Kitabı oku: «Настька. Не такая, как все», sayfa 3
Однажды, уже в середине дождливого июня, после того как Настя с пятью тройками закончила восьмой класс, они с Олесей, Димой, Таней, их общей знакомой, и ее младшим братом Егоркой, которого она забирала из детского сада, бродили по новому, недавно построенному торговому центру. Когда выходили из отдела женской обуви, выяснилось, что Олеся с Димой куда-то пропали. Поискав их еще по всему центру и безуспешно попытавшись до них дозвониться (телефоны у обоих были выключены), втроем они спустились к выходу и стали ждать их там, надеясь, что те заскочили в какое-нибудь кафе или застряли в салоне свадебных платьев (ну не стали же бы они их просто так бросать!). Возможно, именно в этот момент я увидел их, случайно проходя мимо, но как-то особо не обратил внимания. На улице как раз начался дождь, тот самый, который все у нас называли «кислотным» и потому боялись под него попасть, поэтому запоздавшим покупателям пришлось ждать в холле и на крыльце, под козырьком. Егорка захныкал и запросился домой, Таня, уставшая от его нытья, молчала и всячески игнорировала брата, Настя же, которая давно уже мечтала о младшем братике, наоборот, проявляла заботу, успокаивая его. Время шло, Дима с Олесей все не появлялись. Настя, оставив хнычущего Егора и безразличную ко всему Таню, пошла на крыльцо выкурить сигарету. Через стеклянные двери она все поглядывала в холл и на эскалаторы, ведущие наверх, но знакомые лица там так и не появлялись. Незаметно для себя она выкурила вторую сигарету, затем третью… А когда наконец поняла, что сигареты у нее закончились, а новую пачку ей без Олеси не продадут, тяжело вздохнула и поплелась под кислотным дождем домой.
На следующий день Настя долго звонила Олесе, но трубку никто не брал. Наконец подошла Олесина мать и сиплым от пьянства голосом, перемежая речь матерными словами, заявила, что Олеся больше не пойдет с ней гулять.
– Почему? – удивилась Настя.
– Почему, почему, бля… – пробубнила в ответ мать. – Беременна она, вот почему…
И это оказалось горькой правдой. Олеся залетела, и по этой же причине столь внезапно исчезла вчера. Тесты ДНК еще, разумеется, не проводили, но сомнений не было – ребенок должен был быть от Димы. Об аборте Олеся и слышать не хотела, хотя, Дима, похоже, был совсем иного мнения на этот счет. Каким-то образом вся эта «мыльная» интрига стала известна родителям Насти, начались скандалы, крики, ругань, Насте вначале наотрез запретили даже разговаривать с подругой, затем, разумно решив, что проще будет на время отгородить ее от «опасной среды», отправили к бабушке в деревню, как в старые добрые времена. Настя из своенравия посопротивлялась, но родители были непреклонны. Сообразив, что в деревне она сможет выплеснуть нерастраченную энергию с большей пользой, она согласилась, хоть на душе у нее из-за истории с Олесей по-прежнему скребли кошки.
В день отъезда она сидела во дворе на скамейке, ожидая такси, которое должно было отвезти ее на вокзал, а оттуда на электричке она отправлялась до райцентра, из которого тетя на машине должна была отвезти ее в деревню. Одета она была в свою обычную потрепанную джинсовую куртку, бриджи и кроссовки, у ног ее стояла сумка с вещами. Настя сидела, опустив сложенные ладонями внутрь руки между колен, и следила взглядом за большим черным жуком, который медленно полз мимо по асфальту, спотыкаясь о мелкие камешки. Вот жуку хорошо, его никто не заставляет никуда ехать, да и вообще у него по жизни нет проблем. Только расправил крылья – и знай себе лети. Настя с ненавистью наступила на жука ногой и, услышав, как хрустнула под подошвой его оболочка, испытала некоторое удовлетворение. В этот момент из подъезда вышел Стас, единственный, кто после той мерзкой истории продолжал общаться с Настей так, как будто бы вообще ничего не произошло.
– Привет, – улыбнулся он девочке, поравнявшись с ней. – Как дела?
Она неопределенно пожала плечами в ответ.
