Kitabı oku: «Сокровище Беаты», sayfa 5
– Смотри-ка, – сказал он, кивая на распахнутое после дождя окно, – вроде и не предвещало ничего. Дороги, поди, размыло – никакая повозка не проедет.
– А это надолго? – спросила его Беата.
– На ветру-то быстро просохнет.
Дождь ещё немного покапал, опорожнив до дна свои опустевшие лейки, а затем и вовсе перестал. Быстрый ветерок подхватил рваные тучи и унёс их куда-то за горизонт. Небо снова прояснилось. А Беата всё сидела возле окна в ожидании экипажа, который непременно должен был заехать за ней. Но время шло, а экипажа всё не было. «Может и правда карета застряла в пути? Или миссис Ллойд решила дождаться, когда просохнет дорога, чтобы не подвергать меня опасности, – терзала себя догадками Беата. – Противный дождь, нарушил все планы!» А ведь именно сегодня настал тот долгожданный день, когда она должна была, наконец, увидеть своё бальное платье, которое герцогиня заказала для своей воспитанницы в швальне портного Томаса Майера. Он снял с клиентки мерку и теперь только оставалось дождаться, когда заказ будет готов. Маленькая танцовщица буквально грезила новым нарядом. В ночь перед примеркой он даже привиделся ей во сне. На утро Беата вся извелась, глядя на стрелки настенных часов. Время до полудня тянулось невыносимо долго. А когда капризная погода отодвинула час грядущего свидания, её охватило отчаяние. Спрыгнув с подоконника во двор, потерявшая терпение Беатрис босиком пробежала по мокрой траве к калитке и распахнула её настежь. Улица была пуста. В дорожных впадинах дождевая вода собралась в лужицы, и торопливый ветерок своим прикосновением будоражил их мутную гладь мелкой рябью. В этих лужицах плавали сбитые дождём розовощёкие ранетки. Беата захлопнула калитку и вернулась в дом. Нацепив свои домашние чоботы, она зашла в цветочную оранжерею, где матушка протирала насухо полы от натёкшей сквозь потолочные щели воды. Увидев дочь, она отжала тряпку, и, повесив на крюк сушиться, тихо сказала:
– Надо же… И лил-то всего с полчаса, а сколько дел натворил.
Она почему-то всегда в своём цветнике разговаривала тихо.
– Да-а, – печально протянула Беата, – и дороги, наверное, развезло. Ни пройти, ни проехать.
– Думаешь, миссис Ллойд из-за дождя отменит очередной урок? – глядя на расстроенную дочь, спросила матушка.
– Не знаю, – пожала в ответ плечами Беата. – Она должна была прислать за мною экипаж, но его всё нет и нет. Сегодня же примерка.
– Ах, да. Я и забыла. Может и впрямь погода виновата? Ливень-то нынче какой. Не захотела подвергать тебя опасности…
Беата отвернулась, скрывая дрожащие на глазах слёзы.
– Вот и славно, что ты заглянула, – подхватила матушка, видя, что её дочь вот-вот разразится водопадом обиды на свою наставницу, на коварную погоду и вообще на весь белый свет. – Заодно поможешь мне подрезать стебельки. Ведь завтра базарный день, надо бы успеть к утру всё приготовить. Одна я не управлюсь. Поможешь мне?
Беата согласно покивала головой и без особого усердия принялась за работу. Сперва она наискосок подрезала стебли всех цветов, приготовленных на продажу, и привычно расставила их по вазам. Затем прорыхлила лопаткой грунт в длинных глиняных горшках и полила его водой. В мастерской отца она подмела деревянную стружку и утромбовала её в большую корзину. Так завершился этот долгий день томительных ожиданий и неисполненных обещаний. За ужином матушка заметила, что Беата ела вяло и неохотно, лениво помешивая ложкой пшённый кулеш с курятиной. Родители украдкой поглядывали на то на дочь, то на тарелку, понимая, что в такой ситуации любые слова будут лишними. Нет ничего более оскорбительного, чем обмануть пустым обещанием наивное сердце ребёнка, свято верящего в каждое слово, оставленное взрослым человеком. Беата всегда с восторгом делилась с родителями подробностями своего пребывания в замке и с удовольствием показывала новые танцевальные приёмы, разученные на очередном уроке. Но в этот вечер, не обронив ни слова, она поднялась по крутой деревянной лестнице в свою комнатку и больше уж из неё не выходила. А на следующий день снова лил дождь, но теперь уже долгий и нудный. Беата сидела на кухне, облокотившись на стол, и безотрывно смотрела в окно. Вода, как и прежде, монотонно отбивала барабанную дробь по стеклу, размывая очертания двора. Дождик перестал только под вечер, когда тучи были выжиты до последней капли. Унылую хмарь понемногу развеяло и небосклон окрасился в багровые тона, что по местным приметам сулило на завтрашний день ясную погоду. Примерно через час Беата услышала скрип калитки. Она накинула на босую ногу свои шлёпки и выбежала во двор, где встретила матушку, только что вернувшуюся с базара.
