Kitabı oku: «48 минут. Осколки», sayfa 5
Осколок 6. Жетон
– Овсянка с изюмом или смесь из трех злаков?
– Без разницы.
– А хлеб белый или цельнозерновой?
– Наплевать.
– С тобой невероятно интересно вести беседу, – иронизирую я, огибая очередной прилавок, – да такого собеседника во всем Лондоне не сыскать.
Супермаркет в преддверии праздников похож на огромный муравейник, до упора набитый снующими туда-сюда людьми, катящими тяжелые корзины, которые на поворотах скрипят колесами и плохо маневрируют между узкими рядами. Мужчины, сверяясь с длинными списками, пытаются поскорее разделаться с «рухнувшей» на них обязанностью. Женщины же, с присущей им врожденной способностью отыскать что угодно в этом, словно созданном для них, месте, практически не глядя кидают товары в тележки. Вокруг царит суета и беготня. И лишь один человек шагает вдоль прилавков с видом абсолютного равнодушия, и, кажется, только его отвратительно острых плеч до сих пор не коснулась праздничная суматоха.
Артур остался ждать в машине, а Нику пришлось сопровождать меня. И хотя я предложила разделиться, чтобы закончить быстрее, он категорически отклонил эту идею. Накинув на голову капюшон, из-под которого торчит длинная черная прядь, и засунув руки в карманы, он следует за мной, словно личный телохранитель. Или надзиратель. Я пока не поняла.
Шон рассудил, что лучше выбираться в город все время сменяя друг друга, чтобы нас не могли запомнить. И так как в прошлый раз мы делали покупки с ним и Артом, то сегодня пришлось ехать Нику. Рид же остался дома разбираться со сломавшимся генератором. За прошедшие пару дней мы с ним неплохо сблизились. У меня не мгновенно появились чувства к этому парню, но они, определенно, когда-нибудь появятся, ведь привязанность и страсть не возникают на пустом месте. Просто обстоятельства складываются не в нашу пользу. Сложно начинать отношения, когда для этого нет ни возможности, ни даже места, ведь Артур с Ником все время рядом.
С тех пор как Шон впервые поцеловал меня, прошло три дня. Потом он снова закрылся, спрятавшись в своей привычной молчаливой раковине, но торопить события я не решаюсь, да и не хочу, так что пока мы застряли в том пограничном состоянии, когда держаться за руки, учитывая наш возраст и статус, уже поздно, но заходить дальше поцелуя перед сном – катастрофически рано.
– Думаю, пригодится, – говорю я, доставая с полки нарезанный для тостов хлеб.
Ответом по-прежнему служит молчание. Окончательно смирившись со своей участью, Ник берет из моих рук упаковку и кидает ее в корзину.
Оказалось, что троим взрослым парням нужно не просто много еды, а бесконечно много еды. Мы опустошили запасы кладовой хозяев (Шон заверил, что, уезжая, обязательно все вернем), уничтожили почти все, купленное в прошлый раз, опытным путем установив, что готовить я умею не лучше, чем чистить картофель. И только когда Арт основательно взялся за дело, обнаружили, что забыли купить такие важные мелочи, как, например, соль, так что новый список он составлял лично.
Закидывая в тележку продукты, я впервые за много дней ловлю себя на мысли, что все происходящее кажется… нормальным. Удивительно, как быстро человек ко всему приспосабливается. Еще недавно я считала, что мое положение хуже некуда, сегодня же, как обыкновенная девушка, хожу по магазину и даже улыбаюсь. Иногда.
Прожив пару дней бок о бок с парнями, я обратила внимание на несколько забавных особенностей их поведения. Во-первых, синхронность. Каждый из них работает, как часть единого механизма, не допускающего малейших огрехов или необдуманных шагов, словно идеально подходящие друг к другу шестеренки. Все, за что они берутся, делают практически с хирургической точностью. И во главе, конечно же, Шон. Запустить неработающий прибор, починить или усовершенствовать оружие? Легко. Теперь мне ясно, почему при первом знакомстве его руки пахли машинным маслом. Если с техникой Шон «на ты», то она явно обращается к нему «сэр», кланяясь низко в ноги. Забавно, как при внешней привлекательности, часто принимаемой за ветреность, он оказался человеком совсем не легкомысленного склада ума. И подобрать к нему ключик, сложнее, чем изначально казалось.