– Едешь куда? – продолжал он, указывая на дорожную сумку.
– Ага, в деревню, – равнодушно ответила Настя.
– А чего такая грустная? Не хочешь ехать?
– Да хрен знает. – Она вдруг подняла на Стаса жалобный взгляд. – А ты бы поехал?
– Я б поехал, если было б куда, – ответил он. – Да ты не раскисай, все у тебя еще впереди. Вернешься – я тебя ждать буду, окей?
Почему-то в любой ситуации Стас умел вести себя так, что Настя нисколько не обижалась на него, наоборот, чувствовала к нему все большую симпатию. И при всем при том он был настоящим другом, именно другом, но таким, которого хотелось любить и быть ему близкой.
– Слушай, Стас, – сказала вдруг Настя, вспомнив об одном важном деле, которое в деревне или райцентре было уже не решить, – сходи в ларек, купи мне, пожалуйста, пачку сигарет.
– Так значит, начала все-таки курить? – с укоризной спросил Стас, словно он до последнего сомневался в испорченности девочки.
– Да я так… балуюсь скорее…
– Ну ладно, щас схожу. Тебе какие – «Kent» или «Winston»?
– Все равно, – улыбнулась Настя.
– Ладно, только не затягивайся. – И Стас пошел к ларьку. Обратно его Настя так и не дождалась. Подъехало такси, и ей пришлось садиться. Она знала, что мать обязательно позвонит диспетчеру и узнает, довезли ли ее дочь в сохранности до вокзала.
***
То, что произошло тем летом, я не наблюдал лично, поскольку в то время был занят поступлением в институт, все это я узнал с чужих слов. Едва Настя приехала в деревню и села в «горнице» на диван, чтобы уныло глядеть в одну точку, как к ней подошла бабушка.
– К тебе мальчик какой-то пришел, знакомый вроде бы. Там, у забора стоит, – она показала в окно. Настя равнодушно посмотрела в ту сторону, никого не увидела и отвела взгляд.
– Я не пойду никуда, – ответила она.
– Минут пять уж стоит, – продолжала бабушка, – как увидел, что ты едешь, тут же и прибежал. Как его… Леша что ли?
Это уже было интересно. Леха, тот самый парень, который некогда держал в руках ее сережки в той «достопамятной битве», привлекал Настю чуть больше других деревенских мальчишек. Она решила выйти, спросить у него, чего надо и, если он не предложит ничего интересного, тут же уйти домой и сидеть на диване, по-прежнему глядя в одну точку, до тех пор, пока ее не заберут обратно в город.
Леха, уже не тот лупоглазый, с выбитым передним зубом и явно косящий под придурка парень, а значительно возмужавший, стоял у забора, опершись подбородком о верхнюю перекладину. Так же по-старому картавя, но при этом глядя на девочку с каким-то новым, особенным блеском в глазах, он предложил ей идти на другой край деревни, к бессменному главарю Васе, у которого собиралась большая компания. Его старший брат недавно «откинулся на волю», то есть, проще говоря, вышел из тюрьмы, и по этому поводу устраивалась пьянка.
– Девок там совсем немного будет, – зачем-то добавил Леха. – Приходи, там только тебя и ждут.
Поколебавшись еще секунду, Настя согласилась. Тому имелась одна-единственная причина: ей дико хотелось курить, а иного способа достать сигареты явно не было. О рассказе своей матери она, разумеется, помнила, но в тот момент сила вредной привычки заглушила в ней все проблески разума.
В Васином доме, самом крайнем и самом бедном во всей деревне, уже собралась большая компания, занявшая всю маленькую веранду. Тут были как старые Настины знакомые, значительно повзрослевшие и потому с трудом узнаваемые, так и совсем незнакомые ей, должно быть, из окрестных деревень и из райцентра. Девчонок тут действительно было очень мало, если говорить точнее – две или три, все толстые, некрасивые, с прокуренными голосами. На вошедших Леху с Настей они взглянули с некой смесью удивления и отвращения.
– О-о, да это же Настька! – увидев ее, радостно закричал Вася. – Настька, давай сюда!.. Пацаны, если кто не помнит, это Настька, самая, блядь, боевая девка у нас в деревне! Настька, давай сюда, щас штрафную тебе нальем!
