Kitabı oku: «Рожденный править», sayfa 2
Духу не нравился этот неудобный, пустой сосуд, которым его одарили. Он много раз пытался оборвать с ним связь и улететь далеко на север, где его окружали густые леса и высокие горы. Внутри тесно и тяжело, для каждого движение приходится напрягать мускулы. И никакой свободы – не взвиться ввысь, не побывать, где хочется.
Интересно, и почему он раньше никогда не покидал долину?
Для чего охранял весь этот пепел?
Ради… кого…
Семья…
Это из-за них он сохранил сознание, даже растворившись в пространстве. Пепельная долина держала дух Вернеса, потому что иначе его не станет. Вода продолжит испаряться и течь, бродить окрест туманами и проливаться дождём. Но Вернес забудет, кем он является на самом деле стоит ему только покинуть пределы.
Эта мысль здесь – в его духе. Так почему же сейчас он начал забывать об этом? Неужто всё из-за нового сосуда?
«Дыши!»
Тихое, словно шёпот, потаённое желание продолжало преследовать духа. Но тело не отвечало. Пустое и бесполезное, словно сброшенная змеёй кожица.
«Давай же!»
Вернеса передёрнуло. Он пытался изменить течение мыслей. Нельзя поддаваться слабине. Сознание, не живое и не мёртвое, напоминало лепесток, отделившейся от цветка и упавший в реку. Дух давно бы уплыл от берега и влился в бурное течение, но держался на тоненькой паутинке из воспоминаний. Оборви её – и лепесток тотчас поддастся бурному течению воды, наполнится забвением и пойдёт ко дну.
«Бейся!»
Дёрнулась жилка на теле. Проступил пульс. Дух принимал новое тело с неохотой.
«Открой глаза!»
Слабое сердце отозвалось. Вернес бился о неподвижный сосуд, как мотылёк о каменную стену.
Бесполезно.
Нужно освободиться, как можно скорее, иначе от него прежнего совсем ничего не останется.
«Двигайся!»
Мысль пульсировала в висках. Дух готов был вопить. Нити, удерживающие его натянулись до предела. Всё было без толку. Тело уже успело привязать дух к себе. Не вырваться.
Мощная волна всколыхнула пространство, расчищая землю. Вернес поднял веки, захрипел и закашлял от забившегося в горле песка. Сердце колотилось бешено, словно пыталось отработать пропущенные удары.
Почти не чувствуя конечностей, юноша пополз к кромке воды, судорожно цепляясь за землю. Вокруг темно. Озноб и сильная дрожь. Во рту горечь. Но как не старайся тело ничего не ощущает. Боль, эмоции, тревоги – пепел вобрал в себя всё. Остатки слёз продолжали течь по холодным щекам и застывать на тонких ресницах. Такое, казалось, происходило с ним впервые, но юноша не придал этому значения.
Мертвец жаждал мести. Ему захотелось вырваться за границы долины, ставшей вдруг такой чужой и похожей на удушливый кошмар, захотелось выяснить местонахождение своей Цели. И это новое тело приходилось весьма кстати. По ощущениям оно было большим и сильным, да и выглядело очень недурно. В мутном отражении на поверхности воды на Вернеса смотрел подросток с непослушными чёрными волосами. Левая половина лица была покрыта трещинами – видно пеплу не хватило влаги. Шею плотно прикрывал длинный тканевый платок. Одежда была простой и тёплой, ничего лишнего. Не хватало только обуви.
Отхлебнув немного холодной воды, Вернес наконец принял решение. Старая истина: отыщи у человека слабое место – и там тебя будет ждать ключ к успеху. Тут же ему на ум пришло соображение о том, что таковые места включают и печёнки некоторых монархов, куда легко входит нож. Да и за последствия можно было не беспокоиться.
Юноша тряхнул головой и попытался подняться на ноги. Но сил хватило только на небольшой рывок. Тело напоминало тяжёлый камень массой в несколько тонн, ноги не поддавались на уговоры и отказывались идти. Организм требовал отдыха и Вернес никак не мог этому воспрепятствовать. Мертвец зарылся в песок рядом с мелкими камнями, а голову прикрыл тряпицами и шарфом. Убежище так себе, но на большее в таком состоянии он был не способен. Сон заполнил каждую частичку тела и вскоре разом завладел разумом. Юноше ничего не оставалось, кроме как подчиниться
Глава 4.
Мейли.
