Kitabı oku: «Сокровище Беаты», sayfa 6
– Всё обыскал?
– Там ещё посмотри!
– А ну, посторонись!
– Не мешкай!
Вскоре беспокойные звуки стихли, так же внезапно, как и появились. И тут Беатрис показалось, что снаружи кто-то плачет. Она сбежала по ступенькам вниз, распахнула дверь и, перескочив через порог, оказалась босиком на холодном крыльце. Во дворе, на отсыревшей траве, прикрыв ладонями лицо, сидела матушка и отрывисто всхлипывала. Вокруг были раскиданы какие-то вещи, среди которых Беата узнала отцовский фартук из потёртой кожи и старые кузнечные рукавицы. Она медленно спустилась по ступенькам и, подойдя к матери, обняла её за плечи.
– Что тут произошло? – тихо спросила Беата. – Почему ты плачешь? А где папа?
Но София Эклунд продолжала плакать, невнятно причитая сквозь безудержные слёзы. Она прижалась влажным лицом к дочери и та, пытаясь утешить сражённую горем матушку, ни о чём больше не спрашивая, жалеючи поглаживала ладошкой её спутанные ото сна волосы. Позже выяснилось, что тем ранним утром в дом Эклундов заявилась с обыском тюремная стража из трёх человек. Они изъяли весь рабочий инструмент главы семейства, перевернув вверх дном его мастерскую, а затем, зачитав приказ городского судьи, велели Ларсу Эклунду в их сопровождении проследовать на допрос. Снова прибегал Николас и пообещал обо всём разузнать. День тянулся в мучительной неопределённости. Вестей никаких не поступало. Беата пыталась убедить матушку заняться цикламенами, приготовленными на продажу одной вечно недовольной покупательнице, брюзжащей безо всякого повода. Альпийские фиалки, за которыми она должна была явиться, были такими же капризными, как и их приобретательница. Эти прихотливые цветы нуждались в частом поливе, к тому же их необходимо было держать в прохладном месте, чтобы они не впадали в спячку. Но, несмотря на уговоры дочери, матушка оставалась безучастной ко всему, что происходило вокруг. Необъяснимое оцепенение сковало её волю, и тяжкие оковы отчаяния повисли на руках и ногах. Она продолжала неподвижно сидеть на кухне возле окна и ждать, когда же отворится незапертая на засов калитка. Ситуацию попытался прояснить вездесущий Николас. Его зоркие глаза, острый слух, болтливый язык и пара быстрых ног за день умудрились побывать во всех городских подворотнях, закоулках, на общественных сборищах и помогли собрать столько сведений, сколько не смогла бы вместить в себя даже самая любопытная голова приметливой базарной сплетницы с многолетним стажем. Кроме того, приправив рассказ своими версиями и домыслами, он нагородил такой дремучий лес, что Беата окончательно запуталась, пытаясь разобраться в рассказанной им истории.
– Извини, Николас, но ты не мог бы чуть помедленнее и безо всяких догадок, – попросила его Беата.
– Да я уж и так стараюсь, как могу, – огрызнулся Николас, недовольный тем, что его перебили. – Говорю же, в замок вернулся герцог Ллойд. Он пребывает в безутешном горе с тех пор, как узнал о внезапной кончине своей супруги. Со слов кухарки, управляющий весь день не отходил от него ни на шаг и, даже когда приехал лекарь, постоянно отирался рядом. После того, как господин Тёрнер покинул замок, Готлиб вошёл в кабинет хозяина и долго не появлялся. А на утро городской судья распорядился послать стражников в ваш дом, арестовать твоего отца и держать его в тюрьме до суда.
– Какого суда? – недоумевала потрясённая услышанным Беата.
– Я уверен, это Готлиб убедил герцога Ллойда в том, что его жена погибла по вине твоего отца, который чинил лестницу у них в прихожке. После того, как стражники обыскали ваш дом, они устроили такой же погром и в городской лечебнице, а лекарю Тёрнеру предъявили обвинение в том, что он применил неверное лечение и это повлекло за собой смерть герцогини. Сейчас он тоже арестован.
– Откуда ты всё это узнал? – спросила Беата, недоверчиво посмотрев на приятеля.
– Ты, что, мне не веришь? – с оттенком обиды в голосе проговорил Николас.
– Я просто не могу в это поверить. Это же всё враньё от начала и до конца!
– Кухарка подтвердила, что так всё и было. Она там держит ухо востро. А ещё я забегал в лечебницу и миссис Бейли сказала, что около восьми часов утра за лекарем пришли стражники. С ними был этот Готлиб, который обвинил мистера Тёрнера в шалра-та… в ша-тарла… в общем, в неправильном лечении, на что лекарь в гневе прокричал: «Прочь, негодяи! Вон из моей лечебницы!» – и швырнул в них склянку с марганцовкой. Тогда стражники связали его и увезли в неизвестном направлении. Наверное, туда же, куда и твоего отца – в городскую тюрьму. Вот и всё, что мне удалось выяснить. Я и так схлопотал от матушки подзатыльник за то, что подслушивал.
– Мне сейчас не до шуток, Николас, – сказала сердито Беата.
– Какие уж там шутки, – ответил он, потирая тыльную часть черепа.
– Что же теперь делать? Как мне увидеть папу? Я должна его увидеть.
– Есть у меня одна идейка, – плутовски взглянув на подружку, произнёс неистощимый на выдумку Николас. – Но для этого придётся поскрести в винных запасах одной старой знакомой. Собирайся, я всё объясню тебе по дороге.
Спустя уже пару минут они торопливо топали по мостовой.
– Так что ты задумал? – предусмотрительно поинтересовалась Беата – она знала, что её приятель был мастером до всяческих проделок, которые нередко заканчивались для него родительской экзекуцией.
– Понимаешь, – суетливо похлопывал себя по карманам Николас, пытаясь в них что-то нащупать. – Моя матушка как-то рассказывала, что охранники в нашей городской тюрьме жуткие пьяницы и лентяи. За бутылку вина они охотно соглашаются носить передачки арестантам. Я уверен, что с ними можно договориться и о тайном свидании с твоим отцом. Или кто-то их этих увальней передаст от него хоть какую-нибудь весточку.
– А где мы раздобудем эту… бутылку?
– У одной моей знакомой этой кислой бурды целый подвал. Как-то мне довелось побывать там.
– И как же мы её раздобудем? – Беата замедлила шаг, догадываясь, что Николас снова замышляет какую-то проказу.
– Есть одна задумка, правда, рискованная. Тебе тоже предстоит небольшая работёнка. Эта дамочка такая дотошная и вредная зануда! Она своими подозрениями изводит всех лавочников в городе.
– Кажется, я догадываюсь, о ком ты говоришь. Высокая и худая, как этот фонарный столб? – Беата кивнула на уличный фонарь. – Вечно в траурном одеянии?
– Она самая, – ответил Николас.
– Соседки-торговки поговаривали, что у неё, кажется, скончался супруг лет десять тому назад.
– Ага. Тебе нужно будет ненадолго отвлечь её внимание.
– Прежде, чем мы приступим к выполнению твоего плана, мне нужно знать, что ты задумал.
– Ничего особенного – старый проверенный способ. Я запихиваю тряпку в её почтовый ящик и поджигаю. Затем стучу в дверь и прячусь за ней. Хозяйка хватает кувшин с водой и бежит тушить пожар. Ты ей помогаешь, отвлекая внимание, а я в это время проникаю в дом. Ну и дальше по обстоятельствам…
– А как же ты выберешься обратно?
– Выйти легче, чем войти. Не всегда, но…
– Ты говоришь, прямо как заправский воришка. Нет, Николас, это для меня слишком! – Беата вдруг резко остановилась. – На это я не могу согласиться. Мало того, что мы ограбим эту несчастную вдову, ещё и устроим поджог.
