Kitabı oku: «Цена свободы», sayfa 2
Глава 1
Яхта медленно шла вдоль берега, держась в крутой бейдевинд под зарифленными парусами. Порядочно качало. Шёл дождь. Горизонт вдруг затянулся мглой и по нависшему серому небу бродили плотные кучевые облака.
Лейтенант Купреянов пребывал в раздумье. Зачем понадобилось настолько срочно отправлять их в едва очистившееся ото льда море. Нет, конечно, он справедливо считал себя опытным моряком, и поставленная задача была ему по силам. Всё же он прошёл два кругосветных плавания, да не просто так, а во льдах южного океана! И всё же Иван Антонович чувствовал себя весьма неуютно, ведь это было его первое самостоятельное командование, да ещё в условиях, где даже опытные, проплававшие не одну навигацию капитаны часто были вынуждены отступать перед натиском льдов, а порой теряли людей и корабли.
Сердила тупость флотского начальства, как будто не понимающего, что ранней весной заниматься проверкой мореходных качеств едва спущенного на воду судна с несплаванной командой на Балтике почти невозможно из-за постоянно пасмурной погоды и, как следствие, невозможности точно определить своё местоположение. Да и слабые переменные ветра в сочетании с нагромождениями хаотично плавающих по воле ветра и течений льдин не дают возможности поставить даже марсели, не говоря о брамселях. Вообще странная затея – испытывать быстроходную яхту в шхерном море. Впрочем, красавица яхта показала себя с лучшей стороны, прекрасно слушалась руля и позволяла совершать повороты как оверштаг, так и фордевинд при самом слабом ветре практически на пятачке, а уж тому, насколько круто к ветру она могла держаться без сноса мог позавидовать любой корабль флота. Старина «Мирный», к примеру, обладал гораздо худшей управляемостью, да и под парусами держался далеко не так уверенно, и ничего – дошёл до самого южного континента, куда ни один англичанин меж льдов не пробрался, а потом благополучно вернулся домой. Так что кому как не ему, справившемуся с управлением грузным шлюпом среди полярных айсбергов, и управлять сейчас хрупкой скорлупкой яхты во льдах Балтики. Тем более, «Лизетта» проявила себя великолепным ходоком – резво набирала и держала скорость при самой незначительной парусности. Это давало опытному моряку основание полагать, что на всех парусах яхта окажется одним из самых быстроходных известных ему судов как минимум балтийского флота и сможет, идя бейдевинд при свежем ветре, развить 13, а может и 14 узлов.
Хотя официально их послали испытывать мореходные качества только что сошедшей со стапеля яхты, ещё даже не включённой в состав флота, то, что направили их именно в район недавно вошедшей в состав Империи группы Аландских островов, заставляло задуматься. Особенно при условии, деликатно выражаясь, «не полной точности» флотских карт данного района, на которых огромный архипелаг отмечался общими внешними границами, да примерным положением наиболее крупных островов.
Далеко не глупый лейтенант понимал, что запечатанный пакет, который надлежало вскрыть при выходе из Финского залива, мог означать только одно: настоящее его задание будет совсем другим. Но опытный лоцман нужен как воздух даже ему, ведь помимо льдов эти воды полны мелей, подводных скал, да и просто крошечных островков, углядеть которые почти невозможно не только в ночи, но и в столь частые сейчас туманы, а доверять эту ответственейшую работу мальчишке мичману, будь он трижды уроженцем этих мест, по меньшей мере безрассудство! Ведь в такую погоду совершенно невозможно совершать обсерваций.
Постоянные дожди, дующий порывами ветер, то совершенно стихающий, то вдруг усиливающийся до почти штормового и тоскливо ревущий в намокших снастях, выматывали все силы из команды маленького судёнышка. Солнышко не проглядывало уже неделю и ответить на вопрос, где же именно они находятся, мог разве что мичман Шанцдорф, талантам которого Иван Антонович не очень доверял.
