Kitabı oku: «Птичья песня», sayfa 22

Я почувствовала, как нити проникают в мою голову… а может, и в душу. Я пошевелилась в попытке высвободиться, но было поздно. Из глубин они вытащили саму мою сущность, отряхнули от пыли, счистили шелуху, ощипали перья и выставили, обнажённую, в это магическое пространство. Всё, что в глубине души я считала правильным и неправильным, было возведено в абсолют. Мир поделился на чёрное и белое, а я была центром его. Краски вокруг поблёкли, и мир и вправду стал чёрно-белым, пульсирующим серебряной магией.

В этом новом мире я стала абсолютной белизной. Древняя магия возвела меня в статус творца и судьи. У меня больше не было имени, да и нужно ли оно огромному, бесконечному эго? Ты нравишься мне, говорила я, простирала руку и даровала белизну. Ты мне не нравишься – тебя поглотит чернота космоса. Моего космоса.

Внезапно в мой мир ворвался чужой голос:

– На колени.

Я с удивлением посмотрела на серый силуэт, который постепенно обретал знакомые черты. Колдун. В глубинах памяти шевельнулось воспоминание о каком-то суде. Мелкое, ничтожное, смешное. Я расхохоталась.

Силуэт зачем-то сам опустился на колени. Вокруг проступили контуры светящихся нитей. Они начали стягиваться, завибрировали, сотрясая мой чёрно-белый мир, который звенел и подёргивался. Откуда-то снаружи раздался приглушённый возглас: «Нарушение!»

– Пожалуйста, – прошептал колдун.

Всё вокруг вторило моему смеху, трясясь и искажаясь. Этот мир вращается вокруг меня, и нет в нём интересов, кроме моих! Нет суда, кроме моего. Так и быть – будет вам суд!

Я бросила на колдуна покрывало черноты. Оно объяло его, но тут и там стали вспыхивать искры, разрывая космическую материю. Я всмотрелась и увидела, что чернота не поглощает его, а лишь покрывает оболочкой.

Это я осудила его и вынесла приговор, я окутала его этой чернотой.

Если его чернота не является им, то может и моя белизна – только обман, иллюзия, в которую я сама себя облачила?.. Я одна стою в центре своего чёрно-белого мира, и мир этот существует лишь в моих глазах.

Мой учитель почти беззвучно повторил: «Пожалуйста…»

Я посмотрела на свои руки, сияющие, охваченные древней магией. Белоснежные, с тёмным пятном клятвы на правой руке. Белизна начала растворяться, и руки оказались по локоть чёрными.

В мире, где я была центром, я была и судьей. И я осудила себя.

Мир больше не вращался вокруг меня. Мир застыл. Я опустилась на прожжённую заклинаниями траву рядом с колдуном.

Он протянул ко мне руку. Руку с нашим общим знаком.

Его кожа всё ещё пахла зеркальной пылью. Сухой, бездушной пылью остановившегося времени. Пылью дорог между мирами. Я вдыхаю запах пыли. Запах безвременья. Запах угасшей магии. Из центра своего мира, из наивысшей точки эго, я рухнула в водоворот мельчайших частиц бесконечного количества миров и смешалась с этой пылью. Я – пыль.

Я прикоснулась губами к его руке, и в тот же миг древняя магия исчезла, и нити, покрывавшие меня, испарились. Ритуал был завершён.

Прежде чем потерять сознание и позволить уже привычному мху заключить меня в свои уютные объятия, я услышала голос Белой ведьмы:

– Я видела достаточно.

Глава 25. Есть только он

Я недолго пробыла без сознания – грубый охранник плеснул мне в лицо ледяной водой и выпроводил нас с Джеем из цветущего сада. К тому времени Совет уже покинул поляну, а каменные колонны потеряли весь свой величественный вид. О том, что здесь происходило, напоминали лишь серые пятна на траве.

На выходе охранник постучал по цифрам на моей руке кончиком карандаша, и они исчезли. Джей протянул свою ладонь, на которой вместо цифр стояла буква. Его рука заметно дрожала, а сам он сутулился и смотрел в сторону.

На улице за стеной нас ждал Робин.

