Kitabı oku: «Мартынов. Неделя стюарда», sayfa 18

– Если ты сдашься, ты выживешь, Шавик, – продолжал я. Я решил надавить на его самовлюблённое эго, на его жажду власти, любой власти: – Да, ты отправишься на каторгу, но там ты сможешь стать авторитетом среди заключённых. Целый лагерь, который подчинён тебе, разве не этого ты хочешь?

Вообще, я мог оставить его в живых, хотя для меня это означало бы разного рода неприятности в виде объяснения того, почему я скрывал свой Яр и как погиб Гуриели. Но, если он сдастся добровольно, то почему бы и нет.

– Шавик, – вкрадчиво произнёс я, – отдай мне пистолет, сними свои защиты, и мы позвоним в полицию.

Ствол пистолета Шавика начал опускаться. Вдруг он резко повернулся и несколько раз выстрелил в темноту, и сразу после этого высоко, метра на два, подпрыгнул вверх с помощью Яра, скрывшись с глаз.

Со стороны, в которую он стрелял, послышались ответные выстрелы из карабина. Скорее всего, Экин старался незаметно подкрасться, а Шавик это учуял. Теперь сдача Шавика перестала быть возможным вариантом.

Из темноты по моей защите ударила пуля, создавая нагрузку на щит и ещё немного тратя мой Яр. Я взлетел, скрываясь в спасительной темноте. Пока я не израсходовал свой резервуар, а до этого было ещё очень далеко, Шавик не представлял для меня опасности. Но и мне до сих пор не удавалось достать его своими атаками.

Я подлетел к Экину и вовремя: я успел накинуть на него щит, за долю секунды до того, как из темноты в него выстрелил Шавик. Логично, ведь у Экина нет Яра, а значит, Шавику достаточно несложно сделать из ситуации с тремя противниками, ситуацию с двумя, убив Экина.

Экин вздрогнул и выпустил три выстрела в темноту. Автомат сухо щёлкнул, показывая, что закончились патроны. Экин вставил второй рожок, но в этот самый момент из ниоткуда выпрыгнул Шавик и, вырвав у него карабин, снова скрылся во мгле. По щиту, который я набросил на Экина, ударили несколько пуль. Кинетическая энергия и скорострельность у автомата намного выше, чем у пистолета, поэтому мой Яр, используемый мной для защиты себя и Экина, тратился заметно серьёзнее.

Ситуация осложнялась ещё и тем, что у Шавика не было причин оставаться здесь, посреди ночной трассы за городом, чтобы воевать одному с тремя противниками в темноте. Гораздо более комфортным для него вариантом было бы просто сбежать. Но все три наших машины были выведены из строя, значит, он мог двигаться только бегом или с помощью Яра, который ему нужно было сохранять для поединка с нами.

Я снова зацепил горящее топливо из ближайшей машины и, взлетая, потянул его за собой, чтобы осветить как можно большую поверхность. Оглянувшись по сторонам, я увидел Шавика, наводящего автомат на Тараса. Рисковать жизнью дядьки, в надежде, что у него остался Яр, я не мог, поэтому я набросил щит и на него.

Чтобы не потратить весь свой Яр, держа защиту на себе, Экине и Тарасе, я временно снял щит с курьера. В следующий миг Шавик дал по Тарасу очередь из карабина почти в упор. Яра у меня сразу заметно поубавилось. Зато Тарас остался цел и бросился на Шавика. Откуда-то выскочил выживший бандит и пришёл на помощь к главарю. Ещё один бандит из тех, что остались целы, сцепился внизу Экином.

Как бы я не ценил добровольную помощь бывшего уличного гангстера Экина, я всё же вынужден был оставить его самостоятельно справляться с навалившимися на него трудностями: мне нужно было выручать Тараса. Ничего не поделаешь, выбор очевиден: ведь Тарас меня ещё на руках нянчил.