Мичман был урожденным финским дворянином, родившимся и выросшим в этих неприветливых местах, и, по всему видать, пользовался полным доверием начальства, раз им не только не дали лоцмана, но и фактически запретили пользоваться услугами местных жителей в этом качестве.
В то самое время, как наверху посвистывал ветер и лейтенант Купреянов рассуждал о странностях порученного ему задания, а продрогшие и насквозь вымокшие вахтенные матросы мечтали о том, чтобы согреться, в кают-компании новенькой яхты мичман Шанцдорф думал о своём новом командире. Лейтенант нравился мичману, более того, он был тем идеалом, к которому стремился юноша: всего парой лет старше, он уже побывал в двух кругосветных плаваниях, открывал новые земли, плавал в антарктических льдах и даже, как говорили, нашёл там загадочный южный континент! Да и теперь – совсем молодой, только что вернувшийся из дальнего плавания лейтенант получает под собственное командование красавицу яхту, одно из наиболее новых и быстроходных судов флота, и это в то время, когда флот уничтожен наводнением и за места на немногих уцелевших кораблях дают крупные взятки.
Размышления мичмана были прерваны криком вперёдсмотрящего с фор марса «Парус на горизонте». Юган был до крайности заинтригован тем, кто же ещё решился выйти в море в это время года. Он немедленно накинул бушлат и помчался на палубу. Один умоляющий взгляд на командира, и тот уже сам протягивает помощнику свою подзорную трубу, повидавшую берега шести континентов и воды семи морей. Еще спустя две минуты с грота-салинга наш герой сам отчётливо увидел в мутноватый окуляр дешёвой оптики силуэт незнакомца. Это был довольно крупный бриг, идущий в крутой бейдевинд. По расчётам Шанцдорфа, они находились сейчас в створе Ботнического залива, значит, вероятным пунктом назначения брига был один из портов Финляндии или Швеции. В этот момент бриг повернул через фордевинд и поменял галс. Манера, в которой был проведён этот манёвр, сказала Югану очень многое. Теперь, даже несмотря на скверную оптику подзорной трубы, он был готов биться об заклад, что навстречу им движется «Наяда» – купеческий бриг под командованием старого капитана Ольссена, на котором сам он проплавал долгих семь лет и вырос из юнги, воспитанника капитана до его старшего помощника. Также уверен он был и в том, что «Наяда» идёт в полном грузу, по видимому возвращаясь из жарких стран. Это было очень похоже на старика капитана – удивить всех, привезя ценные товары много раньше конкурентов, получить двойную, а порой тройную цену, а потом, до закрытия навигации, успеть сделать ещё несколько рейсов куда-нибудь на Средиземное море, с тем, чтобы перед самым закрытием навигации отплыть в тёплые края, увозя туда, скажем, практически бесплатный на севере, но ценимый колониальной администрацией груз чистейшего свежего льда. Сколько таких рейсов совершил на этом судне сам Шанцдорф, обойдя все средиземноморские и большую часть южноамериканских портов!
Сейчас, судя по отклику судна на действия экипажа, «Наяда» была нагружена до самого предела её возможностей, а значит, груз её был около 600, а то и все 650 тонн. Обо всём этом он и доложил лейтенанту Купреянову, спустившись на палубу. Также он доложил о том, что суда сблизятся примерно через два часа и спросил, нет ли у капитана специальных инструкций на такой случай. Иван Антонович как раз имел предписание вскрыть пакет с секретными инструкциями либо при достижении широты Або, либо при встрече с неопознанным кораблём, так что удалившись в каюту он направился к рундуку, где лежал объёмистый пакет из просмоленной парусины, обёрнутой шпагатом и более чем наполовину наполненный дробью.
Инструкции, которые прочёл лейтенант Купреянов предписывали ему выявить пути контрабанды оружия в великое княжество Финляндское, которая предположительно осуществлялась через Аландские острова. Весьма интересным было то, что всю информацию предписывалось направлять в адрес недавно сформированного «Третьего отделения личной канцелярии императора», а конкретно – его начальнику графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу, для чего к донесению прилагался список паролей и шифров, должных обеспечить содействие любого посольства России в прибалтийских странах, Франции, Англии и Голландии.
