Kitabı oku: «Письма. Документы. Воспоминания», sayfa 4
1894
Картина «Над вечным покоем» демонстрируется на XXII Передвижной выставке. О потрясении первых ее зрителей можно догадываться по словам одного из критиков: «…симфония, странная с первого раза, но неуловимо охватывающая душу, стоит только довериться её впечатлению. <…> …Это почти даже не пейзаж: это картина души человеческой в образах природы…»69. Полотно приобрел П.М. Третьяков. Осознавая ценность собираемой Третьяковым галереи (к этому моменту уже переданной коллекционером городу Москве), Левитан преподносит в дар музею картину «Владимирка».
23. П.М. ТРЕТЬЯКОВУ
[Москва]11 мар[та 18]94
Глубокоуважаемый и дорогой
Павел Михайлович!
Остальные деньги 1000 р[ублей] получил, за что приношу Вам свою благодарность. Завтра еду на Вену. Если б Вы знали, как мне больно, что не придется мне быть на общественном праздновании Вашего грандиозного дела70, но чувствую себя так ужасно, сознаю, что если останусь теперь весною в нашем климате, то останусь навсегда; может быть, это моя болезненная мнительность, но это так. Позвольте присоединить и мои поздравления к большому национальному празднеству. Дай бог Вам много лет здравствовать в подтверждение того, что есть великие граждане!
«Владимирка», вероятно, на днях вернется с выставки, и возьмите ее и успокойте меня и ее.
Уважаю[щи]й Вас икрен[не] и преданный Вам
И. Левит[ан]
24. П.М. ТРЕТЬЯКОВУ
18 мая [18]94 г.
Глубокоуважаемый
Павел Михайлович!
Я так несказанно счастлив сознанием, что последняя моя работа71 снова попадет к Вам, что со вчерашнего дня нахожусь в каком-то экстазе. И это, собственно, удивительно, так как моих вещей у Вас достаточно, – но что эта последняя попала к Вам, трогает меня потому так сильно, что в ней я весь, со всей своей психикой, со всем моим содержанием, и мне до слез больно бы было, есл[и бы] она миновала Ваше колоссальное собрание (конечно, не в смысле количества нумеров и громадности денежных затрат, но в смысле прекрасного подбора, ясно говорящего о Вашем глубоком понимании искусства и о Вашей трогательной и бескорыстной любви к нему).
Вам это, конечно, много раз было высказано, но тем не менее правда хороша и в повторении.
Благодарить Вас, конечно, тут не за что, так как Вы исполняете свою душевную потребность и долг гражданина, – и все-таки спасибо и спасибо Вам!
Глубоко истинно уважа[ющий] Вас
И. Левитан
Две работы Левитана представлялись на Всемирной выставке в Лондоне.
Весной Левитан отправляется в свое второе европейское путешествие: посетил Вену, Ниццу, Париж, озеро Комо.
25. И.С. ОСТРОУХОВУ72
[Москва]
12 мар[та] [1894]
Дорогой
Илья Семенович!
Завтра я уезжаю из Москвы и не буду при устройстве московской передвижной, так вот, прошу Вас, если Вы будете распорядителем по устройству или даже не будете, тогда передадите устроителям мою просьбу. Большую мою картину73поставить или в натурном классе на месте моего «У омута» или на месте моей прошлогодней картины «Лесисты[й] берег» в фигурном классе. Очень меня обяжете, милый Илья Семенович.
Желаю всяких благополучий. Мой привет Надежде Петров[не]74.
Ваш И. Левит[ан]
26. А. М. ВАСНЕЦОВУ75
Ницца
9 апр[еля] [1894]
Милый, сердечный
Аполлинарий Михайл[ович]!
Не откажите мне в следующей услуге: когда будет устраиваться передвижная, то попросите устроителей, если только не Вы сами будете, чтоб мою большую картину поставили или в натурном классе, или на место моей большой прошлогодней картины, т. е. в фигурном классе. Об этом я писал накануне моего отъезда Остроухову, но на всякий случай, если б его не было бы, помогите мн[е] в этом деле, чем очень обяжете меня.
