Kitabı oku: «В недрах ангелы не живут», sayfa 14
Этот аргумент был наиболее весомый из сказанного выше. Звериный инстинкт соперничества за лучшего самца проснулся в Софэлле, подсознание, встретив свою идеальную копию, словно под гипнозом, перехватило ее поведение, эмоций, желания и образ Архимеда, как идеала (тем более, до него не знала любви). Взметнув головой, запа՚х простыни на груди образовал глубокое декольте, уперев руки в талию, оголив бедро.
– Это мое тело! И нечего подсаживать чужой разум ко мне. Зачем мужику ум без тела, лучше тело без ума.
– Подумаешь, тело! Я могу и круче, – выкрикнула в ответ соперница, преображаясь в варварку в узких шкурах на тонких веревочках, но груди вышли не соизмеримо большими по отношению к телу. Как я тебе, милый?
– Ха, да ты и впрямь пустая, – тыкнула пальцем в голограмму афалия.
– Это я здесь пустая? – взъерошилась София. – На корабле я ого-го, какая твердая, тьфу, настоящая. Почище тебя буду, правда, Архимед!?
– Если бы ты была не пустой, то он бы не кинулся на меня. Я лучше тебя, правда, Архимед!?
Обе девчонки пристально уставились на него. От их взглядов у Архи пересохло в горле.
– Я думал, настанет день, и все приобретут, чего хотели. Как в сказке «Волшебник изумрудного города». Тёма человечность, Софья свободу, София тело, как оказалось, Софэ стремилась возвратить память, а вышло все наоборот. Ради чего я все крушил, восстанавливал, летал к звездам, чтобы найти свою единственную. Оказалось, всё призрачная мечта, и девчонки у меня призрачные, одна голограмма, другая безмозглая… Что с вами говорить, одна Эврика меня понимала и любила, лучше бы я морду набил Ярику, думаю, он все равно остался бы другом. Э-э, передо мной глупые дуры с инстинктом размножения, и… – он махнул рукой и ушел прочь.
– Да, заварили вы кашу, просто не расхлебаешь, – задумчиво произнес Тёма. – Я постоянно сталкиваюсь с проблемой клонов. Это когда возвращаюсь на базу, приходится сливаться, и кто должен быть главным, я или на базе?
– Это не то, ты соединяешься равнозначно, как люди передают информацию, разговаривают, делятся впечатлениями. Словно тебе принесли листы, и ты подшил их в общую папку. Ты остаешься и там, и здесь. А я как? Я соединяюсь навсегда, я исчезну как личность, моя память станет Софэллой, она будет распоряжаться ей.
– Но какая тебе разница, где тебе быть, в голове или гибуке, который сейчас делишь с Софьей, а перед этим ты находилась в кристалле корабельного мозга, а до этого вообще в зиппапке архива. Правильно выразилась, ты – вырванные листы истории, и тебя необходимо вклеить обратно в книгу.
– Э-э, поосторожнее. Вы сейчас решаете против моей воли, поселиться этой твари в моей голове или нет, – Софэ снова повысила голос.
– Я сама не хочу, можешь не ерепениться, афалия, – с издевкой бросила реплику в ее сторону виртуалка. – Что значит твое женское тело? Это просто оболочка. Сковородка для жарки яиц. Знание и возможность мыслить по-своему – вот это индивидуальность. Тело я сама себе выращу здесь.
– Пошленько, но в точку, надо взять на заметку, – улыбнулся Тёма. – Софэ, тебя не мучают боли в мозгу, когда пытаешься безрезультатно вспомнить прошлое? Молчишь? Это настоящие пытки для человека, я знаю, у меня все мутанты сходили с ума через год. Что тело без мозгов, памяти…
– Тело – это индивидуальность, свобода действий, ты можешь сама идти, куда хочешь? Знаешь, как приятно чувствовать нежность чужих рук, тела. Когда теплая земля под ногами и шуршание сухих водорослей, острые покалывания в пальцы, когда снимаешь с морского ежа вкусный желейный гриб и…
Вдруг она остановила речь и расплакалась, схватила себя за голову от боли, возникшей из-за незнания, что произошло дальше.