Подумав, Иван Антонович решил посоветоваться со своим мичманом, знакомым с капитаном и командой приближающегося брига и поделиться с ним полученным заданием, тем более такие действия не только не запрещались, но даже особо оговаривались инструкцией, содержащей указание использовать вверенный личный состав по своему разумению, всецело доверяя своим офицерам.
Мичман пришёл от инструкций в восторг. Ещё бы, им совсем молодым офицерам поручили дело государственно важности. В его голове немедленно созрел план. Он, под видом бежавшего из Петербурга в Свеаборг участника восстания на сенатской площади пробирается с помощью друзей в Европу. Сухопутные границы империи закрыты, но богатый друг вывозит его в море на частной яхте (надо срочно переодеть матросов в гражданское и ни в коем случае не сближаться с «Наядой» слишком близко). В этих условиях встреча со старыми знакомыми, готовыми, не безвозмездно конечно, укрыть и вывезти его в Финляндию просто манна небесная. Шанцдорф должен перейти на «Наяду» и отправиться в Або, поддерживая связь с яхтой по почте. В качестве связника и слуги он возьмёт своего старого вестового Ивана Матвеича, который знает многие языки, а на английском после архипелагской экспедиции разговаривает как на родном.
Иван Антонович пытался возражать, но под напором своего нового товарища вскоре сдался и отдал приказ спустить гичку, переодев её экипаж в одежду, оставшуюся от рабочих, ещё две недели назад заканчивавших отделывать красавицу яхту. Юган также переоделся в цивильное платье и стал похож скорее на молодого фата, нежели на энергичного офицера флота.
Опытные гребцы легко справились с задачей и доставили на «Наяду» пассажира со слугой и объёмистым кофром. Ольссен был искренне рад видеть старого товарища в добром здравии, и охотно взялся доставить его в Або. Тем более именно туда он и держал путь, действительно загруженный шестьюстами тонн лучшей в мире чилийской селитры. Узнав о грузе, юный Шанцдорф постарался не показать своей радости. Похоже, что его соратники вскоре не будут знать недостатка в превосходном порохе.
После того, как отвалила шлюпка с «Лизетты», капитан пригласил своего бывшего помощника спуститься в его каюту, промочить горло стаканчиком грога. Там он в свойственной ему открытой манере поинтересовался, какого дьявола его подопечный решил связаться с совершенно чуждыми ему русскими бунтовщиками. Ведь они немало поплавали вместе, и Юган должен помнить по тем же Чили и Боливии чем заканчиваются бунты и революции. И это не говоря о Франции. Русские ещё молодцы, что так быстро и бескровно подавили беспорядки.
– Странный вопрос в ваших устах, господин капитан. – Сказал молодой человек. Ведь восставшие обещали предоставить независимость Польше и Финляндии. Бог с ними с поляками, хотя среди нас было немало представителей шляхты, но мне кажется, что нашей с вами стране давно не мешает попробовать независимости, которой мы и не знали никогда, постоянно оккупированные то Шведами, то Русскими.
– Ладно, ладно, молодо зелено, но что теперь? Всю жизнь будете бегать, Юган? – поинтересовался старик.
– Никак нет, старина. Во-первых, я верю, что не всё ещё потеряно. Я слышал от товарищей, что Англия твёрдо обещала помощь, и только льды на Балтике не дали королевскому флоту навести порядок в Петербурге. Поверьте, морская оборона Кронштадта, основанная на старых дерево – земляных укреплениях со слабыми пушчонками позапрошлого века не протянет и часа под огнём всего одного линкора, а флота после прошлогоднего наводнения у России просто нет. Так что господа из северного общества просто поторопились. Ну и во-вторых, не так много людей знает о моих связях с восставшими, на площадь я не пошёл, так что как-нибудь оправдаюсь в случае чего. На самом деле я пробираюсь в Европу не прятаться, а найти друзей, сообщить им о предателях и помочь лучше организовать вторую попытку. Русского бунта не вышло, но Польшу и Финляндию России не удержать! И ваш груз убеждает меня, что мои надежды не тщетны. Вы не задумывались, кому понадобилось 600 тонн селитры в Або? Это ведь более тысячи тонн прекраснейшего пороха, который может быть смолот на любой сельской мельнице. И это будет не охотничий порох, а лучший артиллерийский. Для охотничьего сойдёт дешёвая местная или африканская селитра, а чилийская нужна только и исключительно для артиллерии, да изредка перепадает гвардии. И уж вы то, с вашим опытом, поняли это ещё тогда, когда подписывали фрахт, если не раньше. Так что будем откровенны – дело освобождения Финляндии не только не проиграно, но даже как следует не начиналось, и мы с вами здесь и сейчас вносим в него большой вклад.