Материк Таос, окраины города Коуки
4 сентября 1316 год
– Тысячу или около того… – еле шевеля губами, любила по своему обыкновению начинать длинные и монотонные монологи матушка – Где-то в далёких землях существовало место, покорившее сердца многих и многих людей. Название я уже и не припомню, но выглядело оно, словно бы сошло со страниц настоящей книги. Вот только…
Матушка прикусила губу. В последние годы её состояние заметно ухудшилось. Лицо приобрело заострённые черты, дыхание стало тяжёлым и прерывистым, появилась одышка. Её было почти не узнать. Болезнь медленно брала вверх, и женщина прекрасно осознавала это. Своей и до того долгой жизни она была обязана лишь дочери, её счастью и отраде, что только-только достигла возраста семи лет. Прикованная к постели, она не часто бывала на улице, из-за чего весь её мир ограничивался одной маленькой комнаткой с кроватью, маленьким деревянным шкафчиком, прикроватной тумбочкой и столиком для письма. Только из рассказов юной непоседы матушка узнавала, насколько сильно всё вокруг поменялось в её отсутствие. «Сошёл ли снег с гор? Распустились ли уже цветы? А в городе как? Изменилось ли что?» – нетерпеливо осведомлялась она каждый вечер, пока Мейли растапливала печь. И так из раза в раз, до той поры, пока голос окончательно её не покинет. А случится это уже должно быть очень и очень скоро…
Матушка затолкала ненужные размышления на дальние полки мозга. Она вполне отчётливо видела грядущее. Оно было испещрено ножевыми ранами и преследовало её вот уже на протяжении многих лет. Вопрос лишь в том, когда именно эта бессмысленная игра в «догонялки» подойдёт к своему завершению? Ибо, если открыть глаза на правду, холера – болезнь неизлечимая.
– И что потом?
– Вот, а потом… потом…
– Не тяни – матушка искоса бросила взгляд на кислую гримасу дочери. Два крошечных детских глаза уже долгое время поглядывали на неё не то с тревогой, не то с любопытством, ожидая продолжения сказочной истории.
– Мейли, дорогая…
– Нет, только не снова! – вскричал девочка – Ты ведь обещала, что сегодня уж точно расскажешь её до конца!
Матушка приподнялась с постели и ласково обняла дочь за плечи, трепетавшие под старыми тряпицами сорочки. Ей вовсе не хотелось огорчать её, но и продолжать она была не в силах. Тело чуть заметно потряхивало, во рту сухо и хочется пить, но, как на зло, горло словно сдавил огромный ком. Казалось, её вот-вот готово вывернуть наизнанку.
– Ну… – произнесла матушка голосом, в котором звучало отчаяние. – Кажется, меня снова поймали. Но, любовь моя, не ты ли говорила, что завтра, ещё до первых петухов, тебе нужно наведаться к господину Терри? Путь до его хижины отнюдь один не из самых близких, а дел у него, полагаю, и без тебя невпроворот. Человек он занятой. Уйдёт в лес и ищи его потом с концами. Так что, может лучше ляжешь, а история никуда не денется?
– А, ну да… – жалобно протянула Мейли.
Матушка, в душе которой, по-видимому, пустили первые всходы семена небольшой победы, медленно опустилась на мягкую перину. Мейли сокрушённо передёрнула плечами, но ответа так и не последовало. Время приближалось к полуночи. Через несколько минут на небе уже должна была появится полная луна, на которой даже с земли видны странные рисунки, созданные рельефом ее поверхности. Кто-то видит там лицо человека, кто-то диковинных животных или еще что-то другое. Матушке это всегда казалось забавным.
За окном тихо завыл прохладный ветерок, легонько всколыхнув тонкую тюль. Сорвалась крыши и стая летучих мышей, что поселились здесь ещё около года назад. Мейли обнаружила её совершенно случайно, пока доставала с чердака старые семейные пожитки. В ту пору зима была особенно холодной, вот они, наверное, и решили на время укрыться в их ветхом, как любила поговаривать матушка, жилище, да так и остались. Уж больно здесь уютно и тепло. К тому же сама хозяйка была не против, будь они хоть помойными крысами, лишь бы только не шумели. «Сон очень важен для человека. Не отдохнёшь и силы покинут тебя, а после – смерть» – невозмутимо отвечала та за ужином, глядя на часы.
Но, впрочем, размышляла матушка, жаловаться не было смысла. В конце концов идея перебраться как можно дальше от городского шума принадлежала именно ей. До леса здесь было рукой подать, вот и зверья водилось немерено. То ёж в сад забредёт, то лис к курам повадится – каждый найдёт себе дело по душе. И даже так, было в этом месте нечто такое, от чего на душе становилось спокойно и легко. Возможно дело было в воздухе, а может и обстановке – матушка не вдавалась в подробности. Она жила здесь и сейчас, наслаждаясь каждой секундой, коих осталось уже не так много.
