«Приглашение на казнь» kitabının incelemeleri, sayfa 3

Непростые у меня складываются отношения с Набоковым: первый его роман «Камера обскура» произвёл на меня оглушительный эффект, «Защита Лужина» не впечатлил вовсе, рассказы в промежутках тоже с переменным успехом. И вот теперь «Приглашение на казнь» – вершина творчества по признанию самого автора, его единственная поэма в прозе, – потребовал от меня определенных интеллектуальных усилий. В итоге роман я прочитала дважды.

Дальше...

Возможно сказалось то, что я слушала аудиокнигу параллельно со всевозможными новогодними хлопотами (обычно-то я слушаю аудиоформат во время прогулок/поездок, либо во время глажки - когда можно полностью отключиться от посторонних мыслей и погрузиться с головой в книгу), но с первого раза я практически ничего не поняла. Я только постоянно ловила себя на мысли: боже! как это написано! это же надо так суметь выразиться! но, кстати, о чём это он? Можно сказать, что я постоянно отвлекалась от содержания на форму, искренне наслаждаясь литературным талантом Набокова. Неудивительно, что критики так высоко оценили эту работу – в том числе как раз за виртуозное владение русским художественным словом. Взять хотя бы эту строчку, которая особенно запала мне в душу:

Его без любви выбранное лицо, с жирными желтыми щеками и несколько устарелой системой морщин, было условно оживлено двумя, и только двумя, выкаченными глазами

Абсурд, скажете вы? Но ведь что удивительно, каким-то просто невероятным образом я очень живо представляю себе этот портрет директора тюрьмы Родрига Ивановича. Или вот ещё одна:

Дальше он уже пел хором, хотя был один.

А это уже смотритель тюрьмы Родион. И снова перед глазами весьма ясно встаёт этот образ, хотя раньше мне бы и в голову не пришло использовать такой оксюморон.

За эту непередаваемую красоту, за образность и парадоксальность нашего родного великого и могучего в искусной огранке литературного гения Владимира Набокова мне хотелось поставить максимальный балл.

Но вот незадача! Я совершенно потерялась в этом фальшивом и иллюзорном мире, где единственный непрозрачный, по сути настоящий человек Цинциннат Ц. томится в ожидании своего смертного часа. Можно сказать, что концовку я и вовсе не поняла - казнён или не казнён, вот в чём вопрос! Сделанный вывод оказался весьма неутешительным: по-видимому я недостаточно читаю действительно интеллектуальной литературы, раз набоковское «Приглашение…» оказалось мне не по зубам с первого раза.

Порой в жизни мне так не хватает моей доброй любимой учительницы по литературе, чтобы вместе докрутить непонятые моменты. И потому я охотно делюсь с Вами двумя интернет-ресурсами, при помощи которых мне удалось всё-таки разобраться в этом метафоричном романе, прежде чем приступить к повторному, уже более осознанному чтению:

«Арзамас»: Как читать «Приглашение на казнь». Аудиолекция Александра Долинина

И мой любимый литературный ютуб-канал «Армен и Фёдор»:

Пожалуй, я бы не стала рекомендовать эту книгу абсолютно каждому, поскольку, как мне кажется, она требует определённой подготовки. Однако вы можете рискнуть и приступить к чтению без каких-либо предварительных разъяснений – возможно Вы окажетесь гораздо прозорливей меня и сможете проникнуться как формой, так и содержанием романа с первого раза :)

Все страшнее и страшнее жить в этом мире, а что нас ждёт в будущем? Скоро уже лишать жизни будут только за мысли, не говоря уже про слова. Подобное описано в книге Набокова "Приглашение на казнь". Главный герой, Цинциннат Ц., приговорен к смерной казни, только потому что не такой как все. Он перестал мыслить, действовать, как другие люди, выделяясь этим, за что его и арестовали. Испокон веков люди с недоверием, порой даже со злостью, относились к другим людям, только потому что у них было мнение, отличное от них. И всегда таких считали глупыми, недалёкими и подобное. Цинцинната посадили в камеру, но не сообщают, когда будет казнь. Оставили один на один с мыслями, от которых сходишь с ума. Произведение мало знакомое, но сильное! Читать стоит однозначно!