«Каждый справляется со стрессом по-своему, – недавно сказал мне Арт. – Кто-то разбивает кулаки в кровь, кто-то напивается, а кто-то… – он посмотрел на Шона, в третий раз за вечер чистящего свой пистолет и в ряд разложившего одну за одной детали механизма, – складывает пасьянс из кусков Глока».
– А что делаешь ты? – спросила я.
Арт улыбнулся своей легендарной улыбкой и ответил:
– Прикалываюсь. Ну, или ем.
И поставил передо мной тарелку с ароматными тостами, политыми повидлом. Что-что, а готовит он отменно! Хотя у Кавано немало и других талантов. Проникнуть внутрь здания, раздобыть денег, вскрыть машину или дверной замок – проще простого. Артур может справиться с этим, не успев досчитать и до пятидесяти.
И напоследок Ник… Его единственный талант – действовать всем на нервы. По крайней мере, ни в чем другом выдающемся он замечен не был. «До чего же нескладный тип, – подумала я, впервые налетев на него в поезде. – Тощий, высокий, да еще и словно собранный из одних углов». Но признаться, разглядев внимательно, поняла, что несколько преувеличила его внешние недостатки. Просто на фоне крепкой широкой фигуры Шона Ник казался чересчур худым. Хотя был не менее мускулистым и подтянутым, просто стройным, как английская борзая. Временами в нем сквозила даже легкая аристократическая утонченность, совсем не свойственная жителям Альбиона. Впрочем, Ник даже ее умудрялся оборачивать в заносчивость и высокомерие, так что даже внешняя привлекательность не компенсировала его невыносимый нрав.
– Шевелись, Ви.
Ну вот, я же говорила. Ник постоянно велит мне двигаться быстрее, не отвлекаться ни на что несущественное и, вообще, побольше молчать. Последнюю просьбу я старательно нарушаю, не в силах отказать себе в том, чтобы повыводить его из себя.
– Почему ты такой, а, Ник? Может тебя в школе били? – предполагаю я. – Поэтому у тебя комплексы?
Ник останавливается, предупредительно складывая руки на груди. Я снова отмечаю, как грациозно он закатывает глаза, пусть их почти и не видно из-под отросших смоляных волос.
– Может, вместо того чтобы молоть всякую чушь, ты наконец займешься делом? – цедит он, настойчиво подталкивая в спину. – Судя по длине списка в твоих руках, покупки мы не завершим и к Рождеству.
– Осталось всего пять пунктов, – оптимистично отвечаю я, и когда слышу вздох облегчения, переворачиваю листок, уточняя: – На этой стороне.
Ник на этот раз терпит, но могу поклясться, когда я отворачиваюсь, бурчит себе под нос что-то не очень лестное. Возможно, своим поведением я делаю отношения между нами напряженнее, но иногда надо позволять себе хоть немного развлечься.
Я сверяюсь со списком, мысленно вычеркивая найденные позиции, и когда лабиринт полок, заполненных хозяйственными товарами, крупами и мясом остается позади, телефон в кармане начинает вибрировать. На экране высвечивается имя «Шон».
– Как дела? – его голос звучит ровно и спокойно. – Все в порядке?
– Да. Арти ждет в машине. Мы с Ником почти закончили.
– Он нормально себя ведет? – спрашивает Шон, и я улыбаюсь, потому что все заметили: начинать день с грызни стало нашей негласной традицией.
– Ник ведет себя… как Ник, – отвечаю я, наблюдая, как он подходит к полке, на которой расставлены коробки с какими-то фильтрами, присаживается на корточки, пытаясь что-то оттуда достать. – Уж он никогда себе не изменяет.
Шон смеется.
– Будьте осторожны, ладно?
– Будем! – обещаю я. – Надеюсь, к нашему приезду в доме появится свет. Целую, – добавляю неожиданно для самой себя и, отключая вызов, отправляю телефон в задний карман брюк.
– Ви, помоги мне.
Я испускаю театральный вздох и останавливаюсь.
– Придержи сверху, чтобы не свалилось, – просит Ник.
Я опираюсь локтями на тележку и пожимаю плечами, не двигаясь с места.
– Ты просто собираешься стоять и глазеть?