Глава 31

Я опустил пламя обратно на горящую машину, поскольку не мог позволить себе разбрасываться жидким огнём: я мог попасть в Тараса или Экина. Подлетев поближе к Шавику, я выпустил в него несколько тонких и острых осколков Яра. Предводитель бандитов обладал отличным чутьём, судя по тому, что и в этот раз он успел отскочить. Тарас остался наедине с другим бандитом, а Шавик переключился на меня. Я полагаю, что он осознал, что сбежать не получается, потому что на этот раз он откровенно ринулся в бой.

Казалось бы я, всё ещё имея намного больше Яра, чем он, должен был бы просто смять, размазать Шавика, обрушив на него всю мощь. Но попробуй обрушить всю мощь на того, кто постоянно мельтешит и уворачивается, ловко сочетая физическую подготовку и точечное, только там, где это необходимо, применение Яра, заставляя тебя лишь тратить попусту силы.

Так и продолжалось наше противостояние: он бросал в меня мелкие куски металла, колол Яром, достреливал рожок автомата, постоянно нагружая мою защиту, сам же ускользал от моих попыток захватить его петлёй Яра взять под колпак. Об обычных ударах Яром я даже не говорю – он уходил от них легко, будто в танце.

Это выводило меня из себя и, в конце концов, я решил забросать его дождём из разнообразных мелких атак, которые, по моим ожиданиям, должны были покрыть большую площадь. Я ожидал, что от них нельзя будет увернуться, как нельзя увернуться от ливня. От ливня можно будет только закрыться зонтом, поэтому и Шавику придётся основательно потратить Яр на то, чтобы создать действующую защиту. Я сформировал множество мелких крючочков, которые должны были цеплять Шавика со всех сторон за одежду и кожу, чтобы тянуть его к земле.

И снова сказалось большее, чем у меня количество боевого опыта у бандита. Разгадав моё намерение, он не стал ставить защиту по всему телу. Вместо этого, он прикрыл только лицо, и ударил меня, сосредоточенного на атаке, а не на защите, острой и прочной, как стальное копье, иглой Яра.

Я, не ожидавший этого, не успел среагировать и выставить усиленную защиту. Я почувствовал сильный удар в грудь и упал, отброшенный на пару метров. Послышался яростный крик Шавика, которого зацепили мои крючки. Я сейчас же попытался потянуть за них, чтобы притянуть его ко мне, но оглушённый ударом, чувствуя страшную боль в груди, я не смог сосредоточиться в полной мере и сдвинуть бандита с места. Он почувствовал мою попытку и отсёк нити Яра, идущие от этих крючков ко мне.

Я снова почувствовал выстрелы по моей защите. Он выпустил в меня остававшиеся в его пистолете патроны. От боли меня почти парализовало, мои руки и ноги едва меня слушались. Мне пришлось использовать Яр, чтобы поднять себя с земли.

Удар такой силы должен был дорого обойтись Шавику, едва ли у него в резервуаре оставалось много Яра. Он подошёл ко мне, доставая нож. Обычный бандитский нож. Я удивился, даже несмотря на то, что плохо соображал от удара и боли. На нож у меня защиты хватит за глаза.

Оказалось, я недооценил бандитской хитрости Шавика. Он выбрал точку возле моего горла и стал сверлить её тоненьким, не толще миллиметра, буриком из Яра. Я не мог ослабить защиту всего остального тела, потому что он сразу бы ударил туда ножом, и, следовательно, я не мог увеличить защиту там, где он сверлил мой Яр, добираясь до моего горла.

Я видел его совсем близко. Выглядел Шавик примерно так, каким я и ожидал его увидеть. Брюнет лет двадцати пяти – тридцати, с густой щетиной и темными глазами. Одежда на нём была разорвана, вся кожа, кроме головы, была покрыта рваными ранками от моих крючков.

Я перестал держать себя Яром и снова упал на спину. Шавик уселся сверху, продолжая сверлить мою защиту, чтобы добраться до горла. Руку с ножом он держал наготове, чтобы ударить меня в тело, если я заберу часть защиты для того, чтобы обезопасить горло.

