Kitabı oku: «Динара», sayfa 4
Часто по ночам меня мучала бессонница. Когда Ынтымак отсутствовал в комнате, мне было тошно. В три часа ночи он возвращался, довольно вздыхал и жадно пил мою воду.
– Кайда жүрɵсүң1? – Спрашивал его Азат хриплым шёпотом.
– Пляжда2, – отвечал он, запыхавшись.
– Ким менен?
– Бир кыз менен.
– Кайсы кыз3? – Допрашивал его Азат.
– Кара кыз4.
Ынтымак приносил с собою запах её духов. Когда-то они казались мне дешёвыми, но после расставания мне очень не хватало этого запаха.
1 – (кирг. – Где ходишь?)
2 – (кирг. – На пляже)
3 – (кирг. – С кем?
– С одной девушкой.
– Что за девушка?)
4 – (кирг. – Чёрная (смуглая) девушка)
***
Сентябрь 2018 года.
Пришла осенняя прохлада. Затих ядовитый звон цикад. Осталось нежное чириканье воробьёв.
Под действием алкоголя многое становится проще, мир – намного лучше и понятнее. Я полюбил выпивку, принимая во внимание то, что её было много, и была она бесплатной. Киргизский персонал сочувственно смотрел на меня, курдский – просто следил. Пили абсолютно все: официанты, kapıcılar1, всё начальство, киргизы, курды, парни, девушки, старики. Все пили только ближе к концу смены или хотя бы к середине. Я был единственным, кто за десять минут до утреннего митинга добывал чистый bardak2 и устремлялся к холодильной камере навстречу красному вину.
Я начал медленнее работать и перестал улыбаться, поток чаевых сократился. Каким-то образом я находил силы работать – потому меня не собирались увольнять.
Условия труда были неплохими, но и не совсем хорошими. Работа была сверхтяжёлой. Платили смешные деньги – руководство отеля это прекрасно понимало. Не напиваться от того, что мы там испытывали шесть раз в неделю – было бы героизмом. По этой причине мелкие начальники и сам Mesut müdür снисходительно относились к выпивающим. Пьяный персонал лучше, чем его отсутствие.
К тому же, они и сами пили как сапожники, по ночам закатывали сцены, устраивали драки между собой.
1 – (тур. – дворники)
2 – (тур. – бокал)
***
После того, как американцы ввели санкции в отношении Турции, наши зар. платы резко уменьшились. Это не коснулось турецкой лиры по отношению к внутреннему товару. Лира была ослаблена относительно доллара. Турецкая экономика проявила стойкость. Но для нас больше не было смысла обменивать свои честно заработанные лиры на доллары и отправлять последние домой. Единственным верным способом сохранить результат своего адского труда – была банальная покупка вещей. Цены на одежду остались прежними. Киргизская молодёжь, работающая в турецких отелях, ринулась в фирменные магазины скорее тратить деньги. И я тоже.
***
– Ortak bir tarihimiz var1, – любил говорить управляющий, Месут.
Он отвечал за все рестораны отеля. Месут был турок. Мы за глаза называли его Озилом, в честь футболиста. Тоже по моей инициативе, разумеется.
Когда в среде киргизских официантов поднималась какая-нибудь смута, связанная с низким окладом или несправедливым распределением труда, то по взмаху волшебной палочки появлялся Месут. Он был парламентёром в киргизско-курдских конфликтах.
– Ушул түрк гана адам сыяктуу сүйлɵт2, – говорили наши доверчивые парни.
– Siz Müslümansınız, biz Müslümanız3.
Ребятам подобное было весьма по душе. Киргизы таяли, слушая что-нибудь об истории нации или религии, о величии. Неважно, что. Лишь бы было про величие.
Такое часто говорили клиенты-турки, вызывая положительные эмоции у официантов-киргизов: чтобы не давать чаевых. А в случае с Месутом – чтобы была рабская привязанность к работе. Как откажешь после таких лестных слов!
Турецкая культура мне очень нравилась. Нравилось их стремление к западным ценностям. У них был порядок в умах, во внешнем виде, в работе. Турки и вправду заправляли всеми тюркскими народами. Они много не болтают, свою крутость доказывают не на словах, а на деле. Но я не был сторонником пантюркизма.
