Kitabı oku: «Зигзаги времени. Книга вторая», sayfa 9
Деревня была пуста, ни дымка, ни криков петухов, тишина. Как будто все затаилось перед страшным врагом, даже дома не скрипели дверями, лишь на другой стороне деревни, в лесу, завывали волки. Они чуяли, что скоро им будет пожива. Как черные шакалы, опричники бросились по домам, выискивая живых и ценности. Что можно было найти у крестьян? Все, что можно, они делали сами: и посуду, и мебель, и ткани. Поэтому, изделия из металла, а это, в первую очередь, топоры, серпы, косы, т.е. самое ценное, они забрали с собой, так же был уведен весь скот, и увезены продукты. Увидев, что нет ничего ценного, стали разжигать печи и готовить ужин из припасов, что были с собой. Воду же, конечно, брали из колодца, ею же поили и лошадей. Через полчаса началось: держась за животы, армия стала вначале разбегаться по сортирам, а когда их стало не хватать, уже садились прямо вдоль дороги, никто не хотел лезть по пояс в снегу к кустам. Где-то уже катались от болей в желудке, где-то просто сидели в позе эмбриона. Аромат, конечно, стоял специфический, тем более, что кони, напоенные водой, «удобренной» слабительным, тоже вносили свою лепту в ароматизацию окружающей среды. Ну, что ж! Если верить описанию в инструкции, дня на три тут у них будет остановка. Проехал на коне до следующей деревни, стоящей в десяти верстах, тут остановился в трактире, где развел в камине в общем зале огонь, сразу стало уютно от потрескивающего очага. Достал лежащий со вчерашнего дня кусок мяса и холодный пирог, понюхал, пахло вкусно, без кислятины, значит, можно есть. Да и то, что я находился большую часть времени на улице, не дало пище испортиться. Сытно покушал, запивая коньяком из фляжки, если что, «Хранитель» предупредит. От тепла и сытости вскоре задремал, да и усталость, накопленная за все это время, тоже сказалась. Разбудил меня рокот моторов, что раздался рядом с трактиром. Передернув затвор МП-40, а в простонародье – «Шмайсер», я вышел на крыльцо. Мои парни выпрыгивали из кузовов, как я и учил, сразу становясь на колено и беря в прицел свой сектор. В машинах остались лишь водители и пулеметчики, которые заблокировали деревню и держали дороги под прицелом. Парни же, выставив около трактира караул, завалились ко мне в трактир. Дежурные сразу же стали на кухне разводить печь, чтобы сварить ужин, а остальные, приболтав меня на пиво с хорошей рыбкой, выставили настоящую 100-литровую бочку свежего пива, которое они привезли с собой (только как, вот в чем вопрос?), и копченого осетра. Полусотник уверил меня, что караул будет «бдеть», и я, слабый на «хорошее» свежее пиво, дал согласие. Посидели хорошо. Время от времени хлопцы выбегали во двор, чтобы вернуть обратно пиво земле-матушке. Небо прояснилось, и ударил морозец градусов двадцать. Предложил водителям прогревать через час двигатели, а пулеметчикам ставить рядом жаровни с углем.
И вот, после полуночи, когда основная часть отряда уже спала, «срубленная» свежим пивом, в голове раздался голос «Хранителя»: «Тревога!». Воспитанный славной советской армией, я мгновенно взлетел, пнув в полете полусотника так, что он слетел со стула, и через несколько секунд был уже одет и вооружен. Приоткрыв дверь, я в щелку оглядел залитый лунным светом двор. Один из караульных, который был в моем секторе обзора, лежал со стрелой в голове. Странно, что молчат мои пулеметчики, хотя автомобили работают. Приказал полусотнику лечь и держать дверь под прицелом, сам прошел к задней стене, где не было окон. Повернув браслет, представил, что я могу пройти сквозь стену. Вдавился и словно через болотную грязь протиснулся на другую сторону дома. Тут же сделался невидимым и пошел, держа наган с глушителем наготове. Рядом с дверями с саблей наготове стоял «черносотенец» опричник, ожидая, когда откроется дверь, и оттуда кто-то выйдет. Выстрел, и он, крутанувшись, с простреленной головой упал рядом с дверями. Тут же, на его движение, две стрелы вонзились в дверь. Заметив, что стреляли из-за грузовика, я тихо, стараясь не скрипеть снегом, ступая на ребра подошв, прошел за машины. За ними стояли четыре темные фигуры, одетые в черные сутаны. Наган тихо кашлянул четыре раза, и фигуры без стонов опустились на землю. Все ж, луна, как днем, ярко освещала все, тем более черные фигуры на белом снегу. Вскоре я увидел еще две фигуры, которые время от времени прячась в тени хат и заборов, приближались к машинам. Надо было взять «языка», поэтому я, дождавшись, когда они приблизятся к машине, одного «вырубил» рукоятью нагана, а второго застрелил, некогда мне церемониться с ними.