– Сигарету сначала дайте, – хмуро ответила Настя. Она поначалу хотела просто стрельнуть у кого-нибудь полпачки и уйти, но теперь поняла, что просто так ее отсюда не выпустят.
И началась оргия, похожая на те, в которых ей уже доводилось участвовать, только с истинно деревенским колоритом. Здесь все дымили ей в лицо дешевыми сигаретами, дышали луком и рыбой, пили водку прямо из горла и танцевали под русскую попсу. Девчонки здесь запросто клеились к парням, парни столь же легко уводили их за руку для известных дел, никто ни на кого не лез с угрозами. К Насте изрядно накачавшийся Вася тоже стал тянуть руки. Она поначалу сопротивлялась, но потом, тоже изрядно опьянев, сама полезла обниматься. Скоро она уже сидела у Васи на коленях, посреди останков пиршества и пьяных в хлам гостей, сплетя руки у него на шее и целуясь с ним взасос. Кое-кто из относительно трезвых парней на это зааплодировал, а другой даже крикнул: «Ого, Настька! Королева бала, ептыть!» Услышав это, Настя про себя улыбнулась. В таком состоянии этот титул как нельзя больше нравился ей.
Про Леху все как-то уже давно забыли. Никто не видел, как он, убежав на задворки, кусал от отчаяния губы и беззвучно плакал.
***
Наутро Настя проснулась с больной головой и мерзким настроением. Оглядевшись, она с удивлением обнаружила, что лежит в обнимку с Васей на раздолбанной железной кровати, которую все почему-то называли «Джессикой» и на которой до этого наверняка побывало уже много телок. Она с отвращением отвернулась от Васи, тыкавшегося ей в плечо сопливым носом и дышавшего перегаром, сняла с себя его руку (тот замычал во сне, но потом нащупал подушку, обнял ее и вскоре вновь засопел), встала и оглядела остатки вчерашней пьянки и валявшихся по разным углам бухих Васиных друзей. Сейчас ей вновь хотелось только одного: курить. Однако все сигаретные пачки, которые она видела вокруг, были либо пустыми, либо внутри лежали одна-две сигареты, чего ей хватило бы ненадолго. Расталкивание спящих тоже ничего не дало: они либо вообще не просыпались, либо отмахивались от нее, посылая по известному адресу. Выход оставался один: идти в магазинчик километрах в трех от деревни. Она уже знала, что там продают спокойно, не спрашивая паспорта. Выглядела же она довольно взрослой, несмотря на небольшой размер груди.
Без зазрения совести она вытащила из кармана джинсов своего нового хахаля пятьдесят рублей (да, были еще времена, когда пачка «Винстона» стоила не больше полтинника) и, не раздумывая, в одиночку отправилась в магазин, словно в путешествие своей судьбы. На ней были белая футболка с какой-то надписью на груди, короткие розовые шорты и сандалии – именно так она без задней мысли оделась перед походом на пьянку. Любой встретившийся ей половозрелый мужчина непременно испытал бы сладостное возбуждение, которое, впрочем, она непостижимым образом могла вызвать в любом наряде и при любых обстоятельствах. Но никто ей за всю дорогу так и не встретился.
Магазинчик ютился за поворотом проселочной дороги к шоссе и был скрыт в зелени соснового бора, но, несмотря на это, привлекал алкашей со всей округи. К счастью, когда Настя вошла внутрь, там было пусто, только продавщица за прилавком зевала и изредка перебрасывалась фразами с кем-то в подсобном помещении.
– «Винстон» можно? – спросила Настя, подходя к прилавку.
– Можно. А сколько вам лет, девушка? – спросила вдруг продавщица, которой самой было не больше тридцати.
– Восемнадцать, – не моргнув глазом ответила Настя.
– Да? А паспорт ваш можно? – подозрительно спросила продавщица. Видимо, за время работы здесь она научилась различать ложь, и так просто ее было не провести.
– Ой… паспорт дома забыла, – попыталась прикинуться дурочкой Настя и зашарила по несуществующим карманам.
– Да похоже, и не думала брать, – усмехнулась продавщица. – Иди-ка ты, девочка, домой. Курить вредно, между прочим.
