«Скугга-Бальдур» kitabının incelemeleri, sayfa 2

Летела гагара, летела гагара на вешней заре Летела гагара с морского утёса над тундрой сырой А там на болотах, а там на болотах брусника цвела А там на болотах дымились туманы, олени паслись

Север, он везде Север, суровый, скудный, неяркий. Но исландский от русского все-таки отличается. Там самый высокий в мире уровень жизни и единство с природой, а у нас... просторы. Хотя исландцы не всегда так замечательно жили, технологически возможность использовать тепло геотермальных источников для укрощения и украшения жизни появилась только во второй половине прошлого века, до того обходились тем, что море принесет и удастся вырастить на бедной почве.

Время действия "Скугга Бальдура" конец позапрошлого века. Исландец Фридрик Б.Фридйоунссон учился в Копенгагенском университете. Дания для Исландии четырехсотлетний протекторат, в XIX веке отношение было примерно как у жителей союзных республик к Москве: там все самое новое и прогрессивное первым появляется, оттуда моды приходят, культура и образование, конечно, тоже там. Молодой человек не доучился, но и на родину не вернулся, пристроился провизором в аптеку.

Доступ к разного рода стимулирующим веществам, к которым в то время отношение было не слишком суровым, в совокупности со специфическими знаниями об их действии (даром ли учился на фармацевта) позволил ему войти в круг, о котором и помыслить не мог бы, и в целом жизнь была приятной. Потому, когда с разницей в девять дней умерли от пневмонии его родители, молодой человек намеревался приехать на то время, какого достанет, чтобы продать сельчанам живность, оплатить долги, запаковать вещички, удавить кота и спалить хуторские постройки, которые, как Фридрику было известно, уж и так заваливались на бок.

Так бы и вышло, не встреться на его пути местная дурочка, которая родила дитенка неизвестно от кого, да то ли мертвым родился, то ли не выжил, а только застали ее, когда закапывала. Везут теперь в Копенгаген для наказания, а как вернется - если выживет - продадут кому-нибудь в работницы. В это время дурочка посмотрела на Фридрика и улыбнулась ему так светло. а после скорчила такую рожу, что молодой человек, вообще-то не склонный к сантиментам, расплакался.

Так на родительском хуторе поселился Фридрик-травник со своей странненькой служанкой. И прожил двадцать лет, а когда Абба умерла - дауны обычно долго не живут, отправил священнику Скугга Бальдуру вместо нее в заколоченном гробу скелет овцы, по весу навоза да лохань для мочи. Сам похоронил бедняжку на пустоши, обряженной в самые нарядные ее вещи, которые собирала на приданое из своего жалованья. Никто как она не любил птиц, и знала про них больше чем умные да здоровые.

А священник, зарыв гроб, отправляется на лисью охоту, чернобурая лиса знатная добыча, и именно на ее след ему удается напасть. Как-то не вяжется, пастор и охота, нет? А этот такой, как прибыл в приход, так и начал пудовыми кулаками насаждать среди прихожан страх божий, не мир, но меч. Теперь. когда вы знаете. с какого бока подходить к этой повести Сьона Сигурдссона, можете прочесть - про самое интересное я не рассказала. И финал будет правильный.

А вообще Сьон известен не только в Исландии, но далеко за ее пределами, он автор многих песен Бьорк, гимна летних Олимпийских игр 2004 и номинировался на Оскар вместе с Ларсом фон Триером за музыку к фильму "Танцующая в темноте". И кстати, за "Скугга Бальдура" награжден Премией Северного совета.

Неприветливый исландский дух: снег, камни, ветер. Рейкьявик можно обойти кругом за полчаса, самая популярная забава - бросать табачную жвачку в церковных певчих, а рождаться с отклонениями запрещено. И магия уже не та, но изредка с ней можно встретиться, особенно если заблудиться в метели на охоте... В романе две линии - об охоте на лису и о похоронах девушки с синдромом Дауна. Но неспроста автор обозначил свое произведение как "роман-предание": он расскажет, как это было, но все самое главное и интересное останется между строк. В самом ли деле священник стал скуггабальдуром, кем была его дочь и какова их с Фридриком история - все это останется скрытым от глаз читателя, но не от его фантазии Кому читать: всем, кто увлечен Исландией, и всем, кто знает об этой стране только по песням Бьорк, ведь Сьон (или Сьёун) - автор стихов к ее песням

Маленькая повесть, прочитання мною вчера за один вечер. А уже чувствую, что останется она в моей памяти надолго. Не из тех вещей, которые забываются. Хотя даже объяснить с ходу, чем же тебя так зацепило, тяжело. Слово «атмосферная» уже довольно затаскано, но оно как нельзя точно отображает суть этой книги. На один вечер я полностью погрузилась во все описанное. Чего, если честно, со мной не случалось уже давно. Суровый мрачный пейзаж, суровые, а зачастую жестокие люди, жестокие обычаи, позволяющие выжить в этих неприветливых местах. Слабым, «иным» там нет места. И всё же всегда есть кто-то, кто хочет оставаться человеком, несмотря ни на что…

А еще Автор в первую очередь, конечно же, Поэт. Настолько насыщенный, метафорический, ритмично-поэтический, ёмкий текст, практически от каждой фразы получаешь эстетическое наслаждение. Низкий поклон переводчику, Наталье Демидовой.