– Совет во всей красе, – злобно бросил Джей на его вопросительный взгляд.

– Но всё же вы оба живы и на свободе, – резонно возразил Робин.

Джей пожал плечами, сунул руки в карманы и пошёл вниз по дороге.

– Ты пешком идти собрался?

Колдун не ответил. Мы последовали за ним, и Робин обратился ко мне:

– Что там было?

– Мы провели ритуал какой-то там верности, – выдавила я из себя.

Это была первая фраза, которую я произнесла с тех пор, как закончился суд. Мне совсем не хотелось разговаривать. Меня снова начало поглощать чувство вины и страх перед будущим.

Робин встал как вкопанный.

– Ритуал доказательства верности? – он неверяще уставился на меня, а потом окликнул колдуна. – Джей, серьёзно?

– Да, – бросил колдун, даже не обернувшись. Ему тоже не хотелось разговаривать.

– Я бы на это никогда в жизни не пошёл.

– А у нас был выбор? – огрызнулся Джей и зашагал дальше, ещё больше ссутулившись.

Робин посмотрел на меня:

– А ты… как ты…

Я только пожала плечами. Я понимала его удивление, ведь от меня и так никто ничего не ждал, а я, вместо того, чтобы тихо сидеть и надеяться, что меня вот-вот вернут домой, вляпалась в историю, но при этом как-то умудрилась выбраться из неё с минимальными потерями.

Дорожка то устремлялась вниз, то снова выравнивалась, огибая холм. Колдун выбирал те повороты, которые вели нас по окраине, но всё же приближали к городу. Я немного прихрамывала – следы кошачьих когтей немилосердно чесались. Мы прошли через заросли кустов, покрытых жёлтыми цветами-граммофонами. Приторный аромат привлекал насекомых. Я отмахнулась от надоедливой пчелы и спросила, просто чтобы заполнить тишину:

– Это что, так серьёзно? – я и без Робина знала, насколько это было серьёзно.

– Я только по книгам знаю, Рина. Древняя магия бескомпромиссна. Колдуны прошлого отдавали себя служению магии и мирам. Когда не существовало законов, Совета, магических судов, лишь безоговорочное неэгоистичное служение могло удержать мир от гибели. Представь колдуна, который решит, что ему позволено делать всё, что вздумается.

Мне не нужно было представлять – я теперь знала это чувство, когда являешься центром мира.

– Постепенно древние обычаи забылись, что и привело к разрушению планеты. После этого появился Совет, который был призван следить за использованием магии. На многие действия и ритуалы наложили запрет, а кое-что стало использоваться в других целях. Как клятва души.

– Это та, что я… что мы с Джеем принесли друг другу?

Робин кивнул.

– Ведь там не было ничего про ученика и учителя, я бы заметила!

– Правильно. Это клятва связи между двумя людьми, не важно, учеником ли и учителем, мужем и женой, сёстрами, братьями или просто друзьями – это обещание быть друг другу верными, скреплённое магией. Учитель произносит те же слова, что и ученик.

Я сорвала травинку, сунула в рот и пожевала. Знакомый с детства вкус успокаивал.

– А что касается ритуала, – продолжил Робин, – он отправляет человека в состояние такого экстремального эгоизма, откуда невозможно воспринимать других людей. Связь или вытащит из этого заклинания, или нет. Совет не видит, что происходит с тем, на кого направлен ритуал, они видят только результат – выполнит ли человек последовательность простых действий. Если нет – то всё.

– Всё?

– Смерть. Неважно, кто проходит ритуал – ученик или учитель, результат един для обоих.

По спине побежали мурашки. Ведь Джей что-то нарушил – по своему обыкновению, – чтобы помочь нам обоим. Но я уже поняла по истории с его заточением в зеркале, что древняя магия не так категорична, как Совет, и оставляет пространство для манёвров.

Робин, удостоверившись, что Джей достаточно далеко, остановился и тихо сказал:

– Рина, он же мог уйти. Я предлагал его спрятать. Есть тысячи мест, где Совет не дотянется до него, тысячи миров. На крайний случай, Лисий город. А тебя мы с Роми как-нибудь бы спасли. Но Джей отказался. Тебя вытаскивать пошёл, хотя знал, что Белая ведьма готова на всё, чтобы от него избавиться. Понимаешь?