– Полагаю, мы договорились? – наконец осведомилась хозяйка дома, заблаговременно выждав пару минут.
– А ведь… – тихо пробормотала непоседа. – Ты же специально кое о чём умалчиваешь. За всем этим просто кроется какая-то тайна, вот ты и не рассказываешь. Правильно? Я угадала?
– Но если мы даже и узнаем правду, то счастливее от этого не станем, верно? – резонно заметила та, но, чуть помешкав, добавила, – Сегодня, надеюсь, всё прошло без происшествий? Тебя никто не видел?
– Ни разу, – быстро заявила Мейли. – В городе до меня никому и дела нет. Эти пустоголовые тупицы даже не заметят, если…
– Мейли!
На одно короткое мгновение у леди Мишель перехватило дыхание – событие, выходящие за рамки обыденного. «Опять я сорвалась» – сокрушённо подумала она. Нервы, как уже давно заметила матушка, пошаливали у неё всякий раз, когда её покидала уверенность. Уж слишком сильно она переживала за дочь. Много лет уж как прошло, а тело всё ещё помнит. Кто знает в какой день и что придёт людям в голову сотворить с её семьёй, если правда вылезет наружу. Для матушки все они выглядели одинаково.
Мишель шумно вздохнула. Обстановка, в которой протекала беседа, тут же пережила существенное обновление. Атмосфера стала более спёртой, повисло напряжение.
– Солнце, мы ведь уже обсуждали это много раз, – начиная утомляться, объясняла матушка – Люди нас бояться.
– Но почему?
– Ну, в мире не всё так просто – мягко начала леди Мишель, – Помнишь, я рассказывала тебе? Когда-то давно…
Это была одна из тех немногих историй, что детям обычно рассказывают их родители лишь в самый последний момент их жизни. В таких, как правило, нет ничего волшебного или увлекательного. Все они похожи друг на друга, как две капли воды. Очередная нравоучительная сказка из прошлого. Кто вообще станет такие слушать? Всем подавай лишь нечто весёлое, да с интересным сюжетом, чтоб запоминалось лучше. Никто ведь не любит правду. Никто…за исключением разве что одного единственного создания.
Мейли посчастливилось впервые услышать подобное ещё в возрасте пяти лет. Это была первая сказка, которую она смогла запомнить. Первая и самая любимая. Конечно, как и многие в её возрасте, понять об истинном значении слов матушки она не могла, но, наверное, оно было и к лучшему. Мир жесток.
– Мы и стали чужды обществу – в один голос с матерью закончила девочка. – Матушка, я слышала эту историю уж много раз, и знаю её конец. Но всё не могу понять. То, что сделали люди, это ведь неправильно, разве нет?
– Да, неправильно, – подтвердила матушка, – но так уж устроен мир. Добросовестные люди не хотят иметь дела с тем, чего не понимают. Для них мы монстры. И именно поэтому ты должна быть сильной. Даже если это и означает скрываться до скончания времён. Уяснила?
– Неужели слово и впрямь вещь такая могущественная?
– Именно так. Слово способно изменить этот мир – вот почему люди так его бояться. Поэтому пообещай, что никогда не воспользуешься этим даром!
– Хорошо, матушка…
Мишель удовлетворительно кивнула.
– А теперь тебе пора спать. Остальное обсудим завтра, если хочешь. Обещаю.
Задержав взор на ещё одно мучительное мгновение, Мейли, ничего не говоря, заковыляла прочь из комнаты. Усталость сморила её и матушке оставалось взамен лишь проводить ту взглядом, пока маленькая фигурка окончательно не растворилась в дверном проёме.
– Пусть же она станет тем, кем сама пожелает, – шёпотом пробормотала она. – Это всё, о чём может мечтать человек.
Воцарилась тьма. Где-то стрекочут сверчки, шелестит ветерок между деревьями, играя листочками. Ночь нужна как природе для отдыха, так и человеку для сна. Ночью люди отдыхают, мозг их переваривает информацию, полученную за день. Все видят странные сны, путешествуют загадочными странами и землями, могут увидеть волшебных существ, научиться летать и дышать под водой. А на утро все снова оживает, начинает дышать полной грудью и жить полной жизнью.
