Kitabı oku: «В поисках Шамбалы», sayfa 2
Способности к языкам – вот капитал!
Иметь секреты в маленьком Кисловодске – дело трудное. Дядька, трудяга-повар, не раз ругал за увлечение картами. Он уверял, что разумные люди гонятся не за тем, что выгодно и приятно, а за тем, что избавляет от неприятностей. Артём слушал вполуха, он давно уже понял, что карты не будут главным делом его жизни. Это понимание возникло после нескольких бесед с дядькиным добрым знакомым, земляком Отари Михайловича, шеф-повара «Зари», вальяжным боссом из ЦК партии, которого Артём уже много лет называл «дядя Шота». Тот частенько навещал ресторан, когда отдыхал в Кисловодске. Однажды, было это как раз перед выпускным вечером в школе, он с удовольствием велеречиво излагал по-грузински:
– Учись думать, сынок! Это главное искусство. Мой опыт, да и не только мой, показывает, что делают это только двое из ста, трое-четверо думают, что они думают, пережёвывая чужие мысли, а остальные девяносто с лишним людей даже ленятся пошевелить своими извилинами.
– Дядя Шота, но ваш великий тёзка говорил: «Если действовать не будешь, ни к чему ума палата».
– Верно, мой мальчик. Я рад, что ты читал Руставели. К этим словам его могу добавить ещё одну мудрость, высказал её Джордж Бернард Шоу. Он считал, что воображение – это начало созидания. Ты воображаешь то, что хочешь, потом желаешь то, что воображаешь, и, наконец, ты создаёшь то, что желаешь.
– Я знаю эти слова. – И повторил по-английски: – Imagination is the beginning of the creation. You are imagining what you want; you want what you imagine; and at last you create what you want.
– Вах, геноцвале! Кроме русского, грузинского и армянского, ты говоришь и по-английски!
– Да, Нонна Андреевна, моя учительница, хвалит в последнее время.
– Парень, у тебя явные способности к языкам. Мой тебе совет: займись еще немецким и французским. И всего через несколько лет ты поймешь, какой капитал у тебя в руках. А уж тогда начинай мечтать по-крупному…
Несколько лет— это так далеко. Сколько ещё будет поворотов в судьбе. И первый уже близко.
Случайность? 1979 год
Тёмка был жаворонком, с очень раннего утра заряжен энергией от пяток до макушки. И во второй половине лета, когда в ущельях, на склонах ближайших гор появлялись шампиньоны, он буквально убегал (не любил медленную ходьбу) на ближайшую окраину города, где разрастался дачный посёлок имени Луначарского. Там паслись коровы, овцы, ещё не изгнанные городским наступлением. Значит, питание для будущих грибов было обеспечено. И на зелёном ковре трав можно было углядеть довольно большие круги: почему-то именно по кругу располагались шампиньонные семейства.
На этот раз удача как-будто отвернулась от охотника. Он уже обыскал большущий склон, нашёл всего три неприглядных грибка. Присел отдохнуть за большим валуном, который, видно, лежал здесь не один век. На нём были выцарапаны русскими буквами чьи-то имена, и какие-то неизвестные ему закорючки. Нет, это не грузинский и не армянский язык… Достал из сумки бутылку нарзана, сделал несколько глотков, закусил яблоком.
Вдруг откуда-то сверху послышался шум: сначала аханье, уханье, потом что-то тяжёлое завертелось, падая по склону, ударяясь о камни и поворачиваясь. Затихло. Через минуту раздался топот чьих-то ног, несколько резких выкриков, глухой звук ударов, падения, стон. Кряхтенье…
Артём растерялся. Подростку еще не приходилось попадать в подобные ситуации. Драка? Убийство? Вмешаться? «Не зная броду, не суйся в воду», – промелькнула пословица. Ненужного свидетеля тоже могут убить… А если человек только ранен и ему нужна помощь?