Я не понимала.

– Зачем?

Робин помолчал и пнул камешек.

– Мы с ним всегда спасали маленьких птичек.

Отшутился. Тоже, наверное, не до конца понимал.

– Актаис сказала, что отправит меня домой, – сказала я, когда мы продолжили путь.

– Конечно, с прожжёнными мозгами, – саркастически ответил Робин.

– Габи! – вдруг вспомнила я. – Что будет с тем старичком из дома Чёрной свиньи? Как он вообще со всем этим связан?

– Его внук был гонцом при старом короле и погиб во время войны. Думаю, в начале он добровольно предоставил Сету дом для собраний, но в какой-то момент начал мешать, вот его и обезвредили как смогли. Это моя вина. Я несколько месяцев искал заговорщиков, но они были подготовлены лучше, чем мы могли ожидать. Не беспокойся, о Габи мы позаботимся, хотя память ему уже не вернуть.

Дорожка, влажная после утреннего дождя, резко устремилась вниз. Капельки на белоснежных цветах ежевики сияли и переливались в лучах солнца.

– Робин… – медленно начала я, а потом выпалила, чтобы не успеть передумать: – Ты на меня не обиделся?

– Последний раз я обижался, когда мне было лет шесть, – улыбнулся Робин. – Мама сшила мне рубашку, но выбрала некрасивые чёрные пуговицы. Я потребовал поменять на яркие – зелёные или красные. А мама дала мне ножницы и нитку с иголкой и заявила, что раз я всё знаю лучше, чем она, то и пришью лучше. Я тогда дулся сутки, не меньше. Ведь она портниха, ей же легко это сделать! Пошёл жаловаться отцу, а он сказал, что я не прав. Тогда я принялся за работу: начал отпарывать чёрные пуговицы и пришивать красные. И оказалось это совсем не простой задачей. Я просидел несколько дней, исколол все пальцы, несколько раз со злости бросал иголку, а потом искал её между половицами, но в итоге справился. Я не понимал, что за работа у моих родителей, пока сам не попробовал. Каждый пришивает свои пуговицы, понимаешь?

– И набивает свои шишки, – тихо сказала я. – Прости, Робин. Я должна была тебя послушать.

Робин приобнял меня за плечо:

– Всё к лучшему. Вообще-то если бы не ты, мы бы так и не обнаружили Сета, и случилась бы катастрофа.

Я не сомневалась, что он сказал это, чтобы подбодрить меня.

Мы прошли между задними двориками, и неприметная тропинка вывела нас почти к самому дому. Давно не чищенный Достоевский мирно спал, а Бонифаций скалился, как будто радуясь тому, что хотя бы дождь смыл с него часть грязи. Джей обнял льва за шею и что-то прошептал ему на ухо, а затем отошёл и сделал приглашающий жест рукой. Я нерешительно встала у калитки.

– А как же… ну? – я кивнула на льва. Ведь Джей говорил, что избавится от львов, если я что-то у них попрошу.

Джей сжал губы, и я тут же пожалела, что открыла рот.

– Не знаю, за кого ты меня принимаешь. Я запретил львам пропускать тебя, а теперь разрешаю. Вперёд!

Странно было заходить в дом, который я не рассчитывала больше увидеть. Мы сразу поднялись наверх, но с порога я успела краем глаза заметить, какой бардак творится на кухне. В библиотеке было не намного лучше: на полу валялись книги и исписанные клочки бумаги. Джей прошёл к камину, по пути пнув одну из книг, и тяжело опустился в кресло. Робин пригласил меня занять второе кресло, а сам сел рядом на стул.

– Надо вернуть её домой, – Джей потёр переносицу.

– Прямо сейчас? А что Совет скажет? – поинтересовался Робин, разглядывая глубокие царапины на моей ноге.

– Мне уже всё равно, – устало откликнулся Джей и опустил голову на ладони, как будто ему трудно было даже просто сидеть. – Дойду до её мира и сдамся Лису, если успею. На обратный путь меня точно не хватит.