Собрав оружие, я связал руки у оглушенного опричника за спиной и прошел посмотреть, что с моими огневыми точками. Пулеметчики лежали, утыканные стрелами со спины. Водителей зарезали ножами, то ли они вышли, то ли их выманили. А вот и приманка – прорезанное переднее колесо со стороны водителя. Поневоле выйдешь, если услышишь, как шипит воздух из спускаемого колеса. Значит, кто-то неведомый вновь вмешался и организовал налет на меня, и этот «кто-то» Чернобог. Ну никак неймется ему! Похлопал по щекам опричника, приводя его в чувство. Вскоре он застонал и открыл осоловелые глаза. Видно, что от души я ему врезал. Сделавшись видимым, я обтер ему снегом лицо от крови из пробитой головы, да и холодный снег быстрее привел его в чувство, начал спрашивать:
Жить хочешь, паскудник? Или как вот твои товарищи валяться кормом волкам? – пнул не сильно его по ребрам, приводя в чувство.
Тот посмотрел на меня ненавидящим взглядом и прошипел сквозь зубы:
Ты все равно умрешь, Чернобог тебя приговорил, и смерть твоя рядом!
Да, не вышел разговор, придется, парень, покопаться у тебя в мозгах, и к сожалению, в грязных сапогах! – решил я и прижал руки к его вискам, сканируя его мысли.
Кругом одна черная злоба, обида на всех и жажда смерти, он готов убивать всех. Эта личность полностью была подчинена Чернобогу, это был не человек, а бешеная собака, готовая загрызть любого, это был его спецназ. Все же я выкопал среди грязи из жутких пыток и убийств, что главным был Алексей Данилович Басманов, он командовал войском. Сейчас он в деревне, где большая эпидемия. Войско мучается желудками, одни лишь они ели и пили свое, поэтому не болели, и были посланы в разведку. Обнаружив странные телеги, перестреляли охрану и хотели взять «языка». Ну, что же! С ним все ясно, это отморозок, и его не переделаешь, попробую его загипнотизировать, авось на что-нибудь еще сгодится! Вновь приложил ладони к его вискам, начал подчинять его разум своему, внушая ему, что он должен убить руководство войска опричников. Через некоторое время он подтвердил, что понял задание и готов его исполнить. Развязал его, обработал рану на голове и перевязал ее, после чего отдал ему лук со стрелами и саблю. Молча, как и появился, он так же и исчез в лесу. Мои воины с интересом наблюдали за моими действиями, правда по их лицам было видно, что они так и не поняли, зачем я отпустил опричника.
Ребята, это – «камикадзе», смертник по-нашему, убьет начальника, может еще кого успеет, ну а те его, конечно, прирежут. Так что, отпуская его, мы только выигрываем. Кстати, можем пробираться туда, так как все войско мучается животами, забираем оружие, если надо – вырезаем опричников. Лучше все же их вязать и судить перед народом! – закончил я свою речь и приказал грузить убитых воинов в кузов и поменять колеса, прорезанные опричниками.
Через час тронулись к деревне, где стояло войско. В дороге парни по приказу одели белые маскхалаты, проверили и приготовили оружие. Возле деревни остановились и заглушили двигатели, теперь рядом с пулеметчиком сидел водитель, охраняя его со спины. Воины белыми призраками поплыли по освещаемой луной снежной целине, заходя к избам со стороны огородов. Цель – захватить или уничтожить опричников.