Пока раздумывал – всё затихло. Осторожно выглянул из-за богатыря-камня. Трава мешала что-либо разглядеть. Подполз ближе. По тропке к лесу удалялся богатырь-человек, неся что-то вроде ковра на плечах. «Значит, не убил, несёт куда-то на разборки», – решил Артём облегчённо. Потом сам себя поправил: «Грешишь, боишься? А если убил и хочет спрятать?». Самая трудная борьба – с самим собой. Так что же делать? Может быть, проследить, куда этот верзила отправился?
Пока Артём раздумывал, раздался звук включённого двигателя и машина, полускрытая за деревьями, нырнула по другую сторону склона, там была дорога. «Теперь уже не проследишь», – как-то неловко, сам себя стесняясь, подумал Тёмка.
Он осмотрелся вокруг. Повсюду были свежие следы гусениц бульдозера. Что мог делать здесь ночью этот работяга? Чуть ниже холма, на котором стоял Артём, виднелась свежая насыпь. Скорее всего, бульдозер здесь что-то закапывал. Подойдя ближе, парень увидел кое-где сломанные деревянные конструкции, плохо присыпанные землёй со склона.
Кажется, здесь строили дачу, вспомнил Тёмка. В это время хлопнула дверь соседнего домика, оттуда вышел, пошатываясь, Максимыч. Так все звали сторожа дачного хозяйства «Дружба», бывшего геолога, серьёзно заболевшего, приехавшего доживать свой век в давно покинутые родные края, где не осталось никого из родственников. Был он всегда полупьяным, весёлым, добрым. Соседи его часто угощали, приносил и Артём иногда что-то вкусненькое со своей кухни. Любил он послушать байки старого бродяги, исколесившего Приуралье в поисках золота, нефти.
Подойти к нему? Да ведь пьян, спал беспробудно. Что он может знать? Тут со стороны дороги вновь послышался шум мотора. Артём предпочёл вернуться под защиту валуна. Подъехал самосвал, вывалил какой-то щебень, смешанный с песком, прикрывая торчащие деревяшки.
– Пора сматываться, – понял несчастливый грибник. – Здесь уже всё равно ничего не узнаешь. Зайду к Максимычу попозже, пусть протрезвеет. – Побежал вниз по склону. Метрах в тридцати усмотрел в траве какой-то предмет, вспомнил о том попрыгунчике, который первым нарушил утреннюю тишину. Подошёл ближе, среди груды камней, окружённых крапивой и ромашками, лежал небольшой чемоданчик, чуть поцарапанный после своих нелепых прыжков.
«Взять чужое – всё равно что украсть», – пришло в голову парню наставление его любимой тётушки, православной до мозга костей, как утверждал её муж. Тётушка постоянно читала церковные книги, учила Артёма молиться, но через несколько лет борьбы со школьными педагогами, поняла, что проиграла. Да и мясо, которое мужчины приворовывали на ресторанной кухне, предпочитала принимать молча, не вдаваясь в диспуты.
Взять, не брать? Если бы явился хозяин и доказал своё право на владение этим чемоданом, тогда можно его отдать. А так: найдёт кто-то другой – заберёт себе. Но я же первый! Как в детской игралочке: чур, моё. Мысли прыгали, перекликались, путались… Но ведь можно попытаться отыскать владельца, кинувшего чемодан. А если кинул не хозяин? И почему не взять чемодан, если я спокойно брал не всегда честно выигранные в карты деньги?
Тёмка решительно вытащил чемоданчик из зарослей. Открыть его не смог. Ключа-то нет. И сломать его не удастся, очень прочный кейс.
В конце-концов пришла в голову и вполне разумная мысль: если там что-то ценное, то его скоро начнут искать. А куда я его дену? Домой не принесёшь. Не только потому, что негде спрятать: домашняя артель знает каждую щель, каждую мышиную нору. Кроме того, это же опасно. Найдут малолетки, растрезвонят, бедой может обернуться. Вспомнил поговорку шеф-повара: «Постоянно держи руку на пульсе времени, но никогда не оставляй отпечатков».