– Да, – отвечаю я, потирая подбородок. – Именно это я и собираюсь делать. Обойдись как-нибудь без моей помощи, тем более ты сам с утра назвал меня бесполезной.
– Я не называл тебя бесполезной. – Одной рукой придерживая пирамиду коробок, Ник тянет что-то из-под самого низа. – Я не говорил конкретно про тебя.
– Ты намекнул, а это почти то же самое, – говорю я, пытаясь показать, что не сдвинусь с места, пока не услышу извинений. – Как и про то, что в одиночку вы бы уже пересекали границу. И про то, что британские ученые доказали, рыжие слишком болтливы.
– Хорошо, возможно, я слегка перегнул. Я раскаиваюсь.
– В таком случае, скажи, что официально просишь прощения.
Пару секунд Ник молчит – раздумывает, а потом произносит:
– Я не настолько раскаиваюсь.
Ловко придержав конструкцию из коробок рукой, встает и закидывает что-то в корзину. Я возмущенно раскрываю рот.
– Да брось, Ви, нечего строить из себя обиженную, – посмеивается Ник. – Все и так уже поняли, что ты как тот рыжий кот, что с виду милый и пушистый, а на деле стоит отвернуться, тут же прокрадется в спальню, чтобы наблевать на покрывало.
– Очень смешно, – отталкивая его, я ухожу вперед, а Ник следом забирает тележку.
– Ну вот. А потом девушки жалуются, что им не делают комплименты.
– Ах это был комплимент.
– Именно он.
– Ради всего святого, когда в следующий раз решишь такой комплимент еще кому-то сделать, вспомни, что ты в этом полная бездарность.
Его губы изгибаются в подобии улыбки, и я замечаю, что левый боковой резец искривлен, но этот недостаток даже придает его ухмылке особенность. Я провожу языком по ряду своих ровных зубов и предполагаю, что в отличие от меня, парень явно не носил брекеты в детстве.
– А, ну тогда отлично, – пожимает Ник плечами. – Мне же проще.
Мы оплачиваем покупки и следуем к выходу, петляя мимо брошенных где попало тележек. Из динамиков льется праздничная музыка. Обыкновенный день из жизни обычного города. Я иду за семьей с двумя детьми, которые увлеченно обсуждают новый эпизод какого-то сериала. Ник шагает следом. И тут мое внимание привлекает постер на стене у выхода из магазина.
«Семейный пансионат «Хелдшир рокс» приглашает вас влюбиться в это Рождество!»
Плакат будто нарисован красками. На меня смотрит заснеженный домик в окружении округлых склонов, пушистых сугробов и многометровых сосен с шапками снега, словно растаявший зефир. Прекрасный вид. Даже волшебный. Хотела бы я оказаться там на праздник. Кружиться среди сверкающей мишуры и веток омелы под бесконечным конфетти из крохотных снежинок, летящих с неба, прямо как на картинке. И когда представляю, как здорово было бы провести там выходные, до меня доходит.
В самом низу черными печатными буквами написан адрес, кажущийся до невозможности знакомым: 0929 Брук фоллс стрит, Хелдшир. 0929… Это не день рождения Арта! Выбитые на кольце буквы означают название города. Это адрес!
От удивления я разеваю рот, резко останавливаюсь и замираю перед плакатом, не в силах унять поднимающиеся внутри чувства восторга и паники одновременно. Ник, не успев затормозить, врезается, ударяясь зубами о мой затылок.
– Ай… – ругается он, выплевывая изо рта мои волосы. – Что, мать твою, случилось?
– Смотри! – Я указываю рукой на строчку внизу. – Думаешь, это совпадение?
Я снимаю кольцо с пальца и в сотый раз пробегаюсь глазами по фразе «…влюбиться 0929». Всего лишь один, с крошечную песчинку, намек, но он разжигает внутри пламя любопытства до небес. К тому же обескураженное лицо Ника напоминает о еще одной маленькой победе. Я не настолько бесполезна, как он утверждал! Очевидно, что сегодняшнее сражение за мной!
– Не может быть… – удивленно говорит он, поднимая брови. – У тебя есть ручка? Надо адрес записать.
Я наклоняюсь к стойке, беру копию листовки и забрасываю в пакет в его руках.
– Вуаля! – и победно развворачиваюсь, не скрывая торжествующей улыбки, которую не сможет затмить даже мерзкий Лавантовский скепсис.