Чувствую себя немного лучше, хотя все-таки не важно. В Италию не еду, а через неделю-две еду в Париж посмотр[еть] выставки, и восвояси.
Воображаю, какая прелесть теперь у нас на Руси – реки разлились, оживает все… Нет лучше страны, чем Россия! Только в России может быть настоящий пейзажист.
Здесь тоже хорошо, но бог с ней.
Желаю всего лучшего, жму дружески руку.
Преданный Вам
И. Левит[ан]
Писать мне надо: Françe, Nice, poste restante, à monsieur Levitan.
27. Н. В. МЕДЫНЦЕВУ76
Мон Борон
16 апр[еля] [1894]
Уважаемый и милый
Николай Васильевич!
Пишу Вам в то самое время, как Вы, вероятно, уже вернувшись из-за границы, сидите в своей семье накануне светлого праздника – предвестника весны, и завидую я Вам, как это ни скверно, и от всей души все-таки желаю всего лучшего.
Вероятно, через час раздастся благовест – о, как я люблю эти минуты, минуты, говорящие о жизни правды, говорящие не о фактическом воскресении, а о торжестве истины. Впрочем, это все, может быть, и не то. Скажите мне, дорогой мой, зачем я здесь? Что мне здесь нужно, в чужой стране, в то самое время, как меня тянет в Россию и так мучительно хочется видеть тающий снег, березку?.. Черт знает, что я за человек, – все неизведанное влечет, изведав же, остается несказанная грусть и желание возврата прошедшего… Перестану, а то у меня дойдет это, может быть, до сентиментальности, что уже скучно читать другим. Живу я теперь в небольшом отеле в окрестности Ниццы. Физически чувствую себя крепче, хотя ни капли не пополнел. Отсюда еду в Париж выставки посмотреть, и в Росси[ю].
Если вздумаете ответить, то пишите Paris, poste restante, так как ответ уже меня здесь не застанет. Думал проехать в Рим, да испугался жары, да и слишком много впечатлений. Как сделали Вы свое путешествие? Писал Дмитри[ю] Павловичу – никакого ответа, да и от С[офьи] П[етровны] давно письма не получал. Видаете их часто? Попрежнему «салон»? Как бы хотелось вас всех моих добрых знакомых повидать! До свидания, вероятно, скорого. Мой душевный привет всем вашим и пожелания весело провести праздники.
Преданный Вам
Ваш И. Левит[ан]
Летом вместе с Кувшинниковой он гостил в Тверской губернии. Неподалеку от них располагалась усадьба Горки, где жила Анна Николаевна Турчанинова77 с дочерьми. Здесь развернулась острая драма, итогом которой стали разрыв Левитана и Кувшинниковой, начало романа Левитана и Турчаниновой и конфликт Турчаниновой со старшей дочерью. Свидетельницей этой истории была Татьяна Львовна Щепкина-Куперник78, которая описала события в своих воспоминаниях и сделала их основой своего рассказа «Старшие».
28. Н. Н. МЕДЫНЦЕВУ79
Село Островно9 июля [18]94
Как живется, милейший Николай Николаевич, и что поделываете? Я думаю, по-прежнему летаете по разным дачным местам и поглощаете сердца доверчивых дачниц? Ух, ненасытный крокодил и сердцегрыз!
Ну, какие известия от Ваших? Где они теперь? Мне бы очень хотелось написать Николаю Ва[сильевичу], да боюсь, что письмо, за неверностью адреса, пропадет, а писать я ведь ленив до черта. Устроился я и начал работать. Был бы рад, если б Вы собрались погостить ко мне. Видаете Дм[итрия] Павлов[ича]? Был ли Степанов? Если не лень, черкните строчку; если будете писать своим, то мой большой привет им, а Н[иколаю] В[асильевичу] скажите, что я застрял. Он это поймет, в каком смысле я думаю.
Есть у меня к Вам маленькая просьба: заехать в какую-либо банкирскую контору и застраховать билет второго займа за [№] 7971; времени еще очень много до тиража, но я боюсь забыть.