1 – (тур. – У нас общая история)
2 – (кирг. – Единственный турок говорит (обращается) хорошо)
3 – (тур. – Вы мусульмане, мы мусульмане)
***
09 сентября 2018 года.
Я хотел пообедать в столовой отеля, впрочем, как и всегда. Обед в 12:00. Моя смена начнётся в 16:00. Сейчас 11:00. Прошлой ночью я рано уснул, потому рано встал, сделал пробежку, принял душ, почитал дешёвый американский детектив, сделал наброски к своей повести о путешественнике.
Теперь лежу и мечтаю. Есть ещё время. Вдруг звучит будильник Айбека. Он всегда так делает – ставит будильник на полную громкость и долго его не выключает. Я терпел это с конца июня, сейчас начало сентября. Встаю.
– Өчүр1, – тихо говорю я.
Поросячьи глазки даже не открываются. Я повторяю.
– Өчүр, деп жатам сага2!
Он потягивается и зевает, но глаза так и не открывает. Я говорю в третий раз.
– Эээ, акрын3, зае…л! – Раздражённо отвечает он.
Мне не понравилось его чисто деревенское эээ. Молча, со всей силы бью его левым кулаком в бровь. Это болезненное место на лице человека. Подушка в крови. Он пытается соскочить, словно его облили ведром холодной воды. Я ударил его в то же самое место ещё раза четыре, чтобы ему не казалось, что мне его жалко. Айбек укрывался руками. Все присутствующие соскочили с кроватей. Они притворялись спящими, слушая наш короткий диалог.
Из разнимающих, на меня особенно зол был Азат. Бить своих друзей – это его любимое дело. А тут какой-то городской житель начал кормить ударами наглую морду его двоюродного брата. Где это видано? Где это слыхано?
Как правило, именно деревенские киргизы диктуют правила общественной жизни, они патриархальны и считаются хозяевами страны, это не обсуждается. Как такое могло случиться, чтобы киргиза бил русскоязычный, торчок, шаардык бала4, балконский? Но даже Азат ничего не смог сказать мне – это было выше его понимания. Айбек был целиком неправ, получил по заслуге. Дело с концом.
1 – (кирг. – Выключай)
2 – (кирг. – Выключай, я тебе говорю!)
3 – (кирг. – тише)
4 – (кирг. – городской мальчик)
***
В начале сентября был сильный наплыв турок. В основном это были семьи, не успевшие урвать кусочки лета. Турки были капризными. Они сильно гоняли нас, и чаевыми от них даже не пахло.
Я работаю на Yakamoz. Тут и прелестный вид на море, и пасмурная погода, и большие волны. Всё было хорошо.
– Kazak mısın1? – Спрашивает меня турок средних лет.
– Yok, Kırgız2.
Он начал восхищаться киргизами, напоминая о межнациональном конфликте на юге Кыргызстана в июне 2010 года. Мол, так им и надо, узбекам. Турок сделал несколько характерных движений рукой, присвистывая и имитируя взмахи сабли и звон металла.
– Ben bir Türküm, Osmanlıyım. Kırgızlar afein çok iyi3! – Довольно цокал он.
– Мага баары бир4, – начал я по-киргизски, потом добавил по-турецки, – Türkler, Kürtler, Kırgızlar, Ruslar, Almanlar. Hepsi iyidir.
– Адам бол5, – неловко улыбается он.
– Evet. İngilizce biliyor musunuz?
– Yes, a little bit.
– It was a conflict. A lot of people were killed, thousands of women and children left their home. So, why are you so happy6? – Спокойно спрашиваю я.
Он уставился на своё rakı и ничего не ответил. Потом он попросил прибрать его стол. Я сделал, как он сказал.
– Kırgızlar burada yemek için çalışıyor7! – Крикнул он на всю округу и громко рассмеялся.
У меня секунд на десять перед глазами образовалась тёмная завеса. Об меня вытерли ноги. Я спокойно стою, зная, что нужно продержаться ещё несколько секунд, перетерпеть. После таких мгновений наступает целая вечность наслаждений. Мои скулы нервно дёргаются. Проходит ещё секунд двадцать, мне становится даже лучше, чем до того, как меня попытался принизить турок. В ту смену я был трезв, как стёклышко, но опьянён красотой мира.
1 – (тур. – Ты казах?)
2 – (тур. – Нет, киргиз)
3 – (тур. – Я турок, осман. Киргизы очень хороши)
4 – (кирг. – Мне без разницы)
5 – (тур. – Турки, курды, киргизы, русские, немцы. Все хорошие.