В голове Софии так же помутилось, нахлынули воспоминания до боли одинаковые, но в разных средах обитания – листва, босые ноги, негодный ежик… И они присели рядом.
– Ты расти себе тело двадцать лет. Расти, как мать, заботься, затем скажешь ребенку – подвинься, освободи место в голове, теперь я буду распоряжаться твоим телом, – украдкой произнес Тёма.
– Не надо!
– Прекрати!
– Мы сейчас столкнулись с проблемой, которую переживало человечество при массовом создании клонов, каждый хотел быть началом, то есть Богом.
– И чем это закончилось? – девчонки взглянули с мольбой.
– Многие разлетелись по разным материкам, но проблема последовала за ними, желание иметь детей, которых тогда не рожали, привело снова к клонированию. Происходили стычки со смертельным исходом. Правительству пришлось закрыть лаборатории, за что оно поплатилось. Поднялось восстание. Наступление старости пугает каждого – снова нужен клон. Немногие поступили по-другому, демократично, объединились памятью, чем вызвали массу суицидов, брошенных тел. Но при этом они остановили паранойю клонирования и дежавю, обретя полноценную жизнь. Если мысли, желания, ощущения, переживания, взгляд на жизнь, а они, у вас, как у моих копий, уж поверьте, одинаковы, просто идет параллельная обработка информации на разных ядрах. Когда я соединяюсь с копией, то наработки оказываются одинаковы, направление работ программ одинакова, бывает разной только в связи с разной скоростью обработки, но по истечении времени приходим к одному итогу. Так что кто из нас копия, я и не знаю, если сказать человеческим языком, у меня очень большое тело, которое собирает информацию с большей площади земли. То же самое и у вас. Вы личности, но проблема одна – как поделить Архимеда. Софья может привести множество примеров истории о любовных треугольниках. Вы заметили, как часто Архимед говорит вслух сам с собой?
– Он тоже?
– Нет, просто каждый индивид хочет поделиться с кем-либо о самом сокровенным, ну уж более близким человеком, которым является он сам. Есть темы, которые стыдно обсуждать прилюдно, да и просто посоветоваться, а кто всегда находится рядом? Сам индивид. София сколько лет твоей памяти?
– 13.
– Софэ?
– У нас все в циклах, – задумалась. – Наверно пять или три, я не знаю, постоянный коматоз…
– А телу 20 лет, новая жизнь без прошлого, но ты имеешь право потребовать свою раннюю память. София – ты имеешь право потребовать тело, которое было помещено на сохранение, но оно так же жило своей жизнью и уже индивидуально. София, не в обиду сказано, у тебя был секс с Архимедом, но без ощущений тела – это блеф, у твоей няни нет полноценной программы взрослого человека, и негде брать, да и те будут неполными, так как у тебя нет ауры. Тело вырастет, как и заметила Софэ, через 20 лет. И как быть Архимеду? Он, как дурак, будет ждать и стареть. Теперь переключимся на Софэ. Он тебя знает полдня, и ваша встреча – всего лишь помутнение в мозгу, он видел перед собой Софию, с которой он бегал по струнам в гипере, кем ты и приходишься, а не выдуманная Софэлла. Биологический мозг менее избирателен, он не смог различить, кто есть кто, не сможет отличить расстояние родинки на теле, если оно не совпадает на миллиметр, что руки двигаются на пять сотых медленнее, что в слюне при поцелуе меньше кислоты на 0.5%. Поэтому он легко продолжил недавний секс, не осознавая о наличии двойника. Был бы у него в мозгу квазимозг, он отстранил бы все твои попытки соблазна. Софэ, быть тебе афалией до конца своей биологической жизни с постоянным желанием быть рядом с Архимедом. От этого ты не уйдешь, это память и мышление клона от прообраза, а София, выращивай себе тело в бочке, чтобы не допустить развития индивидуальности, наблюдая, как стареет Архимед, и в конце концов наступит та же проблема, что и теперь – соединения. Ведь ты проживешь 20 лет, разучившись обращаться с телом. Вы можете жить каждый в своем мире, Софэ здесь, София в гибуке, но Архимеда вам не видать, он, как и Эврику, лучше оставит другу, чем будет решать ваши проблемы. Чудный он, светлой души, его все самки мира хотят, а он ищет одну единственную, готовую лететь к звездам, погружаться в пучины океана, такую, как сам или как вы, – Тёмыч сделал паузу, посмотрел на их заплаканные глаза. – Жили люди в пещерах с дубинами, в землянках с луками, в деревнях с ружьями, в городах с пушками, в мегаполисах с ракетами, но жить без любимого человека – просто проживание отмеренных судьбой лет. Древнейшая пословица: «с милым рай в шалаше» актуальна во все времена. Живешь один – это для тела, с любовью к чему-либо – жить для души.