Так где же спрятать, пока не придумаю, как открыть? Попробовал пока всунуть кейс в свою сумку, тот вошёл впритык. Уже легче. Огляделся. Пусто кругом. Спустился к дороге. Направо пойдёшь, – поплутав, к ресторану «Замок» выйдешь, налево – в город попадёшь. Пойду прямо-напролом.
Полез на противоположный холм, туда, где виднелись деревья. Добрался до березовой рощицы. Походил-походил, нашёл переплетение старых корней, углядел, куда можно засунуть кейс и прикрыть его незаметно камнями. Запоминать место не составило труда. Дерево было самым высоким, самым мощным в округе.
На пороге перемен
О будущей жизни пришлось задуматься несколько раньше. – Ну, и куда ты теперь, Артём? – спросила на выпускном вечере его любимая учительница Нонна Андреевна.
– Поедешь в Москву или будешь поступать в Пятигорске?
– Я буду работать и учиться заочно, – буркнул он, понимая, что не такого ответа ждала от него преподавательница… Она считала его лучшим своим учеником, и думала, что языкознание станет его профессией. Но Артём был уже заражён другим вирусом: в компаниях катал и цеховиков его обдувало вольным ветром предпринимательства и различных афёр. А совет уважаемого дяди Шоты заняться изучением языков витал где-то в параллельном пространстве.
Пошёл как-то вечером в гости к Мишке Шустерову из соседнего класса. На улице Урицкого столпотворение: вся она запружена мосфильмовскими автобусами с оборудованием, рядом полно зевак. Шум, гам, беготня, кого-то ищут, зовут какого-то Георгия Буркова. О! Это же артист известный, подсказывает сосед по толпе. Оказывается снимают фильм «Добряки». Кажется, это был дебют сейчас хорошо известного режиссёра Карена Шахназарова про профессионального авантюриста Георгия Кабачкова, который в некоем институте Античной культуры обводит вокруг пальца добряков-членов учёного совета. Защищает диссертацию, а потом сам становится директором.
Потом, просмотрев этот фильм, Артём решил: «Нет, этот авантюрист слишком прост, он не может стать успешным».
Укрепиться в этом мнении поспособствовала и Нонна Андреевна. В одном из журналов на английском языке, которые она приносила в школу, он упоённо читал рассказы о мошенниках. А потом с увлечением рассказывал в бильярдной нескольким приятелям:
– Был такой Виктор Люстиг! Чешский эмигрант во Франции. Талантище! Владел пятью языками, выдумал десятки способов обмана доверчивых людей. Самую грандиозную аферу провернул в Париже: сумел дважды продать Эйфелеву башню!!!
– Привираешь? – Недоверчиво рассмеялся Марат. – Это тебе не самогонку крашеную вместо коньяка загнать. Неужели нашлись лохи? – Марат был старше лет на 10, опытнее, уже работал шеф-поваром в ресторане, и с Артёмом разговаривал немного снисходительно.
– Дослушай. В 1925 году он прочёл в одной из французских газет, что знаменитая башня – символ Парижа, порядком обветшала и нуждается в ремонте. Люстиг подделал верительную грамоту, назвал себя заместителем главы Министерства почты и телеграфа. А потом разослал официальные письма богатейшим предпринимателям. – Артём выдержал большую паузу, восторженно вздохнул и продолжил, говоря всё быстрее.
– Он пригласил бизнесменов в дорогой отель, где остановился. И рассказал им, что расходы на башню неоправданно огромны, поэтому правительство решило снести её и продать на металлолом. Причём аукцион провести закрытым. Люстиг уговорил дельцов держать всё в секрете, чтобы не вызвать возмущение общественности, успевшей полюбить башню.
– И они купились? —Тоже восторженно вопросил Марат.