– Будь человеком)
6 – (тур. – Да. Вы говорите по-английски?
англ. – Да, немного
– Это был конфликт. Много людей было убито, многие женщины и дети
покинули свои дома. От чего же вы так счастливы?)
7 – (тур. – Киргизы работают здесь за еду!)
***
11 сентября 2018 года.
По вечерам уже прохладно. Мы с Абубакиром сидим на остановке недалеко от ложмана. Отработали очередную смену. Я пьян, он тоже. Абубакир начинает реветь и тереться лицом о моё плечо.
– Как тяжело, братан!
– Что именно? – Удивляюсь я.
– Всё, братан!
– Надо терпеть, Абу, – равнодушно отвечаю я.
– Я не могу. Мне пи…ц как тяжело!
Я пытаюсь проявить участие, но у меня плохо получается.
– Рассказывай.
– Моя мама звонила, говорит, что нужно внести оплату за обучение в школу. У меня две сестрёнки, маленький братишка. А я – единственный кормилец в семье. Мать без работы. Отец – инвалид.
– Нужно быть стойким, Абу. Больше у меня нет советов.
– У меня не получается, братан!
Он начинает вытирать слёзы и сопли о мою кофту. Я прижимаю его к груди, как старший брат.
– Нас никто не бомбит, в нашей стране мир. Это уже о многом говорит, Абу.
– Я знаю. Но мне родителей жалко. Отец когда-то работал в милиции. Его пырнули ножом в печень. Теперь он инвалид. Даже тогда он держался на работе. Занимался бумажной работой. Его лишь недавно уволили. Поставили на его место молодого. Тогда его гоняли как пацана. Им руководили юнцы, представляете? Щенки! Младше вас, братан!
– Понимаю.
– Нет, не понимаете, братан! – Он ревел навзрыд, – почему с честными людьми всегда так поступают?
– В моей семье то же самое. Мои родители – честные учителя. Никогда ничего не воровали. Как итог, мы с тобой здесь, в Турции, толкаем тачки, – я захохотал.
Абу повеселел.
– Моя мать очень честная, она даже намаз читает пять раз в день!
– Религия не говорит мне ничего.
– Говорит, братан! – Абу перестал ныть. Теперь он только всхлипывал, – братан! Как у вас получается сохранять спокойствие среди этого дерьма? Мне кажется, вы с другой планеты!
– Мне все так говорят. Я просто прячусь в себе самом.
– Вы советский, братан!
– Почему?
– Советские люди были начитанными, не тусовались. Вы же не тусовщик. Вместе со всеми не ходите.
– Просто я – книжный червь. Книги заменяют мне все развлечения.
– Круто! Я тоже так хочу.
– Что тебе мешает? Послушай, Абу. Вот тебе загадка: что может быть важнее образования?
– Родители?
– Нет, я не об этом. Родители, любовь и так далее – это важно. Но я говорю об образовании.
– Что может быть важнее образования? – Переспрашивает Абу.
– Да. Например, ты учишься в университете. Но что может быть важнее этой учёбы? Что-то, что связано с образованием.
– Я понял – важнее всего самому развиваться и много читать, – уверенно сказал он.
– Как это называется?
– Саморазвитие?
– Почти.
– Самообразование?
– Да! А ты прыткий сопляк! Я тобой горжусь, Абу.
– Рахмат1!
– Полегчало?
– Братан, мне уже настолько по х…, что я готов нассать в штаны.
– Что, прямо здесь? – Не верю я.
На самом деле мне очень хочется, чтобы он это сделал. Прямо здесь, прямо сейчас. Чисто ради забавы. Давно ничего такого я не видел. Чтобы вполне адекватный парень без особой причины помочился в штаны, сидя прямо на остановке.
– Да, мне по х…, я же сказал! – Подбадривает он сам себя.
Через секунд десять я услышал шелест в полуметре от себя. Абу не был голословен. Я подпрыгнул с диким хохотом и пустился наутёк. Я побоялся быть обоссаным. Он тоже заржал как конь и побежал за мной в сторону ложмана, хлюпая мокрыми от мочи сланцами.
1 – (кирг. – Спасибо!)
***
15 сентября 2018 года.
Иду в ложман. Вижу незнакомых мне киргизов – человек семь-восемь сидят на корточках. Они плюются и громко матерятся.
– Эу, брат! Бери келсең1! – Говорит мне издалека смазливый парень, их главарь. Это сразу видно.
– Эмне болду?
– Жок, бери келсең2!
Я не подхожу к ним, но и не ухожу. Смазливый подходит ко мне вплотную. Кажется, он приветлив и безобиден. Он берёт меня за шкирку и пытается пригнуть к земле. От него несёт перегаром, двигается он неуверенно. Смазливый явно рассчитывает на подмогу. Бью рукой по его руке и сразу наношу удар левой по губам. Хлынула кровь. Я хотел побежать в общагу, как в затылок прилетело что-то твёрдое. Не то камень, не то кулак. В глазах потемнело. Я потерял равновесие и сел на корточки. Они заработали ногами. Двое-трое пинали меня по бокам.
К счастью, это быстро прекратилось. Мимо проходили русские туристы. Они начали кричать и угрожать полицией. Нападавшие мгновенно разбежались. В этот момент к ложману подходил Чынгыз. Одного убегавшего он принял головой. Тот упал навзничь, как срубленное дерево, как Марко Матерацци в том финале 2006 года. Второго Чынгыз уложил левой, третьего – правой. Он погнался за четвёртым, но поймать не сумел.
Выбежали охранники нашего ложмана и разогнали всех зевак, размахивая дубинками.
Я смотрю на Чынгыза. У него волевая нижняя челюсть, грустные и спокойные глаза. Ноги крепко стоят на земле. Он задумчиво уставился в ту сторону, куда убежал четвёртый. Чынгыз работал кулаками весьма хладнокровно. Я мельком увидел его лицо, в тот момент, когда он уложил третьего. Мне показалось, он с наслаждением читал газету и смаковал утренний кофе, а не отправлял человека в нокаут. Я гордился таким другом.
– Кто это такие? – Спросил Чынгыз, переводя дыхание.
– Сам не понял. Я даже не знаю, что они хотели, – улыбнулся я в ответ.
– Я знаю одно – от братьев-киргизов можно ждать чего угодно, не каждый день от своих же пиз…ы получаешь.
Я отправил сообщение в facebook Назару:
-Что нового, брат? – Спросил он.
– Ничего. Пять минут назад получил п…юлей от киргизов. Сам не понял, за что.
– Ты сейчас в отеле?
– Нет. В кафетерии ложмана.
Больше он ничего не стал писать. Я сообщил ему это без задних мыслей. А спустя минут сорок я узнал, что такое преданность. Он и Темир пробежали около десяти километров от Кемера до Кириша – у них не было денег на такси или аренду велосипедов. Они появились с огнём в глазах, готовые рвать всех. Назар даже не уточнил в нашей переписке, где находится мой ложман. Им было особенно обидно от того, что это сделали не кто-нибудь, а свои же соотечественники. Назар с Темиром агрессивно смотрели на моих друзей, допытываясь у меня, не они ли это. Не бойся, мол, мы их на мясо пустим, ты только скажи.
1 – (кирг. – Подойди сюда!)
2 – (кирг. – Что случилось?
– Нет, подойди сюда!)
***
19 сентября 2018 года.
Меня до полусмерти загоняли российские туристы. Всё это было на Geçe Emek, там случались неприятности.
Меня замучила вполне красивая девушка из Москвы с большим вырезом на груди и православным крестом. Она просила ведёрко со льдом для вина, потом требовала заменить приборы, ещё раз протереть стол и все четыре стула, принести новые бокалы.
Всё бы ничего, её требования вполне нормальные, такое бывает. Но она говорила грубо, не на вы, а на ты – чего большинство россиян себе не позволяло, называла меня на весь зал тупым придурком. В такие моменты приходилось глотать всё дерьмо, которое пихали в мой рот. Во втором случае был лысый крепыш средних лет. Я метался по залу как сумасшедший. Работу, которую должны были выполнять человек пять, выполняли двое. Я всё успевал.
– Подойди! – Говорит лысый мужчина, – по-русски говоришь? – Он обращался, как обращаются в кино продажные высокопоставленные военные с рядовыми.
– Какой чудесный день! – Нагло и с улыбкой игнорирую я его вопрос. Даже тут мне хотелось выжать чаевые.