«Приглашение на казнь» звучит в тандеме, на мой взгляд, напыщенно, официозно, поэтому в голове упорно звучало более привычное словосочетание — «Приглашение на бал». Абсурдизм такой абсурдизм. Бал смерти, бал ожидания, бал, где отказы не принимаются и, получив свое приглашение, Цинциннат не имеет право не приходить — отныне он должен только повиноваться.

Итак — подбираемся к концу. Правая, еще непочатая часть развернутого романа, которую мы, посреди лакомого чтенья, легонько ощупывали, машинально проверяя, много ли еще (и все радовала пальцы спокойная, верная толщина), вдруг, ни с того ни с сего, оказалась совсем тощей: несколько минут скорого, уже под гору чтенья — и… ужасно! Куча черешен, красно и клейко черневшая перед нами, обратилась внезапно в отдельные ягоды: вон та, со шрамом, подгнила, а эта сморщилась, ссохшись вокруг кости (самая же последняя непременно — тверденькая, недоспелая). Ужасно!

Сколько жизни можно вдохнуть сквозь решетки, не видя другого мира? Когда каждый день может оказаться последним. Когда любой предмет извне становиться невольным напоминанием о мире свободы и логики, о том мире, о котором нужно забыть. Здесь все совсем иначе. Это в детстких сказках бегут из темницы, Цинциннат же обречен, погребен заживо. Один узник на всю темную башню, один молчаливый друг на всю камеру — паук-трудяга, то и дело заплетающий паутину вокруг Цинцинната; у того хоть есть постоянная работа — он живет. Живет, в отличии от нашего героя, который вынужден умирать, медленно и мучительно. Редкие прогулки за пределы зданий, к, может быть, последним в жизни лучам солнышка, внезапно приводят Цинцинната… к лужайке, к дому, к жене Марфиньке... Но потом он возвращается... Он всегда возвращается в свои ненавистные четыре стены, так и не сумевшие стать родными и уютными. Иллюзия. Все теперь иллюзия и алогизм. Мир перевернулся с ног на голову. Не осталось логики, справедливости, правды, обещания обесценились, как, впрочем, и люди. Кругом обман.

Я, который должен пройти через сверхмучительное испытание, я, который для сохранения достоинства хотя бы наружного (дальше безмолвной бледности все равно не пойду, — все равно не герой…), должен во время этого испытания владеть всеми своими способностями, я, я… медленно слабею… неизвестность ужасна, — ну, скажите мне наконец… Так нет, замирай каждое утро… Между тем, знай я, сколько осталось времени, я бы кое-что… Небольшой труд… запись проверенных мыслей… Кто-нибудь когда-нибудь прочтет и станет весь как первое утро в незнакомой стране. То есть я хочу сказать, что я бы его заставил вдруг залиться слезами счастья, растаяли бы глаза, — и, когда он пройдет через это, мир будет чище, омыт, освежен. Но как мне приступить к писанию, когда не знаю, успею ли, а в том-то и мучение, что говоришь себе: вот вчера успел бы, — и опять думаешь: вот и вчера бы…

Здесь страшные рамки — нельзя знать даже день собственной кончины. Это тоже надо принять, как должное. Да и есть ли смысл? Но ведь есть! Потому что это конец, а Цинциннату даже нельзя узнать, когда он умрет. Остается жить в этом абсурде. Да и жизнь ли это? Когда душа кричит, о том, что он тоже живой, но пережил в своей жизни намного больше — знает, что такое ожидание конца, смерти. Он медленно умирает. Его слишком рано записали к мертвецам. Да и греха особого за ним нету. Цинцинната просто не понимали. Узнику столько хочется сказать перед смертью. Что еще остается, как не расжечь себя ради последнего мига жизни?! Только бы не зря!

Существует ли вообще, может ли существовать в этом мире хоть какое-нибудь обеспечение, хоть в чем-нибудь порука, — или даже самая идея гарантии неизвестна тут?