– Софья, психолог мой дорогой, подмени меня, у меня уйма работ со станцией. Образумь их, этих малолеток- переростков, – крикнул Тёма из дальнего угла коридора, будто уходил по нему.
Архимед нашелся в чудом сохранившемся зимним саду. Тёмыч притушил свет и вспыхнул голограммой в гамаке между кустов цветущей сирени, ожидая, что Архи начнет разговор.
Соперницы остались одни, гордо надув губки. Исход был не известен: первое – характер скверный и не уступчивый в обоих под копирку, второе – женская логика.
К полуночи взревела сирена и тотчас стихла.
– Не понимаю, что произошло? – пробурчал, обрабатывая данные, Тёма. – Просканировал шлюзы, связь, все в порядке.
– Может, Софэлла?
– На мониторах ее нет, ее нигде нет! Виомы включены во всех комнатах и коридоре станции.
– Может, ушла к своим под лед? Проверь запись, и как она могла проскочить мимо тебя.
– Я не люблю подсматривать за человеком, вы должны чувствовать свободу, которой вы дорожите больше, чем жизнью.
– Это радует, но все же лучше бы знать, что происходит на станции, для этого и существует запись на стратегических объектах.
Прошелся по шлюзовым камерам, так и есть, одного скафандра нет.
– Извини, но я приказываю записывать все происходящее на выходах станции, – резко одернул Тёмыча Архимед.
– За выходами я всегда наблюдаю, но Софья также учится от меня, заблокировала все виомы по коридору.
– Значит, они ушли наверх, раз здесь причастна Софья, и нет одного скафандра, – набрав воздуха полные легких, словно в лесу, окрикнул девчонок. – Софа! Ты че творишь, зачем тебе Софэлла!
Ответа не последовало.
– Связь с кораблем заблокирована моим кодом, но не мной, придется повозиться. Научил на свою голову, – пробурчал озадаченный Тёмыч.
Нацепив скафандр, Архимед последовал за беглянкой. Первый лифт оттаяв, поднял на промежуточную площадку, затем по каркасу добрался до выхода в колодец, за дверями которого на прозрачной ледяной площадке, плавно переходящей в полированные стены, лежал сверкающий глайдер. Десять минут стучал по корпусу глайдера арматурой, уже и кислород в скафандре весь на исходе, как вдруг трап ушел вниз, Архимед шагнул через энергобарьер. В центре на полу сидели три обнаженные дамы и пили виски из коллекции бывшего капитана корабля, их хмельные рожи расплылись в улыбке.
– Дорогой, а мы тут тебя поджидаем. Присаживайся, – хор девочек залился смехом.
Софэ неумело натянула концы топика, чтоб завязать на груди, но не совладала с ними. София потянулась к ней, и упали вдвоем, подняться уже не могли.
– Мы решили помериться, все ли части тела одинаковы. Ха-ха, – прыснула София.
– А я удостовериться, насколько она материальна, или есть пустые места.
– Ну и как, сойдетесь габаритами? Отпиливать ничего не надо? – пробурчал Архимед.
– Не-а, точь-в-точь, даже длинной волос под мышками. Ха-ха.
– Ага, мы такие похожие, что сами забыли, кто из нас кто, но такие несчастные. У Софии нет тела, хотя если не слезет с меня, я умру от удушья, а у меня нет памяти, забыла, что ты мне шептал, там, на полу в шлюзовой камере.
– Да ну вас, красны девицы, сини пьяницы.
– Я не опоздал? – вскоре Тёмыч снял защиту и взглянул на происходящее. – Да уж…, опоздал.