– Особенно заинтересовался этим предложением металлургический промышленник Андре Пуассон. Его воодушевляла не только очевидная финансовая выгода от сделки, но и возможность войти в историю. Проницательный Люстиг заметил этот тщеславный интерес. Вскоре именно мсье Пуассону была назначена конфиденциальная встреча. Во время этой встречи Виктор Люстиг держался несколько неспокойно. Он сказал Пуассону, что у того есть все шансы выиграть тендер, и для полной победы нужно лишь немного «продвинуть» свою кандидатуру при помощи небольшого вознаграждения…
– Лично Виктору? – включился в увлекательную игру Марат, настроившийся на волну приключений.
– До этого разговора, – продолжил Артём, – у мсье Пуассона возникали подозрения: почему все встречи, связанные с тендером, происходят в такой секретной обстановке, да ещё не в кабинетах министерства, а в номере отеля. Но подобное вымогательство со стороны чиновника, как ни странно, развеяло последние сомнения Пуассона относительно подозрительной сделки.
– И заплатил? Ведь разумный, как справедливо говорит твой дядька, гонится не за тем, что выгодно и приятно, а за тем, что позволяет избежать неприятностей, – вставил реплику Мишка Шустеров, школьный приятель Артёма по прозвищу Страховщик.
– Он отсчитал несколько крупных купюр и уговорил Люстига взять их, потом выписал чек на четверть миллиона франков, получил документы на Эйфелеву башню и отбыл довольный. Когда Пуассон начал подозревать неладное, Люстиг уже скрылся в Вене с чемоданом наличных денег, полученных по выписанному им чеку.
– Тут на куске мяса да на масле копейки собираешь, а этот Виктор рискнул и не подавился.
– Но это ещё не всё, – буквально смаковал каждое слово Артём. – Пуассон, не желавший выглядеть дураком, смирился с потерей, скрыл факт обмана. Поняв это, Люстиг чуть позже вернулся в Париж. И ещё раз продал Эйфелеву башню по той же схеме за 75 тысяч долларов! Но это уже был явный перебор. И на этот раз ему не повезло, поскольку обманутый бизнесмен заявил в полицию. Люстиг был вынужден срочно бежать в США.
– Ну, в Кисловодске и башни такой нет, и желающих купить что-то подобное не найдётся, – комментировал Марат.
– Важна суть! Это пример великолепного блефа! Даже в картах такого не бывало, – со знанием дела задумчиво ответил Тёмка. – Чтобы додуматься до такой аферы, нужно как-то перестраивать свои мозги.
– О-о-о, парнишка, ты быстро взрослеешь. – Отреагировал на последнюю фразу Марат. – Думающий повар! Это не только звучит хорошо, это много обещает… Пойдёшь ко мне на кухню работать? – Неожиданно закончил он.
Артём знал, что Марат совсем недавно стал шефом в ресторане при новом пансионате в Теберде, городе-курорте, расположенном километрах в 15 от знаменитого горнолыжного центра Домбая. Но это заманчивое предложение он не мог принять.
– Я ведь думаю поступать в Пятигорский пединститут. Правда, на заочное отделение. Но всё равно ездить из Теберды в Пятигорск далековато.
– Ладно. А когда экзамен? Через 10 дней? Поедем тогда всего на недельку. Ты ведь английский знаешь, сдашь успешно. Я слышал, как ты в «Заре», когда там праздновали Новый год, пел что-то из Битлов. Поедем! Мне срочно нужен хороший повар, через два дня состоится ужин, на котором будет отмечаться открытие пансионата. Публика будет виповская, знатные кисловодчане и партийные боссы. Вот вместе и подумаем, чем гостей удивить и порадовать. Может, и споёшь для них.
Артём решил согласиться. Он никогда не упускал возможности познакомиться с теми, кто считает себя вершителем судеб. И не прогадал!