– Что чудесного? Американцев побили? – Спросил атлет, причмокивая шкуркой жаренной курицы.
– Лично мне американцы не враги. Простые люди, как я и вы.
– Ладно, я шучу. Раз уж день, как ты говоришь, такой чудесный – будь добр, принеси-ка мне бутылку красного.
О его просьбе я не забыл, но вино принёс с задержкой. В этом не было ничего страшного, учитывая то, что большинство турецких отелей настроено не на качество, а на количество.
– Слушай, осёл! Я уже двадцать минут жду красное вино.
На самом деле прошло минут семь-восемь.
– Простите, сейчас всё будет, – стиснув зубы, ответил я.
Я был пьян процентов на двадцать пять, идеальное состояние для работы. У меня хватило ума не ввязаться в конфликт.
– Забыл он, понимаете ли! Вы там у себя в Киргизии все такие тупые?
– А вы откуда? Из какого города? – С нахальной улыбкой спрашиваю я.
– Из Самары я.
Мне было обидно за себя. Я решил хотя бы на пару минут возненавидеть Самару и всех её жителей.
– Сейчас принесу вино.
Он продолжал что-то бормотать себе под нос. И тут я скушал порцию человеческой ненависти. Я украдкой посмотрел на него, мне стало весело. В дальнейшем я ещё пару раз сталкивался с ворчунами, причём именно на Geçe Emek.
***
До конца смены не больше часа. Я отвечал за takım1. Это была не совсем сложная работа. Работник, назначенный на эту позицию, должен совершать рейсы из рабочего коридора на background. На background он грузил мытые ножи, вилки, ложки в тачку и вёз всё это в рабочий коридор. Там была специальная машина для быстрой сушки столовых приборов. Квадратная, высотою в метр, шириною в полметра, она гудела и тряслась. Я засовывал горсть приборов в одно отверстие, через тридцать секунд эта горсть плавно вытряхивалась из другого отверстия. Когда набиралось ведёрко сухих приборов, нужно было делать несколько шагов в отдельную комнату и раскладывать содержимое в большие ящики: kaşık, biçak, çatal2. Работа непыльная.
Я пропустил через себя ещё два бокала белого вина. Мне было тошно от сегодняшних ворчунов, от того, что Динара по ночам с Ынтымаком. К тому же, мы с Айбеком ещё толком не помирились после той стычки.
Вижу, как Энес-шеф ведёт Салиму в отдельную комнату. Она идёт нехотя. Это не похоже на флирт. У Салимы заплаканы глаза. Они запираются в комнатке, в той самой, куда я должен входить каждые несколько минут, чтобы раскидывать приборы по ящикам.
Вслед за ними туда идёт Эрдал-шеф – низкорослый амбициозный коррупционер. Весь персонал в курсе, что Эрдал назначает официантов работать на Büyük Teras только при условии, если те исправно делятся с ним своими чаевыми. У него весёлый хриплый голос, добродушные глаза, но он беспощаден даже к своим братьям-курдам.
Эрдал стучится в комнатку, злобно косится на меня. Дверь открывается, он заходит – дверь закрывается. Моё ведёрко наполнено приборами, их нужно срочно раскидать по ящикам. Я знаю, что внутри одна девушка и два парня. Стучусь. Энес-шеф открывает.
– Ne?
– I have to work3, – отвечаю я.
Я знаю, Энес хорошо говорит по-английски.
– No, no, no! Go away4! – Кричит он и небрежно машет мне рукой.
Пытаюсь ворваться в комнату под видом добросовестного работника. Якобы мне надо освободить ведёрко. Конечно, мне интересно, что там происходит.
Энес толкает меня. Он выходит из комнаты и продолжает оттеснять меня толчками. Энес вошёл в образ. Он тоже пьян, глаза мутные.
– Don’t push me5! – Спокойно говорю я.
Эрдал-шеф услышал и тоже вылез из комнаты. Он нанёс мне удар ногой в живот. Появился Шукур-шеф, словно из-под земли. Тот ударил меня в правый висок. У меня потемнело в глазах. Слева меня бил по голове Энес. Я успел угостить его. Появились киргизы.
Руслан, сын даргинца и украинки, родом из пригорода Бишкека. Киргизы любили его за то, что он был родом из Кыргызстана и перекидывался с нами фразами на киргизском. Он начал душить Эрдала. После этого его зауважали ещё больше.
Всё быстро кончилось. Драка никому не нужна. Конфликты не ведут ни к чему хорошему, только к увольнениям или штрафам.
– Sıkıntı yok6! – Спокойно говорил Руслан.
Киргизы увели меня на первый этаж.
Энес и его шайка пожаловались Месуту, управляющему отеля: якобы я и прочие киргизы устроили драку. Нас всех привели на Büyük Teras. Свет погасили. Месут начал орать как резаный, потом быстро успокоился.
– What happened7? – Спросил он.
Месут отчётливо говорил по-английски. У него было американское образование.
– I had to do my work8, – отвечал я, – they locked the room with Salima.
– So, what’s your problem?
– I have no problem9, – я говорил тихо и спокойно.
– Do you love her10? – Спросил Месут.
– No, I don’t. But she is my sister.
– She is my sister too11! – Завопил Энес-шеф.
– Why did you start fighting12? – Спросил меня Месут.
Энес и Эрдал рассказали, что Салима весь вечер плакала из-за конфликта с курдянкой-Севилай. Они увели её успокаивать. Начальники перекладывали всю вину на меня. Мой поступок попахивал национализмом – якобы я заподозрил братьев-курдов в сексуальных домогательствах в отношении своей соотечественницы.
– I didn’t fight! Enes-chief pushed me first. Can you see the blood13? – Я показал разбитый висок.
– Go work14! – Успокоившись, сказал Месут.
Начальники не врали. Салима это подтвердила. За все четыре месяца, что я проработал в Турции, я ни разу не слышал и не видел, чтобы кто-нибудь из местного персонала домогался к нашим соотечественницам. Многие киргизские девушки встречались с курдами. Они были неплохими ребятами.
В тот вечер начальники больше нас не тревожили. Я зашёл в холодильную камеру и выпил ещё два бокала. Салима выхватила бутылку из моих рук и жадно хлебнула с горла. Она опустила глаза.
– Мне так стыдно.
– За что? – Недоумевал я.
– Ведь из-за меня всё это случилось!
– Нет, это всё из-за непонимания друг друга. Они должны были мне спокойно объяснить, в чём дело. И вообще, я должен подучить турецкий.
Я хотел как-то приободрить её, но она всё ещё считала себя виновной.
На следующий день у меня антракт. Я начинаю работу не с 16:00, а с 12:00. Утренняя смена недоумевающе глазеет на меня. Что курды, что киргизы меня молча осуждают.
Наступает вечер. Начальство внезапно перестало ругать киргизский персонал. Но все курды стали ещё более придирчивы к нам. Киргизы особенно злы на меня.
– Карасаң, карасаң, бл… тиги дал…б түз жүрбɵйт15, – шептались парни за моей спиной.
– Айтпа! Эми шефтер бизди кыйнашат16.
Меня, Чынгыза и ещё двоих киргизов опять отправили в ссылку на background. К нам подходят злые начальники и говорят, что мы слишком медленно работаем.
– Ничего страшного! Вам осталось не больше месяца потерпеть. А мне и того меньше, – говорит Чынгыз.
– Думаю, через пару дней они будут как миленькие. Это просто сейчас все в шоке от вчерашнего. Поэтому строят из себя суперменов, – отвечаю я.
Я был прав. Курдская агрессия сошла на нет уже через день. Это была их защитная реакция. Им нужно было время для того, чтобы переварить мою выходку. Я не требовал многого. Всем нам хотелось человеческого отношения. Киргизам заметно полегчало.
Я чувствовал на себе восхищённые взгляды. Я вновь начал нравиться своим. Это придало мне сил.
1 – (тур. – приборы)
2 – (тур. – ложки, ножи, вилки)
3 – (тур. – Что?
англ. – Я должен работать)
4 – (англ. – Нет, нет, нет! Иди отсюда!)
5 – (англ. – Не толкай меня!)
6 – (тур. – Нет проблем! (Всё хорошо!))
7 – (англ. – Что случилось?)
8 – (англ. – Я должен был делать свою работу)
9 – (англ. – они заперли комнату, в которой была Салима
– Что ж, какие у тебя проблемы?
– У меня нет проблем)
10 – (англ. – Ты любишь её?)
11 – (англ. – Нет. Но она моя сестра
– И моя сестра тоже!)
12 – (англ. – Почему ты устроил драку?)
13 – (англ. – Я не дрался. Энес-шеф первым толкнул меня. Вы видите кровь?)
14 – (англ. – Идите работать!)
15 – (кирг. – Посмотри, посмотри, бл… этот дал…б спокойно не ходит)
16 – (кирг. – Не говори! Теперь начальники нас замучают)
***
Моя смена в Ara Koridor. Заканчивается ужин. Почти все клиенты разошлись. Убираю грязную посуду.
Ко мне сзади подбегает Абубакир, обнимает за грудь и начинает массажировать. Это лучше, чем его нытьё.
– Братан! – Визжит он.
– Что с тобой, Абу? Если не успокоишься, я обращусь в полицию. Я приехал в Турцию деньги зарабатывать, а не подвергаться сексуальным нападкам своих же соотечественников.
– Братан, вы не представляете! Вон та девушка дала мне свою инстуху, – он показывает на русскую туристку в купальнике с накаченными губами и до ужаса перекроенным телом.
Неестественно большие глаза, татуированные руки и плечи. Она красива, но я не пленён. Возможно, у неё удалены рёбра и увеличены все прелести. Для этого используют ножи и уколы. Не мне судить, но родная красота, то, с чем она родилась, её прекрасная природа уничтожена ею самой – в угоду глупой толпе. В угоду отарам и стадам людей.
– Что ж, инстуха – это единственное, что она тебе дала. Больше тебе рассчитывать не на что, мой наивный друг. Для неё ты всего лишь очередной подписчик, ради которых она живёт. Поверь мне, дружище. Ты не завалишь её.
– Да вы просто завидуете, братан.
Она шлёт ему воздушные поцелуи.
– Я завидую? Ты что несёшь? Я не завистливый – я идеальный. Иди к ней, она тебя зовёт.
Абубакир умчался стрелою.
А может и осилит, чем чёрт не шутит, – думается мне.
***
– Where are you from1? – Спрашивает меня кудрявая девушка, перегоревшая на солнце. У неё заплетается язык. Подруги её оставили, она обижена и хнычет. Я убираю их столик. Протираю разлитое вино, собираю тарелки.
– Kyrgyzstan. And you?
– Poland.
– Wow! Which city?
– Krakow.
– The most beautiful place in the world but with tragic history2, – говорю я.
Я тоже пьян. Мне простительно нести чепуху для флирта.
– Oh, yes. Have you ever been in Krakow?
– No, I haven’t. But if you love to read books, you can travel wherever you want.
– Oh, good. And where did you go, for example, two weeks ago?
– I visited Turkey of first half of 19th century.
– Wow, I think it’s very interesting. Can you tell me about old Turkey you visited?
– Of course, yes. Actually, it was Ottoman Empire.
– OK. Do you have a girlfriend?
– No, I don’t.
– I don’t believe you!
– Why?
– I don’t believe you!
– She has another guy.
– She is a bitch! So, let’s go with me to the beach!
– OK3.
Поздняя ночь. Я снял матрац с лежака и постелил его на холодный песок. Я делал так несколько раз, когда проводил ночи с Динарой. Это было особенно приятно – мстить той, которая тебя бросила.
По пляжу гуляли Азиза и Керемет – подруги Динары. Это прекрасно!
Под утро я засёк Абубакира с его инстаграм-моделью. Он шёл в обнимку с ней, не замечая меня. Маленький сопляк оказался способным на решительные действия. Меня с полячкой видели несколько ребят из утренней смены, они шли пешком на работу, так как проспали бус. Это чудесно! Ведь наши парни – сплетники, каких мало. Пусть все знают!
Вечером того же дня я сидел в нашем кафетерии, писал в свой блокнот какие-то заметки. За другой столик села Динара и начала сверлить меня заплаканными глазами. Она сквозь зубы прошипела в мою сторону всего одно слово.
– Сука!
Как же приятно это блюдо, пока оно холодное – месть! В следующий раз трижды подумаешь, прежде чем бросать того, кто тебе доверился.
1 – (англ. – Откуда вы?)
2 – (англ. – Кыргызстан. А вы?
– Польша.
– Ух, ты! Какой город?
– Краков.
– Самое красивое место в мире, но с трагической историей)
3 – (англ. – О, да. Вы когда-нибудь были в Кракове?
– Нет, не был. Но если ты любишь читать книги, то можешь путешествовать, где
пожелаешь.