–Да уж, Юган…Голова у вас всегда работала чётко, зря вы тогда отказались принять под командование «Галатею» – были бы сейчас преуспевающим капитаном. Вы, конечно, правы насчёт назначения нашего груза. Я всё понял ещё в Глазго, когда к «Наяде» подплыл ялик и прибывший на нём господин, едва поднявшись на палубу и узнав, кто тут капитан, потребовал пройти в каюту. Экипаж уже готов был вышвырнуть наглеца за борт – ведь я уважаемый капитан, но облик и манеры этого господина были настолько самоуверенны, что ребята растерялись, а потом и я дал знак, что всё в порядке. Ведь смотрелся мистер «Паркер», как он представился, в нашем обществе как буревестник среди крачек. Едва мы уединились в этой самой каюте, как сей надменный сэр без отлагательств перешёл к делу, предложив мне срочный фрахт на Эккерё. При этом он изначально предложил тройную цену с единственным условием – мы доставляем генеральный груз в указанную точку, помогаем выгрузке и не суём нос в то, что нас не касается. После того, как я отказался, цена была удвоена. Поверьте, Юган, мне было нелегко отказываться от такого предложения, но в тот раз пришлось – репутация дороже денег, а «Наяда» была уже зафрахтована. Я просто обязан был попасть в Рио не позднее декабря с паровой машиной для откачки воды из новой серебряной шахты господина Пененде. Паркер воспринял мои объяснения на удивление спокойно, что добавило ему уважения в моих глазах. Подумав буквально несколько минут, он сказал, что понимает и ценит мои убеждения, потому делает мне другое предложение. У его партнёров в Чили есть груз для доставки в Финляндию, этот груз может быть вполне легально доставлен в Або, но должен оказаться там к весне. К этому моменту я уже осознал, что влип в очень дурную историю, что господин Паркер представляет не иначе как правительство Великобритании, или, как минимум, одну из их крупных секретных служб. Вы наверняка слышали об их жестокости и беспринципности – варианта отказа не было. Меня просто убили бы вместе со всей командой, так что я подписал фрахт. Я не вмешиваюсь в политику, но на этот раз выбора мне не оставили. Я изобразил на лице живейшую радость и заявил, что «Наяда» одно из лучших финских торговых судов, и я беру выгодные фрахты, особенно когда мне гарантируют их безопасность солидные люди. Мне немедленно пообещали, что вопросов о назначении груза по прибытии в порт у властей не возникнет, и я почему то верю этому обещанию. Есть люди, которые держат слово даже среди упомянутых джентльменов с туманного Альбиона, пусть даже обычно верить им стоит ровно до тех пор, пока выполнение слова соответствует их интересам. Вам я, честно говоря, тоже не советовал бы без дела совать голову в петлю. Капитанства я вам не обещаю, но помощником готов взять прямо сейчас. Бьюккинен хороший парень, но медлительный, и голова у него работает несравненно хуже вашей.
– Знаете, Торвальд, я подумаю над вашим предложением. Но всё же пока я не готов отказаться от перспективы помочь освобождению родной страны. А для этого мне нужно связаться с сопротивлением в Або. Не поспособствуете по старой памяти?