Заманчивое предложение
Среди высоких гостей этой чисто мужской компании оказалось много знакомых: Борис Михайлович Нугзаров, руководитель очень успешного треста «Кававтострой», получившего недавно медаль на ВДНХ, его сотрудники Хоматхоев, Адельханов (они-то и контролировали строительство этого пансионата), был здесь известный врач Ираклий Давидович Топурия, возглавлявший Северокавказское зональное управление спецсанаториями Минздрава СССР, ему подчинялись курорты Кисловодска и Теберды… Тёмке показалось, что он очень похож на известного грузинского артиста, режиссёра и футбольного комментатора Котэ Махарадзе. Если не манерами, то уж разговорным талантом. Топурия, как старший в компании, стал тамадой.
Он был настоящий мастер застольных праздников, вёл стол мудро, с соблюдением всех кавказских обычаев и традиций. Марат с Артёмом иногда выходили в зал, спрашивали гостей, чем ещё их порадовать. Рассматривали незнакомых. Рядом с тамадой сидел неприметный с виду парень. Но ведь его сюда пригласили, значит, кто-то известный…
В конце застолья он попросил у тамады слово. Когда гость заговорил, Артёма будто током ударило: это же голос Владимира Высоцкого! Так вот он какой. Видеть человека, песни которого звучали повсюду, ему не доводилось. На телевидении Высоцкого не жаловали, а в Москву Артём еще не ездил, и в театр на Таганке не ходил.
Сказал Владимир всего несколько предложений о том, что бывал во многих-многих компаниях, но впервые никто к нему не обратился с просьбой спеть. Такое уважение дорого стоит. И поэтому вместо тоста он подарит песню. И запел:
Почему всё не так?
Вроде – всё, как всегда:
То же небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода…
Только он не вернулся из боя…
Не сговариваясь, мужчины встали, и так слушали песню до конца. Оглушающая тишина и слёзы на многих лицах были лучшей благодарностью. Молча выпили водки – как пьют на войне солдатские «сто граммов». Высоцкий снова запел: «Мы вращаем Землю». И эту песню слушали стоя.
От границы мы Землю вращали назад —
Было дело сначала, —
Но обратно её закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала…
Так что самому Артёму петь не пришлось… Но не это знакомство было знаковым для его судьбы. А слова об Урале… На следующее утро он познакомился с человеком, который привёз Высоцкого в Теберду. Ему Высоцкий посвятил песню – «Был побег на рывок – наглый, глупый, дневной». Но узнал об этом Артём гораздо позже.
Утром следующего дня Артём поджидал во дворе машину с продуктами, которая должна была вот-вот подъехать.
– Мальчик, тебя, кажется, кличут Артёмом, это ты готовил вчера киевские котлеты? – спросил, подойдя, мужчина лет пятидесяти, лысоватый, с очень мудрыми глазами повидавшего многое в жизни. – Артём кивнул, смущаясь.
– Меня зовут Вадим Иванович. – Ну, присядем на минутку, – указал старший на лавочку. —Давно на кухне? – продолжал он без перерыва. —Услышав ответ, что помогал своему дядьке, известному в Кисловодске повару, с десяти лет, улыбнулся.
– Уже стаж! – Подмигнул. —Я поговорил с Маратом, хвалит он тебя. Рассказал, что ты еще и поёшь хорошо, языки разные знаешь. Но здесь ты много не заработаешь. Ну, рублей 150 в месяц, если повезёт. А хочешь получать приличную зарплату? Сорок рублей в день! И землю нашу посмотреть… Ведь ты дальше Кавминвод, конечно, не уезжал. Но артель моя далековато. Называется «Печора». Это за Уралом, в Республике Коми, Интинский район. Слыхал? – Артём кивнул. – Мы добываем золото. И хорошим людям хорошо платим. А ты мне можешь пригодиться и как переводчик…
Артём растерялся. Он умел быстро принимать решения, играя в карты, на бильярде, в споре с ровесниками, цена такого решения была не особенно велика. Да и действовал он на вдоль и поперёк знакомой ему территории. Здесь же предстояло решиться на довольно крутой поворот в судьбе.