Желаю всего лучшего, а главное – чтобы не расстроился желудок от большого количества съеденных сердец. Это, конечно, иносказательно.
Жму руку Вашу [дру]жески.
И. Левитан
29. Н. Н. МЕДЫНЦЕВУ
Остров[но]
7 августа [18]94
Писал я Вам, милейший Николай Николаевич, но ответа не получил, из чего думаю, что письма моего Вы не получили. Как поживаете? Приехали ли Ваши? Просил я Вас в предыдущем письм[е] послать мне адрес Н[иколая] В[асильевича], и мне хотелось ему написать. Теперь я думаю, что если он еще и не приехал, то со дня на день ждете его? Скучали, вероятно, без своих и единственные отдохновение и услада были только существа прекрасного пола? Ну, пошли Вам господь побед над ними! Хорошая это штука.
Если Ваши приехали, то передайте им всем мой большой поклон и сердечнейший привет.
Напишите хоть несколько строк.
Маленькая просьба до Вас. Надо застраховать билет 2[-го] займа за № 7971, очень обяжете меня этим. Сделайте это, пожалуйста.
Преданн[ый] Вам
И. Леви[тан]
Писать надо: по Рыбинско-Бологовской ж. д., станция Троица, И.И. Левитану.
30. Н. Н. МЕДЫНЦЕВУ
[Горка]
3[?] сент[ября 18]94
Наконец-то я получил от Вас письмо, добрейший Николай Николаевич, и, таким образом, оно шло почти десять дней. Какова почта! Спасибо за исполненное поручение. Очень был бы рад, если б собрались Вы ко мне, хоть, по правде сказать, погода здесь ужасная, да и дороги стали невозможные.
Писал я Вашему отцу. Приеха[л] ли он? Здоровы все у Вас? Прошу передать им всем мой сердечный приве[т].
Я работаю много и еще больше читаю. В моем распоряжении] огромная библиотека, где много запрещенных книг и очень интересных. В конце сентября еду в Москву, где, конечно, не замед[лю] побывать у Вас.
До свидания, всего лучшег[о]
Вам предан[ны]й
И. Левит[ан]
Кто-нибудь из общих знакомых уже приехал?
Видели Степу?80
31. Н.В. МЕДЫНЦЕВУ
[Горка]
22 сен[тября 18]94
Добрейший
Николай Васильевич!
У меня к Вам просьба. Мне не хватает, чтоб выехать отсюда, 25 р[ублей]. Чековую книжку я забыл в Москве, и, таким образом, я сижу, как рак на мели. Если возможно, одолжите мне до моего приезд[а] 25 р[ублей], чем крайне обяжете меня. Посылать надо по Рыбинско-Бологовской ж. д., станция Троица, Островно, И.И. Левитану. По возможности, прошу Вас послать поскорее. До скорого свидания. Мой привет вашим.
Преданный В[ам]
И. Лев[итан]
Врач А.Н. Ланговой диагностировал у Левитана тяжелое заболевание сердца, которое серьезно осложнило его жизнь в последующие годы.
1895
В самом начале января благодаря настойчивости Щепкиной-Куперник Левитан примирился с Чеховым, после чего гостил у писателя в Мелихове.
32. А.П. ЧЕХОВУ
[Мелихово]
[3 января 1895]
Сожалею, что не увижу тебя сегодня. Заглянешь ты ко мне? Я рад несказанно, что вновь здесь, у Чеховых. Вернулся опять к тому, что было дорого и что на самом деле и не переставало быть дорогим…81 Жм[у] друже[ски] р[уку].
Твой Лев[итан]
33. Н.В. МЕДЫНЦЕВУ
[Москва]
28 янв[аря 18]95
Уважаемый Николай Васильевич!
Прошу Вас покорнейше известить меня, отданы или нет письма Кувшин[никовой]? Если нет, и они у Вас, то будьте так добры прислать их мне.
Уваж[ающи]й Вас
И. Левитан
34. А.П. ЛАНГОВОМУ
[Москва]
28 ян[варя 18]95
Уважаемый Алексей Петрович!