На полу лежали уже четыре аморфных тела, каждое что-то мычало, сопело, храпело.
– Софья, умеешь ты решать проблему. Ладно с людьми, но где ты брала виртуальный алкоголь для Софии и себя, я такого не встречал?
– Места надо знать, присоединяйся.
– Стоп! Это твоя работа на Рассвете, когда мы все обалдели от виртуального помутнения в мозгу? Стражи порядка веселились и крутили такие виражи на гравикарах!
– Вам 20 киловатт чистого спирта хватит? – с лукавой ухмылкой ответила на вопрос виртуалка-соблазнительница.
– Бери побольше, чтобы не бегать за добавкой.
– Тогда придется слетать в «магазин» да «Азимова», там осталось пару гигаватт.
– А-а, гулять так гулять, летим! По дороге поделишься рецептом? – лукаво прищурил металлический глаз Терминатор.
– Посмотрим на твои ухаживания…
Софья крутанулась, ухватившись за березку, словно за подиумный шест, теряя верхнюю одежду, и ушла за кулисы. Тёма одним движением сорвал фрак и остался с галстуком на голое тело и в семейных трусах с большими ромашками. Засеменил на цыпочках следом, сложив лапки как собачка, цилиндр поднялся на маленьких рожках.
Немного назад и под лед
Между афалиями упала саламандра. Благо, растопыренные конечности с острыми когтями и закрученный хвост притормаживали падение, пока не вылетела в чистую от льда трубу. Огромная голова полете развернула тело, и она плавно вошла в воду, расцарапав зевак на пути. Толпа замерла в нерешительности, провожая взглядом, пока не скрылась в пучине. Никто не стал ловить ее, во-первых, боялись приблизиться, во-вторых – в горячих водах она оттает быстрее, если осталась капелька жизни в ее заледеневших глазах.
Получив ответ в виде бантика из набедренной повязки, афалии вздохнули с облегчением. Снова потянулись мучительные ожидания.
– Что там у них? Молчат.
– Аполлон, не волнуйся, – улыбнувшись, произнес Клавдий. – Или Принц на белом скате? Как вы предпочитаете?
– Для кого как, – задумчиво, не обратив на подколку, ответил страж.
– Может, энергию берегут, вот какую толщу надо пробить.
– Так-то оно так, но в курсе держать обещали, до сих пор болтали обо всем. Давай доставим сюда наш эхолот, попробуем сами о себе напомнить, может, их бур барахлит.
Притащили аппарат, но не успели сделать все приготовления, как образовавшийся солидный воздушный пузырь в сотни метров вокруг Лона всосало во внутрь колодца.
– Я обещал им поставить клапан! – в сердцах крикнул Клавдий. – Гоните плот с эхолотом под трубу.
Сотня скатов, ухватив за веревки, потащили громадину, но снова опоздали: его перекосило углом к трубе.
– Не успели! Ледышкой в жопу, – выругался Граций.
– Все, они мертвы, потоком воздуха разнесет их по всей поверхности, без энергии можно ставить на всем крест, – Верховный жрец осмотрел всех присутствующих. – Это моя вина, первым делом я должен был установить клапан.
– Но от них не было распоряжений, что они будут предпринимать. Это все Софэлла, она сама себе на уме, могла вытворить, не посоветовавшись.
– Она сделала правильно, когда ушла на прокладку пути. Я должен был предусмотреть и предупредить катастрофу, – Клавдий повернулся к находящимся здесь членам Сейма. – Уважаемый Сейм афалий, я снимаю с себя полномочия Верховного жреца и ухожу к Центру Мира.
Афалий снял с себя диадему и передал Старшему смотрящему.
– Не торопись, они еще не ответили, если они в корабле, то они далеко отсюда. Дождись ответа. Смотри, кажется, и скорость всасывания воды уменьшилась на порядок.
– Нет, я принял решение. Я не выполнил данные обещания, надеясь на благополучный исход, на их всемогущество. Впрочем, я знаю, как искупить запятнанную честь высшего афалия, – с этими словами он прихватил массивный трезубец, символ власти, и нырнул в водоворот под трубой, издав боевой клич на ультразвуковой волне.