Так наконец и матушка впала в мучительное забытие, на протяжении которого её взор постоянно тревожила одна бесплотная фигура. Черты её лица расплывчаты. Она стоит тихая и неподвижная. За спиной земля осыпается целыми пластами, до самого горизонта уже не осталось ничего, кроме безбрежной пустоши. Откуда-то вздымался чёрный дым. Его завитки обволакивают неподвижное тело матушки, закручиваясь вокруг шеи на манер скрюченных пальцев. Дым пахнет чем-то сладким, но в следующий миг в ноздри ударила едкая вонь. А впереди та самая пустота, что была в начале, перед тем как на небе воссияла Кровавая луна.
Матушка вполне отчётливо видела грядущее. Оно наступило утром следующего дня.
Глава 5.
Лео.
Архипелаг Новый Усуи, о. Дион
23 ноября, 1317 год.
К вечеру затянувшие всё небо тучи неожиданно разошлись. По остывшей земле побежали длинные тени. Алый солнечный диск, точно на перину, прилёг у горизонта на лёгкие облака. Наступал тот час, когда день ещё не до конца сменяется сумерками, но очертания предметов уже приобрели необъяснимую, таинственную расплывчатость.
Совсем недавно убранные пристани заполнились шумным людом. После длительного дня все спешили как можно скорее попасть домой. Разгружая битком набитые рыбой старые деревянные лодчонки, местные, казалось, и вовсе не задумывались о том, что делают. Затеряться в такой суматохе очень легко – идеальное время для карманников, простор для нарушителей закона. Однако, от чего-то Лео медлил. Уж как несколько часов кряду он то уходил, то вновь возвращался в своё маленькое укрытие, где, по его мнению, удобнее всего можно было наблюдать за меняющейся вокруг обстановкой. Всё казалось ему таким пугающим и полным ужасов, будто сделай он хоть шаг и тьма тут же поглотит его, не оставив ни кусочка.
Караульщик на вышке обернулся, внезапно заметив лёгкое шебуршание в глубине одного из переулков. Волосы у юноши встали дыбом. Его охватил леденящий сердцу ужас, голос пресёкся, крик умер на губах. Наблюдатель сделал шаг вперёд. Лео попятился. В тени домов проще затеряться, но солнце ещё недостаточно село для полной темноты. Никогда ещё он так не боялся за собственную жизнь, будто бы одного взгляда достаточно, чтобы раскрыть его секрет.
Но Лео не виноват, что родился таким. Была бы возможность, он сразу же избавился о этого чертова дара. Почему люди должны презирать его? Почему он всю свою жизнь должен скрываться и прятаться в трущобах, если хочет творить и прогреметь на весь мир, как лучший музыкант? "Так мы искупаем свою вину" – говорила ему матушка, но Лео не желал слушать. Он ненавидел себя, ненавидел этот мир за то, что сделал его таким. Потому в итоге и сбежал из дома, наплевав на все предостережения. Лео полагал, что поступает правильно, делает тем самым лучше для себя, идя навстречу своей мечте. Но все обернулось иначе.
Последние несколько месяцев выдались наиболее тяжкими. Юноша прозябал в бедности, если ещё даже не за её чертой, побираясь на улочках в поисках чего съестного, прося подати. Иногда, когда удавалось наскрести пару тройку медных или серебряных монет, Лео шёл в ближайшую таверну, где либо сразу пропивал все своё состояние, либо подсаживался за столик к таким же скитальцам, как и он. Те в свою очередь всегда кормили его, если не едой, то новыми историями о дальних странствиях: новых приморских городах, глубоких расщелинах с богатыми тайниками полными золота или кровожадных народах, потерявших всякую человечность. Не все из них были правдой. Дар не позволял юноше обманывать себя, однако он все равно слушал их с упоением, изредка поглядывая на пустующую сцену для забегающих день ото дня артистов. Некоторые частенько, останавливаясь в городе по несколько дней, оставляли свои инструменты прямо в таверне, не опасаясь за их безопасность. В эти редкие дни Лео удавалось немного испытать себя, подзаработав и показать всем на что он способен. Играл он, конечно, паршиво, но для таких заведений и это могло сойти за музыку. Денег на свой инструмент у него не было, поэтому и тренироваться он не мог, лишь слушать
Так, однажды, плывя кораблём из порта Мелы до ближайших островов, Лео, прогуливаясь по палубе, по счастливой случайности познакомился с одним уже довольно пожилым человеком, практиковавшим игру на виоле. Инструмент, как ещё тогда отметил юноша, был выполнен из прочной тёмной древесины хорошего качества, а резьба на завитке была просто искусной и напоминала по своим очертаниям голову женщины, возможно одной из богинь. Также узор присутствовал и по всему периметру грифа, продолжаясь на струнодержателе. Струны же были натянуты немного не аккуратно, лады со временем тоже чуть-чуть подстерлись, но все равно были хорошо видны. "Да это же самое настоящее сокровище!" – подумал Лео, издалека наблюдая за этой картиной и выискивая смычок. Ведь он просто обязан был быть. На подобном инструменте по-другому и не сыграешь – он слишком большой.