– И что ты предлагаешь? – сказал Николас, посмотрев на подружку с таким выражением, с каким обычно взирают на чистоплюев. – По-другому нам не раздобыть вино, а значит, ты не сможешь повидаться с отцом.
–Похоже, у меня тоже появилась идея, но сперва нам придётся вернуться, – поделилась Беата и решительно повернула назад.
– Зачем?
– Поможешь мне донести корзину.
– Какую ещё корзину? Что ты задумала? Ты можешь объяснить? – впопыхах выспрашивал Николас, обгоняя Беату.
– Эта дама, про которую ты рассказывал, недавно приходила к нам покупать цикламены. Она долго препиралась с матушкой: то слишком низкие, то недостаточно розовые. Наконец, она сказала, что подумает и вернётся через три дня. Сегодня пошёл третий день. Под эти предлогом я сама отнесу ей цветы.
– А как в таком случае попасть в подвал?
– Эти фиалки очень капризны и любят прохладу. На время жары их лучше прятать в тень – так меня учила миссис Ллойд. Она, кстати, и подарила матушке эти редкие цветы. В такую жару единственное прохладное место в доме…
– В подвале. Точно! – сообразил Николас.
– Мы поможем ей спустить вниз корзину с цветами, а дальше, как ты говоришь, по обстоятельствам. И поджигать ничего не придётся.
– Ясно. А в корзину можно будет спрятать вино.
– Только знаешь. – Беата снова остановилась. – Всё это как-то нехорошо. Нечестно. Может, лучше просто попросить?
– У кого? У этой злыдни? Я как-то запускал воздушного змея, и он случайно зацепился за флюгер на крыше её дома, так она приказала трубочисту разодрать его в клочья.
– А когда у нас в оранжерее выбирала фиалки, умудрилась зацепиться за розовый куст и порвать свой летний зонтик. Мне потом ещё долго пришлось выслушивать её причитания. Хорошо, что она уже отобрала горшки, которые надумала купить. А то начнёт возмущаться, что ей не то принесли.
Вернувшись домой, Беата вошла во двор первой и, предусмотрительно придержав калитку, чтобы та не хлопнула, пропустила вперёд приятеля.
– Просто мама, наконец, уснула, – вполголоса проговорила она. – Не хотелось бы её разбудить.
Они тихонько прошли в оранжерею, погрузили в корзины помеченные капризной привередой цветочные горшки и также незаметно покинули двор. Задача друзьям предстояла непростая. «Пиковая дама», как прозвали несговорчивую покупательницу рыночные торговцы и лавочники, получила это прозвище не случайно. Её настоящее имя было Элеонора Синклер. Появление на улице или базарной площади сварливой вдовы в чёрном траурном одеянии было общеизвестной городской приметой: предстоит грандиозный скандал. Визиты этой «несгибаемой» особы в любую торговую лавку или же ремесленную мастерскую всегда сопровождались бесконечными расспросами, нелепыми претензиями и беспричинной подозрительностью. Она могла подолгу мучать своими нудными придирками и возражениями бакалейщиков, молочников, торговцев галантерейным товаром, сапожников и пр., в конечном итоге так и не воспользовавшись услугой или не купив товар. Так что зачастую, завидев издали прямой и тонкий, как гвоздь, силуэт Пиковой дамы, некоторые лоточники переходили на другую сторону улицы, а владельцы торговых лавок запирали входные двери и вывешивали табличку «Closed».
– Знаешь, – обратился Николас к подружке, волоча большую корзину по вымощенному тротуару, – я даже рад этому.
– Ой, Николас, – спохватилась Беата, – не волочи корзину, пожалуйста, а то в ней все горшки опрокинутся… И чему же ты рад?
– Тому, что мне предстоит выставить эту пожарную каланчу. Я того воздушного змея два дня клеил.