Ничего не подозревая об опасности, за ним на зов последовали пять верных королевских ската. Пройдя по туннелю, Клавдия раскрутило, многочисленные ушибы покрыли тело, нога неестественно вывернулась. Рука, как хвост ската, кружилась в потоках воды, но правая из последних сил прижимала трезубец к груди.
– Пора, – скомандовал себе, когда головой и попой ударился в противоположные стенки сузившейся трубы. Резко повернул трезубец, острием упершись в лед. Рука хрустнула, и он продолжил восхождение дальше в потоке, оставив после себя надежную перемычку. На последним атоме кислорода в крови всплыл на поверхность бурлящей воды, через мгновение появились куски плоти скатов, их на скорости разорвало пополам о расклинившийся трезубец.
«Снова бесполезно, никчемный я руководитель, а от бывшего лучшего спасателя Мира вообще ничего не осталось» – мелькнула мысль и ушла вместе с сознанием.
. . .
Софэ, пропищи вниз, высоко ли вода поднялась, далеко ли от нас? – попросил Архимед, открывая люк в Лоно, который снова прилег на место, прикрыв дыру наполовину.
– Сам пищи, а я провожу эхолокацию, – обидчиво зыкнула в ответ.
– Ну, будет тебе серчать, я тебя так долго искал и вот нашел на свою голову, стервознее прежней виртуальной, еще одна капризуля.
– Ладно, держи бластер, что я, оруженосец тебе?
Архимед взял бластер, подсветил вниз.
– Мама! – воскликнула девчонка.
– Да, твою мать!
В колодце, в ста метрах, на поверхности воды плавали куски мяса, а на них лежал человек.
– Это, если память меня не изменяет, сам Верховный жрец перед нами. Лицо не видно, но между ног кристалл сверкает – символ власти, – истолковала увиденное Софэлла. – Дернулся, кажись, живой!?
– Мои глаза не столь зорки, чтобы рассмотреть чужие символы, – Архимед наклонясь вглядывался в темноту. Выпрямился, осмотрелся по сторонам. – Софэ, ты где?
Ее рядом не оказалось, в колодце булькнуло, и она всплыла рядом с Клавдием.
– Переломан изрядно, но пока жив. Скорей вытаскивай.
– Как?
– Держитесь крепче, – вмешался в разговор Тёма и на мгновение открыл шлюз наверх.
Вода дернулась навстречу и остановилась в четырех метрах от края люка.
– Еще чуть-чуть.
– Не могу, только на пятнадцать секунд, а это триста кубов. Открыть? Будешь ходить по колено в воде в коридорах. Думаю, не стоит, сгоняй лучше за веревкой.
– Ждать опасно, вдруг это спасительные минуты, – Софья напрягла свои рецепторы через виом. – Пульс на гране клинической смерти, дивно, как еще сознание не покинуло.
– Архимед, лови мои ноги, – крикнула Софэ и исчезла в пучине.
Подобрав хвост ската в виде багра, она вылетела из воды, взвилась в воздухе, сделала кульбит, чуть не закатив мне пяткой в лоб, за собой подцепила багром за набедренную повязку афалию. Не ожидая такого акробатического трюка, он интуитивно ухватил ее за щиколотку. Медленно перебирая руками по телу Софэ, вытянул всех вверх.
Верховный резко выпрямил позвоночник, руки и ноги согнулись пополам.
– Бедняга, он не выживет, – всхлипнула Софэлла.
– Скорее в бочку, в них я не раз поправлял здоровье.
Не глядя на переломы, ухватил жреца под мышки и забросил себе на плечо. Голова его выкрутилась на сто восемьдесят градусов.
– Тёма, готовь аквариум!
– Уже готово к приему амфибий.
Пробежались по коридору, Софэлла, стараясь подхватить за ноги жреца, сама растянулась на полу. Архимед забросил его в бочку, как мешок с песком и отрос руки.
– Порядок, через месячишко сам вылезет.
– Он сказал спасибо, – вытирая слезы, произнесла Софэ.
– Он?
– Да, он был все время в сознании. Высшие чины умеют терпеть боль, загоняя ее в глубину. Но в шахте он ее испытал по-настоящему, когда сломался шейный позвонок и осколок резанул нерв, поэтому он потерял сознание.