Тогда Настя решила надавить на жалость (несмотря на юный возраст, она отлично умела притворяться). Скорчив жалобную мордашку, она шмыгнула носом и умоляюще залепетала:
– Ну пожалуйста… Мне еще тут месяц жить, с бабушкой…
Фраза возымела должный эффект: продавщица, должно быть, вспомнив свою недавнюю юность, тяжело вздохнула и шлепнула на прилавок бело-синюю пачку.
– На… Смотри только не затягивайся. И вот тебе на сдачу жвачку.
– Оставьте себе, ладно? – улыбнулась Настя. – Как компенсацию.
Выйдя из магазина, она прикурила от старой, раздобытой где-то на оргии зажигалки и минуты три стояла, с наслаждением затягиваясь. Меж тем на лавке возле магазина собрались несколько мужиков, приехавших на великах из окрестных деревень за водкой. К Насте они, к счастью, большого интереса не проявили, один только взглянул на нее и, хмыкнув, произнес что-то вроде: «Во, бля, мелкая, а курит, как мужик». Настя и правда умела харкать совсем по-мужски, да и сигарету держала крепко, не кончиками пальцев, за что в пацанской компании к ней зачастую относились с уважением.
На обратной дороге навстречу ей попался Леха.
– Ого, Насть! – Впрочем, он выглядел не особенно удивленным. – А ты чего туда?.. А, за сигаретами, – понял он, увидев пачку у нее в руке. – Слушай, угости меня, ладно?
Настя вынула изо рта сигарету, которую уже с минуту безуспешно пыталась зажечь, и ответила:
– Ладно, только у тебя есть чем прикурить? У меня, по ходу, в зажигалке газ закончился.
Леха кивнул и вынул из кармана спичечный коробок. Оба закурили и некоторое время шли рядом, молча пуская дым.
– Вчера пиздец жестко побухали, – произнес наконец Леха. – Я вон до сих пор еще не отошел. Да и остальные в дрова.
Настя в ответ промолчала и сильнее затянулась.
– А ты чего с Васей вчера целовалась? – спросил вдруг Леха, и его голос чуть заметно дрогнул.
– А че такого? С кем хочу, с тем и целуюсь, – равнодушно ответила Настя.
Ничего не нашедшись на это возразить, Леха вздохнул и отвернулся. Однако спустя минуту снова повернулся к девочке.
– Так у вас что теперь – все серьезно? – спросил он, и голос его задрожал уже сильнее.
– А тебе-то какое дело? – резко выпалила в ответ Настя. – Может, тебе еще полный отчет предоставить, что у меня и с кем? – Затем, поняв, что Леха просто так не отстанет, и чтобы хоть как-то позлить его, она добавила: – А что такого? Захочу – и с Васей буду. Он-то уж получше тебя.
Леха вздрогнул уже всем телом и, отвернувшись, со злостью швырнул окурок на землю. Настя только пожала плечами и достала из пачки новую сигарету. Впереди между деревьями замаячили ветхие деревенские домики.
***
Пару дней спустя Настя в компании Васи и еще двух деревенских парней сидела у реки, на том самом месте, которое некогда просматривалось сквозь ветви нашей заветной плакучей ивы, на которую мы тогда залезали. Правда, это место давно уже перестало быть заветным, сюда приходили купаться молодые мамы с детишками, да и те, завидев рядом компанию громко матерящихся, гоповатых молодых людей, спешили поскорее смыться.
Оскорбляя всем своим видом чистую речную природу и ностальгию по прекрасным временам, Настя сидела на старых мостках у самой кромки воды с Васиной рукой на плече, курила и даже не смотрела по сторонам. А между тем все вокруг было точь-в-точь как в тот памятный, наш с ней день: серое небо с барашками облаков, легкая рябь на воде, сосновый лес, далекий песчаный берег на излучине реки. Только вот лодки с рыбаками, как тогда, не было, но она тут особо была и не нужна. Шумел ветер, шумели сосны, шумела и гнулась к воде плакучая ива. Вся природа словно бы сожалела о потере Настей невинности и о прошлых, лучших годах. Как единственное живое напоминание о тех годах, рядом по-прежнему маячил Леха, держась, правда, чуть позади, чтобы не попасть под горячую руку деревенского главаря и лишь изредка, подходя ближе, вставлял в вяло текущий разговор свои реплики.