Но теперь я лежал на спины, значит, спину мне прикрывал твёрдый асфальт. Я совсем убрал защиту сзади, резко схватил Яром руку Шавика в районе кисти. Ту руку, которой он держал нож. Теперь ему нужно было решить: продолжать ли давить Яром, пытаясь добраться до моего горла, при этом рискуя получить в собственное горло собственный же нож или перестать атаковать и сосредоточиться на защите.

Я, контролируя свою защиту, медленно повёл руку Шавика, державшую нож, к его глазу. Положение дел получалось следующее. Если он перестанет давить мне на горло, то, получится, что я держу его за руку и, в любом случае, могу убить его, управляя его собственным кулаком, сжимающим нож. Если он не перестанет давить мне на горло, я сделаю то же самое, но чуть медленнее, так как буду сосредоточен на защите.

Даже если он перестанет сверлить мне горло и использует весь свой оставшийся Яр для того, чтобы попытаться освободить свою руку, у него ничего не получится: Яра у меня много, я намного сильнее. Думаю, Шавик понимал это так же, как и я.

Поэтому он совершил действие, которого я никак не ожидал, но которое, поразмыслив, в последствии признал вполне логичным. Вместо того, чтобы тратить силы на безуспешные попытки разжать мой захват, он просто истратил остаток своего Яра на то, чтобы отсечь себе в локте ту руку, которую я держал. Заорав от боли, он отпрыгнул во тьму. Я попытался вскочить, но резкая боль в груди мне помешала.

Тогда я поднял себя в воздух Яром и, чтобы не возиться, подцепляя топливо, поднял в воздух горящую часть ближайшей машины. Ту часть, в которой был бензобак с горящим бензином. Я увидел всё ещё дерущихся с бандитами Тараса и Экина, а также сбегающего с трассы в поле Шавика. Наверное, он зажал себе сосуды последними капельками своего Яра, чтобы остановить кровотечение в руке.

Больше сил на погоню у меня уже не было и я просто сбросил на него горящий кусок машины, которым подсвечивал себе обзор. Яра у Шавика больше не было, да и он, наверное, с трудом сохранял себя в сознании от боли, поэтому он увернуться он даже не попытался, вероятно, до последнего момента не замечая угрозы. Я вернулся к Тарасу и увидел, что он сидит рядом с поверженным бандитом и держится за живот.

– Тарас, ты в порядке? – спросил я, зависнув рядом с ним в воздухе.

– Ножом в живот получил, барин, – хрипло ответил тот, – но жить, наверное, буду.

– Я сейчас вернусь! Экину только помогу, – быстро сказал я дядьке.

Я подлетел к Экину, сплёвшемуся на земле с бандитом в смертельной борьбе, так, что нельзя было отличить, кто из них кто. Я, сильно уставший от драки с Шавиком, просто поднял их обоих в воздух, развёл в стороны и, внимательно посмотрев, где Экин, а где бандит, свернул последнему шею.

– Спасибо, ваше благородие, – выдохнул Экин, когда я опустил его на землю.

– Цел? – спросил я.

– Вроде бы, да, – пожал плечами курьер.

Я вернулся к Тарасу.

– Тебя надо к врачу, – сказал я.

– Да, Матвей Михайлович, – согласился Тарас, – невредно было бы.

– Ваше благородие, – сказал подошедший Экин, – это ещё не всё.

– Что значит «не всё»? – удивился я. – Это Шавик был и его люди?

– Да, – кивнул курьер, – но с ними не было ещё одного человека, советника Шавика, который помогал ему планировать его дела. Он тоже про вас знает и участвовал в разработке покушения на вас. После Шавика он может собрать новую команду.

Я прислушался к своему состоянию. Яра у меня было примерно на четверть резервуара. На серьёзную драку не хватит, особенно если учесть, что от этой уже всё болит. Нужно ещё доставить Тараса к доктору. Причём придётся нести его по воздуху: моя машина явно не на ходу после аварии.

– А где он, этот советник? – поинтересовался я.

– Если его не было с ними, значит, он скорее всего на своей лодке. Она пришвартована там же, у причала, – ответил Экин.

– А Яр у него есть? – спросил я.