– Возможно в этом есть смысл.
– Возможно? – чуть не задыхаюсь я от порыва наподдать Нику за то, что он делает вид, будто моя находка ничего не стоит. Хватаю еще одну листовку и тычу прямо в адрес перед его лицом. – Не это ли доказательство? Неопровержимый факт, что кольца – это подсказки? Я его нашла! Я нашла решение!
И хотя его глаза все еще недоверчиво прищурены, один уголок рта подергивается вверх. Не в силах сдержаться, я подпрыгиваю на месте, оборачиваясь вокруг собственной оси, и когда снова поднимаю на него взгляд, Ник уже открыто улыбается.
– Значит, я не настолько уж бесполезна! Признай!
Ник оглядывается, словно проверяя, не подслушивают ли нас.
– Окей, окей, – кивает он, сдаваясь.
– Скажи это теперь! Скажи вслух! – тычу я его пальцем в грудь.
Он пытается перехватить мою руку, отбиваясь от нее, как от назойливого насекомого.
– Я была права!
– Ты права, права! – Рассмеявшись, он откидывает челку со лба, но она через секунду все равно возвращается на место, прикрывая один глаз.
– Ох, ты ж, мама дорогая! – восклицаю я, изображая, как театрально обмахиваю лицо листком. – Невыносимый и невозможный собственной персоной признал поражение!
Ник открывает рот, и впервые ничего язвительного из него не вылетает. Он просто улыбается.
– Иди, давай, – легонько подталкивает меня в спину, – пока Арт нас не потерял!
И вприпрыжку, словно мне снова тринадцать, я несусь к припаркованному на стоянке автомобилю.
– Арти, ты не поверишь! – Слету запрыгиваю на переднее сиденье, протягивая зажатую в руке рекламку. – Гляди, что я нашла, – указываю пальцем прямо на адрес.
Лицо Арта с его огромными щенячьими глазами в этот момент в пять раз выразительнее, нежели было у Ника. Его рот открывается и зависает, словно незахлопнутая дверь багажника, в который Ник грузит покупки.
– Да что б меня… – наконец, произносит Кавано. А затем начинает смеяться.
Я приподнимаюсь и обнимаю его. Парень издает писк, словно кот, которого усердно душат.
– Слушайте, это может простое совпадение, а вы радуетесь, как будто миллион выиграли. – Ник усаживается на заднее сиденье, отряхивая ботинки друг об друга. – Поехали уже.
– А могу я воспользоваться туалетом? – спрашиваю я, внезапно осознав, что вряд ли дотерплю: путь занимает больше часа. Парни решили, чем дальше от дома магазины, в которых мы будем появляться, тем безопаснее.
– Почему нельзя было сделать это, пока мы были внутри? – возмущается Ник.
– Не надо за мной идти, – я пытаюсь остановить его, хотя и так знаю: попытки отвязаться совершенно бесполезны. Ник одновременно со мной открывает дверь и выходит на улицу.
Я забегаю в дамскую комнату, стараясь управиться поскорее. В кабинке на полу разлита вода или что похуже. Двумя пальцами я закрываю за собой перегородку и мою руки, рассматривая отражение в зеркале. Впервые за последние несколько дней мои глаза блестят. И даже веснушки не смущают своим количеством. Тем более, когда я точно уверена, что Шон от них просто без ума. Сегодня, определенно, удачный день!
Я бросаю салфетку, которой вытирала руки, в мусорную корзину и, шагнув от бедра, широко распахиваю дверь, как вдруг кто-то хватает меня, закрывая рот. Я инстинктивно выгибаюсь, словно лопнувшая гитарная струна, стараюсь вырваться, но меня продолжают тащить в темноту служебных помещений. В голове беспорядок от роящихся вопросов, догадок и животного ужаса.
– Успокойся, это я, – тихо произносит Ник и, не отпуская, приближается губами к моему уху. Его голос превращается в тихий шепот, и дыхание, касаясь шеи, посылает колючие мурашки вниз по позвоночнику. – Прямо возле входа трое, один прочесывает зал. Я поставлю тебя на пол, и ты будешь делать так, как я говорю. Ясно?
Сглатывая не успевшие выступить слезы, киваю.