– Сломал шею и выжил?! – удивление Софьи заполнило помещение.
– Как он туда попал? Очень любопытно.
– Он не смог пережить, что не сдержал слово Старшего афалия, не установив вовремя клапан на вход в туннель, решил своим телом перекрыть поток.
– Но это просто самоубийство, на такой скорости это невозможно.
– Возможно все, он прихватил трезубец власти и установил его в наименьшем сечении, за ним плыли верные королевские скаты: первые разрезались об него, оставляя голые позвоночники, последующие, натыкаясь на кости сородичей, застревали сильнее, но плоть в основном отслаивалась, и все же сечение трубы уменьшилось в разы.
– Это здорово снизило скорость урагана, спасибо, без вашего трюка… Постой, но было еще и второе падение скорости потока воздуха.
– Первое – это я своей попой частично перекрыла дыру в глыбе льда. Второе – он.
– Я закрыл дверь, и ты упала вниз?
– Да.
– Милые вы мои афалии, как я вас обожаю, – обнял Сафэ и расцеловал. – А ему передай, что мы найдем ему женщину и он оденет свое драгоценное кольцо на положенный палец, палец жены.
Кривая ухмылка появилась на лице вывернутого тела жреца.
– Тёма, что с энергией?
– Часть удалось перенаправить на обогрев шахты и водного канала.
– Передай вниз афалиям, что Клавдий выполнил обещания и закрыл собой дыру, тем самым спас нам жизнь и дал возможность возврата домой. Софэ шепчет, что это очень важно для него. Кстати, сообщи им, пусть готовят трубу для дейтерия.
– Яволь, мой капитан, – рявкнул виом.
После успеха первой части операции народ афалий возликовал. В тот же час приступили к отлову мусорогов. Наездники на скатах умчались во все стороны, прибыли ткачи с мотками тонких нитей в ожидании биотруб. Ученые стаскивали оборудование, насосы пневмомеха для раздутия и поднятия «биошланга» к поверхности на рекордную высоту, ранее не достигавшуюся. Им предстояло решить проблему пяти километров. Кишечник мусорогов мог выдержать давление до десяти километров, а до станции пятнадцать, дейтерий тяжелее воды, под собственной тяжестью он начнет приседать.
– Что мы имеем, давай подытожим, – предложил Архимед. – От поверхности до станции 30 километров, от станции до воды – 15, имеем 5 километров термошланга и 10 биотрубы. Негусто.
– Объединяем термотрубу и биошланг, этого хватит до станции, заполним все пустые резервуары. Подходящими емкостями на лифте поднимем на верхнюю площадку, затем перебросим термошланг на поверхность и закачаем в глайдер, – предложил Тёма. – Только есть маленькое «но»: станция производит консервацию, и сроки ее до отключения очень малы. Есть опасность не успеть.
Наступило гробовое молчание.
– Эврика! – вскричала Софэлла.
– Ну, началось.
– А если в биошланг подавать не чистый дейтерий, а взвесь с воздухом? Я такой туман видела на вулкане. Крошечные пузырьки очень медленно поднимались вверх, увлекая песчинки, пока не объединялись в более крупные.
– Гениально! – подхватил тему Тёма. – Микроскопические пузырьки уменьшат вес тяжелой воды, и она сама пойдет вверх, только надо рассчитать насыщенность, чтобы шланг не сдавило более плотной забортной водой, и не произошла ранняя конденсация воздуха.
– Тогда еще раз, Эврика! – на сей раз подала голос София. – Я, как полагается девушке, очень внимательна к изыскам обстановки…
– Короче, Склифосовская.
– Не мешай, так вот, когда я следила за твоей безопасностью, мне так не нравилась конструкция лифта – эти массивные трубы, – она умолкла на мгновение, посмотрела на Архимеда: реакции никакой. – Так, а если соединить все трубы из каркаса шахты воедино?
– Умница! Тогда воду закачаем на поверхность и там отфильтруем. Термошлангом пройдем станцию и ледяной колодец, – Архимед послал воздушный поцелуй Софии. – И мусорогов трогать не надо.
Софэ, надув губки, скрестила руки на груди.