Друзья на перекрёстке свернули налево, затем прошли ещё половину квартала по узкой улочке и, наконец, остановились возле дома, где проживала та самая зловредная Синклер. Поставив корзины у невысокого крыльца, Николас утёр пот со лба и громко постучал ржавой колотушкой по входной двери. Спустя пару минут раздался недовольный голос хозяйки:
– Кто там?
– Добрый день, – поздоровалась через дверь Беата. – Вы недавно приходили в цветочную оранжерею Софии Эклунд. Я её дочь.
– И что? – отозвалась вдова.
– Я принесла ваши фиалки.
– Я не просила их приносить. Когда надумаю, тогда приду сама.
Беата на краткий миг растерялась.
– Но, простите… Мы не продавали их только потому, что вы намеревались приобрести их для своего…
– Намеревалась, – перебил недружелюбный голос. – А теперь передумала. Ступай.
И тут вмешался тонкий стратег Николас:
– Пойдём, Беата. Тут уже недалеко. Надо было сразу продать их тётке Эмме. Она же предлагала за них стоящую цену. Если б не обещание твоей матушки…
Они подхватили корзины и стали переходить дорогу. Вдруг за спиной звякнул железный засов и дверь со скрипом отворилась. Беата и Николас обернулись – на пороге, приняв внушительную позу, стояла Элеонора Синклер. В чёрном вдовьем платье на фоне прямоугольного просвета она смотрелась, как самая настоящая «дама пик» из карточной колоды.
– Я разве сказала, что не собираюсь их покупать? – проворчала из дверного проёма фигура. – Вы просто доставили их не ко времени. А если бы меня не оказалось дома? А если бы, доставляя мои фиалки, кто-нибудь из вас споткнулся об эту дырявую мостовую и выронил корзину? Попортили бы весь мой заказ! И сколько ещё таких «если».
– Мне достаточно часто приходится доставлять цветы покупателям и уверяю вас, я ещё ни разу их не подвела, – ответила Беата раздражённой хозяйке, которой было явно не по душе, что пришлось уступить маленьким, нагловатым торговцам.
– Оставьте свои уверения. Как бы то ни было, не стоило так рисковать моими цветами. Я потратила уйму драгоценного времени на то, чтобы отобрать эти экземпляры. Заносите! – приказала она и направилась по коридору в гостиную.
Войдя в просторную комнату, Николас сразу оценил обстановку.
– Простите, – обратился он к хозяйке, – эти фиалки нетерпимы к жаре, а у вас здесь душно. Их надо бы расставить в прохладном месте, иначе цветы завянут.
– Интересно! – возмутилась Элеонора Синклер. – И где же я отыщу такое место в моём доме?
– Возможно, в подвале, – тут же предложил Николас. – Ненадолго, пока жара не спадёт. -Откуда ты взялся? – вдруг спросила дотошная вдова, подозрительно уставившись на самоуверенного говоруна. – Девочку я знаю. А вот тебя что-то не припоминаю?
– Это мой друг, миссис Синклер, он иногда помогает мне отвозить корзины с базара, и без него я бы одна не справилась, – вовремя нашлась Беата.
– Хорошо, пойдёте вдвоём. Только не запачкайте мне полы. Я не намерена платить поломойке дважды.
Друзья проследовали за хозяйкой через гостиную в столовую, где та, одёрнув с пола цыновку, указала Николасу на проход в подвал.
– Открывай, – скомандовала она.
Тот двумя ловкими движениями откинул в обе стороны створки лаза. Под ними находилась крутая, наклонная лестница без перил, ведущая в тёмный подпол.
– Вы позволите мне спуститься первым? – спросил разрешения у хозяйки Николас.