– Уходим. – Ник отпускает меня и надавливает рукой на спину, заставляя пригнуться. Выглядывает из-за угла и качает головой. Значит, в сторону торгового зала двигаться нельзя. – Через запасной выход.
И тут я, наконец, замечаю мужчину в черном костюме. Он показывает фотографии одному из работников магазина, и тот ему что-то отвечает. Но ведь агент только что подошел, еще несколько секунд назад Ник не смог бы его увидеть, даже имей он зрение в три раза лучше.
– Ник, – тяну я.
Но Ник открывает дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и заталкивает меня внутрь.
– Как ты их заметил? – спрашиваю, пока мы бежим вдоль рядов склада с садовыми удобрениями и сложенными на паллетах мешками.
– Почувствовал, – произносит он.
Я открываю рот, но медлю. Это что, шутка такая? Я поворачиваюсь в его сторону, но тут же спотыкаюсь о груду сваленных на полу палаток для кемпинга.
– Стой!
Ник хватает меня за руку и тянет вниз. «Тише», – показывает он, поднося палец к губам. Не понимая, откуда ожидать опасность, я послушно жмусь к его спине. «Двое», – говорит он беззвучно и кивает на дверь. Совсем близко скрипит ботинок, эхом отдаваясь в тишине. Я задерживаю дыхание. Кто-то из преследующих нас наступает на что-то шуршащее, возможно обрывок упаковки. Я дотягиваюсь до руки Ника, моя собственная дрожит. Хватаюсь за его локоть, словно он спасательный круг. Плот в открытом море. Не переставая вглядываюсь в его лицо, и то, что вижу там, мне совершенно не нравится.
«Еще два», – показывает он, поднимая вверх пальцы и кивая в противоположную сторону. Сквозь щели в паллетах я вижу людей в черных военных костюмах, на плече которых нанесен логотип в виде птицы. Они похожи на тренированных солдат. И пришли явно за нами.
Живот скрутило, а в голове бьется мысль: «Все кончено! Нас убьют!» Как бы Ник ни был подготовлен, вероятность, что он справится в одиночку, практически нулевая. Я замираю, стараясь не то, чтобы не шевелиться, даже не дышать. Пытаюсь осторожно разогнуть ногу, которую безжалостно сводит судорогой от сидения в неудобной позе, но Ник тут же кладет на нее руку, приказывая не шуметь. Его ладонь словно раскаленное железо.
В соседнем ряду раздаются шаги, негромким эхом отражаясь от стен. Тень одного из мужчин медленно движется в нашу сторону. Ник достает из ботинка нож. Я закрываю рот рукой, чувствуя, как нехорошо вдруг становится в животе и упираюсь дрожащими руками в холодный бетонный пол. «Дыши», – приказываю я своему телу, словно оно может забыть.
– Остальные пойдут по восточной стороне, – шепчет Ник, и я не могу понять, откуда ему это известно. – Ви, слушай внимательно. – Ник наклоняется ко мне так близко, что кажется, не говорит мне на ухо, а просто дышит, вкладывая слова прямо в разум. – Когда я скажу, ты со всех сил побежишь к служебному выходу на крышу. Не останавливайся и не оглядывайся. Поняла?
– Я не смогу… – Мое тело почти полностью парализовано страхом, так, что я даже эти слова выдавливаю с трудом.
– Сможешь, – подталкивает он меня, насильно поднимая на ноги.
– А ты? – взволнованно произношу я лишь губами.
– Я за тобой, хорошо? Только не оглядывайся.
Ник поднимает глаза. На его лице в этот момент не шевелится ни один мускул.
– Давай, – толкает он меня в сторону, и в этот же миг из-за поворота появляется один из солдат.
Я собираю все силы и бегу. Сердце стучит так громко, что, кажется, вырвется из груди. Дернув ручку на себя, оглядываюсь. Ник приставляет к горлу агента нож, не оставляя ему шанса освободиться. На секунду наши взгляды встречаются. В его темных глазах холодный огонь. Я отворачиваюсь и бегу. Страх разрывает сердце, я понимаю, что мы все равно не сможем удрать, но надежда, отталкивая отчаянье, заставляет работать ногами быстрее.