– Нет, – ответил Экин.

Я задумался, хотя времени на размышления у меня было мало. Нужно было как можно быстрее доставить Тараса на лечение к какому-нибудь врачу. Нужно было как можно быстрее покончить с этим советником Шавика, который, по словам Экина, должен сейчас находиться на своей лодке. Таким образом, Тараса нужно было доставлять в одну сторону, в Константинополь, а советник находился в противоположной, на лодочной.

Также было непонятно, что делать с моей машиной. Сжечь? Новый «ЗИЛ» я не могу позволить себе купить на свои деньги так легко, как купил новый смарфтон. Как объяснить отцу или деду, куда пропала моя машина? Уехать на нём не получится из-за полученных при аварии повреждений, а эвакуатор я на место побоища вызвать не могу по причине того, что у полиции появится много вопросов.

Поднять машину Яром в воздух ненадолго – это одно. Утащить её до укромного места в городе – совсем другое. Даже если у меня хватит на это сил, то я истрачу на это весь остававшийся у меня Яр, который может пригодиться для того, чтобы разобраться с этим советником, который, в свою очередь, наверняка окажется вооружён.

К тому же, полёты частным лицам с грузом весом более ста килограммов запрещены законом. А если запрещены, значит, кто-то как-то эти полёты отслеживает. Следовательно, если я буду переносить машину по воздуху, это опять может меня привести ко встрече со бдительными сотрудниками полиции.

Я, пешком, согнувшись от боли в груди, подошёл к своему «ЗИЛу». Внешне он был в ужасном состоянии, это было очевидно даже в темноте. Все стёкла были покрыты мелкой стекой трещин, по всему корпусу автомобиля было огромное количество вмятин. Наверняка прекрасная краска, ещё час назад так красиво отражавшая окружающий мир, теперь перестала быть видна из-за царапин. Впрочем, это были лишь косметические повреждения. Правое переднее колесо стояло перпендикулярно земле. Именно сюда ударил Яром Шавик, когда мы начали стрелять по машинам. Я просунул руку в салон и нажал кнопку включения двигателя. Тишина.

– Тарас, – обратился я к дядьке, вернувшись к нему, – а в твоём пикапе есть чем зацепить «ЗИЛ» на буксир?

– Да, есть, – кивнул тот. – Только кто нам сюда его привезёт?

Действительно, кто? Кому бы я мог доверить такое щекотливое дело, как забрать мою разбитую машину с места побоища, где лежит человек десять мертвецов? Фрейлине Елизавете Георгиевне, пожалуй, мог бы легко. Но они сами сейчас по уши в проблемах в связи с тем, что к ним в дом ворвался князь Гуриели и живым уже не вышел. К тому же, заставлять княжну решать мои проблемы мне казалось неправильным, если не неприличным.

«Думай, Матвей, думай» – стучало в моей голове. – «Кому, кроме Тараса и Лизы, ты ещё нужен в этой жизни настолько, чтобы стать соучастником массового убийства, помогая тебе выйти сухим из воды, чтобы ты мог отправиться убивать следующего гангстера?»

Мой кузен Валерий Мартынов был в каземате после дуэли. Да и к тому же, он бы стал настаивать на том, чтобы связаться с полицией. В отличие от той же фрейлины Аматуни, кстати. Неужели у меня больше нет близких людей?

Ответ пришёл неожиданно. Я вытащил из нагрудного кармана «Нокиа». Удивительно, но на нём не было ни царапинки. Вид поцарапанного экрана новой «ладошки» может ранить сильнее, чем сто Шавиков. Я быстро нашёл номер в журнале вызовов.

Глава 32

Как начать разговор, содержащий подобную просьбу? Ничего выдающегося мне в голову не пришло, поэтому я начал как обычно:

– Привет, это Матвей. Ну вот и хорошо, что номер определился. Не спишь? Отлично. Слушай, тебе нужно кое-что для меня сделать. Это серьёзно. На заднем дворе моего дома стоит пикап Тараса. Помнишь такого? Прекрасно. Тарас, ключи в машине? – я повернулся к дядьке. Тот кивнул, – брелок будет в машине, двигатель с кнопки заводится. Знаешь такие? Здорово. В общем, прыгай в неё и езжай из Константинополя по Суворовскому шоссе прямо и прямо. Увидишь, зачем. Потом всё объясню. Сделаешь? Спасибо тебе.