Я не знал, что мой план был изначально обречен, так как Алексей Басманов (главный опричник после гибели Малюты Скуратова) вместе с отрядом особо приближенных палачей из опричников, бросил все войско и поскакал в Москву. Он был отнюдь не глуп и понимал, что потеря обоза, пушек и пороха не даст ему победы, а тут еще непонятная гибель опричников, которая пугала остальных, странное отравление всего войска, все это деморализовало его армию. А значит, малейшая явная угроза атаки, и войско побежит или сдастся. Видно же было, что воевать они не хотели. Поэтому, выбрав время, он с оставшимися здоровыми и верными телохранителями, бросив все, рванули в Москву. Вскоре они уткнулись в организованную мной снежную бурю, что была между ними и удаляющимся, не спеша, обозом. Медленно они добрались до сожженной ими же Боровлянки. Пурга засыпала снегом обгоревшие останки домов, где-то скрипела от ветра воротина противным ржавым голосом, как бы жалуясь неизвестно кому. Согреться и пересидеть пургу было негде, и они, подгоняя уставших коней, поплелись к лесу, с трудом угадывая дорогу. Вскоре они наткнулись на взорванный обоз, который вез порох, остатки полу-сожженных саней запрудили дорогу, и их пришлось объезжать между деревьями. Всадники растянулись от усталости, а Басманов, подгоняемый страхом неумолимой смерти, нахлестывал, не жалея, коня, который с трудом преодолевал большие сугробы. Где-то в ночи потерялись уже его опричники, а он все гнал коня, стремясь быстрее покинуть эти мрачные леса. Вдруг конь, заржав, поднялся на дыбы, сбрасывая всадника. Кто-то придержал его за уздцы, чтобы конь не убежал, а две сильных руки, подхватив Басманова под руки, потащили в сторону от дороги. Слегка оглушенный нападением, хотя снег и не дал сильно ушибиться, Алексей Данилович со страхом всматривался в замотанные платками от снега лица своих похитителей. Вскоре они добрались до распадка, где стояла землянка. Главное, там была печь и было тепло. Руки у него давно уже закоченели, так как были стянуты ремнями за спиной, и он где-то обронил рукавицы. Оружие у него забрали, даже засапожные ножи, кричать он не мог из-за кляпа во рту, да и, наверное, не стал бы, так как очень боялся умереть. И вот он влетел от удара ногой под зад по ступенькам в дверь землянки, и влажное тепло окутало его. Горящая лучина освещала небольшое помещение, где вдоль стен сидели и мужчины, и женщины с детьми. Посреди стояла печь, потрескивая горящими дровами. Все глаза уперлись в него.
Кого ты, Леший, привел? – спросил один из бородатых мужиков.
Главный из их войска, что сожгли нашу деревню! – снимая ермолку (шапка из овечьей шерсти – прим. автора) и потертый в заплатах кожушок, ответил тот.
Отряхивая все от налипшего снега, он приказал накормить, накрыть попоной и отвести коня в загон, сплетенный из тальника. После его слов, что это главный их мучитель, наступило гробовое молчание, как вдруг одна из женщин с криком «убивец!» схватила полено возле печки и нанесла Басманову удар по голове, шапка спала, следующий удар отправил его в нокаут, он не видел, как разъяренные женщины терзали его, вымещая всю боль и страдания, в которые он их вверг. Вскоре мужики отобрали то, что осталось от бывшего главного опричника и повесили на осине. Так закончилась недолгая эпопея Алексея Басманова, в которого вселялся Чернобог. Жители же деревни, собрав все вещи и деньги опричника, теперь могли перезимовать и отстроиться. Весной же в лесу они нашли еще не один десяток обглоданных тел бывших телохранителей Басманова, которые заблудились в пурге и стали кормом зверям.