Очень сожалею, что на волков охота расстраивается, но тем не менее я не прочь и от лисиц. Известите, в каком часу надо быть и где.
Ваш Левит[ан]
35. А.П. ЛАНГОВОМУ
[Москва]
3 ф[евраля 18]95
Добрейший
Алексей Петрович!
Обстоятельства складываются так, что опять не могу ехать в субботу на волков. Неотложное дело появилось. Черт знает, точно рок преследует. Извините.
Вам пред[анный]
И. Левит[ан]
36. П.М. ТРЕТЬЯКОВУ
[Москва]
2 мар[та 18]95
Глубокоуважаемый
Павел Михайлович!
Исполнил просимое. Где проведу лето, я еще не знаю; нервы так разбиты, что даже как-то трудно обсудить будущее.
Глубоко уважающ[ий] Вас и искренне предан[ный] Вам
И. Левит[ан]
Часть весны, лето и осень он провел в имении Горка у Турчаниновых. Для него хозяева построили большую отдельностоящую мастерскую. Периодически обострявшиеся душевные терзания и меланхолические настроения проявились здесь несколькими приступами, в том числе попыткой самоубийства 21 июня. Одновременно здесь же, в имении Горка, он написал три полотна, которые по праву считаются самыми мажорными, самыми жизнерадостными в его творчестве: «Март», «Свежий ветер. Волга», «Золотая осень» (все – ГТГ).
37. А.В. СРЕДИНУ82
[Москва]
25 март[а 18]95
Был сегодня у Вас и, к сожалени[ю], не застал. Не отвечал долго на Ваше письмо – меня в Москве не было. На Ваш вопрос, когда я думаю вернуться из деревни, чтобы оказать Вам содействие в устройстве выставки, я Вам положительно ответить не могу. И потом, окажу по правде, меня, больного, разбитого и физически, и морально человека, просто начинает пугать мысль о предстоящих хлопотах. Я, почти никогда не знающий, буду ли в состоянии завтра что-либо делать, могу ли я обещать вперед за несколько месяцев?
Я дал Вам свое согласие, не совсем подумав. Ради бога, простите меня, но надо быть с моей психикой, чтоб понять, как тяжело мне бывает.
Конечно, все мы более или менее больные люди, но тем не менее работаем, и Вы правы, но Вы забываете, что искусство – такая ненасытная гидра и такая ревнивая, что берет всего человека, не оставляя ему ничего из его физических и нравственных сбережени[й].
Все это я говорю не потому, что отказываюсь от участия в этом действительно нужном деле, а только выставляю Вам на вид сложность его для меня. Но если только по возвращении в Москву осень[ю] я буду хотя бы немного в силах работать для это[го] дела, тогда я его сделаю, в противном случае найду кого-нибудь. Вероятно, Остроухое не откажется, он дал м[не] слово, а главное, он крепкий человек и имеющий досуг.
Мне очень тяжело было написать Вам все это, зная, как горячо Вы относитесь к успеху этого дела, и зная, что у Вас нет в виду другое какое-либо лицо. Но господь милостив, устроится.
Еще раз простите меня.
Уважающ[ий] Вас
И. Левит[ан]
38. А.П. ЧЕХОВУ
[Горка]
4 мая [18]95
Дорогой мой Ант[он] Павлов[ич]!
Будь так добр, сделай все возможное в смысле содействия в цензуре моему доброму знакомому, доктору Льву Захаровичу Берчанскому83, который написал несколько пьес, в которых нет ничего нецензурного в смысле подкапывания общественн[ых] или государственн[ых] начал (одну из пьес я читал), но тем не менее пьесы были не разреше[ны]. Так вот, помоги ему в этом деле, если можешь, конечно, чем крайне обяжешь меня. Почему не приехал ко мне? Будь здоров. Жму твою талантлив[ую] длань. Мой привет твоим.
Сообщаю тебе на всякий случай (может вздумаешь приехать ко мне) мой адрес: по Рыбинско-Бологовск[ой] ж. д. станция Троица, имение Горка.
Еще раз прошу тебя, посодействуй.
