Kitabı oku: «Колыбельная для кота», sayfa 6

Достаточно потом забыть,

Чтоб не трескались от побоев губы?

Я помню сновидения,

В которых до седин боялся, что тебя убьют.

И не напрасны были опасенья,

Ведь ты – преступник,

Хищник с головы до ног.

А я лишь тихий спутник,

Влюбившийся в зловещий рок.

И если кто-нибудь узнает,

Кто спит с тобою ночью,

То голову тебе сломают,

И разорвут на клочья.

Скольким ты говорил, что я твой сын?

Сколько думают, что мы с тобою братья?

А ты рассказывал, что мы с тобою, героин

Используем как ладан от проклятья?

Я – Черный Георгин, разорванный на части,

Но любить мне это не мешает.

Зависим я от страсти,

Когда меня уничтожают.

Но вскоре перестану быть слепым,

И ночь пугая, взойдет мое светило.

То, что я любил – окажется гнилым,

Тебя же оно в монстра превратило.

В последний раз ты скажешь мне "Прости",

В последний раз я взглядом провожу твою машину.

Я буду думать, как же это мне снести?

Ломку, скуку по тебе.

Ведь вместе мы четыре года,

Пытались строить быт на дне.

Четыре года мы катались,

И столько времени страдали,

Пока друг в друге забывались.

Зачем за каждую провинность бить?

Я целых восемь лет гадаю.

Как удалось тебе меня забыть,

Когда меня тобой пугают?

***

Мой Роберт – папа на 4 года.

И тайна в сотню лет.

Когда его не стало,

Не выдержал, сломался мой хребет.

Я понял, почему он был таким,

Когда мне было плохо.

Ведь его отец

Был деспотичнее тирана,

И Роберт стал таким.

Но сердце возжелало быть любимым,

Для чьих-то глаз красивым.

Они в моих глазах хотели

Видеть отблеск верности,

Покорности. Увы.

Мой Боб хотел спасти себя

Посредством помощи другому.

Он похвалялся фразой:

"Стань человеком тем,

В котором ты нуждался в детстве.

На зов его иди, ему лишь доверяй".

И мы, в какой-то степени

Любовью обделенные родни,

Заботу, ласку, добывали в стороне.

В друг друге,

Являясь вечным образом ребенка и отца.

Я понял это в рефлексии,

Я ощутил желание вернуться,

Спасти несчастного ребенка,

Ведь от спасения зависела судьба моя.

И вот оно!

Ты был мужчиной,

В котором ты нуждался сам, мой Роберт.

Что был моим спасителем, ты свято верил.

На деле ты, как твой отец -

Остался лишь насильником, тираном.

Тот, кого не защитили, будет защищать других.

Тот, кого не долюбили, сам сгорая,

Огнем своим от холода спасать захочет.

Как будто ты и я.

Пока другие мерной жизнью теплятся,

То мы взрываемся сверхновой,

И остываем очень много лет.

Ты знаешь, я бы хотел с тобою быть,

Но за такое мне придется расплатиться слепотой,

И о твоих грехах забыть.

Никто не смог бы ослепить себя,

И уж тем более забыть все злодеянья.

Об этом говорю всегда потише,

Ведь страдающему Тише -

Хочется скорей тебя забыть.

И если это не убьет,

То точно сделает сильнее.

И Роберт больше не убьет

Того, кто стал умнее.

Ведь годы чистят, солнце выжигает,

И кто-то напевает колыбельные котам.

И гвозди в крышку гроба забивает,

Не позволяя труп склевать орлам.