– По старой памяти вам следовало бы задать штук сто линьков, чтоб выбить из головы все благоглупости! Но ведь знаю вас, Юган – не поможет. И всё же дам совет. Не лезьте вы в сопротивление – это сплошь деревенщина, вам там мало что не поверят, так ещё и вздёрнут как русского шпиона и предателя. Если так уж хочется примерить пеньковый галстук, то постарайтесь сделать это не напрасно. Вам самому уже должно быть ясно, что проект революции фактически возглавляют, как в своё время и в Боливии, а сейчас в Греции лимонники. Вот с их эмиссаром вам есть смысл поговорить. И этой встрече я могу поспособствовать, поскольку должен сдать груз некоему мистеру Гроу, который, сдаётся мне, если и не является эмиссаром в Або, то уж точно его знает. Замолвлю за вас словечко при встрече с этим господином, а пока сидите как кулик в болоте, снимите скромный номер в дешёвой гостинице и ждите от меня весточки. И давайте уже выпьем. К чёрту эту политику! Я просто рад снова видеть вас живым и здоровым, Юган!
– Взаимно, Торвальд!
Глава 2
Темным апрельским вечером, когда кривые улочки Або продувал ледяной арктический ветер, и казалось, что дождь вот-вот сменится снегом, из дешёвой припортовой гостиницы вышел плотно укутанный в демисезонный плащ, который едва ли можно было считать адекватной защитой от такой погоды, молодой человек. Покружив некоторое время по портовому кварталу, человек направился к мосту через Аурайоки. Народу на улицах в этот час практически не было. Последние служащие отправились по домам два часа назад, для прогулок было слишком холодно и неуютно, а благородные люди, которые вполне могли наносить в этот час друг другу визиты, никогда не сворачивали в эти беднейшие кварталы города.
Перейдя мост, человек в плаще спрятался за массивной каменной тумбой и раскурил моряцкую трубку, курить которую было удобно на заливаемой водой палубе в любую погоду. Спустя пять минут, докурив трубку и убедившись, что больше никто не перешёл реки, человек проследовал дальше и углубился в зловонный лабиринт рабочих кварталов Або.
От подобных мест других городов это отличалось разве что размером да некоторым скандинавским колоритом. Обшарпанные дома смотрели на улицу своими немногочисленными окнами, почти повсеместно затянутыми бычьими пузырями вместо дорогих стёкол. Тёмные подворотни вели ко входам в дома с ещё более тёмными, вонючими лестницами, настолько крутыми, что подниматься по ним можно было только с помощью верёвки, прикреплённой железными скобами к сырым стенам. В домах проживали большей частью невзрачные личности, промышлявшие мелочной торговлей, наёмные поденные рабочие, угольщики и прочий сброд, но истинными хозяевами квартала были закоренелые уголовники. Весь серьёзный криминалитет города предпочитал селиться и развлекаться именно здесь, а не в портовом квартале, в котором промышляли воришки помельче, а местные воротилы вели почти легальный бизнес при попустительстве прикормленной таможни. Существовала даже негласная договорённость с полицией, что в портовом квартале она может ловить кого ей вздумается, устраивать облавы, обыски и проверки документов, но к серьёзным людям по ту сторону реки просто так приходить не стоит.
Пользуясь таким положением, в трущобах процветали проституция и наркоторговля, тут можно было недорого и практически в открытую заказать мастеровым любой воровской инвентарь от потайных фонарей и финок, до сложнейших отмычек, с лёгкостью открывавших самые изощрённые замки. Столь популярных южнее слабых вин местные обитатели не признавали, предпочитая напитки не слабее водки, которая, как известно, способствует скорее пробуждению ярости, чем расслабленности. Потому тут никого не удивляли грабежи и схватки на ножах, частенько оканчивающиеся смертоубийством. В целом, рядовой обитатель Абосских трущоб, считающийся у себя дома тишайшим человеком, не способным и мухи обидеть, мигом обрёл бы репутацию кровавого злодея в парижском Ситэ.