Влетая на лестницу, перепрыгиваю через две ступеньки, спотыкаясь о какой-то хлам. Нога чиркает коленом по бетону, разрывая ткань и опаляя кожу огнем. Я со стоном зажмуриваюсь. Перед глазами вдруг вспыхивает свет, который тут же гаснет. А потом я вижу кровь… она на моих руках. Чувствую ее даже у себя под ногтями. Вскрикиваю, судорожно пытаясь вытереть руки о джинсы, но внезапно понимаю, они чисты! Что со мной? Встряхнув головой, с колотящимся сердцем, бросаюсь прочь. На лестнице слышны шаги. Пожалуйста, пусть это будет Ник.
– Давай, давай! – Его голос придает сил.
Второй этаж, третий. Я перескакиваю через две ступеньки, и тут снова, словно волной, меня с головой накрывает еще один образ, даже более четкий, чем предыдущий: я вижу себя со стороны. Вернее, развевающиеся за спиной рыжие волосы. Мои?
– Быстрее! – Сильная рука буквально выталкивает меня на крышу.
Превозмогая пожар в легких, я скольжу ботинками по бетону и чуть не падаю на покрытый тонким слоем снега пол. Холодный воздух тут же ударяет в лицо, заставляя легкие пульсировать от боли. Слишком много кислорода. Ник захлопывает дверь и блокирует ее прутом, подобранным неподалеку.
На горизонте вырисовываются силуэты домов, за которые опускается полукруг солнца, похожий на замороженную дольку апельсина. Прямо перед нами цепочка торговых кварталов, тянущихся вперед, а за ними – крохотный городок, окруженный лесом. Там наш дом!
– Они все связаны! – кричит Ник.
То, что он объясняет дальше, чертыхаясь через каждые два слова, я не могу разобрать. «В каком смысле связаны?» – готовя сорваться с языка вопрос, но Ник уже проносится мимо.
– Туда, через это здание!
Разбегается, отталкивается и уже через секунду оказывается на треугольной крыше соседнего магазина. Легко скользит вниз по красной черепице до края кровли, зацепляется за водосток и, повиснув на руках, спрыгивает, приземляясь на ноги.
– Давай же! – оглядываясь по сторонам, кричит он мне, протягивая руки.
А я застываю на краю, словно перед пропастью. Это только со стороны здорово наблюдать, как в фильме герои перепрыгивают с крыши на крышу, цепляясь за скользкую поверхность, как кошки за ствол дерева, и одновременно отстреливаясь от полчища врагов. В реальности же я не могу даже шага ступить, чтобы перепрыгнуть небольшое расстояние, разделяющее два магазина.
Позади уже слышны глухие удары и скрежет металла, пули пытаются пробить стальные петли на дверях. Металл дрожит.
– Ви, давай, – умоляет Ник, – я тебя поймаю, обещаю!
Внезапно в висках начинает пульсировать, а кончики пальцев – болезненно колоть. Я зажмуриваюсь и потираю глаза, которые застилает белая дымка.
– Виола!
Ник кричит что-то еще, но я его уже не слышу. Даже касание ветра причиняет боль, и перед глазами вспыхивают один за другим образы.
Золотые колосья простираются до самого горизонта, колышутся штормовыми волнами, наклоняясь под порывами ветра, принесшего запах влажной земли и садовых яблок. Пахнет дождем и теплым летом. Тяжелые тучи висят так низко, что, кажется, руку протяни – и сможешь пропустить сквозь пальцы серую грозовую вату. Скоро начнется дождь. В отдалении слышен звук шагов. Пол скрипит под тяжелыми сапогами…
Кто-то передергивает затвор ружья, сердце начинает биться быстрее, когда я вижу удаляющиеся все дальше в поле спины ребят. Они убежали. Я осталась одна, совсем одна!
– Ну же, прыгай!
Темноволосый, коротко стриженный мальчишка протягивает кверху руки. Ник?
Его голубые глаза широко распахнуты, он судорожно оглядывается через плечо, переминаясь с ноги на ногу, готовясь тут же припустить, что есть сил.
– Беги, как они! Чего стоишь? – бросаю я в него слова-камни. – После того, что ты сделал, я даже видеть тебя не хочу. Мне не нужна твоя помощь!
Я стою на самом краю деревянного настила, рассохшегося и растрескавшегося от времени, не в силах пошевелиться. Слезть обратно тем же путем уже не получится, а лететь с высоты второго этажа, пусть и на кучу сена, рискуя переломать себе ноги, страшно до жути.