Мы же, благополучно проникнув в деревню, принялись обезоруживать опричников, которые уже и не сопротивлялись, брошенные начальством. Их связывали и помещали в амбары, сараи, стайки, только не в избы, где они, извините за выражение, все загадили (так и рвется сказать более грубо, но…), а там еще жить людям. Пока мои ребята все тут организовывали, я смотался, с перспективой на раннее утро, в Тюмень, где у себя переоделся в цивильное, и вновь на своем стареньком «запорожце» отправился на аптечные склады. Забрав у изумленной заведующей весь запас «Смекты», я рассчитался с нею, как всегда, валютой, и по пылил вновь обратно. Перед тем, как перенестись, сделался вновь невидимым, чтобы не пугать своих ребят. Приземлился возле автомашины и, поняв, что никто ничего не выдел, вновь «проявился» на свет. Постучав по кузову, попросил ребят загрузить лекарства в кузов. Пора лечить обгадившуюся армию, а то как-то несерьезно дристунов побеждать – засмеют.
Машины, включив фары, начали осторожно продвигаться к избам, пугая сидящих у дороги с голыми задами воинов. Остановившись у домов, я приказал набрать в котлы чистого снега для разведения лекарства, и растопить его на печах. Через мегафон огласил, что опричники разбиты, и что все простые воины, не участвовавшие в грабежах, пытках и убийствах, могут быть свободны и идти домой. Кто хочет вылечиться от болезни, что наслал им за грехи Сварог, может подходить со своей кружкой за лекарством. И вот потянулись к нашей избе измученные воспаленным желудком и поносом воины. Всем выдавал по три порошка «Смекты», рассказывал, как разводить, как пить. Предупреждал, что вода в колодце «проклята», чтобы не пили. С утра чтобы наломали веток черемухи и делали отвар, неплохо помогает и кора дуба:
Делайте на десяток и пейте. «Смекта» обволакивает воспаленные стенки кишечника и желудка, боли прекратятся, а утром вы еще и закрепите все отваром черемухи или дуба.
Воины молча получали лекарства и уходили принимать его, на их место заступали другие. Устав все это объяснять, я стал через мегафон объяснять на всю деревню. Помогали в раздаче и мои воины, вскоре я их отправил лечить и опричников, так как они были связаны, приходилось их поить самим.
Так почти прошла ночь и часть дня. Воины уже не страдали так от «медвежьей» болезни. Приказал поставить из них бригаду на откачку колодца, нечего крестьян травить, они и так пострадавшая сторона, сколько сожжено дров, съедено сена и прочего. Ладно хоть не дали сжечь деревню. Забили несколько лошадей на корм пленным и воинам, так как после такого очищения желудка и кишечника аппетит у них был зверский. Отдали все свои крупы в общий котел, правда воду я приказал брать из реки, и приготовили что-то наподобие жидкого мясного супа. Отправив одну машину за продуктами к старосте в поместье, тем более, что за рулем был один из его сыновей, я отправился к пленным, которых развязали и под охраной моих парней с автоматами отправили пешком в Рязань. Перед этим я распорядился покормить их горячим супом, выделить одежду тем, у которых ее не было (где застали – там и повязали), и дать десять саней для ослабленных и больных. И вот этап тронулся, в каждой деревне они откачивали колодцы, в которых было слабительное, так как по их вине пришлось выселять крестьян и травить колодцы. Вскоре пришла машина с продуктами и поход пошел веселее. Я же на следующий день, получив продукты, собрал воинов и предложил:
Кто хочет, может остаться в Рязани, кто не хочет, может возвращаться обратно. Продукты я дам, оружие придется вам сдать, мало ли что вздумается бывшим пособникам опричников. В Москве вас встретят и будут разбираться, кто и что натворил в дороге.
Воины понурили головы, кому же приятно, когда вместо славы могут грозить плети, или даже плаха. Ко мне подошел их воевода:
Послушай, князь! Мы, конечно, виноваты, что пошли на своих же! Но, пойми, люди мы подневольные, приказали в поход, вот мы подпоясались и в дорогу. А на всякие гнусности мы не шли, и крови безвинных на наших руках нет. Если кто и замаран, мои ребята таких сами в Приказ приведут, а марать всех одной черной краской из-за одного-двух негодяев я, князь, не позволю! – воевода даже раскраснелся от волнения, защищая своих солдат.