Страшный бал абсурда у Набокова. Очень страшный. И тяжелый, будто меня тоже арестовали. Полное проникновение в мысли Цинцинната: куча заметок, слов, множество недосказанностей осталось. Набоков — мастер. А ведь может это просто кажется так? Может на самом деле весь наш мир абсурден? Я бы не удивилась. Сколько таких Цинциннатов в жизни должно повиноваться системе? Все мы люди и все мы боремся за что-то в этой жизни. Страшно оказаться в группе риска и однажды получить свое приглашение на казнь. Не у каждого хватит сил сопротивляться.

в мире нет ни одного человека, говорящего на моем языке; или короче: ни одного человека, говорящего; или еще короче: ни одного человека

Голубка моя, Умчимся в края, Где все, как и ты, совершенство, И будем мы там Делить пополам И жизнь, и любовь, и блаженство. Из влажных завес Туманных небес Там солнце задумчиво блещет, Как эти глаза, Где жемчуг-слеза, Слеза упоенья трепещет... Ш. Бодлер "Приглашение к Путешествию"

Пожалуй, это единственное произведение Набокова, которое так и останется острым шипом в моей памяти. И каждый раз, когда случайная беседа затронет тему об утраченном Рае, моя память шепнет мне: "Приглашение на Казнь", и это будет тот самый шепот, которым, сообразно с законом, Цинциннату Ц. объявили смертный приговор.

Пожалуй, это самое психологичное, самое философское, самое символическое произведение Набокова, где каждая мысль - это аллюзия. Это тщательно продуманная шарада, в разгадке которой скрывается пророчество. Кто же он - Цинциннат Ц.? За что ему объявлена Смерть? Он - философ, мечтатель, искатель, слишком явно отличающийся от всех своей "непрозрачностью". Именно за это он и осужден - за "непрозрачность", а если выразиться словами тех, кто вынес приговор, то за "гносеологическую гнусность". Цинциннат не вписался в убожество мира, где господствует непроходимая тьма, где нет никаких моральных ценностей, а вместо лиц - маски, нацепленные кое-как, из под которых все яснее и упорнее вылезает истинная сущность каждого. А Цинциннату видна вся эта гнусность. Он видит, осознает, произносит вслух, он знает, и это значит одно: Цинциннат Ц. - реальная угроза, способная разволновать стоячее болото, и тогда невозможно будет заглушить смрад, который веками накапливался где-то в мрачных запутанных глубинах.

Цинциннат - гностик. Он постиг то самое тайное знание, которое открывает перед человеком необъятные горизонты, давая ему понять, что он - не просто тварь земная, а божественная совершенная сущность. Он знал, что человек - это тень Творца, Его подобие и образ, Его земной почерк, Вселенная, заключенная в телесную оболочку, а никак не жалкое бесхребетное, созданное, чтобы пресмыкаться. Цинциннат знал, что был Рай, но он утрачен. Он хотел его вернуть, и этого ему не простили.

-Какое недоразумение! - сказал Цинциннат и вдруг рассмеялся. Он встал, снял халат, ермолку, туфли. Снял полотняные штаны и рубашку. Снял,как парик, голову, снял ключицы, как ремни, снял грудную клетку, как кольчугу. Снял бедра, снял ноги снял и бросил руки, как рукавицы в угол. То, что оставалось от него, постепенно рассеялось, едва окрасив воздух...

Он опроверг Смерть...

Дальше...

«Приглашение на казнь» — роман, который сам Набоков считал своей единственной поэмой в прозе. Роман - такая своеобразная антиутопия.

Главный герой оказывается приговоренным к смертной казни за свою исключительность, за непохожесть на других. Семейная жизнь, полная измен, как следствие рождение детей, не имеющих к нему отношения - все это приводит к тому, что герой оказывается в тюремной камере.

В романе показаны последние двадцать дней жизни Цинцинната. Двадцать дней, полные переосмысления прожитого, попытки понять людей, которые его окружают, разобрать мотивы поведения близких. И чем больше он думает обо всем этом, чем больше он общается со своим тюремщиком, и даже будущим палачом, который навязан ему в виде соседа по камере, с родственниками, с женой, тем больше он осознает, как он отличается от этих людей, и как чужд ему этот бутафорский мир.

Я-то сам так отчетливо представляю себе все это, но вы — не я, вот в чем непоправимое несчастье...

