Kitabı oku: «А завтра было вчера», sayfa 2
– Спасибо…
Мужик не ответил. Он пристально всматривался в окно, словно хотел запомнить каждую мелочь. От протянутой пачки отказался, тяжело вздохнул, сжал Гошино плечо и медленно пошел прочь, чтобы скрыться за дверью с надписью «Запасный выход».
Всё это было более чем странно.
Да и сам он странно он тут смотрелся со своим ведром, среди взбудораженных людей, многие из которых явно были военными. Обстановка в целом напоминала очень серьезное учреждение, а на одной из дверей висела латунная табличка:
Второе Управление ФСБ
Генерал-полковник
Кира Энгельсовна Зильберштейн
Гоша еще раз перечитал табличку и заржал – звук хохота утонул в гомоне учреждения, но желание смеяться не пропало. Он стоял у двери и ржал, словно под травой: все больше и громче. И с тоской понимал внутри себя, что ему ни капли не смешно.
Внутри оказалась приемная с деревянными панелями на полстены и большим портретом какого-то дядьки с мушкетерской бородкой. Место секретаря пустовало, а большая дверь, обитая бордовой кожей, была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Не успел Гоша подойти поближе, как дверь распахнулась, прижав его к стенке.
– Одну минутку, Кира Энгельсовна, мы проверяем логи по 2025-му!
Хлопнула уже входная дверь, и Гоша снова остался один в приемной. Не пора ли уже хоть что-то выяснить? А то все тут слишком занятые. Он потянул за ручку двери и тихонько вошел в кабинет.
Это была большая прямоугольная комната со знакомыми деревянными панелями и встроенными шкафами. Полированные столы, составленные буквой Т, были заняты людьми в форме. Некоторые даже стояли у стен. Гоша подошел и тоже тихо встал у стены.
– Кира Энгельсовна, лифт не вышел из строя, он штатно заблокирован. Движение ниже нулевого уровня невозможно…
– Что значит «штатно заблокирован»? – уже знакомая серо-полосатая кошка расхаживала по столу, как по бульвару. – Вы хоть понимаете, что без цокольных этажей мы не движемся вперед. Будущее нам недоступно. Если лифт не едет в цоколь, у нас нет будущего. Все, приехали.
– Международная диверсия? – застонал какой-то дядька в форме. – Были оперативные данные?
– Мерзликин, вы тупой? Если не было взлома, а его не было – то лифт перепрограммировали. А для этого нужно выполнить три условия: иметь ключ, попасть в аппаратную и знать, что делать. По сути, сделать это могу только я. Но есть нюанс: я этого не делала.
– Есть и второй ключ.
– Наверху. Думаете, будущее отключили наши?
– Н-н-ннет, – пробормотал военный по фамилии Мерзликин, – но мы непременно выясним…
Кира Энгельсовна была мрачнее тучи:
– Надеюсь, вы знаете, что главное в процессе выяснения – не выйти на самих себя.
Хлопнула дверь, и в кабинет вошел Панайотов:
– Вот данные по нашему Мужику с ведром, который вломился в лифт с внешнего контура. Диверсанта зовут Мефодьев Георгий Павлович, 1985 года рождения. Работает программистом во внешнем контуре «Заслона», отдел алгоритмического и программного обеспечения летательных аппаратов.
Гоша все-таки должен был сегодня уронить ведро, и он это сделал.
– Я? Причем тут я вообще?
Поднявшийся шум, как ветер в листве, едва не перекрыл металлический голос генерал-полковника Зильберштейн:
– ТИХО! Заткнулись все!
Она прошла по столу в Гошину сторону и села на самом краешке, аккуратно составив лапки и обвернув их хвостом. Обычная кошечка-пришла-с-помойки, если бы не совершенно человеческий и умный взгляд, от которого Гоша сразу похолодел.
– Георгий Палыч тут ни при чем, он мне даже помог. И в лифте он оказался только потому, что кто-то открыл внутренний контур. Смотрите, что у нас сегодня произошло:
11.52 Система фиксирует проблему на нулевом этаже
12.07 Я еду на внешний контур, чтобы разобраться
12.28 Проблема решена, я иду к лифту
13.29 В лифт заходит Мефодьев
13.30 На меня нападают, мы с Мефодьевым уезжаем в лифте
13.43 Мы понимаем, что лифт не едет дальше нулевого этажа
Последняя поездка в цоколь была вчера в 14.10. Я ездила в 2025 год проверить систему сигнализации. Все работало. А сейчас у нас полный паралич, товарищи, и я не знаю, как мы будем отсюда выбираться. Пока что действуем по плану Б. Все свободны.
Мрачное молчание прервал жалобный Гошин писк:
– А я? Мне на работу пора…
На стене кабинета громко тикали старомодные часы. Генерал-полковник Зильберштейн нервно дергала хвостом, щелкая по клавиатуре. Подавленный Гоша сидел на посетительском месте и слушал.
… «Заслон», в котором ты работаешь – это наш маскхалат. Мы и называем его – внешний контур. На самом деле «Заслон» находится здесь, в этой башне, у которой ооооочень много этажей. Каждый этаж – конкретный год, а лифт позволяет между ними перемещаться.
Башня растет вверх, с каждым годом поднимаясь на один этаж. Тут все просто: цокольные этажи – это будущее, верхние этажи – прошлое. И сейчас у нас офигенная проблема, потому что лифт не едет вниз. Будущее почему-то стало недоступным.
В кабинете было тихо. У приоткрытого окна легонько колыхалась тюлевая занавеска. Яркое солнечное пятно на полированной поверхности стола грело кончики пальцев, которые Гоша опустил туда, как в кипяток.
– Ты не должен был войти в лифт, у тебя нет допуска. Но кто-то специально отправил меня вниз, а потом открыл внешний контур, чтобы запустить нужного человечка. А тут ты со своим ведром… И этот кто-то сидит здесь. Налей водички.
Она села и подождала, пока Гоша нальет из хрустального графина в чистую пепельницу, а потом принялась лакать, как самая обыкновенная кошка. То ли давление поднялось, то ли мозг отказывался понимать происходящее, но перед глазами Мефодьева все немного плыло, словно между ним и реальностью колыхался дым от костра.
– Слушайте, у меня такое ощущение, что я принял наркотики.
– Это у всех так. Чав-чав-чав…
– А вы и правда… кошка?
– Правда. Самая настоящая. А еще я – генерал-полковник КГБ или ФСБ по теперешнему, – Кира Энгельсовна подняла на Гошу ярко-зеленые глаза с вертикальными зрачками, – и я руковожу настоящим «Заслоном». Тем, который охраняет время от несанкционированных вторжений.
– Но кошки не разговаривают, – огрызнулся Гоша.
– Правда? Почему же мне никто не сказал? – генерал-полковник Зильберштейн облизнула усы и недобро скривилась. – Дело в том, Мефодьев, что именно я сейчас решаю: передать тебя в третий отдел на проверку или пожалеть.
Гоша заерзал на стуле.
– Думаю, лучше пожалеть, я же ничего не сделал.
– Знаю, – вздохнула Кира Энгельсовна, – ты, Мефодьев, за всю свою жизнь действительно ничего не сделал.
Генерал-полковник не зря руководила своим учреждением – ее слова ощутимо царапнули Гошу. Дела у него и правда шли неважно: Скворцов давно до него доскребывался за безынициативность, а тут и вовсе взъелся. Ну где Гоше было взять комплектующие на стенд для Ту-95 – это такая древность, что и не вышепчешь. Уволить грозил. Орал, что настоящий русский инженер может сотворить работающий макет из говна и палок, а уж подобрать комплектующие – как два пальца об асфальт.
Но откуда она об этом знала?
– Сама себя не похвалишь – никто не похвалит, но я заведую «Заслоном» с 1945 года. И за это время у нас было пять инцидентов, этот шестой. Что глаза выпучил? Я 1923 года рождения. Пока мы работаем в «Заслоне», мы неуязвимы для времени.
– А потом?
– А потом суп с котом. Видел дверь «Запасный выход»? Если ты подустал и решил уволиться, просто выходишь туда.
– И что?
– И всё.
Гоша вспомнил печального мужика, пачка которого лежала у него в кармане, и почувствовал, что очень хочет упасть в обморок.
В кабинете генерал-полковника было намного спокойнее, чем у Панайотова или в коридоре. Несмотря на то, что Кира Энгельсовна постоянно говорила по селектору, переругивалась с секретарем, отдавала распоряжения входящим-выходящим сотрудникам. Гоша открыл окно и прилег грудью на подоконник. Интересно, какой это год? Он устроился в «Заслон» в 2004, и с тех пор почти каждый день выходил из автобуса на этой остановке. Последние семь лет он ездил на машине, но все равно парковался здесь, на парковке, которой пока что не существовало.
Рассматривая улицу, Мефодьев пытался отыскать приметы времени: вывески, рекламные щиты – но ничего такого не было. И это тоже была примета. К остановке подкатил кособокий ПАЗик, выпустил людей и умчался прочь. К проходной двинулись три человека: женщина с химзавивкой и двое мужчин в старомодных костюмах. И тут Гоша увидел пакет в руках одного из мужчин: стилизованная ромашка, которую он смутно помнил. Символ Московского Международного Фестиваля молодежи и студентов.