– Знаете, Вадим Иванович, – медленно проговорил он, подыскивая нужные слова, – я должен посоветоваться в семье. Согласится ли дядя? Он мне отца заменил. И мне через неделю ещё поступать в институт на вечернее отделение.
– Разумно, – ответил Туманов. Он что-то написал на листке из блокнота и протянул парню. – Это мой адрес, надумаешь – пиши.
А думать Артёму было о чём. Ведь он так и не решил, что делать со спрятанным кейсом.
Сомнения
Через несколько дней Тёмка вернулся в Кисловодск. Рассказал дядьке о предложении Туманова.
– Синица в руках всегда полезнее, чем что-то многообещающее, но очень далёкое. Да и опасное, – задумчиво протянул старый армянин. – А здесь не опасно? – подумал Артём, но не стал спорить.
Утром, как всегда, вскочил очень рано. Запасся инструментом и почти побежал к заветной берёзе. Благо, от армянского посёлка до березовой рощицы возле дачных домиков всего-то километра три. Долго возился, пока сломал замок. Открыл кейс. Достал пачку, упакованную в целлофановый пакет.
Деньги! Нервничая, пересчитал: 10 тысяч рублей. На «Волгу» хватит и ещё останется. И всё-таки расстроился. Всего-то! Потом рассмеялся: подпольного миллионера из меня не вышло! Ну, и куда их теперь? Вспомнилась пословица: умный деньгам хозяин, а глупый – слуга. Начни тратить эти рубли в тот же день полгорода узнает, начнут обсуждать. Отдать дядьке – придётся всё ему рассказывать. А вдруг Акоп проговорится? А вдруг это опасно?
Остальное место в кейсе занимали какие-то схемы, банковские бумаги, в которых Тёмка, конечно, не разбирался. С кем посоветоваться? И можно ли? Эти сомнения склоняли Артёма к поездке на прииск.
«Заработаю там прилично, тогда и можно будет начать использовать этот чемоданчик. Не будет лишних подозрений. А пока пусть тут и полежит», – решил Артём. Он старательно упаковал кейс в прихваченные из дома куски рубероида, чтобы не повредила вода, если сюда случайно доберётся, запрессовал отверстие между корнями глиной, аккуратно прикрыл камнями. Оглядел: нет, не заметно, что это дело человеческих рук.
На всякий случай решил зайти к Максимычу. Может, старый пьяница что-то подскажет? Но соседи рассказали, что сторож куда-то внезапно уехал…
Вечером, как обычно, пошёл в бильярдную. Там было неожиданно пусто. Только у окна сидел Миша-однорукий. Скучал.
– Дядя Миша, с приездом! Где гастролировал? Теперь тебя все боятся после того, как обыграл в финале чемпиона Москвы Ашота Потикяна. Это ведь практически был чемпионат страны по «Русской пирамиде»?
– Неофициальный. Но хоть такой не запретили. Может, дождёмся и официальных. А я приболел, Тёмка. Отдыхал в Сочи.
– Так я и поверил. Не темни.
– Да ведь это тебя Темнилой зовут, а не меня. Правда, не играл я в Сочи по-серьёзному. Позагорал, слегка в картишки перекинулся с лохами… По маленькой. А ты уже аттестат получил? Мне училка твоя, Нонна, тебя хвалила. Куда метишь теперь?
– Хотел, было, поступать в Пятигорский пединститут, а теперь вот неожиданное предложение обдумываю.
– Знаешь, я даже не спрошу, что за предложение. Ты лучше скажи, от кого оно, тогда и можно думать.
– С золотодобытчиком Тумановым в Теберде познакомился. Предлагает поработать поваром в артели «Печора»…
– Вадим предложил? —Удивился Шахназаров. – А где ты его видел? – Артём рассказал. – И ты ещё раздумываешь? К нему конкурс больше, чем в московский университет.
– Да ведь я ничего о нём не знаю.