– У Машки в среду днюха, ты придешь? – спрашивал свою пассию Вася.
– Нахуя? – равнодушно отвечала Настя, по-прежнему не поднимая глаз от песка. – Опять нажрутся все как свиньи, вот и все. Ничего интересного.
– Да хули ломаешься-то, пошли, – настаивал Вася. – Я иду, значит, и ты идешь.
– Я че, бля, собачка твоя – за тобой всюду ходить? – резко отвечала Настя.
– А помнишь, Настюх, как ты Пашке толстому тогда пизды дала? – подскакивал Леха. – Он щас кстати где, кто-нить знает?
– Хуй его знает, – бросал на это Вася и снова поворачивался к девушке: – Не пойдешь? Ну смотри, пожалеешь.
– И че ты мне сделаешь? – язвительно спрашивала на это Настя и, когда Вася не находился что ответить, продолжала: – Ну и не лезь ко мне. Я к тебе не лезу, и ты ко мне не лезь. Все, отъебись.
– А помнишь, Насть, как мы поспорили, кто вон на ту сосну быстрее залезет, и ты всех обогнала? – снова пытался воззвать к ностальгии Леха.
– Слышь, тебе какого хуя тут надо? Отвали от нее, бля, – наконец оборвал его Вася, делая большой глоток из бутылки с пивом и, глядя на Леху мутным взглядом, сжал свободную руку в кулак. Леха попытался было спорить, но два Васиных дружка-амбала, два его телохранителя, придвинулись к нему, угрожающе поигрывая бицепсами. Леха вконец сдался, тем более что Настя проявляла к нему интереса не больше, чем к застрявшей в песке ракушке, и ретировался куда-то вглубь леса, должно быть, к своей заветной сосне, постоять возле нее и поплакаться на тяжелую судьбу. Настя же еще некоторое время сидела со своим новым «воздыхателем» и его гориллоподобными дружками возле реки, потом вдруг громко произнесла: «Пойду я. Мне тут с вами скучно» и, скинув с себя вялую руку кавалера, пошла по крутому песчаному берегу наверх. Вася, веки которого отяжелели от пива, и он уже с трудом соображал, еще протягивал руку ей вслед и лениво звал: «Насть! Настюха! Ты куда? Вернись, я те че скажу!», но больше никаких попыток удержать ее не предпринимал. Его дружкам было тем более наплевать, и Настя, беспрепятственно поднявшись наверх, скрылась в густом лесу.
По давно знакомой тропинке она шла между величественными соснами к деревне, абсолютно одна в этом мире, так и источавшая сладостный аромат греха, заглушавший даже аромат смолистых сосен. На природу вокруг ей было наплевать, она смотрела только на экран мобильного телефона, поэтому и не заметила вовремя опасности впереди. А тут еще солнце, некстати выглянувшее из-за туч, пробилось своими лучами сквозь заросли ольхи и ударило прямо ей в глаза, заставив сморщиться и закрыться ладонью. Скорее смутно ощутив, чем увидев впереди какое-то движение, она подняла голову, и внутри у нее все перевернулось. Навстречу ей зигзагами двигался высокий худой парень с немытыми всклокоченными волосами и в потертой темной рубахе. Что-то в его лице было до боли знакомым и, внимательней вглядевшись, Настя поняла, что именно. Какие-то неуловимые черты возле глаз и складки на подбородке были точь-в-точь как у Васи. И тут она наконец поняла, что это был его брат – бывший зэк, в честь которого была устроена та вечеринка и которого она видела на ней лишь мельком. Почти поравнявшись с ней, он вдруг остановился, словно только сейчас сообразил, кто перед ним, и слегка присел, широко расставив руки и полностью загородив Насте дорогу.
– Опа-на! А кто это тут у нас? – воскликнул он сиплым голосом.
– Никто. Пусти, – хмуро ответила Настя и попыталась пройти мимо, но тут же поняла, что сделать это будет весьма трудно. Страшный брат-уголовник надвигался на нее, дыша перегаром и вращая глазами с кровавыми прожилками на белках. Звать на помощь или бежать было уже поздно.