Я сбросил вызов.

– Экин, – обратился я к курьеру, – далеко ещё до лодочной?

– На машине минут десять было бы, – ответил тот.

«Значит, долечу я ещё быстрее» – решил я, позабыв, что придётся тащить ещё и Экина, без которого я не найду нужную мне лодку, на которой скрывается советник. – «Но как доставить Тараса к доктору?»

Пикап Тараса с моим «ЗИЛом» на прицепе быстро ехать не сможет. Получается, нужно доставлять дядьку на лечение другим способом.

– Матвей Михайлович, – обратился ко мне он, – вы за меня не беспокойтесь, я вместе с машиной уеду.

– Какой машиной, Тарас? – возмутился я. – С ума ты сошёл, что ли? Мы с тобой не врачи, мы не знаем, вдруг тянуть нельзя?

– Ништо, – безмятежно, насколько позволяло его положение, протянул дядька, – я нормально себя чувствую.

– Тарас, – строго сказал я, – замолчи. Нормально себя чувствует он, посмотрите-ка!

Не хватало ещё, чтобы он помер, боясь доставить мне лишнее беспокойство! Тянуть дальше было некуда. Я посмотрел в Паутине адрес доктора Чешского. После этого, я подошёл к Тарасу и, подключив Яр, поднял его на руки.

– Матвей Михайлович… – запротестовал было он.

– Молчать, Тарас, – отрезал я. – Экин, жди тут.

– Ваше благородие, время… – попытался возразить курьер. Что-то зачастили они княжичу перечить. Я повторил, – Экин, жди тут.

Экономя Яр, я решил не лететь, а перемещаться большими прыжками, но вскоре выяснил, что выходит даже медленнее, чем дождаться пикапа Тараса и поехать на нём с «ЗИЛом» на буксире.

Поэтому, наплевав на последствия, я взлетел. По воздуху я добрался до дома, в котором принимал пациентов и жил доктор Чешский минут за двадцать.

Я мягко посадил Тараса на крыльцо и сказал ему:

– Подробности сам, понимаешь, не рассказывай. Соври, что-нибудь, ограбить на улице пытались тебя, дескать, или ничего не объясняй, всё равно, он обязан тебе оказать помощь.

Я позвонил в звонок в форме пилюли и снова взмыл в небо. Яра оставалось прямо-таки на донышке. Без Тараса летел я гораздо быстрее, и через десять минут увидел в темноте догорающие слабым огнём остовы автомобилей бандитов. Я приземлился и окликнул Экина.

– Я здесь, Матвей Михайлович, – вышел он из тьмы.

– Ну что, Экин, пока меня не было никто не проезжал по трассе? – поинтересовался я.

– Нет, – сказал Экин.

– Думаешь, этот советник ещё там? – спросил я.

– Думаю, да, – ответил тот.

– Отлично, – кивнул я. – Сейчас поставим мою машину на прицеп и отправимся за его головой.

– Ваше благородие, – уговаривающим тоном сказала курьер, – побыстрее бы.

– Что «побыстрее», Экин? – ответил я. – Я брошу здесь машину, тогда весь город будет знать, что это я тут всех положил. Зачем мне это надо, ты подумал?

Экин промолчал.

– Вот именно, – сказал я. – Пойдём, нужно найти мой карабин и рожки от него.

Пока мы искали автомат и оба магазина и закидывали их в салон моего «ЗИЛа», вдали показались фары. Экин дернул меня за рукав моего бегового костюма и утянул в темноту, на обочину. Автомобиль сбавил скорость и медленно приблизился к горящим обломкам гангстерских машин. Это был пикап Тараса.

Я выскочил на трассу и замахал руками, обращая на себя внимание. Боль в груди уже почти полностью отступила, спасибо Яру за ускоренную регенерацию. Машина остановилась, водительская дверь распахнулась.