P.S. Тексты многих песен Бьорк писал именно Автор... P.S.S. И я по-прежнему хочу посетить Исландию. Давно «болею» этой страной, теперь вот очередное обострение)))

У горизонта растворялся день. В небесных чертогах потемнело настолько, что сестрички-северные сияния смогли приступить к своему оживленному вуалевому танцу. Завораживая игрой красок, порхали они по огромной небесной сцене - легкие, быстрые, в сверкающих небесных платьях, и от их шаловливых поскоков туда и сюда разлетались жемчужные ожерелья. Такие представления ярче всего сразу после захода солнца. Потом упал занавес, и к власти пришла ночь.

К моим невероятным мечтам, которые возможно (я буду надеяться) когда-нибудь исполнятся, добавляю еще одну - увидеть полярное сияние в Исландии. Повесть-притча, причудливая история Исландских земель меня покорила! И это первая книга, которую я прочла об Исландии - суровой и прекрасной. Подскажите, где еще найти столько описаний пустынных снежных просторов, на которых попадаются одинокие охотники, женщин с причудливыми именами (как они выговаривают - то Науль Валдимарсдоттер!), обычаях лечить и хоронить, горных пиков и чаш, имеющих названия скандинавских богов. Мужчины Исландии настолько суровы, что собираются на охоту, как в последний путь, ведь с тамошней природой шутки плохи! И пусть теперь кто-то упрекнет меня, что я кутаю потеплее своего ребенка!)

На охоту сьеру Бальдура собирала его мать. На нем было нижнее белье из домотканого сукна - такого плотного, что если его поставить, оно могло само стоять, нательная сорочка из заячьей шерсти, две вязаные кофты: одна потоньше, другая - теплющая, датские штаны, три пары вязаных носков и башмаки из тюленей кожи с мехом. Поверх всего этого он также был одет в в кожаные штаны и двубортную кожаную куртку с пуговицами из китовой кости. Но самое главное - Науль снарядила своего сыночка собственноручно связанным ею шарфом.

А если без шуток, то это маленькая драма, раскрывающая тайну, связывающую двух почти одновременно умерших людей: пастора Бульдуры и молодой дурочки с хутора Аббы. Это заклятье полярной бурой лисы, наложенное на погибель. Этой вой исландского хищника из местных поверий, выслеживающего очередную жертву. Картины и звуки из этой книги настолько яркие, что я слышу грохот падающей на человека лавины, вижу чернобурую лисицу, выжидающую на камне, а еще вижу неутешного молодого человека читающего стихи о птицах над гробом любимой.

Скандинавия мрачна, немногословна и притягательна. Как меня затягивает ее проза и поэзия!

Ничего не скажу я тебе об этой стране. Я не слагаю патриотических песен о водопадах, гейзерах и пещерах, о коровах, овцах, о героической борьбе и суровом климате.

Нет...Но встань-ка рядом со мной в темноте. Вдохни глубоко, почувствуй ее теченье, а после скажи: Здесь мой дом. (Ингибьёрг Харальдсдоттир)

Ни за что бы не поверила, что это современное произведение. Я много встречала хороших стилизаций. Но чтобы язык (и перевод!) был так четко построен "под старину" – это надо было постараться. Очень постараться. Я часто воспринимаю произведения не по смыслу, а по звучанию. Эта повесть потрясающе музыкальна. Пересказать её можно в двух предложениях. Но глубины в ней на многие часы размышлений и проживаний. Она как эхо, удаляется, удаляется, но остается надолго.

Но самым важным для меня оказалось смысловое, структурное и как-раз музыкальное родство этого произведения с русской короткой прозой. Я читала и постоянно "слышала" Лескова. Кажется, если бы он жил там, то писал бы так же. Эта нарочитая простота, близость к корням, к природе. Четкий голос обычного человека. Теплота и любовь к этому обычному, часто недалекому человеку. Настоящие любовь и понимание, без жалости, без снисходительности. Такая редкая и такая приятная в чтении черта писателя. Несмотря на северный, снежный антураж повести, на её драматичность, от неё очень тепло на душе.

И еще одна черта, роднящая для меня "Скугга-Бальдур" с русской классикой. Краткость наряду с потрясающей широтой. Я представляю и даже где-то жалею, что автор не стал разворачивать эту историю на масштаб романа. Там столько всего! Столько слоев смыслов и красоты описаний, что хватило бы на 500-600 страниц. Чуть больше деталей и событий. Несколько второстепенных линий и вот очередной "кирпич" для "Фантом-Пресс" готов. Но как и с музыкой, с изысканной едой и многим другим – не в количестве ценность и мощь. Не сотнями страниц меряется сила истории. И для меня то, что в рамках повести или рассказа автор умудряется раскрыть целую вселенную, показатель настоящей писательской силы. Жаль, что больше Сьёуна ничего не переведено.