– Ещё чего! – отрезала Элеонора Синклер. – Сперва я спущусь вниз, а ты подашь мне горшки. Не хватало, чтобы кто-то из вас шею свернул, как давеча одна знатная особа. Скатилась по лестнице и переломала себе кости из-за какого-то халтурщика. Глаза Беаты вспыхнули гневом и обидой от такой грязной клеветы, что легкомысленно позволила себе высказать незнакомая женщина в отношении её отца. Николас, предвидя нежеланный поворот, незаметно одёрнул подружку за рукав. Чтобы сварливая вдова снова не сболтнула лишнего, он поспешил повторно предложить ей свою помощь:
– Кажется, лестница в ваш подвал и в самом деле крутая. Может, стоит зажечь свечу?
– И как же я не догадалась спросить совета у господина умника? – съязвила та в ответ и направилась к закопчённому камину, на котором стояла толстая оплавленная свеча. Пользуясь моментом, Николас смешно скривил физиономию, передразнивая вредную домовладелицу. Теперь уже Беата одёрнула приятеля за рукав, чтобы тот не смешил её в неподходящий момент. Дама, осторожно переставляя ноги, спустилась по ступеням на дно подвала и повелела Николасу подать ей горшок с фиалками. Тот, не мешкая, подхватил всю корзину и быстро сбежал по лестнице в подпол.
– Я же сказала, подать, а не спускаться, тупой башмак, – проворчала раздражённо миссис Синклер, – неси их сюда. – Она указала ему на пустые деревянные стеллажи у стены.
Николас поочередно достал из корзины три цветочных горшка и подал их хозяйке.
– Теперь ступай за второй, – распорядилась она, расставляя по полкам фиалки. – Хотя нет, пожалуй, я сама.
Пока хозяйка винного погреба медленно поднималась наверх, ловкач Флетчер прошмыгнул между тесными рядами стеллажей, где хранились запылённые бутылки с вином, бесшумно стянул одну и, быстро вернувшись на место, спрятал её в пустую корзину, которую плотно накрыл крышкой.
–Принимай вторую! – раздался сверху повелительный голос.
Николас принял корзину, пристроил оставшиеся горшки рядом с другими и направился к выходу. Сперва он подал наверх пустую корзину, а затем, ухватив двумя руками ту, в которой было спрятано вино, стал подниматься по лестнице. Он уже преодолел половину пути, как вдруг нечаянно оступился, потерял равновесие и выпустил из рук свою ношу. Корзина кубарем скатилась вниз, скинув с себя крышку. Из неё вылетела украденная бутылка, звонко дзинькнула о каменный пол подвала и разлетелась на мелкие осколки. Молчаливая пауза повисла в воздухе, напитанном сыростью и взбаламученной пылью. Снизу потянуло терпким запахом разлитого вина. Остолбеневшая хозяйка вперила свой прожигающий взгляд в оторопевшего Николаса. Цепкими, длинными пальцами она ухватилась за его чувствительное ухо и противным голосом завизжала:
– Так ты пытался обокрасть меня?
– Простите… – морщась от боли, выдавил из себя бедняга.
– Прошу вас, простите его, миссис Синклер, – взмолилась Беата. – Во всём виновата я. -Ага, так вы заодно! – процедила она сквозь зубы, с наслаждением выкручивая покрасневшее ухо маленького сорванца, уличённого в краже. – Остаётся только узнать, ради кого вы старались. Кто подначил вас на эту авантюру? Отвечай!
– Никто, – виновато пояснила Беата. – Просто Николас пытался помочь мне.
– Уж не хочешь ли ты сказать, дорогуша, что вы сами собирались распить эту бутылку. Ты знаешь, сколько лет этому вину? Вас ещё на свете не было, когда мой покойный супруг собирал эту коллекцию. Он был настоящий caviste! Одна эта разбитая бутылка стоит больше, чем твой дом. – Дама пик, поджав губы, резко умолкла, соображая, как ей наказать нахального пройду. – Вот я тебя сейчас закрою в этом подвале и пусть тот, кто послал вас сюда, сам ко мне заявится. – Выдала она, отпустив, наконец, полыхающую мочку Николаса. – Я его на весь город ославлю! – хозяйка захлопнула створки лаза и придавила их ножками обеденного стола. – Вот так! Теперь ты никуда не денешься!
