Kitabı oku: «Искаженное отражение», sayfa 4

– В ПНИ? – мой голос дрожал от страха.

Врач кивнул, сжав губы.

– Родных, кто мог бы за ним заботиться, у Игоря нет. Других вариантов нет, кроме как поместить его туда.

– Понимаю, – выдавил я, хотя ничего не понимал.

– Разве только… – врач задумчиво посмотрел на меня, но Игорь перебил его, впервые за всё время заговорив своим сиплым голосом:

– Нет, он и так сделал слишком много.

Наступила тишина, в воздухе повисло напряжение.

– Подожди… – решился я. – Моя квартира небольшая, но пока у нас нет ребенка, мы сможем что-нибудь придумать. Может, тебе будет лучше со мной?

Врач благодарно сжал мою руку:

– Вы уверены?

– Да, – ответил я, невольно улыбаясь.

Игорь попытался протестовать, но я его перебил:

– Мы можем узнать друг друга лучше. У меня есть видеозаписи с отцом, фотографии… Ты, наверное, даже не помнишь его голоса.

– Не помню, – тихо ответил Игорь, его грустные глаза встретились с моими.

Ольга была в бешенстве. Она молчала, но её ярость читалась по поджатым губам и резким движениям. Она буквально швырнула тарелки с едой на стол и стремительно вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Я смущённо улыбнулся Игорю, подвигая к себе тарелку.

– Дай ей время…

Игорь кивнул и начал молча перемешивать гарнир с салатом и мясом. Мы ели в тишине. Я впервые пожалел, что у нас дома нет телевизора – в этот момент его шум был бы кстати, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Неожиданно я заметил, что Игорь с любопытством смотрит на мою тарелку. Уловив мой взгляд, он спросил:

– Почему ты так ешь?

Детская непосредственность вопроса поставила меня в тупик. Я озадаченно посмотрел на свою тарелку, а затем на его. В его тарелке всё было перемешано в пеструю кашу: куски моркови и помидоров, вперемешку с гречкой, напоминали хаотичную картину Кандинского. Моя же тарелка была совершенно иной: каждый ингредиент лежал на своём месте, аккуратными порциями. Я ел по порядку, беря что-то одно за раз.

– Всю жизнь так ем, – пожал плечами. – Это странно?

– Никогда не видел, чтобы кто-то так ел, – ответил Игорь, тоже пожимая плечами.

Мы снова замолчали. Я погрузился в мысли, разглядывая свою тарелку. Неужели я не могу обойтись без этого чувства инаковости, даже в таких мелочах? Почему я не могу подобрать слов, чтобы завести с этим парнем разговор? Он же мой младший брат.

Но разговор так и не начался.

Наливая чай, я наконец решился нарушить тишину:

– Мне бы хотелось сразу показать тебе видео и фотографии с отцом, но если я не засяду за работу, Ольга нас обоих сожрёт, – я попытался рассмеяться, но получилось натянуто. – Если хочешь, я могу принести всё в твою комнату, посмотришь сам.

Брат сидел на стуле боком и внимательно рассматривал кухню.

– Когда отец ушёл из семьи… он продолжал вам помогать? – внезапно спросил он.

Моя рука дрогнула и часть кипятка оказалась на скатерти.

– Ну… да, – промокая стол полотенцем, начал я. – В девяностые было сложно… но он привозил продукты, деньги… Перед самой смертью переписал свою долю квартиры на мать и оставил машину. Мы продали её, чтобы погасить его долги…

Брат задумчиво кивнул, все так же разглядывая потолок и шкафы.

– А нам он не оставил ничего, – тихо произнёс он, неожиданно повернувшись ко мне. Его глаза горели, а на губах играла странная, тревожная улыбка.

От этой улыбки по моей коже пробежал холодок.

Я пытался ненавязчиво намекнуть Игорю, что предпочитаю работать в гостиной в одиночестве, но несмотря на это, он всё равно оказался рядом, когда я раскрыл ноутбук. Когда я потянулся за очками, он неожиданно быстро перехватил их, с такой ловкостью, что я невольно замер. Это движение было слишком резким и уверенным для человека, только что оправившегося после тяжёлой болезни.

Игорь несколько секунд вертел мои очки в руках, будто рассматривая странную диковинку, а затем надел их. На его лице появилось изумление.

– Да ты слепой! – рассмеялся он, оглядываясь по сторонам.