Набоков - прекрасен. Я не всегда сразу его понимаю, но он притягивает меня, словно магнит. После прочтения мне необходимо некоторое время, чтобы прочувствовать то, что я прочитала. Необходимо время понять всю глубину того, что автор заложил в свое произведение. Набокова можно не любить, но отрицать то, что практически любой его роман - произведение искусства, с огромным количеством заложенных скрытых смыслов между строк, нельзя.

Довольно часто, когда я начинаю читать какое-то произведение, у меня возникает ощущение, что я даже не сразу понимаю смысл написанного. Но чем дальше читаю, тем сильнее для меня раскрывается его проза. Может быть это связано с тем, что многие его произведения были написаны на иностранном языке, а потом уже переведены на русский. А может быть в этом и есть уникальность и неповторимость Набокова - медленное погружение в роман, с ощущением, что с каждым прочитанным словом тебя затягивает как в зыбучие пески.

Проза Набокова - уникальна: исключительна выразительна и многогранна. Ее невозможно спутать с прозой другого автора ни при каких условиях. Один из моих любимых авторов. С каждой прочитанной книгой убеждаюсь в этом все больше и больше.

"Приглашение на казнь" мне, как любителю такого жанра (не спрашивайте, какого такого), должно было понравиться. Да, понравилось, но как-то со скрежетом. Здесь есть всё кафкианское: необъяснимый приговор, ненормальная любовь, необыкновенная атмосфера. Однако, первичное ощущение: абсурд ради абсурда. Все эти танцы со стражником, неожиданные переходы, прыжки во времени, пространстве и тексте... Главный герой — не такой как все. В прямом смысле.

С ранних лет, чудом смекнув опасность, Цинциннат бдительно изощрялся в том, чтобы скрыть некоторую свою особость. Чужих лучей не пропуская, а потому, в состоянии покоя, производя диковинное впечатление одинокого темного препятствия в этом мире прозрачных друг для дружки душ, он научился все-таки притворяться сквозистым, для чего прибегал к сложной системе как бы оптических обманов, но стоило на мгновение забыться, не совсем так внимательно следить за собой, за поворотами хитро освещенных плоскостей души, как сразу поднималась тревога. В разгаре общих игр сверстники вдруг от него отпадали, словно почуя, что ясность его взгляда да голубизна висков -- лукавый отвод и что в действительности Цинциннат непроницаем.

Да, язык таков, к нему нужно привыкнуть. И только тогда, во второй половине книги, раскрывается сюжет и начинает узнаваться сталинизм-нацизм (а Набоков во время написания романа жил в Берлине 30-х), любая другая диктатура, где главное требование к человеку (с маленькой буквы ч): требование быть прозрачным перед другими.

И всё вроде бы есть здесь, но чего-то не хватает. Мне понравилось развитие сюжета, необычный финал (ожидаемый, но неожиданный). Лучший момент: рассматривание фотографий мсье Пьера при их встрече с Цинциннатом. Цинизм и юмор, которыми пронизан эпизод — интересное сочетание, характерная черта этого произведения (а может и автора?) Мсье Пьер, как украшение всего романа (этакий юмористический Иудушка).

Финал интересен сам по себе, напоминает, извините за сравнение, "Шоу Трумана" и падение Третьего Рейха одновременно.

Такие неоднозначные впечатления.

Возможно, это не просто совпадение, что практически в одно и то же время на свет появился мыслительный эксперимент австрийского физика-теоретика Шрёдингера про кота, а в Германии Владимир Набоков за три дня написал роман «Приглашение на казнь».

Коробка закрыта. Кот заперт. Яд внутри. Кот одновременно жив и мертв. Абсурд с точки зрения здравого смысла. Цинциннат Ц. осужден на смертную казнь за свою непрозрачность в Новом Мире всеобщей открытости. Тоталитаризм предъявляет свои права на полный контроль за жизнью каждого человека. Абсурд с точки зрения здравого смысла.

Кот Шрёдингера возможно жив, а возможно мертв. Цинциннат Ц. возможно жив, а возможно уже мертв.

Когда система перестаёт существовать как смешение двух состояний и выбирает одно конкретное?

Физика и литература одновременно задаются одним и тем же вопросом. И конечно, это вовсе не совпадение, что теория и роман появились после 1933 года, когда Гитлер легитимно пришел к власти.