– Эй, эй, эй, хватит, тормозни! – крикнула она только, когда недавно откинувшийся навалился на нее всем телом, разрывая жилистыми волосатыми руками футболку на ней и валя ее в сторону от дороги, в кусты ольхи.
– Не надо, я сама! – воскликнула она, когда он стал со звериным рыком сдирать с нее шортики. – Я сама, – повторила уже тише и сдавленно всхлипнула. Брат Васи удовлетворенно хмыкнул, глядя, как она стягивает с себя шорты вместе с трусами. Настя же в этот момент думала только об одном: не нахватать бы здесь, в листве, клещей.
Солнце, пробиваясь сквозь кусты, бесстыдно глядело на девочку. Она же лежала на спине под горячим потным телом, полностью расслабившись и снова глядя куда-то наверх, и впервые с того дня, когда познакомилась с Владом, ощущала себя по-настоящему грязной. Вот только в этот раз она уже не плакала. А если слезы и текли из ее глаз, то только из-за солнца…
…На следующее утро, едва только солнце выглянуло из-за кромки леса на том берегу, возле нашего пляжа уже собралась компания. В центре ее стоял Леха, недоуменно хлопая глазами и озираясь вокруг. Его на рассвете выдернули из теплой постели и, ни слова не говоря, притащили сюда. Проделавшие это два амбала стояли у него за спиной со скрещенными на груди руками и независимым видом. Напротив них со сжатыми кулаками и злобным лицом стоял Вася, позади него – еще двое деревенских парней, и совсем позади, отдельно от всех, отвернувшись, стояла Настя.
– Вась, объясни, чего я такого сделал-то? – осмелился спросить Леха, чувствуя, что все враждебные взгляды компании прикованы к нему одному – тут любой идиот бы понял.
– Он тебя вчера трахнул? – не удостаивая его ответом, спросил главарь у Насти. Та, не оборачиваясь, кивнула.
– Ребят, да вы че, у меня и в мыслях такого не было, – залепетал Леха, испуганно озираясь и пытаясь хотя бы в одном взгляде найти сочувствие.
– На чужих телок потянуло, да? – злобно растягивая слова, произнес Вася. – Гондон, бля… – И он с размаху двинул Леху по скуле. Тот упал, что-то жалобно проскулив. Вася пнул его еще два раза ногой, а затем продолжил избиение кулаками. Вскоре подключились и двое его друзей: те, впрочем, больше перебивались одиночными пинками. Два амбала-телохранителя встали с двух сторон на стреме, поглядывая в сторону леса.
– Ай, ай!.. Не трахал я никого, клянусь!.. – вопил Леха. – Настька, скажи, не было же ничего!.. А-ааа!..
Настя, отвернувшись к реке, спокойно курила. Лицо ее было абсолютно бесстрастным.
***
Минул год. За это время парней у Насти побывало бессчетное количество. Она меняла их почти как носки, точнее, как колготки, потому как носки она не надевала уже давно, считая их наименее женственной частью гардероба. С некоторыми отношения длились два-три дня, с другими – растягивались на месяц, но не дольше. С одним из них все даже закончилось дракой, в которой она разбила ему нос и едва не выцарапала глаза. Почти все после разрыва с ней чувствовали себя очень тяжело, один, поговаривали, даже покончил с собой.
– Она, как наркотик, всех затягивала, – говорил мне спустя много времени Стас. – Входили-то в нее легко, а вот выходили с трудом.
***
В короткой джинсовой юбке, светло-зеленом жакете и красных лакированных сапожках, ярко накрашенная, Настя перебежала улицу, по-вечернему нарядно сиявшую огнями, и вошла в полупустое кафе. Артем дожидался ее за столиком у окна, нервно комкая в руках салфетку. Она подошла, небрежно поздоровалась и села напротив. Подошедшей официантке она заказала чашку кофе.
– Мне тоже, – робко попросил Артем.
Настя с удивлением уставилась на стоявшую перед ним пустую чашку с кофейным осадком.
– Ты же уже пил кофе, – укоризненно произнесла она.