– Ну-ка, помощница, хватай и неси в оранжерею, – сказала она дочери, указав на корзину с непроданными цветами, – а я пока разгружу остальные. Тётка Зельда согласилась подвести, неудобно её задерживать.
Беата быстро отнесла корзину и вернулась во двор. Матушка стояла у распахнутой калитки и о чём-то вполголоса судачила со своей соседкой по торговому ряду. Увидев её, женщины, словно сговорившись, одновременно умолкли, скоро попрощались и Зельда, развернув Гельду, поспешила восвояси.
– Что-то случилось? – видя встревоженное лицо матушки, спросила Беата.
– Нет, милая. Просто сегодня на редкость неудачная торговля, – проговорила в ответ матушка, подбирая с земли горшки с цветами.
– Не такая уж это и редкость, – проворчала в ответ Беата.
– Из-за проклятого дождя все попрятались по домам, и я почти ничего не продала. Отвратительная погода. Даже миссис Маклейн напугала эта промозглая сырость. Ты ведь знаешь, как она любит наши жёлтые розы.
– Наверное, миссис Ллойд тоже напугал этот гадкий дождь, – с надеждой произнесла Беата. – Папа говорил, что когда закат ярко-красный, то на следующий день непременно бывает солнечная погода. Значит, завтра дождя не будет и, возможно, она пришлёт за мной экипаж.
Матушка растерянно забегала глазами, но ничего не ответила. Вдвоём они перенесли все горшки и корзины в цветник, а затем приступили к наведению чистоты. Впрочем, внутри и так царил идеальный порядок, но отчего-то матушка решила, что этого недостаточно и поручила дочери целый перечень важных дел. Беата всегда безропотно помогала матери. Она тщательно протирала пыль на полках, подметала и мыла полы, умело обрабатывала молодые побеги, поливала их из лейки, рыхлила грунт, перемешивая его с удобрением, прореживала куртины. Словом, миссис Эклунд не могла нарадоваться на свою старательную помощницу. Но сегодня Беата снова пребывала в апатии, казалась замкнутой и неразговорчивой.
– Мы же всё это делали недавно. Я не вижу здесь никакой пыли, – недоумевала она, проводя ладошкой по стеллажу с цветочными горшками.
– И всё же, здесь должно быть безупречно чисто, – настаивала на своём взволнованная матушка. – Кроме того, нам ещё предстоит уборка в мастерской.
– Ого! С каких это пор? Папа же никому не разрешает наводить у себя порядок. И всегда любит повторять, что чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят.
– На этот раз он нам разрешил, детка. Просто у папы срочные дела, а так он, конечно же, управился бы сам.
– А что такого случилось на этот раз?
– Возможно, в скором времени нас посетят гости.
– Какие гости?
– Слишком много вопросов, – вдруг сердито оборвала её матушка, но тут же опомнилась, поняв, что напрасно вспылила и, серьёзно посмотрев на дочь, добавила: – Пойми, нам нужно убедить этих людей в том, что твой отец добросовестный работник.
– Но об этом и так знает весь город, – сказала Беата, начиная подозревать, что случилось что-то неладное.
– Нашлись люди, которые думают иначе.
Беата догадалась, что матушка чего-то не договаривает и всячески пытается скрыть от неё какой-то секрет. Ей мучительно хотелось узнать правду и вместе с тем, до глубины души возмущало, что к подросшей дочери до сих пор относились, как к несмышлёному младенцу, в то время как обязанности по хозяйству она уже давно выполняла наравне со взрослыми. Вскоре вернулся отец. Он был чем-то сильно озабочен и потому, войдя в дом, не отпустил традиционного шутливого приветств ия, что совсем не было похоже на мастера Эклунда. Достав из шкафчика табакерку, хозяин набил сухим ароматным табаком свою трубку, нервно почиркал огнивом и, раскурив её, жадно затянулся. Затем, хлопнув дверью, вышел во двор, так и не сказав ни слова. Беата обратила внимание на то, как у отца дрожали руки при попытке разжечь трубку. Когда матушка уложила дочь в постель, несмотря на строгий запрет подниматься с кровати, она все же тайком подкралась к двери и попыталась прислушаться к разговору родителей на кухне. Снизу доносились то хриплое покашливание отца, то судорожное всхлипывание матери. Из всего разговора Беата смогла разобрать только несколько слов. Ей показалось, что речь шла о герцогине Ллойд. Затем прозвучало что-то невнятное о городском лекаре и управляющем Готлибе. Через какое-то время всё стихло. Беата снова запрыгнула в кровать под тёплое одеяло и ещё долго потом ворочалась, пытаясь заснуть. Несмотря на все потуги, сон бежал от неё. Она сомкнула глаза, когда уже было далеко за полночь… Утро и в самом деле оказалось солнечным. За завтраком Беата так и не решилась спросить матушку о тревожном ночном разговоре. Чуть позже заходил отец Николаса, Генри Флетчер. Когда-то они с Ларсом Эклундом работали в одной артели, там и завязалось их тесное знакомство. С тех пор две семьи сошлись в крепкой дружбе: отмечали совместно праздники, помогали друг другу в нужде и горе. Собственно, так Беата и познакомилась с Николасом.
– Доброе утро, принцесса, – шутливо поприветствовал её Флетчер старший. – Как спалось юной наследнице этих хором?
– Спасибо, хорошо, – допивая свой чай, ответила Беата.
– Там во дворе тебя дожидается Николас. Вскочил ни свет-ни заря, уговорил взять его с собой. Говорит, у него к тебе какое-то важное дело.
– У Николаса не бывает неважных дел, – шутливо подметила она.
Беата вышла во двор, где, сидя на скамейке, её дожидался разносчик сенсационных новостей Флетчер младший. Вид у него был крайне обеспокоенный.
– Наконец-то! – завидев подружку, нетерпеливо выдохнул Николас и, спрыгнув со скамьи, быстро подошел к ней.
– И не лень тебе в такую рань с визитами вежливости через весь город плюхать? – поинтересовалась Беата у приятеля.
– Ты, что, до сих пор ничего не знаешь? – удивился он.
– Нет. Я два дня просидела дома. Сам же видел, какой дождь был.
– Я вчера случайно подслушал разговор отца с матерью. С герцогиней случилась беда и в этом обвиняют твоего отца.
– Что ты болтаешь? – воскликнула Беата.
– Тише! – оборвал её Николас. – Я, правда, не расслышал всего, но речь шла о какой-то лестнице. Будто бы герцогиня спускалась по ступеням, лестница обрушилась, и она скатилась вниз кубарем, повредив себе спину. Теперь не может подняться с постели. А их управляющий во всём обвиняет твоего отца, который недавно чинил эту лестницу.
– Как это возможно? – дрожащим голосом вымолвила Беата. – Вот, почему за мной никто не приезжал эти два дня. А я всё это время сидела и обиду точила. Глупая! – со стороны казалось, что она над чем-то напряжённо размышляет. Немного подумав, Беатрис уверенно добавила: – Мне нужно срочно её увидеть.
– В том-то и дело, что тебя запрещено пускать в замок. Об этом рассказала тамошняя кухарка, она подруга моей матушки.
– Это управляющий распорядился? – спросила Беата.
– Готлиб отдал приказание никого не допускать к герцогине до тех пор, пока она не поправится. И ещё я слышал, что он срочно отправил посыльного с письмом к герцогу.
– Как же мне быть? Ведь я должна объяснить миссис Ллойд, что это всё неправда, что мой отец ни в чём не виноват. Он всегда добросовестно выполняет свою работу. Это какая-то ошибка.
– Думаю, тебе не удастся к ней попасть.
– Может быть, попросить нашего лекаря? Он же навещает миссис Ллойд, а значит, сможет устроить так, чтобы меня к ней пропустили.
– Это хорошая идея. Если хочешь, сходим к нему вместе. Я хорошо знаю лекаря Тёрнера. Матушка часто посылает меня к нему в аптечную лавку за снадобьем.
– Когда же мы к нему отправимся?
– Да хоть сейчас. Аптека рано открывается.
Беата быстро собралась и, ничего не сказав родителям, выбежала со двора, где её ожидал неутомимый Николас. Пока она собиралась, то краем уха успела перехватить несколько фраз из разговора отца со своим старинным другом.
– Ты всегда можешь вернуться к нам в артель, Ларс. Я поговорю с хозяином. Он ещё помнит тебя, – сказал Генри Флетчер.
– Спасибо, дружище, – поблагодарил отец, – но я, думаю, всё образуется. Уверен, вскоре герцогиня поправится и нам удастся прояснить это недоразумение. Она великодушная женщина и многое делает для моей дочери. И супруг её человек благородный. Тут ветер дует совсем с другой стороны.
– Ох, не знаю… Повидал я на своём веку этих господ. Они вежливы и учтивы только когда им что-нибудь нужно от тебя. Всегда и везде они видят только выгоду. Подумай сам, для чего мистер Ллойд определил себе управляющим этого упыря Готлиба? Чтобы тот выполнял за него грязную работу, а сам он как бы оставался не причём. После того, как герцог поручил ему в смотрение свои владения, сразу же увеличились поборы и ужесточились условия. У всех должников изъяли домашний скот, промысловые снасти и ремесленный инструмент в счёт уплаты долга, а потом стали выдавать в аренду, загоняя в ещё большие долги. Ллойд через этого пройдоху Готлиба уже половину города к рукам прибрал. Все ему чем-то обязаны.
– Я знаю. Супруге на базаре уже не раз высказывали, что дочку напрасно к ним отпускает.
Беата слушала всё это и не понимала, почему они так самоуверенно рассуждают о том, чего не знают. Как можно судить о людях с чьих-то слов? Ей захотелось остановить это безумие и крикнуть: «Неправда! Миссис Ллойд не такая! Всё это злые сплетни! Только очень скверные люди могли так подумать». Но Беата Эклунд знала, что вмешиваться во взрослые разговоры – пустая затея. Скорее всего, снова услышишь череду снисходительных отговорок, что-то вроде «Ты не так поняла» или «Мы вообще не о том говорим». Поэтому она незаметно проскользнула мимо увлечённых беседой родителей и отправилась вместе с Николасом в аптеку. Несмотря на то, что изготовителя дурно пахнущих микстур и горьких порошков трудно было застать на месте, ибо лекарь Тёрнер непрестанно навещал своих пациентов по всему городу, на сей раз друзьям повезло. Поднявшись по деревянному крыльцу, Николас отворил дверь и первым вошёл в помещение аптеки. Следом за ним поднялась Беата. Они очутились в полутёмном помещении, которое пациенты и посетители называли «ожидальней», наверное, потому что помощница лекаря по имени Одри Бейли часто просила подождать его именно здесь. Внутри никого не оказалось. В ожидальне сильно пахло душистыми травами и целебными снадобьями, от которых у Николаса всегда чесался нос. Многочисленные настеннные полки за высоким прилавком сверху донизу были уставлены керамическими сосудами, ретортами, завязанными в узелок мешочками и закупоренными пузатыми склянками, в которых мутнели разнообразные настойки, растворы, эликсиры и бальзамы. Между деревянными балками потолочного перекрытия на провисших верёвках сушились собранные в пучки целебные травы. На витрине стояли аптечные весы и большая, старинная клепсидра. Николас подошёл поближе и, дотянувшись до прозрачной колбы левой рукой, перевернул её. Песок из наполненного верхнего сосуда потёк тонкой струйкой через узкую горловину в пустой нижний. Николаса всегда завораживало это зрелище и, всякий раз заглядывая в аптеку за матушкиным снадобьем, он не мог отказать себе в удовольствии попользоваться старинным хронометром.
– Не трогай! – предостерегла приятеля Беата. – Вдруг сломается?
– Да ты не понимаешь, – отмахнулся Николас, – я уже тысячу раз его крутил.
– А до тебя другие тысячи раз крутили. Когда-нибудь наступит последний. Посмотри, какой он старый.
– Тысячу лет тысячи людей крутили, а я стану тем самым, который его прикончит, так что ли? – усмехнулся Николас и снова перевернул хронометр.
И тут стерженёк, на котором держалась прозрачная колба с песком, отломился. Стеклянный сосуд слетел с оставшегося крепления, прокатился по витрине и, рухнув на пол, разбился вдребезги. Николас побледнел, глядя на груду рассыпанного песка и торчащие в нём острые осколки.
– Я же тебе говорила, – процедила Беата. – Вот что мы теперь скажем?
– А то и скажем, что эта старая рухлядь развалилась у нас на глазах, – немного поразмыслив, ответил Николас. – Я же не нарочно.
За прилавком отворилась дверь и в помещение аптеки вошёл мистер Тёрнер.
– Так-так, – произнёс он, щуря уставшие глаза на посетителей. Похоже, до этого момента лекарь был занят важным чтением или изучением чего-то мизерного через увеличительное стекло и, кажется, не заметил отсутствия стеклянной колбы на песочных часах. – Мне показалось или в самом деле тут что-то разбилось. Надеюсь, это было не ваше сердце, молодой человек, а эта прекрасная дама не стала тому причиной?
Беата не знала куда себя деть – ей было очень стыдно за самонадеянную выходку приятеля. А ведь она пришла просить великодушного лекаря об одолжении.
– Мистер Тёрнер, – стыдливо уткнув глаза в пол, принялся объяснять Николас, – сперва я хотел бы извиниться…
– За что же?
– Дело в том, что я неосторожно покрутил у вас… вашу плексидру…
– Что ты у меня покрутил? – переспросил лекарь.
– Ваши песочные часы. – И Николас указал рукой на хронометр, точнее, на то, что от него осталось. – Но они неожиданно развалились.
– В этом ты, дружочек, ошибаешься, – ответил лекарь. – Очень даже ожиданно. Я давно собирался избавиться от старушки-клепсидры и не делал этого только из уважения к её почтенному возрасту. Кто знает, может, сам римский император когда-то измерял по ней время. Хорошо, что хоть никто из вас не поранился.
– Господин лекарь, – вступила в разговор Беата, – позвольте нам убрать весь этот мусор.
– Ни в коем случае! – строго-настрого запретил мистер Тёрнер. – Ещё не хватало, чтобы вы порезались об эти осколки истории. На них священная пыль времени, и если вдруг она попадёт в вашу кровь, то вы оба заснёте вековым сном. И пока будете спать, вам будут сниться события тех времен, что пережили эти часы.
Друзья, выпучив глаза, испуганно уставились на торчащие из песка осколки.
– Не пугайтесь, – сказал лекарь, одарив их своей белозубой улыбкой, – это всего лишь старый медицинский хронометр, которому от силы четверть века. Так что, если и заснёте, то спать вам придётся недолго. Во всяком случае, не тысячу лет. Благодушное настроение мистера Тёрнера вселяло Беатрис надежду на то, что с герцогиней Ллойд всё в порядке и в том, несомненно, была его заслуга. Известный на всю округу и далеко за её пределами лекарь добросовестно трудился днями и ночами, неустанно опекая своих пациентов. В те редкие часы, когда он не был занят лечением больных, вместе со своей верной помощницей Одри Бейли опытный аптекарь, знаток трав и кореньев, изготавливал целебные снадобья и мази. Он толок в ступке лекарственные порошки, от которых непривычного человека просто стошнило бы. На вкус они были невероятно горьки, а на запах невыносимы, но всегда чудодейственно помогали всем страждущим: избавляли от жара и озноба, снимали головную и зубную боль, предавали силы или же, напротив, даровали крепкий, оздоравливающий сон. Николас знал, что у лекаря хранилась толстенная и изрядно потрёпанная книга в грубом кожаном переплёте с пожелтевшими от времени страницами, на которых во всех подробностях изображалось строение человеческого тела и его отдельных фрагментов. В книге хранились вековые знания из области медицины, которые на протяжении столетий постигали алхимики и врачеватели далёких стран, накапливая многотрудный опыт и сохраняя его в мудрёных текстах из причудливых слов. Тексты собирались из разных источников и заносились в один большой справочник. Тот, кто владел этой тайнописью, слыл мудрецом, ибо книга хранила в себе не только знание целебное, но и возвышенное, касающееся духовной жизни человека. И лекарь Тёрнер был верным последователем этого знания, которое называл для себя загадочным словом «истина». Он часто употреблял его в беседе с пациентами, всякий раз назидательно поднимая кверху указательный палец и произнося вслух: «Истинно говорю». Беата и сама не раз слышала о загадочной книге. «Может, она поможет найти ответ, как исцелить миссис Ллойд, – таило в себе надежду её наивное детское сердце. – И тогда недобрые слухи вокруг моего папы развеются и опять всё будет по-прежнему». Дверь, из которой появился мистер Тёрнер, снова распахнулась, и в аптеку вошла Одри Бейли. Лекарка была в белом халате и кожаном переднике. В руках у неё позвякивал разнос, уставленный какими-то флаконами и пузырьками. Вероятно, она только что вернулась с очередного обхода, во время которого потчевала больных горькими микстурами. Пациенты располагались в палатах лечебницы, которая находилась во внутреннем дворе и примыкала к зданию аптеки. Миссис Бейли обвела взглядом дружную парочку и с грохотом водрузила на прилавок свой разнос. Не произнося ни слова, она сняла с полки ступку и принялась что-то усердно в ней толочь. Резкий запах от этой смеси первым учуял Николас. У него защекотало в носу, а глаза стали слезиться. Зажав двумя пальцами ноздри, он тихонько шепнул подружке на ухо:
– Ты что-нибудь чуешь?
– Кажется, да, – ответила Беата.
– Какой противный запах? Как от палённых клопов.
– И это ещё не всё.
– Интересно, для чего это? – прогнусавил вполголоса Николас.
– Для хорошего слуха, – иронично подметила миссис Бейли, продолжая шустро орудовать пестиком.
И тут Беата не удержалась и чихнула в ладошку.
– Бог в помощь, – пожелал ей Николас и осенил себя крестным знамением.
– Сколько раз повторять, – оторвавшись от заполнения своего аптечного журнала, проговорил мистер Тёрнер, – следует говорить «Будьте здоровы». С чего это вдруг в наше время обычное чихание стало предвестником скорой кончины. Этот пережиток уходит корнями своего невежества в давнее прошлое. Тогда люди считали чихающего заражённым опасной болезнью. Запомните, чихание – весьма полезная процедура. Оно защищает нашу плоть, отторгая пыль, сажу, раздражающую пыльцу диких растений, которые мы так часто вдыхаем. По этой причине пожелание здоровья тут более уместно. И ты должен рассказывать об этом каждому, кто не соблюдает подобающего этикета в общении. И, кстати, размельчённый в мелкую пудру табачный лист обладает уникальным свойством вызывать подобную реакцию организма, а также помогает избавиться от насморка. Но злоупотреблять им, конечно же, не следует. Сказав это, лекарь достал из кармана пиджака небольшую деревянную коробочку с красивым орнаментом. Это была табачная тавлинка. Он откинул крышечку, щепотью намял хранившийся в ней сухой снафф и затем, скривив нос, с присвистом втянул ноздрями зеленоватый порошок. Брови на лице лекаря сдвинулись, кожа на лбу сморщилась, а рот в томительном ожидании приоткрылся – с такой застывшей на лице маской античного трагика он продержался всего пару мгновений, а затем разразился оглушительным чихом. Вытерев слезящиеся глаза носовым платком, Тёрнер захлопнул табакерку и положил её на витрину.
– Ну-с, достопочтенные господа, чем могу быть вам полезен? – задал он, наконец, долгожданный вопрос.
– Мою матушку зовут Мария Флетчер, – сказал Николас. – Она ваша давняя знакомая.
– Ну как же-как же… – прищурив левый глаз, произнёс лекарь, давая понять, что припоминает названное имя.
– Она часто покупает у вас капли от мир.., мигр…
– От мигрени, – поправил посетителя лекарь. – Давно известно, что голова болит, когда мыслям, находящимся в ней, становится тесно. Ваша матушка очень восприимчива к смене погоды и ко всякого рода волнениям. И, судя по её долгим рассказам, вы, молодой человек, одна из причин этих волнений.
Николас почувствовал, как от смущения его щёки густо краснеют, потому дальше он продолжал сбивчиво и путанно:
– Да. Но сейчас я бы не хотел… то есть не капли… то есть… словом, мою подружку зовут Беата Эклунд и мне… то есть ей… хотелось бы знать, как себя чувствует герцогиня.
– Ах, вот оно что, – сказал лекарь, пристально посмотрев на девочку. – Так вы и есть та самая протеже миссис Ллойд. Премного о вас наслышан. Вы, оказывается, большая поклонница флоры. Что ж, это похвально. Но растения призваны нести человеку не только эстетическое удовольствие. Признаться, их декоративная функция меня мало привлекает. Мне интересна практическая сторона вопроса, полезность природных подношений с оздоровительной точки зрения, так сказать. Целительные свойства диких трав, полевых цветов, плодов и кореньев – вот, в чём кроются могучая сила и спасение от всякой хвори. А также в личной гигиене. И никакой магии, никаких заклинаний.
Беата догадалась, что лекарь Тёрнер, как и её знакомые базарные тётки, тоже не прочь поболтать на отвлеченные темы и, зная по личному опыту, что в подобных ситуациях надо действовать решительно, она ловко перенаправила разговор в нужное ей русло.
– Значит, можно надеяться на скорое выздоровление миссис Ллойд? – спросила она увлёкшегося лекаря.
Бернард Тёрнер вдруг посерьёзнел, вернувшись к сути конкретного вопроса.
– Не хочу вас огорчать, мои юные друзья, – сказал он. – Ситуация, прямо скажем, непростая. Миссис Ллойд при падении с лестницы повредила нижнюю область спины, поэтому в настоящий момент она прикована к постели и самостоятельно передвигаться не может. Но, я уверен, всё худшее уже позади и улучшения очевидны. Так что пациентке необходимы покой, внимательный уход и время. – При этом лекарь взглянул на разбитый хронометр. – По счастью, для миссис Ллойд оно не остановилось после злополучного падения. Вот так. Есть ещё вопросы-просьбы-пожелания?
– Господин Тёрнер, я хотела бы навестить герцогиню, – осмелев, произнесла Беата. – Но меня запретили пускать к ней.
– Кто запретил? Когда? – удивился лекарь. – Во всяком случае, я никаких рекомендаций касательно посещения пациентки не давал… – он призадумался, поглаживая подбородок. – Впрочем, я догадываюсь, кто мог этому поспособствовать. Но это же совершеннейшая глупость! Положительные эмоции на пользу любому, кто находится на излечении. Порой только они и творят чудеса. Какой в этом смысл, не понимаю…
– Господин Тёрнер, – снова заговорил Николас, – знакомая моей матушки работает в замке Каймангрот кухаркой. Она рассказывала, что во время разгрузки овощного обоза, ей довелось подслушать разговор двух охранников. Один из них так и сказал: «Простолюдинку к госпоже пущать не велено!»
– Что за вздор! – возмутился изумлённый лекарь. – Даю слово, что как только навещу свою пациентку, обязательно расскажу ей об этой нелепости. Господин Готлиб уже давно ведёт себя бесцеремонно и позволяет лишнее даже по отношению ко мне. Думаю, мне удастся убедить герцогиню в том, чтобы этот напыщенный выскочка, который, похоже, в отсутствие мистера Ллойда возомнил себя полноправным хозяином его поместья, лично препроводил мисс Эклунд в её покои.
– Не знаю, как вас и благодарить, – застенчиво выговорила Беата.
Тёрнер заметил, что девочка хочет спросить его о чём-то ещё, но не решается.
– И вдобавок ко всему, я бы хотела узнать… – помог ей чуткий лекарь, намекая на недосказанность.
– Скажите… – замявшись, произнесла Беата. – Миссис Ллойд ничего не рассказывала вам о мастере, который чинил лестницу в их доме?
И тут случилось нечто: рядом, в двух шагах от неё, раздался резкий, душераздирающий чих, который, как ей показалось, колыхнул воздух по всей аптеке. Она в испуге вздрогнула и обернулась. Справа, зажмурив глаза и раскрыв рот, съёжился в судороге Николас. Его тело сотрясало снова и снова, и каждая такая конвульсия сопровождалась истошным чиханием с целым фонтаном брызг, что разлетались во все стороны. Лекарь сразу же смекнул в чём дело и бросил взгляд на то место, где лежала тавлинка – на витрине её не оказалось. Пока господин Тёрнер увлечённо рассуждал о чудодейственной силе матушки-природы, Николас, улучив момент, стянул с витрины табакерку и втихаря опробовал на себе золотистый порошок, дабы избавить свой организм от «раздражающей пыльцы диких растений».
– Одри, скорее к умывальнику его! – скомандовал лекарь.
Обняв бедолагу за плечи, миссис Бейли подвела его к умывальной чаше, торчавшей из стены напротив витрины. Наполнив её водой из кувшина, лекарка принялась ополаскивать Николасу лицо. Его полусогнутое тело не переставало содрогаться в приступе трескучего чихоизвержения, исторгая брызги. Смотреть со стороны на такое зрелище было и смешно, и тягостно одновременно. Наконец, череда судорожных раскатов отпустила обессиленного Николаса, и он плюхнулся на табурет, утирая ворсистым полотенцем побледневшее лицо.
– Не всем взрослым привычкам нужно следовать, друг мой! – снисходительно улыбаясь, проговорил Бернард Тёрнер.
Подойдя к Николасу, он протянул ему свою ладонь. Тот разжал кулак – в ней лежала маленькая расписная коробочка…
Весь следующий день Беата провела дома в ожидании новостей. Николас пообещал ей наведываться в лечебницу и справляться о состоянии здоровья герцогини. И только поздно вечером, когда уже на городских улицах сгущались сумерки, в ворота дома Эклундов раздался громкий стук. Беата знала этот условный сигнал – так обычно вызывал её во двор Флетчер младший. «Флетчер младший – Флетчер младший», – возможно, подумали вы – почему не по имени? Просто так своего внука называла его родная бабка, отошедшая к праотцам лет пять тому назад. А потом это прозвище подхватила матушка Николаса. Она считала, что такое обращение звучит солиднее, подчёркивает взрослость и внушает её сыну желание вести себя благоразумно. Но напрасно наивная Мария Флетчер тешила себя подобными иллюзиями… Беата выбежала во двор и отворила калитку. Перед ней стоял запыхавшийся Флетчер мл…, пардонте, Николас. Он был сильно взбудоражен, растерянно смотрел на подружку, не зная с чего начать.
– Что случилось? – спросила Беата, ощутив передавшуюся от него тревогу.
– Герцогиня… Миссис Ллойд скончалась, – трагичным голосом сообщил Николас.
Беата вздрогнула от болезненного укола памяти. Она рассеяно смотрела по сторонам, пытаясь оправиться от потрясения прошлого, которое вдруг так ясно напомнило о себе. Вокруг по-прежнему было тихо, двор замка пустовал. Рядом покорно ожидала полусонная Гельда, отгоняя хвостом вездесущую мошкару и пощипывая примятую траву. Беата закрыла глаза и, коснувшись влажными ресницами её тёмной с проседью гривы, повела головой в сторону, утирая набежавшие хрустальные капельки. Её сознание всё ещё блуждало по закоулкам цепкой памяти, вороша пепел минувших событий. В те далёкие дни они разворачивались столь стремительно, что добиться от кого-то внятного ответа в кружащей вихрем суматохе было невозможно. Несмотря на заверения лекаря Тёрнера в том, что угроза здоровью его пациентки миновала, ситуация внезапно осложнилась. Самочувствие герцогини резко ухудшилось: больную вдруг охватил сильнейший жар, и она впала в забытье. Подоспевший на помощь лекарь привёл в чувство ослабевшую миссис Ллойд, но её воспалённый разум в пылу горячки отказывался признавать кого-либо. Несчастная металась в бреду по кровати. Прислуга собралась внизу, под окном хозяйской спальни, откуда доносились немощные стоны. Спустя пару часов всё было кончено. Николас узнал об этом, подслушав разговор матери с кухаркой, которая в тот вечер стала свидетельницей разыгравшейся трагедии. Как же такое могло случиться? Отчего беззаботное счастье в одночасье исчезло, и неведомая, злая сила поглотила всё то, к чему так горячо и искренне привязалось детское сердце. Беата вспомнила, как утром, едва забрезжил рассвет, её разбудил продолжительный стук в ворота. В тот ранний час утро было сырым и пасмурным. Небо по-осеннему хмурилось, а тяжёлые тучи, проползая над черепичными крышами, вот-вот грозились излить на просыпающийся город потоки воды. Требовательный стук повторился. Из окна её комнаты не было видно, что происходит снаружи, за забором, но хорошо были слышны звуки, доносившиеся с улицы. Грубые мужские голоса с бранью и насмешками, наперебой требовали открыть ворота. Затем скрипнула калитка и во дворе началась какая-то возня. Беата вскочила с кровати и босая пробежала по остывшему полу к крутой лестнице, ведущей в прихожую. Встав на цыпочки и облокотившись на перила, она снова прислушалась к звукам, исходившим со двора, пытаясь понять, что за люди учинили переполох в их доме ни свет-ни заря. До слуха время от времени долетали короткие, перекликающиеся возгласы:
