Kitabı oku: «Кобзарь (в переводе русских писателей)», sayfa 13

1849 г.

* * *

 
Как будто степью чумаки
Версту проходят за верстою, —
Так жизни дни мои идут, —
И горя мало мне!.. Мечтою
Живу – и книжки сочиняю,
И в них стихами забавляю
Седую голову свою,
И цепи на себя кую…
А как про это да узнают, —
О том по месту донесут?
Так что ж? – пускай хоть разопнут:
Два года я тайком пишу
И в третий год не усижу!
 

И. Белоусов

* * *

 
По небу тучка за солнцем плывет,
Червонные полы свои расстилая,
И в море безбрежное манит-зовет,
Покровом багряным окрест застилая.
Любуются очи красою заката…
Минуты затишья – покой для души:
Дремотой и негой природа объята,
И зреет молитва в глубокой тиши…
Но вот переливы зари угасают;
Туман, словно враг, над водою встает, —
И отблеск последней зари покрывает,
И холод, и тьму за собою ведет.
Объят и окутанный тьмою немою
Я долго, так долго безмолвный стоял
В раздумья тяжелом. Но с верой святою
Я нового света зари ожидал!..
 

С.Д.

* * *

 
Туманно небо, хмуры тучи,
И вдоль по берегу реки,
Как будто пьяные, от ветра
Качаясь, гнутся тростники…
О, Боже, долго ли здесь мне
Сидеть в незапертой тюрьме,
Здесь над пустынным грустным морем
С тоской тяжелою и горем?
Когда ж конец? Трава степная,
Под ветром голову склоняя,
Молчит и гнется, как живая,
Не хочет правды мне сказать, —
А больше от кого ж узнать?..
 

И. Белоусов

* * *

 
И снова почта из Украйны
Мне ничего не привезла!
В пустыне грозный Бог карает
Меня за грешные дела.
За что меня Господь карает
Я не пытаюся узнать;
Но сердце горько, горько плачет,
Когда начну я вспоминать
О том, что прожито когда-то
В Украйне милой и родной
В те годы юности печальной,
Что пронеслися надо мной!
А было время, – дружбе вечной
Клялись друзья не изменить;
Забылось все, как на чужбине
Мне одному пришлося жить.
Мы разошлися так спокойно
Без сожалений и без слез;
И вот как мне под старость вспомнить
Своих друзей теперь пришлось!..
Нет, нет! – Не хуже люди стали, —
Должно быть умерли они,
А то хоть на клочке б прислали
Мне весточку
Я от той печали лютой,
От тоски ли той глубокой,
Чтоб не видеть, как читают
Письма с родины далекой, —
Одинокий, бесприютный
Я у моря погуляю,
На Украину родную
Думой вольною слетаю.
Запою я, – мне и людям
Песня радостью повеет;
Песня правду скажет; горе
По надбережью развеет!..
 

И. Белоусов

УКРАИНЕ

 
Нет большей скорби, как в неволе
Про волю вспоминать… А я,
Страданье жгучее тая,
Тобою брежу в тяжкой доле.
Досель ты не казалась мне —
В далекой родине – такою
Пленительной и дорогою,
Как здесь – на чуждой стороне,
В неволе горькой… Доля, доля!
Моя загубленная воля,
Взгляни сюда из-за Днепра
И улыбнись!..
Призыву послушная,
Горя и пылая,
Выходит из-за моря
Зоря золотая.
Выходит желанная,
Ведя за собою
Лета моей юности…
Встает предо – мною
Из-за моря синего
Селенье над долом,
С садами вишневыми,
С народом веселым.
Село мне знакомое, —
В нем люди когда-то
Меня одинокого—
Считали за брата;
Родимая матушка,
Старушка седая,
К тебе собирается ль
Беседа былая?
По старым обычаям,
И рада привету,
С игрою веселою
От света до света.
Красавицы милые,
Блестящие глазки,
У старой играете ль
Под песни и пляски?
И ты, мое счастье,
С очами живыми,
С бровями собольими,
И ты между ними
С улыбкой приветливой
Чаруешь красою.
И люди любуются
Невольно тобою?
Святыня единая,
Моя дорогая,
Случится, быть может,
С тобою играя,
Обступят подружки,
Смеясь, с прибаутками,
С присловьями складными,
С веселыми шутками.
Иная нечаянно
Тараса вспомянет,
Обмолвится именем,
Расспрашивать станет.
Тогда, моя милая,
Засмейся ответно,
Чтоб горе сердечное
Прошло незаметно.
Ведь люди завистливы,
Судить любят строго…
И я с благодарностью
Хвалить стану Бога!
 