Старец поднял глаза, сощурившись от яркого света, и улыбнулся. Взгляд его был затуманен. Он ничего не выражал: ни счастья, ни грусти, ни безмерной тоски, ни злости, словно и вовсе мертвый. Он сидел у самого края палубы прямо на мокром от брызг полу. Одежды его были изорваны и весели, как простые тряпки, на его исхудавшем теле, ноги босы, волос и того почти не было. Руки его были костлявыми и все в мозолях, на лбу проступали морщины. Никто из пассажиров не замечал его. Все были заняты собственными делами: кто-то прогуливался по палубе, смотря целыми днями на неменяющееся море – в основном это занятие было присуще молодым дамам – матросы перетаскивали бочки в трюмы, мужчины играли на деньги в карты, торговцы, везшие шёлк, старались завербовать как можно больше клиентов, дети играли и носились. Среди всего этого шума старик просто терялся, он не был частью этого мира, а мир в ответ не признавал и его.
От чего-то в тот момент в груди Лео будто что-то екнуло. Он ещё долго смотрел на старика, пропуская мимо себя людей. Рисунок на его левой руке начал щипать, мысли смешались, а он и не обратил на это внимание. Словно завороженный, он продолжал смотреть на него, пока на корабле не объявили полдник. Но даже тогда незнакомец не сдвинулся с места, лишь перевёл взгляд куда-то вдаль, подтянул поближе своё сокровище и закрыл глаза.
Кормили здесь не сказать, что вкусно, но зато съедобно. Полдник скорее напоминал сухпаек, нежели полноценный ужин или обед, поэтому, выхватив свою порцию, Лео поспешил обратно. По дороге он успел съесть два маленьких яблока и запить всё это прохладной водой. Сев на этот корабль около двух дней назад, он все еще не мог поверить в своё счастье. И как ему только хватило денег на всё это удовольствие? Спал он, конечно, в общей комнате на неком подобии гамака, а не в отдельной каюте, но в остальном проблем не было, кроме разве что морской болезни. Она всегда сначала помучает первые несколько дней, а потом как ни в чем не бывало отпустит. К этому он уже давно привык.
Когда юноша вернулся на палубу, старик всё еще сидел там, не движимый. Словно почувствовав чьё-то присутствие, он открыл глаза. На огромной палубе остались только они вдвоём, не считая парочки матросов, мирно покуривавших себе в стороне. Тогда, нехотя оторвав правую руку от виолы, старец подозвал Лео себе. Вблизи он казался совсем другим. Улыбка стала шире, выставляя на показ несколько золотых зубов, а голова резко откинулась назад, чтобы суметь как следует рассмотреть любопытного гостя.
– Видать…понравилась она тебе, да? – прохрипел мужчина, опуская взгляд – Мне вот тоже она…нравится. Такая красивая, скажи? А?
– Кто она? – Лео выгнул бровь.
– Ну как же! Джованна, кто же ещё? Моя милая Джованна…
Старик легким движением руки коснулся тугих струн, издав короткий, скрипучий звук. Юноша поморщился. Без смычка этот инструмент не мог звучать должным образом, однако Лео по-прежнему его не видел. Вещица эта была небольшая, по своему строению скорее напоминала обычную палку, на которую разве что был натянут ещё и конский волос. Самому такое не сделать, поэтому и брали втридорога.
Присев рядом, юноша пошарил в карманах своей накидки и протянул мужчине ещё одно яблоко. Они просидели так некоторое время. Лео не переставал удивляться чудаковатости этого человека. Выяснилось, что старик этот путешествует совсем без денег, а на корабль его взял приятель по старой дружбе, поэтому он и не ходит вместе с остальными пассажирами за едой, проводя всё свободное время на палубе, любуясь рассветами и закатами, а ночью – звёздами. По его словам, их бесчисленное множество, а некоторые из них даже образуют определённые формы. Например: лебедь, человек, что несёт в руках змея, дракон, кит. Удивительно было то, что дар Лео так ни разу и не остановил его, будто бы это и правда существовал.