Твой И. Левит[ан]
39. А.П. ЧЕХОВУ
[Горка]23 июня [18]95
Дорогой Ант[он] Павлович!
Ради бога, если только возможно, приезжай ко мне хоть на несколько дней. Мне ужасно тяжело, как нико[гда]. Приехал бы сам к тебе, но совершенно сил нет. Не откажи мне в этом. К твоим услугам будет большая комната в доме, где я один живу, в лесу, на берегу озера. Все удобства будут к твоим услугам: прекрасная рыбная ловля, лодка. Если почему-либо стеснен в деньгах теперь, то не задумыв[айся] – займешь у меня. Ехать надо с поездом, уходя[щим] в 8 ч[асов] вечера, [по] Николаевской ж. д., до станции Бологое, а там пересесть на Рыбинско-Бологовскую дорогу до Троицкой. Если напи[шешь] заблаговремен[но] о дне выезда, будет рессорный экипаж. Если нет, то на станции найдешь всегда лошадей до имения Горки. [2 строки зачеркн., можно разобрать: «Я уверен, что», «голубчик мой».]
Приезжай, голубчик мой, достави[шь] большую радость мне, да, думаю, и себе удовольствие.
Душевный привет сестре и всем твоим.
Твой И. Левитан
А.Н. Турчанинова – А.П. Чехову
1 июля:
«Я не знакома с Вами, многоуважаемый Антон Васильевич [ошибка Турчаниновой], обращаюсь к Вам с большой просьбой по настоянию врача, пользующего Исаака Ильича. Левитан страдает сильнейшей меланхолией, доводящей его до ужасного состояния. В минуту отчаяния он желал покончить с жизнью 21 июня. К счастью, его удалось спасти. Теперь рана уже не опасна, но за Левитаном необходим тщательный, сердечный и дружеский уход. Зная из разговоров, как Вы дружны и близки Левитану, я решаюсь написать Вам, прося немедленно приехать к больному. От Вашего приезда зависит жизнь человека. Вы один можете спасти его и вывести из полного равнодушия к жизни, а временами бешеного желания покончить с собой. Исаак Ильич писал Вам, но не получил ответа. Пожалейте несчастного. Будьте добры немедленно ответить мне, я вышлю за Вами лошадей <…>».
40. А.П. ЛАНГОВОМУ
[Горка]
13 июля [18]95
Вам я могу, как своему доктору и доброму знакомому, сказать всю правду, зная, что дальше это не пойдет. Меланхолия дошла у меня до того, что я стрелялся [1 зачеркн.], остался жив, но вот уже месяц как доктор ездит ко мне промывать рану и ставить тампоны. Вот до чего дошел Ваш покорный слуга! Хожу с забинтованной головой, изредка мучительная боль головы доводит до отчаяния. Все-так[и] с каждым днем мне делается лучше. Думаю попытаться работать. Лето почти, я ничего не сделал и, вероятно, не сделаю. Вообще, невеселые мысли бродят в моей голове.
Лекарство, Вами прописанн[ое], принимал.
Письма Ва[ши] я все получи[л].
Мой привет Ваш[ей] супруге. Жел[аю] всего лучшего.
Предан[ный] Вам
И. Левит[ан]
Р. S. Об охоте я думать не могу, мне звук выстре[ла] невыносим.
41. А.П. ЧЕХОВУ
[Горка]
27 июля [18]95
Вновь я захандри[л] и захандри[л] без меры и грани, захандри[л] до одури, до ужаса. Если б знал, как скверн[о] у меня теперь на душе. Тоска и уныние пронизали меня. Что делать? С каждым днем у меня все меньше и меньше вол[и] сопротивляться мрачному настроению. Надо куда-либо ехать, но я не могу, потому что решение в какую-либо сторону для мен[я] невозмож[но], колеблюсь б[ез] ко[нца]. Меня надо везти, но кто возьмет это на себя? Несмотря на свое состояние, я все время наблюд[аю] себя, и ясно вижу, что я разваливаюсь вконец. И надоел же я себе, и как надо[ел]!
Не знаю почему, но те несколько дней, проведен[ных] тобою у меня, были для меня самы[ми] покойны[ми] дням[и] за это лето.