Успокойся, боярин! Извини, что не знаю, как тебя звать-величать! – успокоил я воеводу.
Боярин Николай Назипович Поторочин! Назначен государем Иваном Васильевичем воеводой объединенного войска.
Подожди, Николай Назипович! А почему же опричники вами командовали, если ты назначен воеводой объединенного войска? – поинтересовался я.
Царь благоволил к Алексею Даниловичу Басманову, вот и приказал прислушиваться к его словам, а я, когда увидел, что они творят, приказал своим не вмешиваться и не участвовать в их омерзительных действиях!
Спасибо, Николай Назипович! Я очень доволен, что твои ребята невиновны! Извини, что пришлось так выводить твоих воинов из строя, но, думаю, это лучше, чем если бы мы просто вырезали вас всех. Наверное, слышал, что я со своими взял и Казань, и Астрахань, и разбил Дивлет-Гирея с его 60-тысячной армией. Технику ты у нас видал, англицкая – всего три штуки в мире, из них две купил я, а одна у короля Англии. И это еще не все, есть скорострельные пищали, которые выплевывают тысячи пуль в минуту, есть пушки, стреляющие в два раза дальше и точнее, чем ваши. Да много чего есть у нас. Просто мне не хотелось проливать русскую кровь, а опричники – это не люди, а бешеные собаки, а их, как ты знаешь, надо уничтожать! Пойдем лучше, выпьем на дорожку, как у нас говорят!
Выпили мы с ним хорошо, да он и не отказывался от армянского коньяка. Смаковал его, как истинный гурман, вытирая вначале рукой рот, а потом каплями коньяка – бороду. Или, как он выразился, «такой божественный аромат хочется ощущать всегда!». Пришлось презентовать ему бутылочку с собой, как подарок. Расстались мы с ним друзьями. Утром он зашел ко мне попрощаться, войско было уже выстроено, и под флагами отправились обратно. Ну не стал я забирать у них оружие! Поверил боярину, что они не проливали невинную кровь. И вот они с песней проходили мимо меня, салютуя мне. Радостные сотни, одна за другой двигались обратно, они шли домой с легкой душой, крови на руках у них не было. Продуктами я их обеспечил, да и до Москвы было два-три дня. Кстати, а где хоть Алексей Басманов? Я прижал кольцо ко лбу и спросил «Хранителя», где главный опричник? Ответ был лаконичным:
Кому насолил, от тех и получил!
А точнее, «Хранитель»?
Мертв! – был короткий ответ. Что старый «Хранитель» не отличался разговорчивостью, то и новый, такой же лаконичный.
Отправив все колонны, одну в Рязань с пленными, другую в Москву, я отправился обратно в Рязань, конечно, не на ГАЗ-66 с бойцами, а более быстроходно – перенесся. Заехав на коне во двор, повстречал Адышева, который с расспросами потащил меня в кабинет, от лишних ушей. Я ему рассказал много чего, но, конечно, не стал делиться, что обладаю несколькими чудесными силами. Да он бы и не поверил, а если бы поверил, гореть бы мне на церковном костре, так как все это – происки от нечистого. Слуги принесли нам пива, копченого осетра, и вот мы с ним оторвались! После была банька, сугробы со снегом, где мы барахтались как дети, с пылу с жару. Потом снова пиво. Наутро, опохмелившись кружкой пива с Адышевым, я выслушивал его поучения, как старшего по возрасту:
Андрюша! Посидели хорошо, сходили в баньку, потешились! Зачем к царице ломился? Девок тебе мало что ли? Да любая тебе даст и посчитает за счастье. Еле-еле мы тебя с Ермолаем успокоили. Ты пойми, царица съезжать собирается к моему брату воеводе! Плачет, я уж пробовал ее уговорить, все равно плачет! – он вздохнул и посмотрел на меня укоризненно.