«Мне совестно, что я боюсь, а боюсь я дико, - страх, не останавливаясь ни на минуту, несется с грозным шумом сквозь меня, как поток, и тело дрожит, как мост над водопадом, и нужно очень громко говорить, чтобы за шумом себя услышать. Мне совестно, душа опозорилась, – это ведь не должно быть, не должно было быть, было бы быть…»

Цинциннату Ц. уже вынесен приговор. Он ждет исполнения. Он не знает точной даты своей смерти, не понимает сколько ему еще осталось, не представляет, как именно все закончится, у него нет никаких прав и никаких надежд на спасение. И он может… ну вот может составить вместе с адвокатом прошение, чтобы получить протокол суда (только надо указать с какой целью). Может читать книги. Может писать. Может изучать в сотый раз правила поведения заключенного. Может написать благодарственное письмо. А еще очень желательно, чтобы Цинциннат был бы более добрым, милым, понимающим. Ведет он себя, мягко говоря, бестактно. Люди стараются-стараются ради него, а он, вон, бука какой… Даже еду не доедает, а между прочим, кто-то готовил ее! Какое неуважение!

«Я у тебя не прошу долгих вдовьих воздыханий, траурных лилий, но молю тебя, мне так нужно - сейчас, сегодня, - чтобы ты, как дитя, испугалась, что вот со мной хотят делать страшное, мерзкое, от чего тошнит, и так орешь посреди ночи, что даже когда уже слышишь нянино приближение, – "тише, тише", – все еще продолжаешь орать, вот как тебе должно страшно стать, Марфинька…»

Я никогда не читала Набокова. Я не знала о том, насколько изумительный язык у него. Сердце как пух, абрикосовая луна, крупный, колкий, круглый, трескучий гром. Я не знала, что «Приглашение на казнь» сюрреализм, мой мозг хронически сопротивляется таким условиям игры. Мне нужна логика, любая, хоть какая-нибудь, корявая, аморальная, безнравственная, жестокая, но логика. А мир, приговор, люди вокруг Цинцинната противоречат всякому здравому смыслу. Мир, в котором всё перевернуто вверх дном. Мир недочеловеков и недолюдей, кукол, декораций, обмана, фарса. Где жена на свидании с мужем, отлучается на минутку (точнее на сорок пять), чтобы переспать с другим мужчиной. Мир, где узник должен проявлять любовь, уважение, восхищение к своим тюремщикам. Мир, где тебе кажется, что ты есть, а на самом деле тебя нет.

Писать о самом разбираемом и интерпретируемом романе Набокова кажется делом бессмысленным. Можно ли добавить что-то новое к тому, что уже миллион раз читали и два миллиона раз обсуждали? Мне нечего добавить к этой лавине критических и научных статей, курсовых и дипломных, профессиональных рецензий филологов/ культурологов и видео лекций профессоров. Я остаюсь со своим. Карусель абсурда, искаженное от ужаса лицо главного героя, животный страх в глазах, отталкивающие, мерзкие гримасы остальных героев. Тупые лица. Плоские носы. Бессмысленный взгляд. И бабочка, помните, та ночная бабочка на рукаве Родиона, которая была одновременно такой хрупкой, уязвимой, и вызывала такой страх у стражника….

Самое страшное – не грех, не злость, не напускная веселость и ложная симпатия, не фальшь и обман, не надежда и даже не смерть. Равнодушие. Безразличие. Обесценивание.

И так холодно, так гулко-пусто на душе, что хочется, как в романе:

«Тогда Цинциннат брал себя в руки и, прижав к груди, относил в безопасное место»

"Я опустился в ад за оброненной салфеткой" (В.Набоков, "Приглашение на казнь")

"Приглашение на казнь" - уже в самом названии заложено главное противоречие книги, тот орешек, который читатель попробует раскусить своими интелектуальными зубами. "Приглашение" - прекрасное слово, ассоциирующееся с танцами под хрустальной люстрой, подарками для невесты и жениха, спектаклем в конце концов. Приглашение получает зритель, но никак не участник; сторонний наблюдатель, а не актер. Итак, куда идем в воскресенье? На казнь, говорите?

