«Филиал» kitabından alıntılar, sayfa 5
человек, который беспрерывно спрашивает, должен рано или поздно научиться отвечать
— Это «Миф о Сизифе» Камю. Рассказ, вернее — эссе. Вы знаете, что такое эссе?
Я подумал, отчего ей так хочется считать меня невеждой? Затем сказал:
— Я даже знаю, что такое Камю. Не говоря о Сизифе.
"Ревность охватила меня целиком. Я уже не мог существовать вне атмосферы подозрений. <...> Моя фантазия услужливо рисовала всё, что нормальным людям требуется для самоубийства"
Люди предохраняют себя от чужих неприятностей. Хранят иллюзию собственного благополучия. Опасаются всего, что там, за поворотом.
Тарасович давно интересовался:
— Есть у тебя какие-нибудь политические идеалы?
— Не думаю.
— А какое-нибудь самое захудалое мировоззрение?
— Мировоззрения нет.
— Что же у тебя есть?
— Миросозерцание.
— Разве это не одно и то же?
— Нет. Разница примерно такая же, как между штатным сотрудником и внештатным.
— По-моему, ты чересчур умничаешь.
— Стараюсь.
Значит, кризис - явление стабильное. Упадок вообще стабильнее прогресса.
... тут проснулась собачонка. Вытянула задние лапы. Затем присела, оросив гостиничный ковер. Несколько раз торжествующе пискнула. И наконец припала к античным Тасиным сандалиям.
– Прелесть, – сказала Тася, – настоящий мужчина. Единственный мужчина в этом городе.
– Вынужден тебя разочаровать, – говорю, – но это сука.
– Ты уверен?
– Как в тебе.
Кризис — это лучшее время для перестройки.
У нас есть свобода и молодость. А свобода плюс молодость вроде бы и называется любовью.
В марте Панаев скончался от рака.
В моем архиве есть семь писем от него. Вернее, семь открыток. Две из них содержат какие-то просьбы. В пяти других говорится одно и то же. А именно: «С похмелья я могу перечитывать лишь Бунина и Вас».
Когда Панаев умер, в некрологе было сказано:
«В нелегкие минуты жизни он перечитывал русскую классику. Главным образом — Бунина…»