А. С. Мусин-Пушкин

* * *

 
И долину, и курганы,
И вечерний тихий час —
Все, что снилось, говорилось,
Вспоминал я много раз!
Разошлись мы, будто вовсе
И не знались никогда,
И минули невозвратно
Наши лучшие года!
Отцвели мы… Я – в неволе,
Ты – вдовой. Мы не живем,
Только бродим, вспоминая,
Как живалось нам в былом!..
 

А. Н. Плещеев

* * *

 
Когда бы встретились мы снова,
Ты удивилась бы, иль нет?
Какое бы сказала слово
Мне на приветствие в ответ?
Смолчала бы, и не узнала! —
А может вспомнила б мельком,
Что ты во сне меня видала…
Мне стало б весело потом, —
Как будто молодость вернулась
И снова юность увидал, —
И сладко б сердце встрепенулось, —
Я зарыдал бы, зарыдал!..
И помолился, что с тобою
Не во вражде расстался я,
Что залилось слезой-водою
Былое, доля ты моя!..
 

И. Белоусов

* * *

 
Полно, полно мне шататься, —
Людям докучать, —
Пойду в сторону чужую
Долюшку искать.
 

* * *

 
Выйдет доля – буду жить я, —
Нет – так утоплюсь,
Но продаться – не продамся.
В наймы не наймусь!
 

* * *

 
И пошел, прошел не мало,
Доли не сыскал, —
Свою волю добрым людям
Без торга отдал!..
 

И. Родионов

КАЗАЦКАЯ ДОЛЯ

 
Для чего же мне жениться,
Для чего венчаться?
Казаки чтоб после стали
Надо мной смеяться?
Вот женился, люди скажут.
На голодной доле;
Загубил он неразумный,
Молодую волю!..
Да и правда! Что же делать?
Люди, научите!
Из-за хлеба лишь в работу
Бедного возьмите!
Нет, чужих волов пасти я
Вовсе не желаю.
Тешу старую, и злую
Я не уважаю.
Лучше буду красоваться
В голубом кафтане
На коне пред казаками,
Лихо на поляне.
Отыщу себе невесту
В степи, при долине, —
Позабытую могилу
В нашей Украине…
Выйдут удалые,
Руки порасправят;
Вынесут и ружья,
Пушки в ряд поставят,
Понесут тут брата
Все на новоселье;
Пушки загрохочут, —
Экое веселье!
Спрячут атамана
Спать в холодной хате,
Загрустят, заплачут
Об удалом брате.
Пушки загрохочут
Грозно по долине, —
Пронесется слава
По всей Украине…
 

