меня нет в столице! – промолвил вечером царь после ужина в ресторане. – И Алексея Федоровича я забираю с собой, нечего ему тут прохлаждаться, хватит с тебя и воеводы. – усмехнулся он и вдруг неожиданно обнял меня и прошептал тихо – Спасибо тебе за все, главное, что спас меня от злобы лютой! И за царицу поклон тебе до земли! Что надо будет – проси, мы должники пред тобой!.
Смахнув неожиданно откуда-то взявшуюся слезинку, я прочувствованно сказал:
– Тебе спасибо, Иван Васильевич, что не держишь зла за удар, просто я боялся за царицу!
– Не держу зла, ты правильно сделал, что остановил меня, все как в тумане было! Помню только злость лютую на всех, как будто выжгла она у меня сердце и разум! А когда пришел в себя, одна только кровь, ни царицы, ни тебя, ни Адышева. Как было тяжело одному, друзей нет, одни кругом подхалимы, сплетники да негодяи, опереться не на кого. Буду сейчас бороться с тем, что сам и породил, – опричниной. Верно говорят, если Бог кого хочет наказать, Он лишает того разума. Вот и меня Бог решил видно наказать, если дал мне возможность создать это отродье дьявола – этих опричников. Скольких достойных людей они погубили, разграбили. Сколько деревень сожгли, не счесть! Я ведь и на Рязань войско отправлял, да видно не дошли…– с облегчением вздохнул он.
– Не успели они дойти, разгромили мы их. Опричников уничтожили, а простых воинов не тронули, отправили обратно, сейчас уже, наверное, в Москве. – обрадовал я царя.
– Слава Всевышнему! Услышал, наконец, мои молитвы! – перекрестился царь. – Я ведь, Андрей Иванович, тоже боролся с Ливонией. Как кость в горле они у меня, торговать на дают с другими странами. Нарва дерет три шкуры за посредничество, Ганзейский союз ставит палки в колеса, дабы мы не торговали напрямую с западными странами. Чтобы облегчить участь торговых людишек, я распорядился прямо напротив Нарвы заложить крепость – город Юрьев, прозванный народом Иван-город (в дальнейшем был назван Дерпт (Тарту) – прим.автора). Построили пристань, и торговля успешно пошла в ущерб Нарве. Наши везли на продажу мед, пеньку, смолу, канаты, лен и прочее, обратно – цветные металлы, лекарства и технологии. Это не понравилось шведам, вскоре Юрьев был захвачен и переименован в г.Дерпт. Опять нас отрезали от выхода в море и торговли с другими странами. Пытался воевать с ними, но против нескольких государств Русь не готова воевать. А там за Ливонию встали и Речь Посполитая (Польша), и Швеция, и Дания, и Великое Литовское Княжество. Захватил несколько городов, но потом пришлось отступать. Вот теперь надеюсь, что ты вернешь величие Руси. Какие надо подпишу Указы, главное, чтобы они помогли встать Руси на ноги и выйти в море. Я ведь даже своих каперов нанял, а то шведы и датчане топили наши корабли. – усмехнулся царь, вспомнив гневное послание шведского короля о потопленных и разграбленных кораблях русскими каперами.
В обед царский обоз тронулся, окруженный хорошо вооруженной охраной. Стрельцы в красных кафтанах, вооруженные пищалями и алебардами, под музыку шагали за каретой царя. На санях везли несколько пушек. В подарок царю я все ж загрузил генератор, телевизор и видеоплеер с дисками фильмов и сказок, а также холодильник и ящик мороженого. Главное, я дал ему одного из своих обученных пацанов, который знал всю эту технику и умел ее запускать. Царь пообещал устроить его хорошо, то есть возьмет его на полное довольствие, а раз в год будет отпускать его сюда, чтобы пополнить запасы бензина, масла и фильмов. Я сказал, что весной сам заеду, по пути на войну. На прощание царь меня обнял, а царица поцеловала в щеку и вытерла глаза платочком. Собравшийся на площади народ плакал, провожая царя. Восторженные крики «Слава!» перемешались с колокольным боем, ржанием лошадей, отрывистыми командами сотников, и вот колонна тронулась. Рядом с марширующими воинами бежали ребятишки, что-то радостно крича. Из царской кареты рука с платочком махала им в ответ. Постепенно шум стихал вместе с удаляющимся царским обозом. Народ начал расходиться, обсуждая отъезд царя, и, между делом, меня, обласканного им. Купцы, увидев меня, кланялись. Теперь я мог в легкую начать любое дело, деньги бы нашлись быстро. Хватило бы моего слова и фамилии, репутация у меня возросла до небес. А почему бы мне не сделать до весны первый в этом мире танк, правда, на колесном ходу. Сварщики у меня есть, надо всего лишь листовое железо, шасси от КАМАЗа и что-нибудь огнеопасное и смертоносное. Надо слетать в будущее, в конфликтную зону, авось что-нибудь и притащу оттуда. Ну, и как поется в песне у Высоцкого, «я, если что решил, то выпью обязательно…», так и я, решил – и в первую же ночь перенесся в бункер, где затарился и камешками с золотом, и валютой. Теперь в 2000 год в Тюмень. Раннее утро. Поскрипывает под ногами снег. Изредка проносятся машины. Мне же нужна информация о событиях, произошедших за это время. Блин, можно же спросить «Хранителя»! Ответ прозвучал банально просто:
