Kitabı oku: «Рожденный править», sayfa 3
Самого его звали Джанни. Направлялся он в небольшой городок под названием Симбуэ. Корабль, на котором они плыли, шёл лишь до порта в Гелье, расположенном на материке Люната – там он делал небольшою остановку – потому дальше его путь лежал пешком через равнины. Это был родной город его жены. Вот уже много лет прошло с тех пор, как она скончалась от неизвестной болезни. "Раньше, помню, я каждый день наигрывал ей любимые мелодии, а она подыгрывала мне на своей маленькой флейте. Такая она смешная была! Такая прекрасная! Ничего не трогало так моё сердце, как её тонкий, озорной звук. Её игра…нет, она сама была бесподобна!" – вспоминал Джанни. Они были так счастливы.
Но он был молод, хотел перемен, мечтал сделать её жизнь ещё лучше, чтобы она никогда не знала печали. Джанни пообещал, что вернется к ней. Вернётся, как только всё закончится. Он и не думал, что может опоздать. Не думал, что больше никогда её не увидит.
– А как звали вашу жену? – с осторожностью подал голос Лео.
– Джованна! Ты что это, совсем меня не слушал? Вот же она! – с этими словами он протянул юноше свой инструмент, – Не бойся, возьми. Она не обидится, ведь так, дорогая?
Его смех показался юноше намного ужаснее, чем голос. С онемением он продолжал смотреть на протянутую виолу, не решаясь взять её в руки. Это была самая настоящая иллюзия, созданная Джанни. Это было неправильно. Но Лео не мог сказать ему об этом. Потому что это тоже было бы неправильно.
– А где же смычок?
– Смычок? Какой ещё смычок? – казалось, вопрос юноши застал его в расплох – А, ты о той бесполезной штуковине? Я не использую его. Руки, мой мальчик! Руки!
Джанни водрузил виолу себе на колени, левой рукой зажал несколько струн, а другой начал перебирать те, что были пониже. Звук выходил не такой, как обычно, но тем он и притягивал к себе. Он был особенным, не похожим ни на один другой. Старик с искусным мастерством менял аккорды, брал их то ниже, то выше. Лео не мог поверить, что такое возможно, словно волшебство. Звук лился и лился, достигая ушей каждого на этом корабле, перемешивался с волнами за бортом и приручал их. Он был пронзительным, словно стрела, и чистым, как первый снег. Мелодия менялась, становясь тише и одновременно с этим громче, будто бы гром внезапно нагрянул в эти края. Даже чайки на миг замирали в своём полёте, прислушиваясь, а солнце не спешило прятаться за облака, освещая Джанни, словно благословляя его игру.
Кристально чистая душа
Без злого умысла,
без гнева,
Лишь флейта навсегда твоя
И тьма, что всех ночей чернее.
Кристально чистые глаза
Как и душа, любить
умеют,
Но песня струн,
что вновь одна -
Без флейты смысла не имеет…
Мелодия оборвалась. По щекам Джанни не текли слёзы. Нет. Он лишь продолжал смотреть вверх, в небо, что было яснее, чем обычно. Его глаза наполнились непонятной юноше пустотой. Что-то оборвалось. Через несколько минут старик опустил руки и его любимая Джованна с треском ударилась об палубу.
– Скажи-ка мне, мальчик, что ты сейчас видишь перед собой? Что ты видишь во взоре моём? В моём бледно-мерцающем взоре?
Лео не сразу нашёл, что ответить. Человека будто подменили. Он больше не видел в нём того старика, с которым разговаривал всего несколько минут назад. Перед ним сидел совершенно незнакомый человек. Юноша огляделся по сторонам в поисках ответа, но вокруг было лишь море, бесконечное ледяное море с его редкими бьющимися о борт волнами.
– В нём…я вижу глубокое море, а в нём большой потонувший корабль.
Джанни молчал. Его взгляд переместился вниз, остановившись на собеседнике. Только сейчас юноша смог разглядеть черноту его глаз. Ему вовсе не показалось, в них и правда будто больше не проникал свет – слишком далеко.
– Значит вон оно как… – выдохнул Джанни, – Тогда, что же ты здесь забыл, мальчик?
– Я хочу увидеть мир, хочу испытать себя. Я хочу всё изменить.
– Изменить? Всё? Ты это что ли…мир изменить вздумал?
Громкий рокот смеха пробежался по всему кораблю. Теперь же Джанни задыхался. Его лицо, его голос, его смех – всё это лишь вызывало отвращение. Лео не понимал, что его так насмешило, не понимал, за что сейчас ему было стыдно. Ведь это чистая правда.
– Почему вы смеётесь надо мной?
– О нет, мальчик мой, я это не над тобой смеюсь, а над собой, – переведя дыхание, сказал Джанни – Я увидел правду в твоих глазах. И я благодарен тебе за это, ведь сам не способен на такое. Поэтому тоже хочу дать тебе совет. Забудь ты об этих путешествиях.
– Позвольте, но Вы ничего не знаете обо мне, чтобы говорить подобное. Вы ничего не знаете о нас.
– Дело твоё, но так ты лишь погубишь себя…
– Хватит! – глаза юноши заполонила ярость. Лео поднялся с места. Он не желал больше этого слушать – Я не такой как Вы!
– О, милый мой, да ты врёшь сам себе…
Но Лео уже не слушал его. Он шёл в общую комнату, чтобы как можно скорее предаться сну. «Этот старик просто сумасшедший, откуда ему знать, что у меня на уме?» – думал он. Однако отчего-то эта фраза никак не выходила у него из головы. Даже сейчас, находясь на волосок от смерти, юноша почему-то вспомнил того старика, его улыбку и тусклые глаза. После того происшествия они больше не разговаривали. Лео лишь изредка видел, как тот всё продолжает сидеть на своём привычном местечке, прикрыв маленькие глаза и облокотившись на перила. Как же он был одинок.
Юноша помотал головой. Это не могло быть правдой. Его дар ошибся. Точка.
Караульщик сменил положение, развернувшись к беглецу спиной. Уловив момент, Лео дернулся, но вдруг из-за угла послышались чьи-то голоса. Кто-то собирался заворачивать в переулок. По спине пробежал холодок. От всей былой смелости не осталось и следа. В один день всё его путешествие может подойти к концу. "Ты погубишь себя" – пронеслось у него в голове.
Лео бросился бежать. Не разбирая дороги, он сворачивал сначала в один переулок, затем в другой, петляя, запутываясь все больше и больше. Казалось, одни дома напоминали другие, всё вокруг было похоже друг на друга. Расстояние становилось длиннее, всё проносилось, как мимолётная вспышка. Лео потерял бдительность, он действовал очень опрометчиво. На очередном повороте он столкнулся с группой людей. Их образы были призрачны, голова начинала кружиться от подступающей паники, с уст слетел крик.
Он врезался в них на полной скорости и потерял равновесие. Молодой парнишка, стоящий впереди, рухнул вместе с ним, подняв клубы песка. Послышались крики. Юноша быстро вскочил и побежал дальше, еле переставляя ноги. Кажется, он заработал себе рану, но это ничего. Ему чудилось, что его преследуют, что кто-то неизменно идёт на ним по пятам, следит за каждым его шагом. "Нужно бежать! Скорее! Как можно дальше отсюда"! – гремел он.
Из-за угла показалась чья-то рука. На момент, когда Лео приблизится к ней в плотную, она была ему уже где-то по грудь. Мертвой хваткой она схватила его за плащ и повалила на землю. Всё произошло в мгновение ока, так быстро, что юноша просто не успел среагировать. Мир перевернулся, а на его месте появилась женская фигура. Кудрявые волосы, переваливаясь через узкие плечи, спадали вниз, отдавая знакомым запахом цветов. Дикарка. Теперь Лео мог как следует рассмотреть её. У девушки была смуглая кожа, с россыпью веснушек около глаз и носа. Глаза наполнял глубокий синий цвет моря во время шторма. Их взгляд пронзал и пленял одновременно. Казалось, что в них можно было утонуть, ровно как и в глазах того старца. На шее был завязан кожаный ремень в два оборота, со временем посеревшая блуза неуклюже выпирала из-под ремня на поясе, к которому крепилась тонкая леска, а её верхние пуговицы были и вовсе оторваны. При наклоне ткань сильно отходила от кожи, открывая её. Лео залился краской. Послышался звон. Девушка плотно зажала его рот рукой и кротко кивнула куда-то в сторону. После чего она поднялась с колен и медленно зашагала по переулку, из которого недавно выпрыгнула.
Они шли молча несколько минут. Лео прислушивался к каждому шороху, вглядывался в каждую деталь, чтобы как можно лучше запомнить дорогу. Он не доверял ей, хоть всё равно и шёл следом. Что-то подсказывало ему, что это было необходимо. По крайней мере он старался убедит себя в этом.
– Да не бойся ты так, не убью я тебя – проворковала дикарка, наконец остановившись, и обернулась, обнажив руку в районе плеча – Видишь?
Тёмный замысловатый узор тоненькими, ветвистыми линиями обрамлял её левое предплечье, вырисовывая большую букву «П». Она была такой же. Это девушка была такой же, как и он! Ещё ни разу за всё своё путешествие Лео не встречал одарённых – она стала первой.
Но этот город, всё это место пропитано злом. Одарённым здесь не место. Их двоих запросто могут поймать и убить, да ещё в придачу и кучу золота получить. Не смотря на все эти пристани, лодки и горы рыбы, что грудились неподалёку, казалось, поимка и продажа подобных им была главной и, пожалуй, единственной задачей этого города. Цегин был сердцем работорговли. Так почему эта девушка до сих пор была здесь?
– Кто ты такая? И как ты…
– Нашла тебя? – дикарка подпрыгнула на месте, – Это было не сложно. Ты слишком приметен. И как тебя только не поймали ещё. А звать меня Кассандра.
– Лео… – юноша ссутулился. Неужели он действительно был так неосторожен?
Лео воззрился на свою руку. Снова ничего. Почему она никак не реагирует? Получается это тоже правда? Эта девчонка и правда нашла его в два счёта? Бессмыслица какая-то. По пути сюда он ведь всё хорошо просчитал: и место, и время. Если бы только не те люди, он бы был уже у своей маленькой лодчонки.
– Наверное, тебя многое интересует, но сейчас не самое подходящее время. Обсудим всё, как доберемся до места. Согласен? – вторила дикарка.
Её голос напоминал по своей звонкости пение птиц. Он сливался с порывами ветра и становился с ними одним целым. Она выделялась на фоне прочих. Кассандра не была похожа на остальных жителей этого города. Её яркий образ сразу бросался в глаза, и уже никогда его невозможно было забыть. От неё веяло домом, тем, что Лео так упорно старался забыть. Но вот теперь он снова там, снова у себя в долине, окружённой вокруг длинной горной процессией. Юноша не любил это место – даже ненавидел – но почему-то от одного только запаха он готов был вернуться. От одного только запаха наворачиваются слёзы. Его матушка, как она там без него? Сердится ли или печалится?
В попытке остановить себя Лео схватился за край ткани, частично прикрывавшей его грудь. Этот плащ имел не самый лучший вид, но прошёл с юношей уже не мало испытаний. Он был для него сродни верному другу или товарищу.
– Так ты идёшь? – скомандовала незнакомка.
– Это место, в которое ты меня ведёшь, оно безопасно?
Каждое слово давалось с трудом. Юноша искоса взглянул на дикарку, рука напряглась. Это был единственный шанс узнать может ли он ей доверять. В такие моменты его дар оказывался даже более чем полезен. Но девушка молчала. Улыбка спала с её лица, а взгляд стал серьёзен. Словно застывшая глыба льда, она замерла, застыла навеки. Молчание затянулось.
Лео попятился. Кассандра была такой же, как и он, поэтому знала обо всех гранях проклятия. Если соврёт, он узнает об этом. Если попытается уйти от ответа, его дар обожжет ему руку. Поэтому он задал ей тот вопрос, поэтому он проверяет её. Юноша не был глупцом. Но что-то настораживало его ещё больше, чем повисшая тишина. Её глаза, глаза цвета бескрайнего синего моря – они смотрели не на него.
Глава 6.
Кай.
Материк Аделиана, деревня Борнигор
6 сентября 1317 год
Дождь мерно стучал по ставням. Редкие прохожие кутались в плащи. Молнии, редко прорезающие темное небо, сверкали совсем рядом, иногда прямо над домами деревни. В небольшом трактире было необычайно шумно, и многие сидящие здесь люди только скинули мокрые плащи. Несколько разносчиков ловко лавировали между столами разнося пиво и закуски. Среди посетителей выделялась группа мужчин. Они были в одинаковых куртках, и в отличии от всех остальных посетителей, совершенно не интересовались пищей. Каждый из них внимательно высматривали кого-то в толпе. Вдруг, как по команде, весь странный отряд встал и вышли из трактира. Утром все они висели на стене замка местного барона.
* * *
7 сентября 1317 год
По лесу шёл молодой мужчина в потертом зеленом плаще. Он шёл, постоянно меняя направление движения, напоминая этим грозных морских хищников.
Он лихо перескакивал через поваленные деревья, а его пружинистые шаги выдавали в нём опытного воина, ветерана многих походов. Мужчина внимательно осматривал каждую пядь земли под ногами, изредка собирая какие-то грибы или растения. Большую часть их он продаст, но некоторые особые экземпляры пополнят его запасы лекарственных препаратов.
Такие прогулки по лесу иногда затягивались на несколько дней, чему сам собиратель был несказанно рад. Лучше уж бродить по лесу, чем находиться в обществе людей. Но этой прогулке было не суждено продолжаться.
Очередной раз сделав плавную дугу, травник наткнулся на лежащую на дерне девушку. Из спины у неё торчала стрела, а одежда в нескольких местах была разорвана. Припав к земле, ветеран стал прислушиваться и вспоминать, слышал ли он звук спущенной тетивы или падения тела. Вскоре пришел к выводу что девушка была ранена давно и скорее всего сюда добралась уже раненной, если не мертвой. Встав с земли и быстро приблизившись к телу, мужчина быстро осмотрел окрестности и осторожно подняв едва живую девушку, отправился к своей небольшой избушке. Он уже много лет жил один, после смерти его жены от болезни. И хотя в деревне его уважали и принимали тепло, безутешный вдовец предпочитал не контактировать с людьми без веской причины для этого. Единственными живыми существами, с которыми он находился с удовольствием, были его пес и охотничий сокол.
Принеся девушку, он уложил её на широкую лавку, подстелив слой сена и накрыв это все чистой тканью. После чего скрылся в небольшой пристройке. Из неё стал доноситься легкий стук каменных инструментов, шелест сушеных трав и запах дыма с примесью мяты. Закончив варить лекарственные травы, мужчина вернулся в комнату, и осторожно выдернул стрелу из плеча девушки, затем промыл рану отваром и перевязал куском ткани. После чего оставил больную залечивать раны, больше не прикасаясь у ней, хотя часто поглядывал в её сторону. К вечеру девушка начала приходить в сознание и пытаться вставать.
Продолжение следует…
Глава 7.
Мейли.
Материк Таос, окраины города Коуки
5 сентября 1316 год
Первые лучи тусклого солнца пробивались сквозь плотные занавески в главной зале. Для начала осени было непривычно прохладно и свежо. Легкий ветерок проникал в дом через старые, почти прогнившие, половицы и трещины в стенах и расстилался тонким слоем по всему пространству комнаты.
Мейли хлопотала у печи. Нужно было как можно скорее все закончить и отправлять в лес к старику Терри. Дорога не близкая, а матушка ещё даже не проснулась. Эта мысль накрепко засела у Мейли в голове. Дни, когда её мама так крепко спала, можно было сосчитать по пальцам. Болезнь измучила и ослабила её тело. Она не могла ни то, что поесть, но даже стоять самостоятельно. Каждый день она проводила в собственной комнате, не видя дальше четырёх стен. Хотя, нет, была одна деталь, которая, наверное, помогала ей окончательно не сойти с ума. Окно, вид которого открывался на высокие горы и простирающийся внизу лес. Она всегда видела перед собой только эти горы: высокие, крутые заснеженные скалы, круглый год покрытые белыми шапками. Сколько бы времени не прошло, пейзаж вокруг не менялся. Только сама она сама изменилась. Милая молодая девушка с прекрасными зелёными, как изумруды, глазами, темными шелковистыми волосами, прекрасной и светлой улыбкой, нежной кожей – так раньше выглядела матушка.
Сегодня в их распоряжении были свежие яйца, пара тройка душистых трав и совсем немного кроличьего мяса. Мейли уходила на весь день, поэтому позавтракать надо было сытно. По такому случаю можно и расстараться. «Ещё нужно не забыть оставить пару кусочков мяса для летучих мышей. У них совсем недавно родились новые малютки – Рики и Кики. Еды на всех, наверное, и не хватает» – думала Мейли, насвистывая себе под нос.
Поставив горшок в разогретую печь, девчушка вытерла руки и, прихватив с собой небольшой кувшинчик, отправилась за водой. Здесь неподалёку текла небольшая речушка, вода в ней правда была не самой чистой, но для питья годилась. Идти было недалеко: всего пару минут, а небольшими подскоками – так обычно передвигалась Мейли – и того меньше. Добравшись до места, она присела на корточки у самой кромки. Вода весело журчала, сталкиваясь с камнями и маленькими корягами, застрявшими в земле. Настроение вторило бурному потоку. Мейли вгляделась в своё отражение. Кожа у неё отдавала хорошим загаром. Было видно, что она много времени проводит на солнце. «Это хорошо» – подумала она, – «Так и шрамов вовсе не видно».
Мейли очень часто падала, когда была ещё малюткой. В то время матушке приходилось ой как не сладко. За таким озорным ребёнком нужен был глаз да глаз. Но Мейли это вовсе не мешало находить новые приключения. Сейчас же она много времени проводила на свежем воздухе: работала в саду, охотилась на мелких зверушек, хлопотала по дому. Скучать не приходилось. Вот и времени на уход и не было. Ногти почернели от грязи, одежда вся перепачкалась. Не успела она достать новые осенние обноски, как тут же свалилась кубарем в овраг, загоняя очередного зверя. Волосы превратились в сено. Даже, если раньше они и были цвета самого солнца, то сейчас уже почти выгорели. Лето в этом году выдалось очень жаркое.
Отражение не совпадало с надеждами и мечтаниями. Но Мейли не жаловалась. У неё было всё, что нужно. И забота о больной матушке вовсе не отягощала её. Многие дети, которых она встречала на улицах города, нет да скажут что о своих «непутёвых» родителях. Таких Мейли обходила стороной. У неё не было друзей, да и она в них не нуждалась. Она жила сама по себе и была этим вполне довольна.
Взгляд, следуя за мыслями, переместился на город. До него было далеко. С такого расстояния видны разве что маленькие башенки дозорных на высокой городской стене и тоненькие шпили церквей. Матушка не разрешала захаживать туда, но девчушке всё было интересно. Ей было интересно, как живет простой люд, что он делает и чем промышляет. Она не была такой, как они. Ей дали понять это ещё в самом детстве, но Мейли не могла противится своим желаниям. Ей хотелось на волю.
Шелестя подолом длинной юбки, девчушка на радостях побежала домой. Матушка уже ждала её. Только недавно продрав глаза, она сидела на своём привычном месте и мирно потягивалась, прикрыв рукой рот. Круги под глазами стали меньше, а кожа приобрела более светлый оттенок. Словно бы болезнь наконец отступила. Она взглянула на дочь и как обычно улыбнулась, пожелав доброго утра. Леди Мишель расцвела.
– Я дома! – громко крикнула Мейли, захлопнув дверь, – Еда скоро будет готова, матушка. Я принесу её тебе.
Ответом ей стало просто спасибо и шелест одеял. Девчушка поспешила к печи. Мясу оставалось совсем немного до полной готовности. Порезанная сверху картошка, была как никогда кстати. Так блюдо будет сытнее и питательнее. Перелив воду из кувшина в умывальник, Мейли поднесла его к Мишель. Далее нужно было позаботится о тарелках и кружках. На небольшой тумбе около печи они стояли в ряд. Столовые приборы лежали рядом. Выполнены они были из дерева, когда-то давно они сами их вырезали из мелких сучков. Накрыв на стол ровно для одной персоны, девчушка поставила остальную посуду на поднос и отнесла его матушке. От жаркого шёл приятный аромат и легкий дымок. Оно было безумно горячим.
Быстро прикончив кролика, Мейли заторопилась к выходу. Юбку она заменила рваными штанами, а волосы прибрала в небольшой хвост. Сверху надлежало накинуть ещё теплую куртку или хотя бы кофту, но и то и другое лишь замедлило бы её движения. Сейчас было не так холодно, поэтому можно обойтись пока и без этого. Охотничий лук стоял в сторонке возле двери, колчан валялся рядом. На древке выступала умелая резьба, складывавшаяся в красивый узор. Это был её любимый лук. С ним она никогда не промахивалась – стрела всегда находила свою мишень. Мейли сделала его сама, поэтому очень сильно гордилась им.
У самого порога её окликнула матушка. Подпрыгивая на одной ноге, Мейли заглянула к ней впопыхах, продолжая шнуровать массивную обувь. Рядом с постелью стоял поднос с пустыми тарелками. Мишель немного подкашливала, но в остальном её состояние подавало надежды. Она сидела, выпрямившись во весь рост, и что-то медленно вертела в руках. Оторвавшись, она взглянула на свою дочь, в глазах промелькнула печаль. Лёгким взмахом руки она подозвала её к себе. Волосы неуклюже спадали на лоб, мешая глазам, они были слишком длинные – нужно бы подстричь.
Девчушка приблизилась. Взгляд невольно скользнул по исхудавшим рукам матери. Сквозь бледную кожу проглядывали косточки фаланг пальцев, на изгибах проскакивали морщины. Мишель приподняла руку и разжала ладонь. В центре лежал небольшой медальон овальной формы. Он был выполнен из металла, а по краям украшен маленькими камушками, названий которых Мейли не знала. Они сияли, словно звезды на ночном небе. Сбоку виднелся небольшой зазор. Матушка подцепила его ногтем и приподняла крышку. Медальон раскрылся, подобно цветку. Внутри были красиво встроены две фотографии. На первой была изображена её матушка вместе с незнакомым ей прежде мужчиной. Наверное, это был отец – он покинул семью, когда та была маленькой. Мейли не помнила ни его лица, ни голоса. На фото у него были такие же светлые волосы, как и у неё, нос горбинкой, около глаза виднелась родинка. Матушка тоже выглядела молодо. Кожа была белой, как снег, а волосы красиво уложены. Одежды и вовсе приводили в восторг, совсем как у знати. Неужели их семья когда-то могла позволить себе такую роскошь? Дама восседала на стуле, чинно сложив руки на коленях, а молодой парень стоял рядом, уперевшись рукой на спинку стула – всё как положено. Оба выглядели величественно и строго, но в тоже время кроткая улыбка её матери излучала тепло.