Ну, что я мог сказать в ответ, что дурак, что был нервный срыв, что так мой организм реагирует на то, когда опасность минует. Но извиниться все ж надо! Нехорошо, тем более, когда она чувствует, что обязана мне жизнью, и перешагнула через благодарность ради своей чести. Царская честь, как много это значит, и как больно от нее. Хлопнув успокоительно Алексея Федоровича по плечу, я направился к комнате Анастасии Романовны. Постучав в закрытую дверь, я дождался, когда моя бывшая служанка отворит ее. Царица читала книгу у окна, за журнальным столиком, сидя в кресле. Увидев меня, у нее вспыхнул румянец на щеках. Прижав платок к груди, она поднялась с кресла:
Андрей Иванович! Как Вы себя чувствуете? Вчера Вам было очень нехорошо! Лада была сильно расстроена. Я, конечно, понимаю, что Вы влюблены в свою царицу, но, князь, у меня есть муж, и я его просто обязана любить и ждать. Все ж нас венчали, и я перед Богом ему верна!
Я упал перед ней на колени и попросил прощения, кляня себя последними словами. Я говорил, что не хотел ее обидеть, что любовь у меня просто духовная, и чтобы она на меня, дурака, не обижалась. Кончилось тем, что она, слушая меня, звонко рассмеялась, так я был смешон. Я, грозный князь, повелитель шайтанов, огнедышащего змея и красной птицы смерти. Я, который перевернул этот Богом забытый уголок, который захватил раньше Ермака – Сибирь, Урал, Казань, Астрахань и Крым. Тот, которого боится Турция и Ливония. И теперь я еще и смешон. Я развернулся и вышел, пора отселять царицу. Лучше всего, в гостиницу. Правда, после моих хором, где у нее была и ванна, и теплый унитаз, она долго в простой гостинице, что находятся на втором этаже трактиров, долго не продержится. Значит, надо запускать быстрее свой кинематограф, где будет и гостиница, и ресторан.
Покушав, мы с Адышевым поехали на мою стройку. Окна уже сверкали стеклами, везде стояли двери. Охрана вежливо посторонилась, пропуская нас. По широкой лестнице холла мы поднялись на второй этаж, где справа и слева от лестницы были двери, ведущие в два крыла. Одно крыло было люкс, другое – эконом класс. Столяры уже завезли мебель, в каждом номере стояла резная двуспальная кровать, пока без пуховиков, платяной шкаф и тумбочка-трюмо, правда, пока без зеркала. Ну не было еще в это время зеркал из стекла (венецианские зеркала стоили баснословных денег, поэтому зеркала были, в основном, из бронзы). Отопление уже действовала, был проведен и водопровод, горячий и холодный. Правда, вместо смесителя стояли заглушки, чтобы любопытные служители не сломали их. Везде, как я и говорил, стояли краны-отсекатели, и на отоплении, и на водопроводе. Даже на унитазе подвод мог блокироваться краном в случае недержания воды в бачке. Осталось только повесить красивые шторы, люстру, установить холодильник, телевизор и постелить постель.
Этим я и занялся. Сколько раз я мотался в будущее, это уже не интересно. Зато шторы из золотой парчи, голубой ажурный тюль украшали мои окна в каждом номере. Хрустальные люстры свисали над головой, играя искрами в зеркальных подвесках. Зеркало над тумбочкой трюмо поражало своим размером, поменьше зеркало висело над раковиной. В углу стоял на комоде телевизор, подключенный кабелем от видео приставки в комнате охраны, где круглые сутки гоняли фильмы. В холодильнике «Саратов» стояли бутылки с пивом (Жигулевским), водкой и коньяком, конфеты, фрукты и батон колбасы, в морозилке – десяток пломбира в вафельных стаканчиках. Это все стояло в люксах, в эконом классе не было только холодильника и телевизора.
В ресторане столяры установили двадцать столиков с деревянными резными стульями. Каждый столик был рассчитан на 6 персон. В стороне была сцена для артистов, на каждом столике стоял намертво прикрученный электрический канделябр на три лампочки «а-ля свечка», наверху, на пятиметровой высоте висела громадная, метровая, на весь зал хрустальная люстра, украшение всего ресторана. Кухня была оборудована лучше всего: здесь была в центре электропечь с духовым шкафом на четыре прямоугольных камфорки, где могли одновременно вариться 4 больших бака. Электромясорубка могла за час перемолоть тушу коровы, правда, без костей. Мощная микроволновая печь мгновенно разогревала кучу блюд. Морозильники, хлебопечка на 50 булок и холодильники выстроились вдоль стены. Две ванны служили для мойки посуды, запасы которой располагались тут же, на сушилках. Куча всякой мелочи лежала в коробках: вилки (их еще в то время не придумали, пользовались ножами), ложки из нержавейки, салфетки, солонки, перечницы, хрустальные графины и пр.