В. Гиляровский

* * *

 
Я нередко слышу речи:
«Если б побывал
Ты в деревне нашей паном,
Ты тогда бы знал,
Как назвать их тех несчастных,
Что «покрыл» народ;
А теперь – смешно, ей-Богу
Разный вздор несет,
Да и думает: берусь я
Людям показать,
Как девчат моих бездольных
Стыдно презирать,
Научу их опасаться
Ваших барчуков!
Не трудись напрасно, братец!
До конца веков,
Если только будут в селах
Бары пановать,
Будут девки с москалями
В кабаках гулять!»
Хорошо, пускай. А все же —
Отвечаю я —
Вот еще вам напоследок
Песенка моя.
На лугу поемном сено
Девушки гребли,
Парни копны накладали,
Разговор вели;
А девчата щебетали
Словно воробьи,
Да к ручью ходили щеки
Освежить свои.
Наилучшая красотка
Из всего села
С кувшином своим давно уж
На ручей ушла
И пропала. А смотритель
Видит и молчит,
Видно – старая собака —
Был не даром бит.
Крик послышался в долине…
Парни всей толпой
Понеслись туда на помощь.
Там же, сам не свой,
Повалил барчук девчину,
Под собою смял…
Та кричит, а он дерется —
Молод да удал!
Парни смотрят, да боятся
Тронуть барчука.
Лишь один не удержался:
Поднялась рука;
Взял он вилы и, как жабу,
Пана просадил;
Тот лишь охнул и свалился…
Словно и не жил!
Посоветывались парни,
Дали в город знать;
Суд наехал, судьи дело
Стали разбирать;
Много пили… заковали
Паренька того,
Да в тюрьму и засадили…
Больше ничего.
В чистом поле на дороге,
На пути большом,
Был трактир; тенистой рощей
Он оброс кругом.
Близ трактира арестанты
Сели отдохнуть,
И, напившись, отправлялись
Снова в дальний путь,
Разговор вели бедняги
Тихо меж собой;
Только видят – поезжане
Едут под горой.
Вот подъехали к трактиру,
Тройки распрягли;
Вот невестины подружки
С песнями прошли:
А невеста встала с места
И пошла кругом, —
Арестантов и конвойных
Угостить вином.
Только видит – Боже правый!
Перед ней в цепях
Мститель девушки несчастный…
В дальних рудниках
Проводить ему придется
Молодость свою —
Все за то, что заступился
Он за честь твою;
Ты же будешь жить беспечно
И не будешь знать,
Как он стонет ежечасно…
Даже угощать
Бедняка она не стала,
Только на него
Исподлобья посмотрела…
Больше ничего.
Поезжан сначала дальше
Тройки повезли,
А за ними арестанты
Тихо побрели.
Никого вблизи трактира
Больше не видать,
Лишь одна еще с хозяйкой
Села поболтать.
Дымом пыль кругом носилась.
Уж сходила тень:
Ведь и век проходит живо,
А не только день.
Танцы, музыка на свадьбе
До полночи шли;
Только к утру новобрачным
Стлать постель пошли.
Молодая ж тихо вышла,
Словно погулять,
И пропала. Как ни бились,
Не могли сыскать.
Где же делась? – С арестантом
Злой удел его
Разделить она бежала…
Больше ничего.
 

Пр. Б.

* * *

 
Зацвела в долине
Красная калина, —
Словно улыбнулась
Девушка-красотка.
Все приветней стало,
Все повеселело;
Птицы рады солнцу
Сыплют звонко песни.
На их песни вышла
Девушка из хаты, —
Вышла в белой свитке, —
В рощу она вышла
На простор долины.
Из зеленой чащи
Девице навстречу
Казак чернобровый.
Смотрит ей он в очи,
Нежит, да целует, —
И идут, обнявшись,
Муравой долины,
С песней, словно дети;
Подошли к калине,
На траве присели, —
Снова смех, да ласки…
Так какого ж рая
Нам просить у Бога?..
 

П. Тулуб

* * *

 
Не так наши недруги,
Как добрые люди
Обкрадут жалеючи,
Плачучи, осудят.
Позовут и в дом свой
И осыплют лаской,
От тебя узнать все
Про тебя стараясь,
Чтоб потом смеяться, —
Над тобой смеяться, —
Чтоб тебя с улыбкой
Добить без пощады!
Без врагов возможно
Век прожить на свете;
Добрые же люди
Нас найдут повсюду, —
И на том-то свете
Даже не забудут!..
 

П. Тулуб

СОТНИК

I.

 
В одном… Иль прямо говорить,
В каком посаде белобоком?
Сказать бы так, чтоб ненароком
И горе в смех не превратить…
И так, вблизи от Борисполя,
В слободке, сходной с ним на вид,
На самом везде, среди поля,
Доднесь ряд тополей стоит.
Как будто девушки-красотки
Толпой повышли из слободки,
Да так и стали. Уж давно,
Не нынче, братцы, тут за тыном,
Был сад с сиренью и жасмином,
А в том саду одно окно;
И не одно окно – и хата…
Да! Хата сотника была.
А так как сотник жил богато,
То у седого и росла
В дому на Божьем иждивеньи,
Не то за дочь, не то в ученьи,
Подкидыш-девочка. Иль так,
Быть-может взял старик-казак
Чью сироту, да и голубит,
Да и растит ее и любит,
Как дочь. А сына (сотник был
Женат, но женку схоронил),
А сына в бурсу обучаться
Спровадил в Киев… Да н ждет,
Не может дня того дождаться.
Когда сиротка подрастет,
Чтоб породниться с ней. Не сына
В мужья ей прочил старичина, —
Как будто бес им овладел, —
Сам дурнем стать вдруг захотел.
А чтоб никто не знал об этом,
Он ни к кому и за советом.
Еще не бегал. Знай, сидит,
Да все на ус себе мотает;
А уж соседки… Бес их знает!
Не даром притча говорит,
Что бабы новость носом чуют, —
Уж все прознали и толкуют
И потешаются
Сидит сотник пригорюнясь,
Думает-гадает;
А красотка-Настя птичкой
По саду летает.
То к нему подсядет тихо,
Нежно приласкает;
То страшенными усами
Старика играет.
Ну шалит, как дочь, известно,
Балует седого,
А седому не до шуток —
Хочется иного:
Грешной ласки тело просит,
И дрожа, и млея…
И руками старый сотник
Держит, как два змея,
Косы Насти: то распустит,
То опять сплетает,
То вкруг шеи белоснежной
Трижды обмотает.
А она, моя голубка,
Ничего не знает;
Словно мышь с котом лукавым
У норы играет.
 