Как ты, что делаешь? Здесь тебя почти полюбили и ждут, как обещал.
Может быть, я как-нибудь соберусь к тебе, а то лучше приезж[ай] сюда. Переда[й] приве[т] сестре и старика[м].
Твой Левит[ан]
В.П. благодарю за Метерлинка. Очень интересная штука.
42. А.П. ЧЕХОВУ
[Горка]
9 авгус[та] [1895]
Письмо твое я почему [то] только получи[л] 8 и, так[им] образом, весь твой план приезда моего к тебе, затем [1 нрзб.] обратно вместе на Горку и желание вернуться к 15[-му] до[мой] оказался невозможным. К тому же, сверх ожидания, я начал работать и работа[ю] такой сюжет, который можн[о] упустить. Я пишу цветущие лилии, которые уже к концу идут.
Очень хоте[л] бы повидать сестру твою и тв[оих], личн[о] позд[равить] с днем ангела[?] М[арью] П[авловну], но не могу. После 15 катни ты ко мне. Не говоря уже обо мне, все горские с нетерпени[ем] ожидают тебя. Этакой[?] крокодил, в 3 дня очаровал всех. Варя84 просил[а] написать, что соскучи[лись] они все без тебя. Завидую адски.
Приезжай и погости подо[льше]. Возьми работу с собой. [1 зачеркн.].
Привет мой все[м] твоим[?] Жму дружески рук[у].
Тебе предан[ный] И. Левит[ан]
43. Т.И. БЕРЧАНСКОЙ85
[Москва]
10 октября [18]95
Вчера возвратился из деревни и получил твое письмо. Очень тебе сочувствую, понимаю отлично весь ужас вашего положения, возмущаюсь вместе с вами людьми, обещавшим[и] золотые горы и не сделавшим[и] ничего. Но что я могу сделать, вот в чем вопрос!
Дела мои в этом году из рук вон плохи. Я ничего на выставке не продам, а изменить строй жизни, то есть уменьшить расходы, я не могу, ибо главное, Тереза, это мастерская, – без которой я никоим образом не обойдусь.
Таким образом, жизнь идет, траты и на грош не уменьшаются. Достать также [1 нрзб] я не могу, ни через Турчанинова, ни через кого-либо другого. Есть вещи, которые кажутся легко исполнимы]ми], но это только на расстоянии.
Если я что-нибудь продам теперь, я, сколько смогу, вышлю. В настоящую минуту я решительно не могу ничего. Поклон Петру86. Поцелуй от меня детей.
44. А.П. ЧЕХОВУ
Москва
14 октября[?] [18]95
Вчера, дорогой мой Антон Павлович, заходил к Солдатенкову87. Оказал[ось], что он еще за границей и пробудет с месяц. Дума[л]-раздумыва[л], у кого еще можно будет достать денег на издание88, если Солдатенков откажется, и кроме С. Морозова не мог найти. Это[т] последний вернется из-за гран[ицы] тоже не скоро, в письме же ему написать об таком деле будет не особенно надежно. Приходится ждать.
На эти[х] дня[х] собирался к М[арье] П[авловне], да как-то не удалось, а теперь он[а] вероятно[?] в деревн[е]. Передай ей мой привет, как и всем ост[альным] твои[м].
Искрен[не] предан[ный] тебе
Левитан
45. В.Д. ПОЛЕНОВУ
[Москва]30 окт[ября 18]95
Могу ли я приехать к Вам, добрейший Василий Дмитри[евич], дня на два-три? Во-первых, хочется Вас повидать; во-вторых, у меня такой приступ меланхолии, такое страшное отчаяние, до которого я еще никогда не доходил и которое, я предчувствую, я не перенесу, если останусь в городе, где я еще более чувствую себя одиноки[м], чем в лесу. Не бойтесь. Вы не увидите моей печальной фигуры – я буду бродить.
Работать – не могу; читать – не могу; музыка раздражает; люди скучны, да и я им не нуж[ен]. Одно, что осталось, – изъять себя из жизни, но это после моего летнего покушения я повторить не могу, бог знает почему, и так[им] образ[ом], жить нет сил, умереть также; куда деть себя?!