Заслышав шум шагов, в тёмных подворотнях иногда шевелились тени, но когда незнакомец подходил ближе, всё затихало – слишком уверенным и энергичным шагом обладал этот прохожий, чтобы рисковать связываться с ним даже грабителям, за плечами которых был не один случайно заплутавший выпивоха, навеки упокоившийся в водах Аурайоки. Пройдя квартал почти насквозь, мужчина свернул в одну из подворотен, за которой открылся глухой каменный мешок двора, освящённый тусклым фонарём, под которым курили двое мужчин, одетых весьма прилично, но с трудом державшиеся на ногах. Вновь прибывший подошёл к курившим, и на хорошем шведском поинтересовался, где находится трактир «Хромая лошадь». Ответ, данный заплетающимся языком на одном из диалектов Суоми, содержал гораздо больше сведений о противоестественных связях матери незнакомца с протухшим тунцом, от которой и произошла эта ошибка обкурившейся гашиша природы, спрашивающая о столь известном заведении, да ещё находясь буквально на его пороге.
Незнакомец выслушал тираду своего визави с истинно скандинавским спокойствием, вежливо поблагодарил его, чем мгновенно прервал словесный поток подавившегося на полуслове пьянчуги, и вошёл в невысокую ничем не примечательную дверь в глухой каменной стене. В здании располагался трактир «Хромая лошадь» – излюбленное место встреч руководства криминальных кругов Финляндии. Место это обладало целым рядом несомненных достоинств: чтобы попасть сюда нужно было для начала вообще знать о существовании заведения в одной из неприметных развалин этого квартала рабочей бедноты и криминалитета. Если же пришедший не называл пароля крепкому привратнику, судьбе его можно было только посочувствовать – больше такой человек сам этот дом не покидал. Объяснялись столь строгие меры предосторожности тем, что хозяин трактира одновременно был главным поставщиком опиума на рынок Финляндии, и содержал небольшую курильню для избранных, как правило, благородных клиентов, которым огласка их тайной страсти была вовсе ни к чему.
И именно тут резидент английской секретной службы назначил встречу барону Югану Эбергарду фон Шанцдорфу, которым и был незнакомец, вошедший в этот приют «избранных». Сразу за дверью находился небольшой тамбур, почти целиком занятый двумя дюжими охранниками каждый из которых был на две головы выше, да, пожалуй, и вдвое тяжелее нашего героя. Для начала они преградили новому посетителю дорогу, но, услышав пароль, любезно распахнули перед ним массивную дубовую, обшитую кованными железными полосами дверь, снабжённую изнутри медным засовом толщиной в руку. На первом этаже располагался типичный трактир вышесреднего уровня с резной стойкой, за которой присутствовал бармен, да десятком двух и трёхместных столиков. Две массивных кованных люстры и несколько шандалов на стенах давали довольно света, чтобы обратить внимание на чистоту зала и все достоинства весьма прилично для профессии одетых гулящих девиц, скромно расположившихся в углу. Что ещё бросалось в глаза привычному человеку, так это то, что среди девиц не было ни девочек ни старух, зато присутствовали негритянка и сразу две азиатки, причём одна, похоже, китаянка, а вторая вывезена откуда-то из Монголии. В общем, с первого взгляда трактир производил весьма положительное впечатление.
Окинув полупустой зал беглым взглядом, молодой человек направился к барной стойке и потребовал позвать хозяина. С ним, как и с привратниками, повторилась та же метаморфоза. Услышав второй пароль, трактирщик мигом надел на неприязненную физиономию самую любезную маску и провёл «дорогого гостя» во внутренние помещения. Пройдя коротким коридорчиком меж ряда дверей, ведших в отдельные кабинеты, они поднялись на второй этаж, и попали в длинный коридор, проходивший, похоже, сквозь весь дом. Из-за неплотно закрытых дверей доносились звуки рулетки, азартные голоса игроков в кости, а проходя мимо очередной комнаты с открытой дверью, Юган сквозь клубы табачного дыма увидел ломберный стол, за которым собралась компания, сосредоточенно резавшаяся в штосс.