– Глупая девчонка, ты представляешь, что будет, если нас здесь увидят?! – шепотом кричит он, беспомощно опускает руки и начинает умолять: – Ну давай же, Ви, прыгай! Клянусь, я разрешу ударить меня снова, если тебе станет легче.
Я упрямо стою, не в силах признать, что чего-то боюсь, хотя внутри в этот момент просто разрываюсь от страха. Ник нервничает, поглядывая в широкую дыру в стене амбара. Звук шагов становится четче.
– Я обещаю, что смогу тебя поймать!
Небо рассекает серебристая вспышка молнии, словно делая надрез в тяжелой бархатной завесе. Я собираюсь с силами, отталкиваюсь и лечу.
– Виола! Посмотри на меня!
Сознание возвращается, и я, чуть пошатываясь, гляжу в те же самые глаза. Лицо Ника совсем бледное. Пытаясь отключить разум, пока он не остановил мои безумные действия, глотаю холодный воздух и прыгаю. Дверь позади распахивается с громким хлопком. Всего секунда полета, и волна боли обжигает правую лодыжку, в которую, подобно острому жалу, что-то впивается. Приземляюсь я неудачно, нога моментально немеет, при ударе подворачиваясь, я раздираю ладони о красную черепицу, уже разбитую ботинками Ника, и скольжу к самому краю. Царапая пальцы об острые обломки, я пытаюсь зацепиться за водосток, но руки соскальзывают, и я лечу вниз. Зажмурив глаза, готовлюсь к удару с землей, но Ник успевает меня поймать. Дрожащими руками я обхватываю его шею, закрываю глаза и прижимаюсь к кожаной куртке. Все мое тело трясется, словно оторванный от ветки лист. Кажется, что не проходит и пары секунд, как визжат тормоза, и к нам подлетает черный автомобиль.
Артур. Милый Артур…
Ник падает на пассажирское сиденье, не выпуская меня из рук, захлопывает дверь, и джип срывается с места. Глаза слипаются, а по телу разливается приятное успокаивающее тепло. Я изо всех сил пытаюсь распахнуть веки, но к ним словно привязаны тяжелые камни. Боль и страх уплывают, и я вместе с ними покачиваюсь на волнах.
Я дышу все медленнее и, кажется, улыбаюсь. Руки Ника такие теплые. Вдохнув поглубже, я утыкаюсь носом в ворот его кофты, от которой пахнет чем-то мужским и обволакивающе приятным, да и он сам уже кажется не столь раздражающим. Хочется спать, спать, спать…
Я провожу рукой по его шее, ощущая холод серебристой цепочки, и вдруг замечаю, что рядом с именным жетоном висит второй. Они идеально соединяются, словно братья-близнецы, накладываясь друг на друга. Я касаюсь пальцами выбитых на металле букв. «Тайлер Ламм»
Имя кажется знакомым, из него словно льется свет. Оно обволакивает меня, вздымается в груди волной, растекаясь внутри растопленным пузырящимся сиропом. Тайлер… Тай…
Веки тяжелеют. Совершенно невозможно держать глаза открытыми. Тепло, покалывая, разносится по всему телу, и боль в лодыжке стихает. Я слышу, как дождь начинает барабанить по крыше внедорожника, отстукивая размеренную мелодию. Как и тогда…
– Я найду тебя, ты слышишь? Обещаю! – Ладонь загорелого русоволосого мальчишки касается холодного стекла машины, и я повторяю жест с другой стороны. От взгляда его янтарных глаз перехватывает дыхание, словно он заглядывает прямо в душу.
– Я буду скучать, Тай!
Но мальчик не отвечает, потому что автомобиль увозит меня все дальше. Дальше от него…
– Ви, не спи! Ви! – трясет меня Ник, пытаясь привести в сознание.
Но я не хочу возвращаться. Сквозь наркотическую дымку прижимаюсь щекой к его кожаной куртке и шепчу:
– Как же, твою мать, ты вкусно пахнешь, Ник.
Я вижу огни… пролетающие золотые цепочки, которые закручиваются в длинные блестящие гирлянды. Они движутся. Они парят, сливаясь в хороводы соцветий. Взрываются, словно фейерверки, оставляя за собой клубы розового дыма… А затем проваливаюсь в пустоту.