– Ну да, – нервно сглотнув, кивнул Артем. – Я просто долго ждал тебя… – Он смутился и замолчал.
– А ты знаешь, что много кофе на ночь пить вредно? – безжалостно продолжала Настя. – Ты же после этого долго заснуть не сможешь. А тебе еще завтра в школу рано вставать.
Вконец смущенный, Артем опустил голову и лишь беззвучно зашевелил губами.
– Так нести кофе или как? – спросила официантка Артема.
– Ему – нет, – ответила за него Настя. – А вот мне, пожалуйста, принесите два.
Артем вскинул было голову, но промолчал и снова уставился куда-то вниз. Настя тем временем достала из сумочки зеркальце и косметичку и, ничуть не смущаясь присутствием кавалера, начала поправлять прическу, подкрашивать ресницы и пудрить носик.
– Ты говоришь, долго ждал меня, – произнесла она, не отрывая взгляда от зеркала. – Я что же, по-твоему, опоздала так сильно?
– Да нет, нет, что ты, – кинулся успокаивать ее Артем, в то время как оба прекрасно знали, что она опоздала чуть ли не на целый час, – я тебя готов был еще дольше ждать.
Оценив двусмысленность этой фразы, Настя пристально посмотрела на Артема, и тот, едва не плача, отвернулся и закусил губу. Настя мельком взглянула в окно, за которым, отражаясь в стекле, красиво мигали уличные фонари, проносились машины, шли влюбленные парочки. Все это выглядело довольно романтично, но Настя давно уже перестала обращать на подобные вещи внимание. Никакого интереса они для нее не представляли.
– Скучно мне с тобой, Артемка, – произнесла она невесело, отрывая взгляд от окна и вновь переводя его на покорно сжавшегося воздыхателя. – Даже и не знаю, почему мы вместе.
…С Артемом она встречалась всего неделю. Никаких достоинств у него и правда не было, кроме, пожалуй, одного: родители у него надолго уехали в отпуск, и его квартира на время превратилась в место для всевозможных пьянок, тусовок, посиделок, на которых Настя могла запросто найти себе новых парней.
– Насть, я, конечно, все понимаю, у тебя сейчас такой возраст, но все-таки – зачем встречаться с мальчиком, который младше тебя на два года? – спрашивала у нее мать, которая, поскольку Настя растеряла всех своих прежних подруг, стала ей главной подругой и советчицей во всех вопросах, в том числе и в любовных.
– Мам, успокойся, уж я как-нибудь сама разберусь, – отвечала на это дочка, красясь у зеркала перед очередным свиданием.
Артему действительно не было еще и четырнадцати лет, и Настя сама не понимала, зачем продолжала с ним встречаться – должно быть, по давней привычке привлекать к себе всех парней, кем бы они ни были. Хотя поначалу новый ухажер даже нравился ей. Голубоглазый кудрявый блондин, похожий на ангелочка или купидона, и в то же время в его лице было что-то такое, что сразу становилось ясно: этот мальчик не так-то прост, он уже успел кое-что познать. Но после нескольких встреч с ним эта мнимая взрослость растворилась, как сигаретный дым.
«Не кури рядом со мной – родители почуют и подумают, что это я курил». «Не пойду сегодня гулять – завтра по истории контрольная». «У тебя духи сегодня прямо как у моей старшей сестры, когда она на дискотеку идет. Говорят, такими только шлюхи пользуются». Еле сдерживаясь, чтобы не треснуть его как следует, Настя затем решила, что будет вести себя с ним как с непослушным ребенком – постоянно напоминать ему о родителях, о школе, словом, быть ему как бы второй мамочкой. Артем ужасно стыдился этого, особенно при посторонних, и потому рядом с Настей стал вести себя тише воды ниже травы. С одной стороны, ей это нравилось, с другой – надоедало. Однажды с подобным хлюпиком у нее уже были отношения, и она понимала, что ничем хорошим это не кончится.