Они всё шли и шли по скупо освещённому коридору. По звукам из-за дверей и характерному запаху мичман понял, что тут развлекаются с девочками и курят гашиш. Наконец хозяин любезно распахнул дверь, и пригласил юношу в богато обставленный кабинет, где у растопленного камина с сигарой в одной руке и лафитным стаканом в другой сидел прилично одетый человек лет сорока. Строгое выражение его обветренного лица хранило отпечаток привычной властности, а стальной блеск глаз говорил о том, что этому господину чужды либеральные ценности, и он будет идти к своей цели, не останавливаясь ни перед чем. Со своим юным гостем человек в кресле поздоровался небрежным кивком и движением руки с сигарой одновременно указал ему на соседнее кресло, а хозяину на дверь.
Наблюдая эту безмолвную сцену, Шанцдорф даже немного смутился, глядя на холуйское поведение хозяина заведения, про которого он слышал ещё в пору своего ученичества в местном университете. Насколько же могущественен и влиятелен этот англичанин, раз фактический главарь одной из влиятельнейших банд Финляндии, имеющий вполне заслуженное прозвище «смерть Стурлуссон», настолько явно лебезит перед ним в присутствии незнакомца.
– Барон фон Шанцдорф? Присаживайтесь, не желаете стакан лафиту с дороги? – На правах хозяина предложил англичанин на чудесном, очень редко слышимом Юганом Оксфордском диалекте английского, что говорило о его явном аристократическом происхождении.
– Нет, спасибо, господин…Гроу?
– Пусть будет Гроу, имя ничуть не хуже других. Барон, нам с вами предстоит серьёзный разговор, а время позднее. Возможно вы устали, тогда советую вам выпить этой чудесной настойки на листьях кокки. Она весьма освежает и способствует ясности мышления. Любезный капитан Ольссен привёз по моей просьбе из Боливии несколько мешков этого чудесного средства.
– Боюсь показаться невежливым, господин Гроу, но вынужден отклонить Ваше предложение. Я проспал целый день и готов к самой серьёзной беседе, постороннее же воздействие, напротив, может лишь ослабить мой неокрепший ум. Тем более я многое слышал о действии кокки на человека от нашего общего знакомого Ольссена.
– А вы мне нравитесь, Джон, ведь по-английски ваше имя звучит именно так?
– Да, господин Гроу, хотя в последнее время мне более привычен русский вариант – Иван.
– Дерзите? Зря, я знаю о вас практически всё. Перед нашей встречей я не счёл за труд навести о вас справки, и знаете, – я вам верю. Русские конечно византийцы, но ваше детство и юность убеждают меня в вашей искренности – даже им не по силам заставить так играть десятилетнего мальца. Да и поставленное вам задание по внедрению в Российский флот вы выполнили блестяще. Не удивляйтесь, я неплохо знаю тех, кто работал лично с вами. К сожалению этих людей больше нет, они имели тесные контакты с нашими друзьями в России и были схвачены после провала восстания. Честно говоря, я удивлён, что судьба пощадила вас – видимо ваши кураторы умудрились о чем-то смолчать даже в русских застенках. Они настоящие герои. А вы молодец! Очень сообразительный молодой человек, нам нужны такие соратники. Вот только…чем вы реально можете быть полезны нашему делу сейчас?
– Вот чего не знаю, того не знаю. Я ведь моряк и другого почти ничего и не умею. Если вы и вправду изучали мою биографию, то должны знать, что с 12 лет я в море почти непрерывно. Дослужился до старшего помощника в торговом флоте, сейчас мичман военного. Все мои связи с северным обществом оборваны, членом его я не состоял, да и вообще – не хочу больше в Россию. У русских не флот, а одно название! По факту это кучка гнилых кораблей и плавает только по луже Финского залива – скучно. Я думал, что сумею возглавить один из повстанческих отрядов, а после победы восстания обновлённой Финляндии понадобится пусть маленький, но свой флот. Должность капитана флагманской яхты как венец карьеры меня устроит. Ну, или можно пойти в ваш флот и стать английским адмиралом – тоже интересная перспектива.