Короткое, насыщенное произведение. Очень странное, но интересное. Повествование перемещается туда-сюда во времени, связывая события прочной нитью, чтобы читатель в итоге сказал "Аааа!". Сюжет обозначен в аннотации, а любые дополнения, боюсь, будут спойлерами. Скажу только, что особой любви к исландскому народу автор не показывает: местные жители грубы, тупы, лицемерны и недоброжелательны. По-настоящему добрым и человеколюбивым оказывается исландец, получивший европейское образование и не планировавший возвращаться на родину.

Что за жанр, я затрудняюсь определить. Детектив, мифическая повесть, магический реализм - всего понемногу? По-северному неторопливо, ну и подробностями неприглядными хорошенько присыпано. Хотелось бы на достаточном уровне знать скандинавскую мифологию, чтобы лучше понять прочитанное, но пока и поверхностных знаний про Одина и Фрейю хватило, чтобы повесть понравилась.

Моя выборка северной литературы пока небольшая, но, похоже, насколько у меня не идёт литература французская, настолько идёт скандинавская. Решено. Дочитаю "Калевалу" - пойду читать "Старшую Эдду".

Для кого: для любителей сказок народов мира.

Недавно заметила, что самое интересное в литературной премии не то, кто в итоге ее получит, а список претендентов, новые имена, возможность прочитать что-то, на что иначе не обратила бы внимания. Победителя прошлогодней Ясной поляны в категории иностранная литература я навскидку не назову, зато знаю теперь, что сидит в далеком Рейкьявике Сигурьон сын Сигурда и в перерывах между написанием стихов для песен Бьорк выдает вот такое вот

Мир приоткрыл глаз, тот, что позрячей

Люблю писателей, которым не нужно много слов, чтобы высказаться, а Сьон пишет именно так. Одно предложение - и ты уже видишь засыпанную снегом долину, раннее зимнее утро и понимаешь, что мир этот стар, ничто не ново, все было когда-то и не однажды повторится. Еще отчетливей понимаешь, что хотя в самом начале обозначено время - конец прогрессивного XIX века - мир этот по-прежнему полон природных, неподвластных человеку сил. Все в нем живет согласно древним языческим порядкам. Но роман не сводится к погружению в детали сельского быта или красоты природы, это лишь фон для социального высказывания его автора. В конечном счете названное именем мифической исландской лисицы-оборотня произведение оборачивается вопросом что есть человек и частичным ответом на него.

История сразу заинтересовала, хотя, по сути, событий происходит мало, и ничего такого уж прям особенного в них нет (если не считать оборотня, но там тоже ситуация из разряда “понимай как хочешь”). Но язык завораживает, с самого начала интересно наблюдать за охотой священника на полярную лису. Да еще и построено повествование так, что читатель то возвращается назад, то идет вперед, в итоге все закольцовано, и объем небольшой – не успеваешь устать. Вот и получается, что непритязательная история подана так, что вызывает желание обдумать, копнуть глубже, разобраться в смыслах и намеках. Автору здорово удается раскрыть персонажей, написав о них совсем немного. В итоге, не отрываясь от происходящего, успеваешь каждого прочувствовать, к кому-то проникнуться жалостью и симпатией, к кому-то – наоборот. По всему тексту разбросаны как будто мелочи, коротенькие замечания, которые помогают еще лучше понять характеры и поступки. Произведение атмосферное, из тех, которые интересно обсудить. А вот рецензии на такое писать – сущее мучение: и спойлеров накидаешь, и удовольствия от самостоятельного чтения лишишь.

Сьон Сигурдсон, исландский поэт и прозаик, известен прежде всего как автор текстов к песням Бьорк и сценарист сериал Варяг. Но ничего этого я о нем не знал, когда открыл то ли тонкий роман, то ли длинную повесть Скугга-Бальдур. Само ее название означает то ли голубую лису (типа песца?), то ли чудовище-оборотня. И рассказывается в ней о том, что человеческой природе присуща то ли жестокость, то ли доброта. Скорее всего, все эти дихотомии разрешаются диалектически - и то и другое. Первое, что хочется отметить - это необычайный лаконизм произведения. Досуха отжатые сюжет и фабула не оставляют тексту шансов пройти вскользь, не задев читателя. Вам либо очень понравится, либо "какая ерунда!". Второе - композиция выстраивается из двух, вроде бы никак не связанных между собой историй - охота на лису и злоключения деревенской дурочки. Конечно же, у них найдется общее звено и внимательный читатель порадуется, распознав его незадолго до того, как оно будет названо автором по имени. И третье, но не последнее по значению, это словарь и коллекция птичьих перьев. Возможно, что эта очень исландски-колоритная, суровая северная книжка сделает для утверждения гуманизма в отдельно взятом читательском сердце гораздо больше, чем лекции и проповеди. Аминь.