Все закончилось в тот день, когда она наконец-то решилась переспать с ним. Произошло это на очередной вечеринке у него в квартире, после нескольких бокалов вина. Закрывшись с Артемом в тесной, никогда не проветриваемой комнатке со стыдливо опущенными шторами и плакатами поп-звезд на стенах, она явила ему всю свою страсть, всю сущность шлюхи, которую, надо сказать, являла в постели далеко не каждому. Но «Хлюпик №2», едва увидел ее голое, развратное, видавшее многое тело, так сразу мелко затрясся и даже губу закусил, словно вот-вот заплачет. А когда он кончил всего через минуту и при этом чуть гондон не порвал, Настя поняла, что с ним у нее все кончено. Стукнув его по спине сумочкой и накричав на него, чтобы еще больше унизить, она быстро оделась и вышла из спальни. Однако уходить с тусовки она пока не собиралась. Кто-то в самом начале веселья шепнул ей, что сюда скоро придет одна девчонка, которая работает, именно работает, в самом грязном смысле этого слова. Настя поискала ее глазами в гостиной и увидела сразу же. Для нее выделить в пестрой толпе профессиональную проститутку было делом совсем простым. «Работающая» сидела у края стола в одиночестве и пила шампанское. Короткие темно-каштановые волосы смотрелись как парик, а, может быть, им и были. Выглядела она на два-три года моложе Насти, что, впрочем, было в этой компании не так странно. Настя тут же подсела к ней, познакомилась, разговорилась. И, – неудивительно – они тут же нашли общий язык. Звали малолетнюю «жрицу любви» Евой (судя по всему, имя было настоящее), проституцией она занималась, по ее словам, около двух лет. Из ее рассказа Настя узнала о том, что родной отец часто насиловал ее в детстве, и она к этому с ранних лет привыкла. Потом, правда, отца забрали в тюрьму, а Ева сбежала из детдома и, чтобы не умереть с голоду, стала зарабатывать, совмещая таким образом приятное с полезным. Узнав, что Настя хочет выведать у нее все секреты «профессионального мастерства», она ничуть не смутилась и принялась рассказывать. Веселье в квартире к этому времени уже угасло, гости разошлись по углам или вообще свалили, а две девушки сидели за столом в уютном полумраке гостиной, под свежим ночным ветерком (совсем как тогда, на первой в Настиной жизни вписке), пили шампанское и мирно разговаривали. Настя извлекла пачку «Винстона» (теперь она выглядела достаточно взрослой, чтобы ей спокойно продавали сигареты и бухло), предложила новой знакомой. Та сморщилась.
– Я это дерьмо давно уже не курю. Вот, лучше моих попробуй.
Она выложила из сумочки на стол пачку совсем тонких женских сигарет, на которые Настя раньше смотрела с презрением. Теперь же оказалось, что они гораздо приятнее на вкус, да и выглядела она с ними более женственной.
– Ты, главное, научись одной рукой прикуривать, – поучала ее Ева, глядя, как она сжимает в ладонях дешевую зажигалку. – Так выглядит красивее. Лучше, конечно, зажигалку с откидной крышкой купить, только стоят они дороже. Вот, а теперь затянись сильнее, только весь дым не сразу выдыхай, а постепенно. Знаешь, почему мы, шлюхи, всегда курим? Думаешь, работа у нас такая тяжелая? Нет, нас специально этому учат, чтобы клиентов привлекать. Кто не курит, тем приходится привыкнуть.
Еще многое Настя узнала в ту ночь от Евы и одновременно с этим поняла, как ей повезло не стать проституткой. Все-таки заниматься сексом по принуждению и почти каждый день – нелегкое занятие.
…Было около четырех утра, когда Настя вошла к себе в подъезд. Без сожаления она докурила последнюю сигарету из своей пачки, которая померцала теплым огоньком в сумраке подъезда, а затем погасла, раздавленная каблуком сапога на полу, среди множества других окурков. Голова у девушки кружилась от вина и множества новых впечатлений. Шатаясь, она поднялась к себе на площадку по заплеванной лестнице, мимо разрисованных стен, но перед дверью квартиры на несколько секунд остановилась, поправила волосы, провела ладонями по лицу и вскоре уже выглядела так, словно и не пила. Была у нее такая способность, приобретенная упорными тренировками – сколько бы она ни выпивала, перед родителями всегда выглядела трезвой. После горького опыта первой пьянки ей это было как раз на руку.