Сотник.

 
Да откоснись же… Вот пристала!
Что кос-то с плеч не подберешь?
Вишь, как русалка разметала…
И отчего ты не вплетешь
В них лент, что тетки подарили?
 

Настя.

 
Когда б на музыку пустили,
Я в них и ленты бы вплела,
И все, все сделать бы сумела:
Сапожки б желтые надела,
Цветную юбку, убрала
Себе бы барвинком все косы…
 

Сотник.

 
Востер пострел простоволосый…
Дурняшка! Где ж бы ты взяла
Так много барвинков?
 

Настя.

 
А с тына!
Он там зацвел уж… да такой
Весь синий, синий-голубой!
 

Сотник.

 
Каков ни есть, а все едино
Не будешь девкой жить!
 

Настя.

 
А что?
Умру, что ль, завтра?
 

Сотник.

 
Нет, не то.
А снилось в осень мне в ту пору,
Как помнишь, Настя, мы к забору
Садили прутья… Снилось мне,
Что если свянет по весне
Из них хоть прутик, значить – скверно,
А нет, так быть тебе наверно,
Голубка, замужем. Ну, вот…
 

Настя.

 
Нет! Нет! И прутья все сломаю!
 

Сотник.

 
И как барвинок зацветет…
 

Настя.

 
Весь и барвинок посрываю!
 

Сотник.

 
А все ж от свадьбы не уйдешь.
 

Настя.

 
Уйду, уйду, да и заплачу,
Еще…
 

(Плачет).

Сотник.

 
Вот дал мне Бог задачу!
Ну, ну, не плачь. Иль не поймешь;
Я пошутил, а ты горюешь
И впрямь… Неси-ка, мой дружок,
Мне лучше скрипку да смычок:
Ты с горя лихо потанцуешь,
А я сыграю. Что ж? Идет?
 

Настя.

Идет! Идет!

(Повеселела—

И в хату птичкой полетела).

Сотник.

 
Нет, видно рано! Не поймет!
Придется ждать… Оно бы, верно,
Что ж и не ждать, да вот что скверно;
Года-то, брат ты мой, не ждут, —
Года летят, года идут,
А дума лютою змеею
Вот так к груди и приросла…
 

(Увидав входящую Настю).

 
А! ты уж и скрипку принесла.
Ну так какую ж мы с тобою?
 

Настя.

 
Э, нет! Чур прежде не играть,
Пока я вся не убралася
В цветы… Извольте подождать!
 

(Идет к тыну, рвет барвинки, убирает ими волосы и поет. Сотник настраивает скрипку).

Сотник.

 
Уж вот одна оборвалася!
Чтоб и другой не оборвать…
 

Настя (возвращается с цветами в волосах, напевая).

 
Если б крылья мне да силу
Соколиную,
Полетела б я за милым
За дружиною.
Полетела б я в дуброву
В рощу темную.
Полетела б за Дунай реку,
За огромную!
 

(В то время, как она поет, в сад входит молодой парень в соломенной шляпе, в коротком синем жупане, в зеленых шароварах, с сумкою за плечами и нагайкой в руках).

Петр.

С тем днем, что нынче, Бог вас милуй!

Настя.

Отец! Отец! Наш Петр, мой милый

Брат Петр из Киева пришел!

Сотник.

А видом видать, слыхом слыхать! Как?

По воле или по неволе?

Петр.

По воле, батюшка, да еще и богословом.

Сотник.

У-ф!

Настя.

Богословом! Даже страшно!

Сотник.

Глупая, чего ж ты боишься? (Подходит к сыну, крестит его и целует). Благослови тебя Бог, сынок! Настя, сведи его в хату, да накорми хорошенько. Ведь с дороги-то поди и перекусить малую толику не мешает?

Петр.

Не прочь, бо слаб есмь, яко плоть…

(Идет за Настей в хату).

Сотник.

 
И даровал же мне Господь
На старость лет такого сына!
И богослов уже… Причина!
Причина мудрая, ей-ей! (Задумывается).
Чего ж я думаю? Скорей
В попы, – поп видный будет, ражий…
А не пойдет, так добрый меч,
Коня, нагайку да на Сечь…
И там не сгинет хлопец вражий!
Вишь, как хитро стал говорить:
«Бо… есмь»… Да, кстати, не забыть;
Заставить нужно богослова,
Чтоб он и здесь баклуш не бил,
Чтоб лучше заповедь вдолбил
В головку Насте. После снова
Дьячка придется нанимать,
Как для покойной. А уж знаю:
Отец Фома так и венчать
Не станет… Да пойти сказать.
А то забуду.
 

(Уходит в хату).

II.

 
Жить бы, да жить, да Бога славить,
Да детьми гордиться,
Так нет, надо, вишь, на старость
Самому срамиться!
Захотел жениться, глупый,
На такой красотке!
Не срамися, не женися
На смех всей слободке!
Не женися, худо будет —
Пропадете оба,
И она с тобой запахнет,
И ты сам до гроба
Будешь каяться, томиться.
Плакать дни и ночи,
И никто тебе, седому,
Не осушит очи.
И тебе ль! В твои ли годы!
Брось и мысли эти…
У тебя ль судьба не счастье?
У тебя ль не дети?
И покорны, и пригожи,
И ума палаты…
И за что ж ты молодых их
Вдруг убьешь? Куда ты!
Знай уперся, дурень сивый,
Даже вчуже мучит.
А Настюша с богословом
Заповеди учит.
Вот смотрите, в темный садик
Погулять выходят,
Как два голубя, воркуя,
По дорожкам бродят.
Благо старого нет дома, —
Воля нашалиться,
Вон под тополью зеленой
Сели поучиться, —
И глядят, без слов, друг другу
В очи молодые,
Так в раю на Бога смотрят
Ангелы святые,
Как они, и Петр ей шепчет:
 

Петр.

Что ж ты, Настя, мучишь!

Что и вправду, никакую

Заповедь не учишь?

Настя.

А разве я школяр какой, иль что? Не хочу и баста!

Петр.

Хоть одну маленькую сегодня выучи, ну хоть пятую.

Настя.

И пятой, и шестой, и никакой не хочу.

Петр.

Ведь не выучишь, так поп и венчать не будет.

Настя.

И пусть себе не венчает!

Петр.

А со мной?

Настя.

И с тобой пусть себе… Э! нет, с тобой пусть повенчает.

Петр.

Так читай же, а то…

Настя.

А то что сделаешь?

Петр.

Поцелую. Вот увидишь!

Настя.

Целуй себе, сколько хочешь, а я все-таки учить не буду.

Петр (целует ее и приговаривает).

Так вот же тебе раз! Вот тебе два!

А сотник выглядывает из-за тына и входит в хату, не подавши никакого знака.

Настя.

Постой! Да перестань же! Неравно батька придет,

И вправду читать нужно…

Петр.

А! И читать вдруг согласилась!

Сотник (выходя из хаты).

Ну, дети, полно вам гулять, —

Пора обедать!

(Петр и Настя молча идут в хату).

Сотник (один).

