Kitabı oku: «Искаженное отражение», sayfa 2

Прямо у входа, в тусклом, болезненном свете начиналась жизнь: крохотная уборщица толкала перед собой ведро на колесиках, наполненное почти черной от грязи водой. За высокой стойкой регистрации сидела полная женщина, которая бросила на меня недоброжелательный взгляд. Рядом нервный мужчина переминался с ноги на ногу, то и дело просовывая голову в пустое окно гардеробной и раздраженно стуча по нему круглым алюминиевым номерком.

Я сделал несколько неуверенных шагов к регистратуре и уже было открыл рот, намереваясь заговорить, игнорируя нахмуренные брови женщины за толстым пластиком окна, когда вдруг сбоку послышался знакомый голос:

– Анатолий Андреевич?

Обернувшись, я увидел невысокую девушку в строгом сером костюме, с волосами, туго затянутыми в идеальный конский хвост. Металлические нотки в ее голосе были невозможны не узнать.

– Здравствуйте… ээ… – растерянно пробормотал я, и весь мой словарный запас мгновенно испарился. Все сценарии, которые я обдумывал по пути сюда, рухнули, не успев начаться. Я чувствовал себя, как земляной червь, которого заставляют сдавать экзамен по тригонометрии, хотя от меня всего лишь требовалось спросить, как зовут незнакомку.

– Пройдемте, – сухо сказала она, направляясь к лестнице, не обращая внимания на мои мычащие попытки узнать ее имя.

Нелепой подпрыгивающей походкой, я поспешил за ней.

Поднимаясь по лестнице, я думал о брате. Похож ли он на отца? И если похож, смогу ли я сдержаться? Давно я не чувствовал себя таким растерянным. Словно снова стал тем шестилетним мальчишкой, которому сказали, что папа больше не вернется, не удосужившись объяснить почему. Я часто искал отца в собственном отражении, но из зеркала на меня смотрела лишь более грубая версия моей матери. Разве что злые, миндалевидные глаза с темно-карими радужками – единственное, что напоминало об отце. А что, если Игорь – его точная копия? Смогу ли я это проглотить? Или ревность к генетическому наследству захлестнет меня с головой?

Рой этих глупых мыслей жужжал в центре черепа, игнорируя собственную абсурдность. Сознание не хотело верить, что все это происходит на самом деле. Я чувствовал себя персонажем одного из своих рассказов, страдающим по воле автора, который отчаянно ищет новый сюжетный поворот. Мои мысли больше подходили для легкого разговора в кафе, а не для похода в палату к умирающему.

"Мой брат умирает." Я нервно усмехнулся, когда эта мысль вспыхнула в глубинах сознания. Она казалась такой странной. "Брат…" – повторял я про себя, словно пробуя это слово на вкус. Я всегда знал о его существовании – из обрывков пьяных разговоров взрослых. Никто никогда не рассказывал мне об этом напрямую. Мать впадала в истерику, стоило мне задать хоть один вопрос. Но для меня фигура брата всегда была маяком надежды. Я мечтал, что когда-нибудь найду человека, который разделит со мной боль потери, человека, который поймет, что значит потерять именно этого отца. Моего отца. “Нашего…” тут же поправил внутренний голос.

В детстве я часами лежал, глядя в потолок, и фантазировал о встрече с братом. Я представлял, как вместе с ним мы будем противостоять всему миру, как, наверное, хотел бы отец. Я не знал, где он живет, даже его точный возраст был мне неизвестен. Единственное, что я знал наверняка – его имя: Игорь Птицын. Время от времени на меня накатывала ностальгия, и я искал его в социальных сетях, но всегда безрезультатно.

Я жил в квартире родителей, чей адрес был известен и матери брата, и надеялся, что однажды он постучится в мою дверь, стоит ему только подрасти. Но годы шли, а его так и не было. "Наверное, я ему не нужен," – думал я, и с каждым годом все реже тянулся к поисковой строке.

Может, я мог бы приложить больше усилий: обратиться к общим знакомым наших матерей, к друзьям отца, к частному детективу, в конце концов, или даже на передачу «Жди меня». Но страх перед реальностью, останавливал меня. Я до ужаса боялся, что брат окажется намного хуже моих фантазий о нем. Боялся, что он окажется, лишь еще одним хулиганом, для которого очкарик-книжный червь лишь забавная зверюшка для издевательств. Этот страх не отпустил меня даже во взрослом возрасте. Ведь он был единственным, что осталось на этой планете от отца, и быть отвергнутым им было для меня равносильно смерти.