Осмотрели и кинозал, откуда я отправил накануне беженцев. Стройные ряды кресел с номерами (куплены в одном из пионерских лагерей г. Тюмени). Три шикарные люстры над головой, по краям ложи для ВИП-клиентов со столиком и мягкими креслами (ВИП-клиент – с англ. уважаемый, богатый и значимый – прим. автора), где они могли, не смешиваясь с простым народом, смотреть фильмы, потребляя напитки и закуски, что по заявке им принесет официант.
Спустились в сауну, где Адышев восторженно воскликнул, увидев выложенный белой плиткой бассейн с водой. Пощупав воду, он удивился, что она такая теплая, но я объяснил, что по бокам идут трубы с паром, который охлаждается, отдавая тепло холодной воде, и обратно в систему идет уже вода вместо пара, а бассейн потихоньку согревается. Парилка была вся сделана из камня, чтобы исключить пожар от раскаленных камней в каменке. Даже полки и скамейки были из мрамора, на которые ложились циновки, чтобы не обжигать тело. Мойка была обшита деревянными досками, скамейки тоже были уже из дерева. Тазы я приволок из будущего, простые оцинкованные, так как шайки здесь были деревянные, тяжелые. Вода, как и у нас в будущем, из двух кранов, холодная и горячая. В углу стационарный душ. Сточные воды собирались и уходили через канализационную решетку в полу, в выгребную яму, которая располагалась на заднем дворе и была объемом более двухсот кубов.
Рядом, через стенку от сауны, расположилась прачечная, где я установил две стиральные машины «Сибирь» с центрифугами и две эмалированные ванны для полоскания белья. Так как в ресторане должны быть чистые скатерти и халаты, да и в гостинице надо регулярно менять белье. В кочегарку я Адышева не повел, во-первых, он бы ничего не понял, окромя печки, так что хвастаться было бы нечем.
Сейчас надо набирать штат работников, а это, в первую очередь, хорошие повара или кухарки, это парни и девушки, которые будут подавать блюда на столы. Два десятка молодых сильных воинов, что будут охранять посменно покой граждан, горничные в гостиницу, прачки и прочее. Я уж не говорю об уборщиках и посудомойщиках! – озадачил я Адышева. – Да и рекламу надо давать об открытии кинематографа и ресторана. Для начала выпустим пригласительные билеты для уважаемых жителей города и завезем продукты в ресторан, так как я хочу удивить гостей необычными блюдами! – закончил я.
Алексей Федорович огладил свою бороду и сказал, что известить жителей об открытии он берется сам, подключит и брата.
– Ты только, Андрей Иванович, нас с Даниилом не забывай! Уж что-что, а погулять мы тоже любим. Ты уж уважь нас, чтоб без очереди, да по льготной цене!
– Да уж не забуду я вас, Адышевых! – рассмеялся я и вместе со мной Алексей Федорович.
Три дня шла подготовка к открытию комплекса. За это время на склад я завез пять тонн картофеля, так как в это время на Руси еще не знали этот овощ, потому что Колумб открыл Америку 12 октября 1492 г и картофель, завезенный в Европу, делал еще только робкие шаги, и начнет внедрять его только Петр I, завезший его из Голландии. Кроме картофеля завез подсолнечное масло, майонез, коробки с различными конфетами, сахар в мешках, чай индийский (со слоном на пачке, для этого пришлось дать взятку завскладом, зато дополнительно выцыганил коробку растворимого кофе и мешок какао). НА хладокомбинате в Тюмени приобрел сто коробок вафельного мороженого, которое загрузил в морозильную камеру в подвале под рестораном, тут же висели полутуши свиней и коров. Мелкую дичь договорился с местными крестьянами поставлять свежую. Правда, взял десять ящиков с замороженными бройлерами Каскаринской птицефабрики. Поставку корнеплодов и круп решил с местными крестьянами, они же согласились поделиться за звонкую монету солениями из огурцов и грибов. Консервированные томаты я закупил в Тюмени, здесь же приобрел зеленый горошек и консервированную кукурузу.