Робин покачал головой и попросил меня:

– Покажи, что нужно вылечить.

Я приподняла футболку. Синяк на животе расплылся сине-фиолетовым пятном с жёлтым островком по центру и напоминал о себе при любом движении.

– Это откуда?

– От Бисы, – неохотно ответила я.

Если придётся за каждую царапину отчитываться, то пускай уж лучше сами проходят.

– Биса, к сожалению, ускользнул вместе с Сетом. Кстати, – он вынул из-за пазухи книгу в болотно-зелёной обложке и протянул Джею. – Я украл вещественное доказательство прямо с места преступления. Тот наш арестованный, который даёт показания, к счастью, оказался достаточно сообразителен, чтобы не говорить о драконе никому, кроме меня.

Джей придвинул к себе книгу, раскрыл на случайной странице и невидяще уставился в неровные строки. Робин закончил с ушибом, и я смогла, наконец, свободно выпрямиться.

Пришёл черёд оставленных кошкой царапин. Робин собрался аккуратно разрезать джинсы, раз уж они всё равно были порваны, но я отобрала у него ножницы – пуговицы буду пришивать сама, джинсы разрезать тоже. Робин смотрел на серые пятна на моих руках. Я перехватила его взгляд и, не дожидаясь вопроса, объяснила сама:

– Это Совет.

– Уважаемые господа Советники вздумали поиграть в вышибалы, – подал голос Джей, – не представляю, что на них нашло.

– Белая ведьма начала, – сказала я, аккуратно отрезая кусочек ткани.

Повисла тишина, и я оторвалась от джинсов. Джей сверлил меня взглядом как в старые добрые времена.

– Почему ты так решила?

Я открыла рот, но на мгновение задумалась. Ведь никто не знает про мои зеркала. И нужно ли о них рассказывать? Можно же просто ответить, что мне так показалось… Или сказать, что больше некому было. Нет, Екатерина, хватит! Нельзя врать.

– Она приходила в камеру, превратившись в маленькую девочку. А я её раскусила, потому что… потому что я… Я поставила зеркала, чтобы увидеть её сущность, а она что-то заметила.

Джей наклонил голову и сощурился. Робин переспросил:

– Зеркала?

– Да, вот такие, – и я поставила напротив себя защиту.

Джей поморгал и потёр свой красный глаз. Робин начал выводить на пыльной поверхности столика узоры, а потом, опомнившись, проговорил с едва заметной вопросительной интонацией:

– Мне как будто резко стало неинтересно?..

И правда, Екатерина, это же защита! Я стёрла дымчатый контур. Робин подпёр подбородок рукой, прикрыл на секунду глаза, а потом, кинув взгляд на Джея, который только покачал головой, заявил:

– А вот теперь у меня появилось несколько вопросов, и я не знаю, в какой последовательности их озвучить… Это, очевидно, магия, поэтому спрошу сразу: ты колдовала в тюрьме?

– Да, – удивлённо ответила я. Далеко не самый интересный вопрос!

– Это катастрофа, – заявил полицейский.

– Но никто не видел! Никто ни разу не заметил, как я это делаю.

– Я должен сообщить Роминору! Цифры, которые ставят на руку заключённому, блокируют магию. Блокировали до сих пор! Да и сама тюрьма защищена полем. Как и королевский замок! О боги!

Робин схватился за голову. Казалось, он готов был прямо сейчас кинуться в тюрьму ставить новую защиту.

– Ну, это было нелегко, – утешающе произнесла я.

– И давно ты это умеешь? – спросил Джей.

– Меня тётушка научила: если на меня смотрит неприятный человек, то я представляю зеркало, как будто бы перед этим человеком не я, а его собственное отражение. Я всегда так делала, а в этом мире оно вдруг заработало по-настоящему… Но это же не зеркальная магия? – тревожно обратилась я к Робину, потому что Джей ничего не говорил.

Робин пожал плечами.

– В Запретах Совета указана только работа с настоящими зеркалами, а про воображаемые ничего не сказано. Но если бы Актаис заметила, то вцепилась бы в эту возможность.

Джей потёр переносицу и приказал:

– Покажи, что ты умеешь.

Я задумалась – умею я не так много: делать защиту вокруг себя, ставить подножку неприятным личностям и подслушивать. Я подошла к балкону и внимательно посмотрела на соседние дома. Отлично – пожилая пара сидит на веранде и беседует за чашечкой кофе с пирожными. Сопровождая процесс комментариями, я соорудила конструкцию из зеркал и под конец поставила одно на полку над камином, чтобы всем было слышно.

– Теперь, чтобы не тратить много сил, я соединяю первое и последнее зеркала, а лишние убираю – это как в физике. Там надо собрать все формулы в одну большую, сократить, чтобы получилась маленькая, и тогда уже подставить цифры. И вот, когда всё сокращено, я их включаю.

Комната резко заполнилась ворчанием, прерывающимся причмокиваниями, когда обладательница дребезжащего голоса делала очередной глоток из чашки:

– А Ани, поди ж ты, отца десять лет не видела и тут заявляется! Твои, говорит, капустные поля я ликвидирую! Замуж собралась! И за кого! За этого неотёсанного мужлана!

– Хватит! – Джей схватился за голову, и я поняла, что он держится из последних сил, чтобы не взорваться.

Я взмахнула рукой, и голос пропал. Когда я села обратно в кресло, Робин вспомнил про мою раненую ногу и занялся ей.

– Теперь понятно, как ты меня вызвала, – сказал он и улыбнулся. – Но почему мы ничего не видим, Джей?

– Она из мира с угасшей магией. Вероятно, там использовали какой-то неизвестный подвид. В их сказках есть упоминания о зеркалах и магических шарах.

– Я тоже сначала ничего не видела, – к своему удивлению, я чувствовала себя уверенно, рассказывая о том, что умею, – потом начала различать контуры зеркал, а теперь уже вижу и отражения.

– Но нашу магию ты так и не видишь? – поинтересовался Робин.

– Могу через зеркало посмотреть.

– Тогда попробуй.

Я поставила маленькое зеркальце так, чтобы видеть, что делает Робин. С его пальцев срывались серебряные искры и ниточки, которые кружились над кожей, то поднимаясь, то опускаясь, а ранки затягивались, как при ускоренной съёмке.

– Это же не магия времени? – с сомнением спросила я.

– Она самая. Запрещена к использованию на живых объектах, за исключением случаев, когда требуется лечение. Применять с осторожностью на детях и пожилых людях, – процитировал Робин текст Запретов Совета.

– Потому что дети повзрослеют, а пожилые люди могут умереть?

– Именно, – кивнул Робин.

Джей всё это время смотрел на меня, прикусив костяшку указательного пальца.

– Робин, – окликнул он друга. – А ты не думаешь?..

Робин обернулся, и целую минуту они смотрели друг на друга, не моргая.

– А может, и да, – наконец, проговорил Робин, – попробуй.

– Рина, – обратился ко мне Джей, – ты знаешь, где драконий коготь?

– Я догадываюсь.

– Укажи место, – настойчиво сказал колдун.

Я задумалась, потом вспомнила монокль, который дал мне Сет. Было глупо искать камень в доме. Конечно, он находился в тени мира, но только тогда, когда там был и Джей. Камень был в нём. Я поставила небольшое зеркало перед глазами и посмотрела на колдуна. Вокруг него пульсировала едва заметная красная аура вперемешку с мерцающими серебряными многоугольниками, но камня я не видела.

– Я вижу какие-то заплатки, – сообщила я.

– Ах, это, – отмахнулся Робин. – Я специально налепил неуклюжее заклинание, чтобы сбить стража Совета с толку. Он у них не больно-то сообразительный, за это мы его и любим.

Робин усмехнулся, помахал рукой и серебряные многоугольники растворились.

– Звёздочка, – тихо попросила я свою сай, – покажи мне камень.

Татуировка защекотала руку, зеркало перед глазами дёрнулось и на мгновение раздвоилось.

– Не понимаю…

Я чувствовала, что моя птица недовольна мной. Ну да, я не люблю думать, мы это уже выяснили! Но хотя бы подскажи! Зеркальце снова раздвоилось, теперь уже на несколько секунд. Второе зеркало? Ну ладно… Я сделала такую же систему, как в тюрьме, когда начала подозревать беловолосую девочку – одно зеркало на стол под углом, чтобы в нём отражался колдун, а второе рядом с ним. Птица потянула меня ко второму зеркалу… Вот он!

Джей вцепился руками в подлокотники так, что костяшки его пальцев побелели, и сжал зубы. Робин вскочил со стула и схватил друга за плечи, приговаривая:

– Тихо, тихо!

Сай испугалась и спряталась глубоко в линиях рисунка на моём плече. Я быстро стёрла зеркала и вжалась в кресло. Джей закрыл глаза и тяжело дышал, с шумом выдыхая воздух. От его левого глаза по всей щеке и по виску потянулись чёрные линии сосудов.

– Убью её… убью… – прорычал он не своим голосом.

Робин что-то шептал, уговаривал, и, наконец, руки колдуна расслабились, а сам он обессиленно откинулся в кресле. Он открыл глаза и смотрел в потолок, а чернота быстро ползла по сосудам на шее вниз, к сердцу. Над его левой бровью и на скуле появились чёрные плоские наросты. Чешуя?..

Тот стишок, который мне рассказали мальчишки у школы… Сначала дракон обнимает, потом проникает в сердце, затем захватывает мысли, а там и душе конец.

– Третий… – прошептала я, – третий коготь должен проникать в сердце, разве не так?

– Не так, – огрызнулся колдун. – Всё не так.

– Джей спрятал камень в отражении глаза, чтобы Совет не смог его найти, – сказал Робин.

– Сам поместил его себе в голову! – сказал Джей, и меня захлестнуло отчаянием, пробившимся сквозь всепоглощающую ярость.

И как я не замечала этого раньше? Наверное, меня тогда целиком поглощали собственные горести. А что если я и не была в таком уж отчаянии?.. Вдруг я просто не смогла отделить его чувства от своих?

Джей выпрямился в кресле, потёр лицо и сказал:

– Ещё раз.

– Это плохо кончится, – запротестовал Робин.

Джей проигнорировал его слова:

– Не вызывай сай, дракон её сожрёт. И смотри внимательнее. Робин, держи меня, только без магии – он её воспринимает как агрессию.

Робин встал позади Джея и положил ему руки на плечи. Я выставила зеркала, но сделала так, чтобы в них не отражалось ничего, кроме колдуна, сидящего в кресле. Я осторожно подошла ближе ко второму зеркалу и начала разглядывать отражение. Колдун смотрел прямо на меня, но я понимала, что он меня не видит, как не видит и сами зеркала. Вот он, окружённый красной дымкой, сверкающий камень в форме капли, созданный из сотни алых бабочек – прямо в глазу. От него тянутся вниз извилистые чёрные отростки, похожие на корни, захватывая шею, плечи и руки. Два самых толстых обхватили рёбра, а с концов их свисают, словно плоды, каплеобразные узлы. Третий тянется к груди, прямо сейчас, на моих глазах, формируя новое уплотнение у горла и отращивая тонкие веточки.

– Значит, не нужно пяти камней? – догадалась я. – Один копирует себя?

– Правильно, – ответил Робин, – это в природе миров, как я тебе рассказывал. Драконий коготь, зацепившись за носителя, начинает создавать свои копии. Пяти достаточно, чтобы захватить тело и создать полноценное существо.

– Джей, – я впервые обратилась к колдуну по имени, – что я могу сделать?

– Вынуть его, – прохрипел он, глядя перед собой. – Прямо сейчас.

– Джей! – воскликнул Робин. – А если не выйдет? Дай мне хотя бы подтянуть отряд к дому!

– Поздно. Он почувствовал опасность, ускорился и…

Каждое слово давалось колдуну с таким трудом, что я продолжила:

– Он тянется к сердцу.

– Или сейчас, или… – выдохнул Джей и вдруг растянул почерневшие губы в кривой усмешке: – Меня даже убить нельзя – дракон хорошо защищает своё будущее тело.

И Робин сдался. Я сбегала в кладовку и принесла верёвки, которыми он привязал Джея к креслу – это должно было удержать дракона хотя бы на пару минут.

– И последнее. Робин, если получится, но не совсем… Найди проводника и отправь Рину домой.

Я вздрагивала от накрывавших меня волн ярости. Сосредоточься, Екатерина, твои руки не должны дрожать. Но как сосредоточиться, если я за пару суток съела только склизкий холодный комок тюремной каши? И было это много часов назад, ещё до суда и ритуала, а теперь мне пришлось демонстрировать, как работают зеркала, и я так устала… А я всего-то навсего маленькая потерянная птичка! За что мне все эти ужасы! Губы задрожали, а в уголках глаз выступили слезинки.

Я потрясла головой и приказала голосу в моей голове заткнуться и никогда больше не появляться. Если бы маленькая птичка столько не ныла, может, она бы и не влипла в эти ужасы. Голос исчез. Я подошла вплотную к зеркалу и протянула руку к лицу колдуна. Чёрные ветви ощетинились и в секунду покрылись шипами, а колдун дёрнулся в кресле и издал такой крик, что у меня всё похолодело внутри, а сердце кольнуло отголоском его боли. Колючки множились, но я, сжав губы, сунула руку в самую гущу ветвей и дотянулась до камня. Моя ладонь прошла через голову Джея, как будто его там и не было, и пальцы сомкнулись на горячей поверхности камня. Единственный существующий предмет среди отражений. Но и его чёрные отростки были не менее материальны. Моя рука оказалась в ловушке, шипы росли и пронзали кожу. Свободной рукой я схватилась за дымчатый контур, потянулась наружу и взвыла от боли.

Екатерина, тупая ты курица! Ведь всё это отражения, которые ты сама создала! Надо просто их убрать и… Главное, чтобы мне не отрезало руку, промелькнула мысль, но я прогнала её и стёрла зеркала.

Рука осталась на месте, но из зеркала кроме драконьего когтя я вытащила чёрные ветви, намертво вцепившиеся в моё предплечье. Они вдруг вздыбились и направили на меня свои кончики, качающиеся, словно змеиные головы. Я взвизгнула и затрясла рукой, и они начали отваливаться рваными кусками и испарялись красным туманом, не успевая достигнуть пола. У моих ног сгустилось алое марево и растаяло в мгновение ока.

Тело Джея безвольно повисло на верёвках, и я, прижав окровавленную руку с камнем к груди, подбежала к креслу.

– Он жив, – сказал Робин, склонившись над Джеем.

Я знала. Я боялась представить, что чувствует ученик во время смерти учителя. Робин сделал движение рукой, верёвки упали, а Джей завалился на бок. Робин перехватил его и аккуратно уложил на пол. Проверил пульс, прижал ухо к груди, потом прочертил в воздухе окошко и долго смотрел через него. Лицо Джея всё так же было покрыто сеткой тёмных сосудов, губы оставались чёрными, но чешуйки отвалились и растаяли алым туманом.

Камень пульсировал в моей руке. Я закрыла глаза. Лёгкое дуновение ветра, белые стволы деревьев и земля, устланная мхом. Шелест сотен крылышек, шуршание, шорох и свистящий, но такой заманчивый шёпот: «Другая жизнь». Ты забудешь только то, что не хочешь вспоминать. Я подарю тебе лёгкость, радость, полёт. Счастье. Мы будем лететь вместе.

Я начала покачиваться в такт ритму, и мне стало так спокойно, что я вздрогнула, когда надо мной раздался голос Робина:

– Сюда.

Он держал передо мной стеклянную банку. Я протянула руку и разжала пальцы, чувствуя себя так, как будто собственноручно оторвала кусок души. Но стоило Робину закрыть крышку и запечатать банку заклинанием, как это ощущение пропало.

– Они тебе что угодно наобещают, только бы заполучить тело.

– А нельзя его разбить?

– Как видишь, до нас никто не смог, – вздохнул Робин, убирая банку с камнем в шкаф, заполненный склянками и коробочками.