Но теперь я был нужен ему. Я был жизненно необходим своему младшему брату. Вы можете сказать, что ему нужна была только моя почка, но я не буду Вас слушать. По крайней мере, тогда бы точно не стал.

Цокот каблуков по кафельному полу внезапно оборвался. Моя спутница остановилась у обшарпанной серой двери и распахнула ее передо мной. Яркий свет ударил в глаза, ослепив меня. В тот же миг я почувствовал, как костяшки ее маленького кулака вдавились между моими лопатками, мягко, но настойчиво заталкивая меня в палату.

Когда зрение вернулось, я увидел большую кровать, а на ней – крохотную, иссохшую фигуру, всю в медицинских трубках. Палата была настолько маленькой, что негде было встать – повсюду пикающие и булькающие аппараты со светящимися кнопками и циферблатами. Человек на кровати был очень смуглым, с черными, как воронье крыло, волосами и злыми, миндалевидными глазами. Он походил на отца не больше, чем я.

Я почувствовал разочарование. Глубоко внутри я надеялся увидеть в брате отца, хотя бы мельком, хотя бы еще один раз в жизни. Хоть в этом больном теле незнакомца. Но прежде чем досада полностью охватила меня, дверь рядом с койкой брата распахнулась, и в палату вошёл огромный человек в белом халате. По пятам за ним семенили еще двое, заметно меньших ростом и в одетые в простые серые свитера.

– Здравствуйте, Анатолий Андреевич! —гигант схватил меня за руку и начал энергично трясти. Мое внимание привлек блеск толстого золотого браслета на его часах. – Я лечащий врач вашего брата, Владимир Николаевич. Очень рад, что Вы приехали.

– Да, я… – начал было я, но врач перебил меня:

– Буду с вами честен, – продолжил он, внезапно нахмурившись. Его широкое, бородатое лицо стало суровым и грустным, как у старого бульдога. – Дело очень серьёзное. Счёт идёт на минуты. Есть ли у вас какие-то заболевания?

Я открыл рот, но не нашёлся, что сказать. Нервно потянулся к очкам, проверяя, на месте ли они.

– Ну, я… плохо вижу… – пробормотал я.

Мужчина с аккуратной бородкой, стоящий рядом с врачом, поднял глаза от блокнота, в который до этого что-то записывал. Его взгляд был холодным и немного презрительным.

– Что-то серьёзнее? – уточнил он. – Аллергии? Особенно на наркоз? Сердечная недостаточность? Почечная? Диабет? ВИЧ?

– Нет, нет, что вы… – затараторил я, нервно посмеиваясь. – По крайней мере, мне об этом ничего не известно…

Он снова что-то записал в блокнот. И тут я, наконец, обратил внимание, что ни на нём, ни на третьем мужчине, рыжеволосом, мускулистом коротышке, не было никаких халатов или медицинской формы, привычной для работников больницы.

– Вы… – сглотнув, начал я, – вы братья Игоря?

Я знал, что у Игоря есть как минимум еще два брата.

– Нет, – не отрываясь от блокнота, ответил бородатый. – Мы не братья Игоря. Мы с доктором.

– Итак, Анатолий, – голос врача громко разнёсся по маленькой палате. Он подхватил меня за руку и подвёл к кровати. – Вы готовы к операции?

Я поперхнулся собственной слюной и закашлялся:

– Сегодня? – пробормотал я, давясь кашлем и протирая глаза от выступивших слёз.

– Не сегодня, – врач покачал головой, – сейчас. На счету минуты. Взгляните на вашего брата.

Он указал на кровать своей массивной рукой. Под кислородной маской на лице Игоря мелькнула слабая улыбка. Он попытался приподнять руку в приветствии, но оторвались от простыни только три пальца, которые почти сразу же упали обратно. Улыбка тут же сменилась раздражением и досадой.

– Здравствуй, Игорь, – начал я, чувствуя, как слова застревают в горле. – Я… Мне столько нужно тебе сказать… Прости. Прости, что не нашел тебя раньше… Я должен был… но не знал, где ты… и думал, что буду только мешать…