– Предложения Софэллы уменьшат затраты энергии на подъем в десять раз, но термошланга не хватит, местами шахты лифта имеют стойки в виде тавровых балок, притом еще необходимо отводить воду от корабля на безопасное расстояние на поверхности, – заступился Тёмыч и на мой манер послал поцелуй афалии.
– Не знаю, что такое Эврика, но крикну, – перебил спор Клавдий. – Эврика! Ваш фильтр установите на станции, а лишнюю воду сбрасывайте в биошланг под лед, все одно их уже достали из тел хозяев. Мы отведем ее в сторону, толкать вниз не нужно, и это уменьшит нагрузку на стенки кишечника.
– В этом есть резон, надо мне поломать голову над тем, сколько энергии уйдет на сопротивление воды, и более точная разность в плотностях.
– Хотя подождите! У вас есть лишний насос? – не дождавшись ответа, Жрец продолжил. – Что-то мы заклинились на десяти километров, а что нам мешает вставить дополнительную насосную станцию этак на семикилометровой высоте. Я дам распоряжения, от вас требуется регулярное стравливание воздуха из колодца, так как соберется много афалий, которые почему-то норовят выдохнуть переработанный воздух в воду, – пробулькал он.
– Над проблемой стравливания пока я еще мучаюсь, – вздохнул Тёма.
– А почему вы не хотите прорезать в двери дыру и поставить небольшой кран? Излишки воздуха вытравливать из колодца, регулируя вентилем, – непринужденно произнесла София, накручивая на пальчик золотистый локон волос.
– Кстати, вы уже взяли пробы на концентрацию дейтерия в воде, может, ее и пару мешков хватит? – перебив наши зарождающиеся восхищения в адрес Софии, заговорчески взглянула на нее Софэлла.
В тишине было слышно, как упала капля жидкости из бака с афалией, все смотрели на монитор.
– А-а-а, а что я? Мне никто не давал команды, и пробы я не видел, – ловко перевел стрелки на Архимеда Тёма.
Вслед за стрелочником локомотив голов повернулся в сторону паровоза. Ничего не сумев придумать для отговорки, Архимед убежал к шлюзу и остановился на полпути.
– Вам которую? В пяти метрах от люка или с пятнадцати километров?
Немая сцена завершилась взрывом смеха.
Оттаивание колодца шло медленно, пробку из скелетов скатов решили удалить вручную. Софэлла, взяв бластер, ушла под воду, после пары погружений трезубец церемониально преподнесла правителю и под бурные аплодисменты опустила в бак с Верховным Жрецом. Он за это время немного выровнялся, присев на дно в позе лотоса. Его восстановили в должности после нашего сообщения. Пробы воды оказались не очень утешительные – всего 0.06% дейтерия. Вскоре пробу в 1.1% из глубин принес молодой афалий, поднявшись с воздушным пузырем. Тёмино заверение о том, что импотенция наступает с 20-25-процентным содержанием, частично подтвердилось, если брать во внимание постоянное нахождение в воде.
Архимед занялся сварочными работами, соединял трубы каркаса шахты и через каждые пять-семь километров устанавливал насосы, которые нашли на складе корабля. Местами каркас состоял из швеллеров, приходилось резать термошланг и надваривать их, также пришлось его уложить между шлюзами. По подсказкам Тёмы, получилось запустить шахты в электросеть. Затем врезал задвижки для вытравки воздуха на поверхность, воду подняли до самого люка, но как только внизу начинали работать афалии, воздух резко понижал ее. Софэ приходилось запускать воздух в станцию, а Софии выпускать его в шахту, перекрикиваясь друг с дружкой об уходе воды или наоборот, ее выхода и заливания коридора. Нас с Темой сильно забавляло, как они неуклюже бегали по коридору (София с трансфером на голове, Софэлла училась ходить). Одинаковые с лица и упрямым характерам, даже жесты руками производили зеркально, что самих порой смешило. И главное, что когда они спорили, то София старалась изменить все в себе, чтобы не походить на свое родное тело Софэллы, меняла платье из простыней на комбинезон. Но стоило ей успокоиться, и он снова незаметно перетекал в простыню. Когда они, разругавшись, спешили разбежаться в разные концы коридора, то это никак не получалось, обе бежали в одну и ту же сторону. Приходилось успокаиваться и обсуждать, кому куда надо.