Николас оказался один в кромешной темноте. Только две узенькие полоски света пробивались сквозь щели рассохшихся полов.
– Зачем уши-то выкручивать? – пробормотал он в щель, потирая больное место. – Неровён час, отвалятся.
– Не бормочи-не бормочи там, узник подземелья, – послышался сверху глумливый голос тиранши.
– Прошу вас, выслушайте меня, миссис Синклер, – жалобно обратилась к ней Беата. Просьба эта прозвучала так искреннее, что разгневанная вдова усмирила свой гнев и позволила ей изложить суть дела:
– Что ж, изволь. Но не вздумай никого выгораживать. Я ни за что не поверю, что кто-то из вас придумал эту подлую комбинацию. Какой-то пройдоха надоумил детей воспользоваться удобным случаем ради собственной корысти и будь уверена, я выведу его на чистую воду. Если не хочешь, чтобы твой дружок просидел тут до утра, расскажешь мне, кто на самом деле стоит за этим жульничеством.
– Хорошо-хорошо, – с готовностью пообещала Беата, – я всё расскажу.
В это же время Николас, затаившись, пытался подслушать сквозь узенькую щель разговор сверху, но так и не разобрав ни слова, уселся на ступеньку, упёрся локтями в колени и, подставив мозолистые ладони под лучик света, принялся изучать по ним изгибы своих судьбоносных линий. Внезапно над головой раздался противный скрежет несмазанных петель. От неожиданности Николас вздрогнул. Оказывается, он сам не заметил, как задремал. Солнечный свет с непривычки резанул по глазам. Щурясь и потирая озябшие плечи, он попытался разглядеть силуэт в подвальном проёме. Наверху, сложив руки на груди, стояла грозная вдова и властно взирала на томившегося в неволе арестанта. Очевидно, она ожидала услышать от пленённого «злодея» покаянную речь и мольбы о прощении, но вместо этого Николас не сдержался и нечаянно зевнул. Такое откровенное пренебрежение к суровому наказанию до глубины души задело и без того рассерженную Пиковую даму:
– Посмотрите-ка на него! Этот мошенник ещё и зевает! И подвальный холод его не берёт. Давай, выходи.
С видом обречённого на казнь Николас поднялся по лестнице, как на эшафот, и предстал во всей красе перед справедливым судом хозяйки дома. В его волосах запуталась липкая паутина, а с запылённых плеч на её тонюсеньких нитях эполетами свисали россыпи мышиного помёта. Когда и как он умудрился нацепить на себя все эти «знаки отличия», автору неведомо.
– Надеюсь, этот урок не прошёл для тебя даром. Благодари свою подружку, не-то бы сидеть тебе в подвале до той поры, пока зуб на зуб не попадёт. Ступай подобру – поздорову. А ты, – обратилась она к Беатрис, – дождись меня за дверью.
Друзья вышли на улицу. Беата сняла с головы Николаса лохмотья паутины.
– Интересно, зачем она тебе велела дождаться её? – озадачился Николас, стряхивая с себя остатки подвального сора. – Наверняка обо всём родителям растреплет.
Беата в ответ только пожала плечами.
– Ладно, – сказал он, – я, пожалуй, пойду. Жаль, что так вышло. А может, вместе смоемся?
– Нет, Николас. Так уж будет совсем скверно.
– Ну, как знаешь.
Сунув руки в карманы, он вразвалку, с деланным безразличием поплёлся по тротуару. Как только его силуэт скрылся за поворотом, парадная дверь распахнулась и на пороге показалась Элеонора Синклер в своём традиционном уличном наряде «пиковой дамы»: чёрное платье вдовы, чёрные перчатки и такая же чёрная шляпка с вуалью. В руках у неё была та самая корзина, что обронил в подвале Николас.
– Идём, – коротко сказала она и торопливо зашагала по направлению к городской площади, где располагалось здание суда, на заднем дворе которого за высокими стенами прятался тюремный острог.