– О, замечательно. И где ты путешествовал, например, две недели назад?
– Я посетил Турцию первой половины 19-го века.
– Ух, ты! Я думаю, это очень интересно. Расскажешь мне о старой Турции, которую посетил?
– Конечно расскажу. Вообще-то, это была Османская Империя.
– Понятно. А у тебя есть девушка?
– Нет.
– Я тебе не верю!
– Почему?
– Я тебе не верю!
– У неё есть другой.
– Она сука! Что ж, пойдём со мной на пляж!
– Хорошо)
***
23 сентября 2018 года.
Я украдкой зацепил с собой бутылку воды из холодильной камеры. Так делать нельзя, но учитывая то, что мы каждый вечер точно такую же воду сливали в дырку сотнями литров, я себе это спокойно позволял.
С отеля до ложмана я добрался быстрым шагом, так как Эмре пригласил меня на футбол. Мне нужно было переобуться и переодеться, добыть денег для игры и надёжно спрятать воду в рюкзак. Вода после игры мне бы пригодилась. Я оставил рюкзак в комнате.
***
Решено было играть смешанными составами, киргизы вперемешку с курдами. К тому же, на игру приехал и Маруф-шеф.
1. Я;
2. Мой друг, Чынгыз;
3. Маруф-шеф;
4. Эмре;
5. Тилек;
6. Ахмед;
7. Ынтымак – я не мог понять, кем он был для меня: другом или врагом. Ынтымак – хороший парень. И Динару он у меня не уводил, она сама ушла.
В воротах стояли по очереди. Сменялись после гола в любые ворота. Для Маруф-шефа мы сделали исключение – он не стоял в воротах. Оказалось, не зря.
Айбек и Азат задержались в столовой. Я переживал, что нам сильно не будет хватать Азата.
Их состав:
1. Volkan. Пухленький живчик, похожий на Адриано Челентано. Ему было столько же, сколько и Чынгызу, двадцать девять. Выглядел он на тридцать девять. Волкан был постоянным официантом на Yakamoz. Он очень весело матерился по-русски: бл…ь, зае…л ты уже меня! Иди на х…, сука пи…аз! Я тебя сейчас в жопу вы…у! Он кричал это в сторону курдов, а мы падали со смеху. Что до футбольных качеств, то он напоминал мне бразильца, Дани Алвеса. Быстрый, выносливый фланговый игрок с чутьём нападающего.
2. Birhat. Он был сыном турка и курдянки. Курды к нему относились с недоверием. Бирхат был белой вороной. Ни свой, ни чужой. На руке татуировка в виде эмблемы мадридского Реала. Мы с ним не сразу поладили. Зато всю последнюю неделю перед его отъездом в Мерсин, мы то и делали, что убалтывали на английском всех западных европейцев на чаевые и пили водку на background. Он был типичным центральным нападающим.
3. Hasancan. Ещё один мой хороший друг. Ему было двадцать, но выглядел он гораздо старше. Его я никогда не забуду.
4. Бакай – по прозвищу Баткен. Он был родом из Баткена. Тихий любитель выпить. Он был одним из двух киргизов, работавших в ночную смену, с 00:00 до 08:00.
5. Данияр в воротах;
6. Мой сосед по комнате – Бексултан по кличке, Бекс. Он тоже был из Баткена. Бекс уже бегло говорил по-немецки – когда он приехал в Турцию, он только учил отдельные слова. Не прошло и трёх месяцев, а он уже переводил немецкие песенки на киргизский без словаря. Более того, Бекс дистанционно сдал экзамены в какой-то немецкий университет и был зачислен на бесплатной основе. Всё это только при помощи книг, смекалки и упорства.
7. Мой бывший плантатор-угнетатель, Ильяс. После конфликта с начальством, Ильяс меня и вовсе перестал считать за человека. Он хрустел косточками пальцев при виде меня. А я бы с удовольствием набил ему морду.
К моему удивлению, на игру в качестве судьи приехал Энес-шеф, копия футболиста, Фабрегаса. Он даже где-то раздобыл свисток. Мы с ним незаметно помирились.
– How are you, Fabregas1? – Спрашиваю я.
– Oh, fine. And you?
– Perfect. Are you referee?
– Yes, I am.
– Do you know rules2? – Подшучиваю я над ним.
– Yes, of course. Even better than you3.
Стартовый свисток.