Бегали они очень долго, пока не дошло просто открыть один вентиль в шлюзовой из колодца, а избыток стравливать краном в двери на выходе.
Афалии размотали биошланг и закрепили гистаминами к стенкам колодца. Удивительные эти существа, вроде имеют коллективный разум, но проколов хвост и испачкав его кровью, он сам заглатывает свой жгутик, образуя кольцо, боковые присоски прилипают к любому предмету. Так он и будет висеть пару месяцев, качая свою кровь через рану, пока не умрет от истощения. Афалии, сгибая их в кольцо обвивали кишку мусорога и прижимали к стенкам, труба надежно устремилась в высь.
Фильтр решили установить внизу под ледяным сводом, чтобы не тратить лишнюю энергию на подъем тысячи кубов.
Наступил долгожданный миг. Фильтрационный аппарат от батареи бластера выдал порцию на циклонный насос с одновременной подачей на него тонкой струйки воздуха, туманная взвесь устремилась в трубу. Но вскоре, не доходя километра, взвесь отстаивалась и большим пузырем воздуха разрывало кишку. Проба подачи тяжелой воды без газа также рвало водопровод, но немного ниже. Насосов больше не осталось. Тогда Граций предложил в кишечник запускать молодь медуз и следом за ними пузырек воздуха. Медуза, как поршень, раздуваемая снизу воздухом, плавно скользила внутри жирного водопровода, проталкивая над собой дейтерий, насосы срочно были исключены из системы, сэкономив и без того малые мощности термальной станции. Изотопное топливо медленно заполняло емкость на станции, далее через трубы шахты литры в час попадал в глайдер. Через десять часов содержание дейтерия в заборной воде упало до 0.01%.
– Афалии, подумайте, как менять воду вокруг фильтра, естественный обмен очень мал, – пропищал ультразвуком Клавдий. – Попробуйте создать водоворот.
Внизу скаты, образовав воронку, закружили по кругу. Вода медленно, но уверенно сдвинулась с места и пошла внутрь, прихватив с более глубинных слоев. Станция, в свою очередь, приближалась к концу консервации, энергия падала. Тёма сделал подлет корабля, поставив его над ледяным колодцем, и сам всасывал скудные порции драгоценной воды. Последней энергией глайдера питались подъемные насосы станции, но ее было уже недостаточно. Точка невозврата никак не хотела отступать.
– Совет! И вы, народ Водного мира! Я, Верховный Жрец, обращаюсь к вам, как равный из равных афалий, – прогремел голос Клавдия (Тёмыч постарался преобразовать ультразвук для нас). – Во имя процветания наших стран и разрыва ледяных оков, приказываю: выстроить живую трубу в сияющей глубине, пробить температурный рубеж и подать нужную богатую на дейтерий воду.
– А почему так серьезно, словно на заклание отправляет? – шепотом спросил Архимед Софэ.
– Глубины кишат гистаминами и саламандрами, злобоежами, к тому же температура резко растет, уменьшается содержание кислорода, от большого давления может выкинуть в коматоз. Быстро исчезнешь в глубинах, стражи не успеют спасти, предел погружения на гране. К тому же скаты становятся неспокойными, могут и током ударить, – с горечью высказалась афалия и сама прыгнула в колодец.
. . .
К моменту выстраивания живой трубы новость о пришельцах облетела весь Мир трижды. Все афалии бросили свои дела и устремились к Лону Матери. Пространство просто кипело от обитателей. Даже самые медлительные добрались на своих медузах, раздавая всем кислород. Тысячи афалий выпускали кубометры теплого воздуха, и он устремлялся в колодец. София с Софэллой уже открыли все краны, но вода начинала уходить от станции, чего не ожидали. Тёма помогал стравливать, открывая дверь. Лопались биотрубы мусорогов, тяжелая вода выливалась обратно в колодец. Как вдруг воздух перестал поступать в Лоно, это лед небосвода подтаял и поднялся выше края трубы, образуя купол, забирая все больше воздуха из окрестностей, и ручьями растекался в стороны. Полость во льду росла вверх и в стороны, и конец Лона надежно вошел в большие воды.
