Встаешь, и стихий роковая вражда Кипит предо мною – о море! тогда, Угрюмый, от берега прочь отхожу я. Дичусь я раскатов валов твоих зреть С недвижной границы земного покоя: Мне стыдно на бурю морскую смотреть, Лениво на твердом подножьи стоя. Тогда, если б взор мой упал на тебя, Тобою бы дико душа взлюбовалась, И взбитому страстью, тебе б показалась Обидной насмешкой улыбка моя, И занято небо торжественным спором, Сияя в венце громового огня, Ты б мне простонало понятным укором, Презрительно влагой плеснуло в меня!
Я внемлю разливу гармонии дивной… Откуда?.. Не волны ль играют вдали? О море, я слышу твой голос призывной, И рвусь, и грызу я оковы земли. О, как бы я жадно окинул очами Лазурную рябь и лазурную твердь! Как жадно сроднился б с твоими волнами! Как пламенно бился б с родными насмерть! Я понял бы бури музыку святую, Душой проглотил бы твой царственный гнев, Забыл песни неги, и песнь громовую Настроил под твой гармонический рев!
Искра
Дикий камень при дороге Дремлет глыбою немой; В гневе гром, земля в тревоге: Он недвижен под грозой. Дни ль златые улыбнуться — Всюду жизнь заговорит, Всюду звуки отольются: Глыба мертвая молчит; Все одето ризой света, Все согрето, а она — Серым мхом полуодета И мрачна и холодна.
Но у этой мертвой глыбы Жизни чудное зерно В сокровенные изгибы До поры схоронено. Вот – удар! Она проснулась, Дикий звук произнесла, И со звуком – встрепенулась Брызга света и тепла: Искра яркая вспрыгнула Из темницы вековой, Свежим воздухом дохнула, Красной звездочкой блеснула, Разгорелась красотой. Миг еще – и дочь удара В тонком воздухе умрет, Иль живым зерно пожара Вдруг на ветку упадет, — Разовьется искра в пламень, И, дремавший в тишине, Сам ее родивший, камень Разрушается в огне. Долго дух в оцепененьи Безответен и угрюм, Долго в хладном онеменьи Дремлет сердце, дремлет ум; Долго искра золотая В бездне сумрачной души, В божий мир не выступая, Спит в бездейственной тиши; Но удар нежданный грянет — Искра прянет из оков И блистательно проглянет Из душевных облаков, И по миру пролагая Всепалящей силой путь, И пожары развивая, Разрушает, огневая, Огнетворческую грудь.
Возвратись!
В поход мы рядились; все прихоти – в пламень, А сабли на отпуск, коней на зерно; — О, весело шаркать железом о камень И думать: вот скоро взыграет оно! Вот скоро при взмахе блеснет и присвистнет! Где жизнь твоя, ратник? Была такова! Фонтанами влага багровая прыснет, Расколото сердце, в ногах голова! А кони – а кони – я помню лихова! Казацкая прелесть; глаза – два огня; Друзья любовались, и чаша донскова Ходила во здравье донского коня. Он ратный сочлен мой, я мыслил порою, Я праведной чести с него не сниму: Пол – бремени пусть он разносит со мною, А славу добуду – пол – славы ему!
Уже мы если, снаряженные к брани, Родным и знакомым последний привет; Гремучие клики прощальных желаний Летели, как буря, за нами вослед. Друзья мне сулили в чужбине крамольной За почестью почесть, кресты на кресты… О други, простите! – Довольно! Довольно! А что не спросили: воротишься ль ты?
Наперстники славы – мы дев покидали, Любимых красавиц родной стороны, И рыцарским жаром сердца трепетали Под медным, тяжелым убором войны. «Прости!» – прошептал я моей ненаглядной У ног ее брякнул предбитвенный меч; — Смутилась – и лепет волшебно – нескладный Сменил ее тихую, плавную речь. Не общим желаньем она пламенела, — Нет, заревом чувства ланиты зажглись; С последним лобзаньем в устах ее млело Одно только слово, одно: «возвратись!»
Чу! грянули трубы; колонны столпились; Радушно – покорны священному звуку, Торжественно, дружно главы обнажились; Ружье на молитву, душа к божеству! В глазах просияла, протеплилась вера, Небесною влагой намокли глаза: По длинным, по мшистым усам гренадера Украдкой сбежала красотка – слеза.
Вломились в чужбину незванные гости, Железо копыт бороздило поля, Обильным посевом ложилися кости, Потоками крови тучнела земля, — И выросли мира плоды золотые, И снова мечи потонули в ножнах, И шумно помчались в пределы родные Орлы полуночи на рьянах крылах. Обратно летел я с мечтою сердечной, С кипучею думой: «там дева твоя!» Друзья выходили толпою навстречной: «Здорово, товарищ!» – «Пустите, друзья! Меня вы хотели зреть в почести бранной, А я только сердце домой воротил!»
Сказал – и спеша к моей милой, желанной, Впервые ударом коня оскорбил; Но он, благородный, обиду прощая, Домчал меня метко к жилищу красы; Влетел – все как было; пришельца встречая, Приветно визжали знакомые псы, И кланялись низко знакомые слуги, И узнанный всеми, и встречен, как свой, Горя нетерпеньем, к бесценной подруге Ворвался я жадно в заветный покой. Красавица вышла; – в восторге прижать я Хотел ее к сердцу и ринулся к ней, Но, кинуты в воздух, замерзли объятья, И слезы вернулись назад из очей. То злобно сжимались неверной уста, То тихо струилась улыбкой ужасной — И адски блистала змея – красота. Все кончило время; душа отстрадалась; О деве – злодейке мечты унеслись; Но в сумрачном сердце доныне осталось Одно ее слово, одно: «возвратись!»
К…му
Бодро выставь грудь младую Мощь и крепость юных плеч! Облекись в броню стальную! Прицепи булатный меч! Сердцем, преданным надежде, В даль грядущего взгляни, И о том, что было прежде, Мне с тобой напомяни!
Да вскипит фиал заздравной — И привет стране родной, Нашей Руси православной, Бронноносице стальной! Широка она, родная, Ростом – миру по плечо,
Вся одежда ледяная. Только сердце горячо, Чуть зазнала пир кровавой — И рассыпались враги, Высоко шумит двуглавой, Землю топчут русской славы Семимильные шаги!
Новый ратник, стань под знамя! Верность в душу, сталь во длань! Юной жизни жар и пламя Сладко несть отчизне в дань. Ей да служить в охраненье Этот меч – головосёк! Ей сердец кипучих рвенье И небес благоговенье Ныне, присно и вовек!
Холодное признание
Алина – нет! Не тем мой полон взор! Я не горю безумною любовью! И что любовь? – Коварный заговор Слепой мечты с огне – мятежной кровью! Я пережил дней юношеских жар, Я выплатил мучительные дани; Ты видела души моей разгар Перед тобой, звезда моих желаний; Ты видела… Теперь иной судьбе Я кланяюсь, Иною жизнью молод, И пред тобой я чувствую в себе Один святой, благоговейный холод; Снег на сердце; но то не снег долин Растоптанный, под саваном тумана — Нет, это снег заоблачных вершин, Льдяной венец потухшего вулкана, — И весь тебе, как солнцу, он открыт, Земля в тени, а он тебя встречает, И весь огнём твоих лучей блестит, Но от огня лучей твоих не тает.
Заря
Утра, вечера ль порою, Лишь сойдётся свет со тьмою, Тьма светлеет, меркнет свет — И по небу полосою Разольётся алый цвет. Это дня предосвещенье Иль прощальная заря? Это всход или паденье Светоносного царя? Вспыхнут ярче розы вешней Щёки девы молодой: Это пыл зари другой; Это – встреча мысли грешной С детских мыслей чистотой! Здесь – под мраком искушенья Свет невинности горит, На ланитах их боренья Отражён волшебный вид; И я мыслю: друг – девица, Этим пурпуром горя. Ты – восточная ль денница Иль закатная заря?
Пожар
Ночь. Сомкнувшееся тучи Лунный лик заволокли. Лёг по ветру дым летучий, Миг – и вспыхнуло в дали! Встало пурпурное знамя, Искор высыпала рать, И пошёл младенец – пламя Вольным юношей гулять.
Идёт и растёт он – красавец опасной! Над хладной добычей он бурно восстал, К ней жадною грудью прильнул сладострастно, А кудри в воздушных кругах разметал; Сверкают объятья, дымятся лобзанья… Воитель природы, во мраке ночном, На млеющих грудах роскошного зданья Сияет победным любви торжеством. Высоко он мечет живые изгибы, Вздымается к тучам – в эфирный чертог; Он обдал румянцем их тёмные глыбы; Взгляните: он заревом небо зажёг!
Но буря стихает, и пламя слабеет; Не заревом небо – зарёю алеет; То пламя потухло, а огненный шар С высока выводит свой вечный пожар.
Что ж? – На месте, где картина Так торжественна была, Труп лишь зданья – исполина, Хладный пепел и зола. Рдела пурпуром сраженья Ночь на празднике огня; След печальный разрушенья Oзарён лучами дня. В ночь пленялся я красою, Пламень буйства твоего: Днём я выкуплю слезою Злость восторга моего!
Слеза прокатилась, обсохли ресницы, И взор устремился к пожару денницы, К пожару светила – алмаза миров; — Издавна следимый очами веков, Являет он пламени дивные силы; Земля на могилах воздвигла могилы, А он, то открытый, то в облачной мгле, Всё пышет, пылает и светит земле. Невольно порою мечтателю мниться: Он на небе блещет последней красою, И вдруг, истощённый, замрёт, задымится, И сирую землю осыплет золой!