К чему я Вам все это пишу – не знаю, но это, как стон у страдающего, непроизвол[ьно].
И. Левит[ан]
Ответьте: Покровский бу[львар], д[ом] Морозовой.
В.Д. Поленов – И.И. Левитану
Борок
6 ноября 1895 г.
Только сегодня получил я Ваше меланхолическое послание, любезный Исаак Ильич.
Конечно, приезжайте к нам подышать озоном, которого как раз много от тающего снега. Я ведь тоже больной человек и болею тем же недугом, что и Вы, и лечусь от этой ужасной болезни, которую Вы называете меланхолией, а по-нынешнему – неврастения, и, боюсь сглазить, лечение идет успешнее, чем в Париже у Шарко.
Главные медикаменты – это чистый воздух, холодная вода, лопата, пила и топор. И после трех месяцев микстур чувствуешь себя почти здоровым человеком и даже как будто забываешь, что есть на свете живопись, это счастье, эта отрава.
46. В.Д. ПОЛЕНОВУ
[Москва]
13 ноябр[я 18]95
Совсем было собрался ехать к Вам, добрейший Василий Дмитриевич, как вдруг, именно вдруг, меня страстно потянуло работать, увлекся я, и вот уже неделя, как я изо дня в день не отрываюсь от холста. Отчего, почему это делается, аллах разберет!
Вместе с тем, как я стал работать, и нервы стали покойнее, и мир не стал так ужасен… Этот подъем, конечно, продлится неделю, я знаю свои силы, или, вернее, свое бессилие, но я им воспользу[юсь] до конца. Как хотелось бы показать Вам свои работы, я Вам передать не могу. Надеюсь, когда Вы будете в Москве, Вы заглянете к Левитану.
Вероятно, меня хватит на неделю еще, и тогда позвольте мне на два – три дня приехать к Вам отдохнуть. Кстати, и зима, я думаю, станет, и будет приятн[о] ехать. Между прочим, можно ли будет привез[ти] с собой ружье? Я это потому спрашиваю, что может быть неприятно Вам будет, если и у Ва[с], т. е. в Вашем [1 нрзб.] убью что-либо. Но это совершен[но] не важно, я могу обойтись.
По поводу того, что Вы поправил[и] меня, сказав, что я неверно назвал нашу общую болезнь – неврастению – меланхолией, мне хочется Вам ответить словами Ромео у Шекспира: «Что розой мы зовем, все так же благоухало бы и под другим названием». Но дело, конечно, не в этом, а есть курьезный факт в деятельно[сти] новой Академии89. Саша Маковский90, тот самый Маковский, которо[го] мы на аукцион Общ[ества] люб[ителей] ху[дожеств] не принимали, признан Акад[емией] художиико[м] с правом поездки за границ[у], один он! Каково, что Вы скажете на это? Это уже совсем без церемоний, нараспашку.
По-моему, это откровен[но] до цинизма!
Впрочем, и это все пустяки, а вот говорят, что Вы написали замечательную вещь, вот это так, это дело, и очень хочется посмотреть. Я не знаю, кто ее у Вас видел, а в Москве говорят об этом.
От души рад, что чувствуе[те] себя недурно, дай Вам бог. Прошу засвидет[ельствовать] мое почтенье Наталье Василь[евне].
Глубоко уважа[ющий] Вас и предан[ный] Вам
И. Левит[ан]
В.Д. Поленов – И.И. Левитану
Борок
23 ноября 1895
Очень рад, любезный Исаак Ильич, что на Вас нашел рабочий стих, для нашего брата это драгоценно, но все-таки, если найдете возможным урвать денька два-три для передышки, то приезжайте к нам; хотя мы и на отъезде, но все же недельку, вероятно, пробудем. Вы спрашиваете, привозить ли ружье? Все что угодно привозите, за исключением меланхолии. Что же касается до Александра Маковского, то мое пророчество, к сожалению, начинает сбываться…
До свиданья, преданный Вам В. Поленов
Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.