– Если бы мне платили каждый раз, когда я это слышу… – буркнул я, раздраженно протягивая руку за очками.

Нехотя, Игорь снял их и передал мне. Потом он подтащил стул поближе к моему столу и устроился за спиной, нависнув над плечом и уставившись в экран. Я поднял брови от удивления, на что Игорь с раскатистым смехом ответил:

– Что? Я просто хочу понять, чем занимается мой старший брат. Это ведь не преступление?

– Нет, не преступление… – пробормотал я, пытаясь скрыть неловкость, и открыл текстовый редактор.

На экране всё было так, как я оставил. Вверху пустой страницы значился адрес больницы – след от того самого странного звонка, сорвавшего меня с места. Смущённо я выделил текст и нажал клавишу «delete».

Работать с чьим-то дыханием за спиной оказалось даже сложнее, чем в одиночестве. Игорь напоминал нетерпеливого ребёнка в цирке, ожидающего чуда. А я чувствовал себя пьяным клоуном за кулисами, который не может совладать с реквизитом.

Вспомнив, что брат не знает о чем именно я пишу, я начал по памяти переписывать кусок из давно напечатанного рассказа. Одного из немногих, что все еще мне нравился.

– Подожди, это что, продолжение? – на середине абзаца спросил Игорь. – Или ты переписываешь заново?

– Что? – наивно притворился я, делая вид, что не понял.

– Это же герой из твоего старого рассказа! Постой, – Игорь вскочил и рванул к книжному шкафу.

Он уверенно перебрал книги, как будто уже знал, что ищет, и вытащил один из моих первых сборников. Пробежав пальцем по оглавлению, он нашел нужную страницу и вслух зачитал отрывок – тот самый, который я только что пытался переписать.

Слушая его и сверяя с текстом на экране, я понял, что моя нынешняя версия была значительно слабее оригинала. Это осознание вызвало во мне такое опустошение, что я даже забыл спросить, откуда Игорь так хорошо знает мои работы.

В этот момент дверь с кухни резко распахнулась, и в комнату вошла Ольга – разъяренная фурия, в которой с трудом можно было узнать мою беременную жену. Не говоря ни слова, она поднесла к столу мешки с мусором, бросила их у моих ног и так же молча удалилась, гордо вынося вперед живот, как нос ледокола.

– Видимо, – нервно улыбнулся я, – настало время вынести мусор.

– Мне он не нравится! Он совсем не похож на тебя! – громким шепотом отчитывала меня Ольга, когда мы вечером лежали в постели. – Даже его глаза! Вроде такие же по форме и цвету, но смотрят… как у хищника! У меня мурашки по коже!

Я не сдержал лёгкий смешок и прижал её крепче к себе:

– Ты просто накручиваешь себя, – успокаивал я её. – Это всего лишь парень. Больной, несчастный. Я и представить не могу, через что ему пришлось пройти в детстве. Если моё детство было отвратительным, то его…

– Парень?! – Ольга шептала так громко, что это больше походило на крик. – Парень?! Ему почти тридцать! Между вами всего четыре года разницы!

Я нахмурился:

– Человеческий мозг становится взрослым только к 25 годам…

– И что? Какое это имеет значение?

– Тише! – шикнул я на неё. – Он может нас услышать!

– Да мне плевать! – Ольга резко отстранилась. – У нас скоро родится ребёнок, а ты привёл в дом незнакомца!

– Он мой младший брат!

– Которого ты совершенно не знаешь! – она вскочила, сверкая глазами. – Ты что, не видишь? Вся эта история – сплошная муть!

Она была права. И я это прекрасно понимал. Но мог ли я выйти из этой странной игры на этом этапе? Возможно. Но тогда бы я так и не узнал, что на самом деле движет моим братом и что вообще происходит. Смог бы я жить с этими вопросами, без ответов? Я не был уверен.

– Я устал, – буркнул я и отвернулся к стене, избегая взгляда жены.

Из сна меня вырвал крик жены. Сердце тут же оборвалось и провалилось в ледяную пустоту. Не осознавая, что делаю, я вскочил с постели и бросился в коридор. Лишь у самой двери на кухню понял, что это был не крик, а смех. Распахнув дверь, я увидел Ольгу и Игоря, весело смеющихся за столом. Жена подняла на меня взгляд, и её лицо тут же переменилось – смех уступил место тревоге. Видимо, моя бледность её испугала.