– Что тут произошло, Матвей?! – воскликнула, белозубо улыбаясь, Лена Бенесова.

– Нет времени объяснять, – я взял её за плечи, развернул и затолкал обратно за руль. – Подъезжай задом к вон той машине.

Вдвоём мы с Экином живо поставили мой «ЗИЛ» на жёсткий прицеп к пикапу и накрыли брезентом, который лежал в кузове автомобиля Тараса. Я подошёл к Лене, с любопытством смотрящей по сторонам.

– Это что, трупы? – спросила она, показывая пальчиком в сторону нескольких лежащих на асфальте бандитов.

– Нет, они просто лежат, отдыхают, – ответил я. Затем я взял её за лицо и посмотрел в глаза, – об этом нельзя знать никому. Это секрет. Поняла?

Она два раза кивнула.

– Отвези эту машину обратно ко мне на задний двор и оставь там, – сказал я. – Я встречусь с тобой, когда закончу дела.

Она поцеловала меня, засунув в рот мне чуть ли не весь свой язык. Я сразу почувствовал сексуальное напряжение. Лена оторвалась от поцелуя и посмотрела на меня сверкающими глазами.

– Тебе придётся серьёзно заплатить мне за эту услугу, – прошептала она. – А раз ты слуга, и денег у тебя нет, то я возьму натурой, – она слегка прикусила мне губу.

– Хорошо, Лена, – кивнул я. – Слушай внимательно: поедешь в сторону, противоположную городу, выйдешь на Потёмкинское кольцо и заедешь в Константинополь со стороны Ушаковской арки, поняла?

– Поняла, – сказала она с хрипотцой, – Матвей, расстегни ширинку.

– Лена, мне некогда! – возмутился я. – Да мы и не одни.

– Да он и не увидит, – отмахнулась Лена, приоткрывая дверь и свешиваясь из машины на уровень моего пояса, – я чуть-чуть.

«Ну вот что мне с ней делать?» – подумал я и подчинился.

– Ну что, довольна? – секунд через пятнадцать спросил я.

– Ага, – деловито ответила она, возвращаясь за руль и вытирая губы тыльной стороной ладони. – Так, до Потёмкинского и через Ушаковскую арку в Константинополь?

– Да, – ответил я, – всё, поезжай.

Когда пикап Тараса с моей машиной на прицепе начал движение я обратился к Экину:

– Лодочная эта в каком направлении именно?

– Там, – курьер показал рукой.

– Отлично, – ответил я, и, обняв его за подмышки, взвился в воздух.

За время пока мы возились здесь, у меня, как всегда совершенно для меня неожиданно, немного восстановился Яр. Теперь мой огромный резервуар снова был полон где-то на четверть. Лететь предстояло совсем небольшое расстояние, поэтому на схватку должно было ещё остаться прилично.

Вскоре мы увидели вдали огни лодочно-гаражной станции, где мы изначально собирались накрыть Шавика и его людей.

– Ваше благородие, – прошептал Экин, – спустите пониже, не узнаю ничего.

Я снизил высоту и скорость полёта.

– Вот та лодка, там свет горит, – курьез показал пальцем. – А вот гараж, где они должны были быть.

Лодкой, на которую указал Экин, оказалась неплохая на вид крейсерская яхта. Конечно, у моего отца и, тем более, у деда, яхты намного роскошнее, но это было и так понятно. В окне каюты действительно горел свет.

Мы мягко приземлились на яхту.

– Я пойду первым, – шепнул я.

Экин кивнул.

Я создал из Яра некоторое подобие воздушного гребня, который должен был бы отвести в сторону пули, если советник Шавика начнёт стрелять. Очень тихо и медленно мы подкрались ко двери в каюту. Я вдохнул и резко распахнул её.

На мягком диване, идущем вокруг стола с трёх сторон, сидел какой-то человек с усталым лицом и серыми волосами. Он поднял на меня удивлённые глаза. Я без разговоров, используя Яр, прижал его руки к его же груди и сжал ему горло. Он не издал ни звука, не в силах даже захрипеть.