Затаривался я основательно, так как от первого впечатления зависел успех моего предприятия. Старался продумать меню, и какие будут нужны продукты. Какая нужна посуда для приготовления? Все это у меня вертелось постоянно в голове, что я, бывало, даже забывал пообедать.
Однажды, будучи в Тюмени, я в кафе увидел молодую группу ВИА (вокально-инструментальный ансамбль – прим. автора) под названием «Зори Тюмени». Три симпатичных парня с длинными модными волосами, и красивая девушка солистка исполняли песню «Виновата ли я». Пела девушка красиво, а парень на гармошке виртуозно ее сопровождал, второй играл на гитаре, а третий на ударниках поддерживал музыкальный ритм. Аппаратура была, хоть и старенькая, но работала исправно. В перерыве я подошел и спросил руководителя. Подошел парень, играющий на гармони. Предложил ему контракт на месяц в деревне городского типа, где живут староверы. Оплата 50% сразу, а это две тысячи баксов, и остальное после окончания. Еда и жилье за мой счет. Если каждый обучит трех человек мастерству игры на своем инструменте, оплачиваю за каждого обученного по 500 долларов. Ребята, вместе с руководителем, задумались, все же такие деньги! Достал пачку «баксов», чтобы не думали, что я блефую. Разговор сразу продолжился:
– Надо купить дополнительные инструменты для учеников. – промолвил Юрий (руководитель ВИА).
– Без проблем, сколько надо? Двух тысяч хватит? – выкладывая еще пачку двадцатидолларовых банкнот, спросил я. Он кивнул и молча убрал с глаз деньги. – Когда будете готовы, и где вас забрать? – спросил я.
– Мы остановились в гостинице «Колос» на Мельникайте, комната 202, Екатерина рядом, через стенку, в 204! Завтра после обеда мы все подготовим и будем готовы выехать. – ответил Юрий.
Утром я поехал на авторынок, расположенный на Московском тракте, и за полторы тысячи долларов приобрел почти новый УАЗ – буханку. Чтобы не заморачиваться с документами, в п. Московском, что расположен почти рядом с авторынком, у нотариуса сделали генеральную доверенность на три года. И вот после обеда я подъехал к гостинице. Ребята с инструментами и вещами уже стояли возле парадного крыльца. Быстро сгрузили все в фургон и разместились там же на диванчике, что стоял за спиной водителя. Выехав за город и свернув на боковую лесную дорогу, я повернул браслет и перенесся на окраину Рязани, у опушки леса. Ребята на мгновение затихли после переноса, но когда машину тряхнуло на очередной кочке, заговорили, разглядывая через лобовое стекло крепостную стену, мост через ров и вооруженных стражников.
– Андрей, а это мы куда заехали? – спросила Катя.
– Это, братцы, возрожденная Рязань! Скоро будут съемки фильма про Коловрата, слыхали про такого? Он боролся с татаро-монголами, вот статисты готовятся, вживаются в эту роль. Кто курит, не советую показываться людям, курите, чтобы никто не видел. Одежду я вам выдам, чтобы не выделялись в толпе. А так, гостиница у нас лучшая, есть все удобства, даже сауна. По телевизору показывают фильмы, у нас кабельное телевидение, общероссийские здесь не ловит. Питаться будете в ресторане, там же и вечером будете выступать. По всем вопросам обращаться ко мне или к управляющему. Я здесь числюсь князем Федоровым, а управляющий Адышев Алексей Федорович, кстати, по сценарию второй человек на Руси. Сегодня устраивайтесь, а завтра дадите первый концерт перед открытием развлекательного комплекса, а вечером выступите в ресторане. Перед этим вам выдадут бейджики (табличка на груди с именем).