– О нём коротко не расскажешь. Бывший колымский зэк, ставший миллионером. Если меня сажали за игру, то его просто за драку и по подозрениям разным. Антисоветчик, понимаешь! Есенина читает!… Однорукий ухмыльнулся, помолчал. Потом продолжил: – Был он штурманом на сухогрузе. Кажется, в 1948 году в Таллине моряки подрались, и Туманов мощно зацепил какого-то высокопоставленного чина, случайно попавшего в бар. Посадили! – Миша помолчал, вспоминая.
– Восемь побегов! Весь изломан, перебит. Как выжил? Кремень-человек. Его бы, конечно, сгноили, если бы созданные им артели не сдавали в казну золота в три-четыре-пять раз больше государственных предприятий. Причём, это золото – чистейшее. Его не ювелирам отдавали, а в государственное хранилище. Эти районы – наш «Клондайк»! После смерти Сталина дело Туманова было пересмотрено, Вадима полностью реабилитировали. Основанием для этого были совершенно немыслимые рекорды его артели.
Говорят, что всего созданные Тумановым артели вместе с дочерними предприятиями добыли свыше 400 тонн золота. А сколько бывших зэков стали с ним вместе уважаемыми людьми!
– Дядя Миша, а что-нибудь об условиях тамошних ты знаешь?
– Балакал я недавно с одним старым приятелем, сидели с ним на Сахалине. Он сейчас бульдозеристом в «Печоре». Это новая артель Туманова. Вкалывает по 12 часов в день. Зато заколачивает в месяц больше тысячи. Живут не в палатках, в добротном доме, есть сауна, кормят хорошо. Сухой закон свято соблюдается. Нарушителей Вадим выгоняет мгновенно…
Тут стукнула открывающаяся дверь. В бильярдную вошёл высокий статный грузин с сумкой в руке, он обаятельно улыбался.
– Гамарджобо, генацвале!
Артём радостно откликнулся: – Гамарджобо!
А Шахназаров, усмехнувшись, задумчиво произнес: – Странные вы люди, грузины. Объясни, Леван, мне – армянину, немного понимающему ваш язык, что значит ваше приветствие. Ведь оно никак не переводится, насколько я знаю.
Леван смущенно молчал, обдумывая услышанное. Это приветствие давно стало привычным даже для русскоязычного населения. И человеку, не занимающемуся лингвистикой, никогда не приходило в голову задуматься о его смысловом значении.
Выручил Тёмка.
– Дядя Леван, разреши мне-полугрузину, ответить любопытному армянину, полушутливо, полууважительно вступил он в разговор старших.
Леван развёл руками: ну, мол, если ты такой умный – валяй!
– Просто мне интересно всё, что касается происхождения слов. Языки учу охотно. Расскажу легенду, которую услышал от Шоты, известного вам друга Отари. Он ведь очень образованный человек, других в ЦК не держат.
Дело было так: возвращался с войны с Персией царь Грузии. Встретил группу крестьян, и на их немой вопрос ответил: «Гамарджвеба»! Вы знаете, что это означает «победа» или приближенно – «правое дело». Почему это слово так трансформировалось – я объяснений пока не нашёл. Точно так же дело обстоит и со словом «генацвале». Привычно переводим самыми разными способами: сударь, товарищ, друг, уважаемый человек. А вот прямого перевода тоже не знаю. Некоторые утверждают, что, «гамарджоба, генацвале» предки наши трактовали как «победы твоей душе». Русские при первом обращении желают здоровья, а грузины – победы. Вот такие пироги, – смущенно закончил свой урок Тёмка.
– Ладно, спасибо, дружище, за интересное сообщение. И извини, нам с Мишей поговорить нужно. А ты, кстати, не торопишься? Нет? Тогда, будь добр, отнеси Шустерову… Ты, ведь, учишься в одной школе с его сыном. Знаешь, где живёт доктор? Это ему просили передать, – он подмигнул и протянул парню сумку с продуктами. Если спросит от кого, скажи, что от благодарного пациента. А потом добавь, что завтра я не смогу прийти, деловая встреча…