– Экин, это точно он? – спросил я курьера.

– Да, ваше благородие, – ответил тот и, подскочив к задыхающемуся мужчине замахнулся ножом, целясь в сердце. Подобная кровожадность Экина мне показалась несколько излишней.

К нашему удивлению, его нож отскочил от груди этого человека, как от камня. Экин с удивлением оглянулся на меня.

– Я не блокировал, Экин, – сказал я.

Курьер посмотрел куда-то мне за плечо.

– Добрый вечер, Ваше Сиятельство, – раздался голос у меня за спиной. – Это я заблокировал удар Экина. Прошу, перестаньте душить этого человека, он ещё послужит нашей родине.

Я, не переставая душить стремительно синеющего мужчину, оглянулся.

У двери стоял никто иной как неприметный господин, дознаватель по случаю смерти княжича Гуриели. Удивительное дело, я сразу узнал его, когда увидел, но ни за что не вспомнил бы его лица, если бы меня попросили его описать.

Рука Экина вывернулась будто бы сама собой. Это тусклый человек, агент императора, применил Яр. Курьер вскрикнул от боли и выронил нож. Я отпустил человека с серыми волосами. Тот сполз на пол и закашлялся.

– Что тут происходит? – спросил я.

– Присядьте, Матвей Михайлович, – бесцветным голосом сказал тусклый господин. – Разговор предстоит долгий.

Я снял защиту от пуль и присел в полном недоумении. Неприметный господин, агент Его Величества – и вдруг заодно с советником мелкого бандита Шавика? Какое-то безумие.

– Прошу меня извинить, Ваше Сиятельноство, – сказал мне дознаватель. – Сначала я отпущу моих подчинённых.

Экин стоял, как вкопанный, очевидно, не зная, что делать. Истинную причину его замешательства я узнал несколько позже. Тогда же я подумал, что он не понимает, кто такой этот тусклый человек, и почему он называет сероволосого советника Шавика и, главное, самого Экина, своими подчинёнными.

Советник как раз прокашлялся и медленно поднялся с пола.

– Плохо курируешь! – сказал ему неприметный господин, обратившись по фамилии. – Что твои кадры себе позволяют!

– Виноват! – ответил тот.

– Решай вопрос, – строго сказал ему агент Его Величества, показав глазами на Экина. – А теперь пошли вон отсюда, оба.

Сероволосый господин вышел за дверь, грубо потянув за собой курьера. Впрочем, в том, что он на самом деле курьер, я начал серьёзно сомневаться.

– Обращаться ко мне пока можете Сташков, без регалий и званий, – сказал тусклый человек.

– Что происходит, Сташков? – снова спросил я.

– Как вам известно, я выполняю особые поручения Его Величества, – ответил тот. – Глупо было бы полагать, что это означает, что каждое моё задание Государь отдаёт мне лично. Скорее, он указывает мне направление, в котором я уже разбираюсь сам, так, как мне будет угодно.

– Какое это имеет отношение ко мне? – не понял я.

Сташков продолжил говорить дальше, игнорируя мой вопрос:

– Более того, часто я сам решаю, какие проблемы касаются моей компетенции и разбираюсь с этими проблемами по своему усмотрению, не беспокоя Его Величество.

– Знаете, если вы ещё раз проигнорируете мой вопрос, я, пожалуй, дам вам пощёчину, – предупредил я.

Тогда он вызовет меня на дуэль, и я либо его убью, либо умру, пытаясь. Заодно и за пытку попробую расквитаться.

– Что? Пощёчину? Забавно, – Сташков кисло улыбнулся. – Хорошо, перейдём к вашему вопросу. Преждевременная кончина молодого Гуриели не давала мне покоя. Смерть в Парящем Дворце Его Императорского Величества! Скандал! В деле замешаны юные фрейлина Аматуни и стюард Мартынов, которые после этого уединяются в другом кабинете.