– Вы так уверены, что дослужитесь до адмирала в нашем флоте? Что ж, наглость помогла не одному из нынешних адмиралов. Пожалуй, предводитель отряда повстанцев из вас не получится – слишком вы скомпрометировали себя службой у врага. А вот начать карьеру в нашем флоте и заработать себе неплохие рекомендации вы можете. Увы, но среди повстанцев редки хорошие штурманы, а торговым капитанам, даже самым надёжным, таким как Ольссен, мы не вправе доверять всецело. Так что ваше прибытие к нам большая удача. Решено – вы попробуете себя в роли штурмана Королевского флота.
– Так Англия всё же пришлёт флот? Тогда за успех нашего дела можно быть спокойным! С Королевским флотом не по силам тягаться никому на всём свете, не то, что этим гнилым калошам с ни разу не выходившими в открытое море горе моряками.
– Увы, мой юный пылкий друг, по политическим причинам это пока невозможно. Россию нужно глубже втянуть в конфликты на всех без исключения границах, и вот тогда… А пока вы поведёте не грозный линкор, а всего лишь корвет, зато он доставит вашим товарищам так необходимые им ружья и полевую артиллерию.
– В бою королевский корвет стоит русского линкора! А с пушками, да при невозможности для России послать сюда армию, мы непобедимы.
– Ну вот и отлично. Раз мы договорились, то и делать вам в этом городишке больше нечего. На рассвете в море выходит наш бриг «Пенелопа», там вас уже ждут. Передадите от меня капитану привет и вот этот пакет. А вот здесь ваши рекомендательные письма к лорду Страдфорду Каннингу. Вручите ему вот этот пакет и уверен, что он позаботится о вас в Лондоне. Да, на улицах сейчас не безопасно, так что до отеля, а позднее и до пристани вас проводят мои люди. Они обеспечат вашу безопасность. Засим желаю вам счастливого плавания и дальнейших успехов.
После этих слов англичанин позвонил в колокольчик, и в кабинет мигом влетел вертлявый молодчик неопределённых лет и незапоминающейся внешности.
– Элвин, передайте Джеку и Стивену, чтобы сопроводили господина до гостиницы и помогли собрать и донести багаж к катеру. Да предупредите, что они отвечают за него головой.
Всю дорогу до гостиницы Юган думал, как же ему быть. Похоже, придётся отправиться в Англию. Оно бы и не плохо… все его связи с повстанцами в Финляндии и вправду оборваны, скорее всего стараниями того же Бенкендорфа, так что предложение Гроу звучит весьма заманчиво. Вот только вся эта история начинает отдавать зловонным душком. Пока Юган верил, что восстание готовится патриотическими силами и ставит главной целью независимость его родины, он был готов положить жизнь на алтарь во имя достижения великой цели. Разговор с Александром Христофоровичем несколько расширил его картину мира, но не изменил принципиального подхода, но вот теперь… когда он воочию убедился, кем на самом деле направляется народно-освободительная борьба… теперь ему всё живее вспоминались картины, навсегда врезавшиеся в юношескую память в далёкой Южной Америке. Тогда Юган служил помощником на «Наяде», и они делали сумасшедшую прибыль, доставляя грузы и вывозя людей из охваченных восстаниями новорождённых республик. И везде, куда бы они ни прибывали, мальчик видел английских инструкторов и наёмников со всего света. Помнил он и блокирующий практически всё южноамериканское побережье английский флот, не подпускавший к колониям испанские корабли, притом, что номинально никакой войны между Англией и Испанией не было. А потом были и ещё рейсы… рейсы в «освобождённые» государства, разорённые не столько войной, как грабежом и беспределом освободителей. Рейсы в государства, всю торговлю с которыми подмяли под себя английские купцы. Этого ли он хочет для милой Финляндии? Тем более из слов Гроу можно было сделать вывод, что независимость страны его и вовсе не волнует. Главная цель – ослабить Россию, а Финляндия лишь разменная карта в большой игре. Не так уж важно, удастся восстание или нет, но Российская империя будет вынуждена направить сюда войска, которые она не сможет использовать на других театрах.