Дело в том, что с приглашением Набокова что-то явно не так: оно предназначено для главного виновника торжества, - обреченного на казнь. Но не думайте, что это очередная повесть о "Джоне Коффи" - книга Владимира Владимировича гораздо элегантнее и изощреннее. С Цинциннатом, хлипким главным героем в ермолке и халате, обращаются очень деликатно. Слишком уж деликатно, я бы сказала. Тюремщик Родион предлагает Цинциннату тур вальса, начальник тюрьмы угощает заточенного бархатными сливами из своего сада и приносит в камеру вазу с цветами, чтобы украсить ее перед свиданием. Вы чувствуете здесь подвох?

Дальше - больше. Цинциннат получает соседа, и не какого-то там уголовника, а человека, которого взяли за то, что он хотел устроить побег вышеупомянутого Ц. Соседа зовут Пьер; хотя спустя полстраницы читатель понимает, что с именем родители явно ошиблись, ведь герой ближе к Арлекину, чем к Пьеро. И по отношению к Цинциннату он слишком мил, слишком заботлив, слишком предупредителен. Слишком навязчив. Да и директор тюрьмы от него в восторге и всячески старается сблизить заключенных. Что-то здесь не так, правда?

Давайте обойдемся без спойлеров - сюжет слишком громко говорит сам за себя, он слишком тесно сшит со смыслом, чтобы пытаться пересказать его и при этом сохранить волшебство авторской интриги. "Приглашение..." - это прежде всего трагикомедия (при всей моей нелюбви к этому жанру), это философский фарс (если он существует вообще), это умилительная антиутопия. Да это самая жуткая из антиутопий, потому что белая, пушистая и в бантиках; потому что читателю почти не страшно за героя; потому что всё до того приглажено и причесано, что совсем не кажется угрожающим. Об этом Набоков пишет рукой Цинцинната Ц. письмо Марфиньке, цинциннатовой жене, а заодно и своему читателю:

Сделай необычайное усилие и пойми, пойми, что меня будут убивать. Молю тебя, сейчас, сегодня, чтобы ты, как дитя, испугалась, что вот со мной хотят делать страшное, мерзкое, от чего тошнит, и так орешь посреди ночи, что даже когда уже слышишь нянино приближение, - "тише, тише", - все еще продолжаешь орать, вот как тебе должно страшно стать, Марфинька, даром что мало любишь меня, но ты должна понять хотя бы на мгновение, а потом можешь опять заснуть. Как мне расшевелить тебя?

Как мне расшевелить тебя, читающего это?

Я еще не читала такого Набокова. Это настоящая антиутопия, правда написана она без фантастических закидонов. Место, где происходит действие, в этом произведении, больше похоже на небольшой, провинциальный городок в Германии или русскую глушь.

Правила, по которым живут местные жители, абсурдны, на наш взгляд, но для них они вполне логичные и приемлемые. В такой странной атмосфере, похожей на путанный сон, Набоков проталкивает основную идею - зло с добрым лицом. Убийство непохожего на остальных человека. И не просто казнь, а еще убеждение главного героя, что все делается ради его блага, что все происходит, как надо. Цинизм в книге зашкаливает, и он виден от начала произведения и до его конца.

Главный персонаж романа, Цинциннат, он не похож на остальных своей "непрозрачностью". Эту свою отличительную черту он всю жизнь скрывает, но все же, правда выходит наружу, его арестовывают и приговаривают к казни. Перед нами предстает рассказ о жизни сего героя, который ждет в тюрьме приговора.

И вот здесь, Набоков особо подчеркивает пытку золотой клетки - человек неплохо проживает в своей камере, попивает какао, вкусно питается, ходит, где хочет, но за ним следят, он не знает точную дату своей смерти, потому живет в мучительном ожидании страшного. Это такая извращенная пытка, по-моему, она страшнее самого факта смерти.

Сцена казни показано довольно интересно, где описывается отделение плотского, земного, слабого от духовного, мощного и более сознательного. Казнь, этот окружающий мир, проблема Цинцинната - все в конце лучше прорисовывается: что-то становится окончательно похожим на балаган, что-то отпадает само собой, а нечто вырывается сильным потоком, взмывая ввысь к свободе и это душа!

Вывод: сообразно написанная книга, но с красивым слогом.