Тусклый человек помолчал пару секунд и продолжил:

– Казалось бы, всё понятно, стюард вступился за фрейлину, которая, кстати, сама туда пошла с Гуриели, не рассчитал силы и убил соперника. А если бы погибли вы, Матвей Михайлович, как вы думаете, она бы уединилась с Гуриели, а ваш труп потом выбросило бы море?

– Ну всё, Сташков! – я вскочил, чтобы ударить его по лицу. Кто он такой, чтобы так рассуждать об Елизавете Георгиевне? Конечно, он не знал того, что она рассказала мне, но это нельзя называть оправданием его словам.

– Сидите, княжич! – шикнул на меня тот. Я почувствовал, как огромная сила прижимает меня к сиденью.

Что, решил Яром померяться? На этот раз мне есть, что тебе противопоставить. Я ответил Яром на Яр, начав давить в противоположную сторону.

– Тьфу ты, – равнодушно выругался Сташков, – вы не даёте мне договорить, заставляете нас обоих попусту тратить силы. А, между тем, это очень важно. Что вас так задело? Мои слова об Аматуни? Ерунда какая! Ну, прошу прощения, забираю свои слова назад, был неправ. Довольны?

– Пожалуй, на данный момент, да, – произнёс я сквозь зубы.

– Тогда продолжаем, – сказал Сташков. Я почувствовал, что давление Яром прекратилось. – Итак, на первый взгляд всё казалось очевидным, но как стюард Мартынов мог заинтересовать прекрасную княжну и убить лютого княжича, если стюард потерял весь свой Яр в детстве и, как он сам себя называет, пустышка? Курите?

Он пододвинул мне лежащий на столе портсигар. Я отрицательно покачал головой.

– Нет? Я тоже, – кивнул он. – Отчаянный Гуриели погиб от ярового шторма, перегрузив свой резервуар. Кто мог выставить такую защиту – пустышка стюард или хрупкая девушка? Никто из них. По их версии, княжич что-то показывал им с помощью Яра и вдруг свалился замертво. Что он показывал, при этом не сообщается.

– Тогда я испытал вас, Матвей Михайлович. Этот метод я разработал сам. И я уверен, что никто не может удержаться от использования Яра для защиты тогда, когда я этот метод применяю, – продолжил рассказ Сташков. – И всё же, вы сидите передо мной. Человек, который, согласно моей проверке, не имеет Яра. Однако вы только что показали завидную даже для князей мощь. Мне очень интересно, как это возможно.

– Я полагаю, вам нужно сначала закончить свой рассказ, чтобы я понимал, почему вообще должен с вами разговаривать, Сташков, – ответил я со внешним равнодушием. На самом же деле, я был взволнован, ведь дело могло дойти до Его Величества.

– Вы правы, стюард, – согласился неприметный Сташков. – Я сделал мысленную пометку о вас, но из списка подозреваемых вычеркнул. Ведь Яра у вас нет, посчитал я. Вполне возможно, что Гуриели действительно убился сам собой. Всякое в жизни бывает, да и я не ясновидящий. Я взял на карандашик и род Аматуни, у которых с Гуриели старая вражда. Если они причастны к смерти во дворце, я рано или поздно об этом узнаю. После этого я сосредоточился на других направлениях своей деятельности.

– Меня не интересуют ваши шпионские штучки, – презрительно сказал я. – Мне плевать, в чьём грязном белье вы копались и кого ещё пытали. Давайте придерживаться нашей с вами темы.

– Само собой, Матвей Михайлович, – Сташков снова позволил себе слабо улыбнуться, – не думаете же вы, что я расскажу вам что-то лишнее, что вас не касается? Конечно же, нет. Для таких людей, как я, умение держать язык за зубами – вопрос профессионализма. Впрочем, это умение полезно для всех вообще.

– Тут я согласен, – кивнул я. – Те, кто сначала говорят, а потом думают, если думают вообще, позорят в первую очередь самих себя, а во вторую – самое понятие разумного человека.

– Неплохо сказано, Матвей Михайлович, – равнодушно отметил Сташков, – кто знает, может быть, к концу разговора найдём и другие точки согласия?