 
Научилась,
Отлично, нечего сказать!
Вот и мала и недогодка!
Э! Нет, постой, моя лебедка!
Я захожу теперь не так!
Пока сто раз не поцелуешь.
И не читает… Вот мы как!
А богослов-то… Ах, бурсак!
Собачий сын, смак носом чуешь!
Вот я сочтусь, с тобой с дружком,
Не так как в бурсе… Помелом!
Чтоб здесь твоей бурсацкой рожи
И духу не было! Мир Божий
Велик – не сгинешь в нем… Каков!
Ах, пес! Ах, нехристь толсторылый!
Вот вам и сын, и богослов —
У батьки крадет. Ладно, милый!
Каких нет в мире злых людей!
А что же в хате там творится?
Чай, снова начали учиться…
Пойти пугнуть их поскорей.
Вот такие-то на свете
Есть отцы! Скажите,
Что в них проку? Только горе!
А любите, чтите,
Уважайте и такого:
То отец ваш, дети,
То отец ваш старый, мудрый…
Счастлив тот на свете,
Кто живет, отцов подобных
Никогда не зная,
Бога ропотом не муча,
Жизнь не проклиная!
 

Настя (заплаканная, выбегая из хаты).

 
Не дает и пообедать —
Гонит в Киев… Боже!
Что ж мне делать? Что ж мне делать?
Убегу с ним тоже!
Убегу и не вернуся…
 

(Заглядывает в хату).

 
Ух, какой сердитый!..
Да не страшен, не ударишь…
А и буду битой,
Все равно с Петрушей в Киев
Убегу, ей-Богу!
Я не струшу, даже ночью
С ним найду дорогу!..
 

Настя.

 
Все до одной.
Вот хоть сегодня на говенье
К отцу Фоме.
 

Сотник.

 
Что ж, в воскресенье
Не повенчаться ль нам с тобой?
 

Настя.

 
А отчего ж! Нет, лучше, милый,
Как отговеем уж – тогда.
 

Сотник (целуя ее).

 
Ах, ты мой голубь сизокрылый,
Моя ты ягодка! Да! Да!
 

(Подплясывает и приговаривает).

 
По горох, —
Ох, ох, ох, —
Я с дружком ходила;
И впотьмах, —
Ах, ах, ах,
Бусы там забыла!
 

Настя.

Да будет же вам с этими бусами, право! Шли бы скорее к отцу Фоме, да потолковали… Вот что!

Сотник.

 
Правда, правда, мой бутончик! Побегу же я
Скоренько, а ты тут погуляй скромненько. Да
Уберись в цветы алые. – Меня скоро не жди,
Может быть и на вечерню останусь.
 

(Целует ее и уходит).

Настя.

Ладно, ладно, не дождусь…

(Поет).

 
«Не дождуся, не дождуся!
Свитку лучшую возьму,
В бусы, в ленты уберуся
И к Петруше моему!»
 

Обнимемся, поцелуемся, возьмем друг друга за рученьки, да и пойдем себе вдвоем… Хоть за Киев. Нужно убраться, однако, цветами, может в последний раз; он говорил, что в Броварах и повенчаемся.

(Рвет цветы и поет).

 
«Ой пойду я не берегом – лугом,
Повстречаюсь с несуженым другом.
Здравствуй, здравствуй, дружок мой унылый,
Сильно, жарко, несуженый милый,
Мы любились, – да с тем и осталися:
Разошлись, только горя набралися!»
 

Вот надумала какую! Чур ей, какая поганая… Побегу шибче… Будьте здоровы, мои высокие тополи и мой звездистый барвинок.

(Уходит).

 
Идет впотьмах к себе домой,
Мыслете пишет сотник пьяный,
Идет веселый и румяный,
И, знай, толкует сам с собой:
– Да! пусть и наших люди знают!
Пускай все сотника ругают,
Пусть он и сед, пусть и горбат,
А он… хе! хе! а он – женат!
Да… Да! Женат! Ей-Богу, лихо!
Насилу в хату влез, и тихо
Лег спать, чтоб Настю не будить,
Чтоб спьяна бед не натворить.
Уж и «Достойно» отзвонили,
Уж добрый люд домой спешит,
А Насти нет, а сотник спит…
Едва седого разбудили
Да рассказали – так и так.
Вскочил, очухался казак,
Коня быстрейшего седлает
И скачет в Киев. В Броварах
Уж молодой с Петром гуляет
Настюша в желтых сапожках!
Угрюм вернулся сотник бедный,
Три дня, три ночи пролежал,
Ни с кем ни слова не сказал
И на четвертый желтый, бледный,
Встал, точно месяц прохворал.
Век трудами деньги копишь,
А того не знаешь,
Что под старость может сам же
Все их размотаешь.
Так теперь и сотник старый,
То же с глупым сталось:
Разогнал детей по свету,
А добро осталось
И не знает сам бедняга,
С кем им поделиться;
И пришлось мотать, транжирить
Самому пуститься;
И добра на грош не сделать
Никому, и целой
Притчей стать для всех и охать
В хате опустелой.
Кто, как встарь, ее затопит,
Подметет, обмоет?
Знай, ходи да ной, – покуда
Филин не завоет
Под окном избы холодной,
Над холодным трупом,
А наемщица немого
Стареньким тулупом
Не прикроет. «Спи. сердечный!
Нагулялся»! – скажет,
И от ящика с казною
Ключ с креста отвяжет.
То же самое и с нашим
Сотником случилось:
Не прошло еще и года,
Как Настюша скрылась,
А уж все не то, что было:
Почернела хата,
В темном садике зеленом
Свиньи да телята
Роют землю, а у тына
Барвинок хрещатый,
Настин барвинок любимый,
Сохнет, вянет смятый,
А сам сотник, нарядившись
В полушубок рваный,
Ходит по двору, гуляет,
Весь опухший, пьяный;
Все не то уж: и на крышах.
Посгнила солома,
И стога ничем не крыты
И прислуг нет дома,
И добра не стало – пусто
И в избе, и в поле…
А наемщица в лохмотьях
Да и та по воле
Помыкает паном старым…
Так и надо злому:
Не гоняй, впредь, дурень сивый,
Деток вон из дому!
Вот и плачься, брат! Не долго
Прожил сотник пьяный:
С год бродил еще, бедняга,
Не умытый, рваный
По шинкам он. Миновало
И второе лето,
А под осень сотник найден
Был убитым где-то
На дороге. А, быть может,
От шинкарки пьяный,
Шел, упал да так и умер
Там, как нес поганый.
Добрым людям, что за дело!
Подняли, посняли
Что получше, и как падаль,
В поле закопали.
И гниет в том поле старый,
Без креста, что клятый…
Даже вчуже жаль: когда-то
Был казак богатый,
Жил отлично, есть и дети,
И родню оставил,
А не стоил, чтоб по смерти
Кто хоть крест поставил.
Умер сам, сгнила и хата,
Все пообломалось,
Все пропало, все истлело,
Только и осталось,
Что те тополи: стоят там,
Словно из слободки
Вышли в поле милых встретить
Девицы-красотки.
 

Н. Пушкарев

* * *

 
Все дороги на Украйну
Заросли терном;
Может быть навек покинул
Я свой отчий дом.
Может быть мне Украины
Не видать родной!..
Жить мне с думами своими
Бедным сиротой…
Боже добрый! Боже милый!
Как мне тяжко жить:
В голове роятся думы, —
С кем их поделить?
Не дал Ты мне, Боже, доли —
Не дал никакой,
И без доли, и без счастья
Век проходит мой!
Не пришлось мне чувства сердца
Разделить с другим —
С сердцем девичьим – горячим
С сердцем молодым.
И прошел в тоске-кручине
Век мой молодой;
Счастья, радости не знал я
В стороне чужой!..
Одинок я в Божьем мире
И людьми забыт; —
А, ведь, думы не уснули,
Сердце ведь не спит!
Тяжело в горячем сердце
Думы те носить
И не знать, – кому поведать.
С кем их разделить?
Так и кончить жизнь земную
И навек заснуть…
Как мучителен, как труден
Мой тернистый путь!..
Боже правый! Хоть пред смертью
Ты взглянуть мне дай
На бесславный и забытый
Мой родимой край!..
 

И. Белоусов

* * *

 
Расскажи мне, отчего ты
Почернело, поле?
– Почернело я от крови,
Что лилась за волю.
Вкруг местечка – Берестечка
На четыре мили
Меня славны Запорожцы
Все собой покрыли.
Стаей вороны летают,
Вьются надо мною,
Покрывают меня, поле,
Словно тьмой ночною;
Не казачье тело – только
Рвут они лишь очи…
Так за вашу волю стало
Я темнее ночи!..
Но я вновь травой оденусь,
Как весна вернется;
А из вас никто уж больше
Воли не дождется.
Не вернуться вам на волю!..
С края и до края
Вы меня пройдете с плугом,
Долю проклиная!
 

И. Белоусов