Kitabı oku: «Седьмое Солнце: игры с вниманием», sayfa 5
Глава 10. Посвящение
В здании заброшенного завода было прохладно и сыро. Видимо, во время сильных дождей через обветшалую кровлю сюда попадало много воды, и даже палящее летнее солнце не могло дотянуться до нее своими лучами.
Множество подсобных помещений, разгромленных за годы разрухи, лабиринтом ветвились по территории когда-то огромного предприятия. Забор местами обвалился и зиял неровными дырами, колючая проволока скатилась вниз, осела в землю и заросла травой. Мрачные темные строения словно приглашали любопытных пробраться внутрь и побродить по непонятным отсекам, камерам и подвалам.
Самые первые комнатушки облюбовали мастера бульбуляторных дел – они натащили в углы старых матрасов, где тупили и хихикали в стены, наполняя воздух сладковато-тошнотворным дымом. Во всяком случае, такие выводы напрашивались сами, стоило взгляду упасть на резаный пластик и обрывки фольги. Но были и улики похуже – использованные шприцы понуро валялись рядом с лежаками, осуждающе взирая на мир белыми оттопыренными поршнями. Скорее всего, их владельцы давно сторчались – сейчас притон был оставлен и позабыт. Тряпье покрылось пылью и пропиталось затхлостью, железные иглы поржавели, а в пластиковых бутылках завелась и цвела теперь иная жизнь – они хранили не просто воду, а черно-зеленую жижу.
В помещениях дальше успела потусить молодежь – ребята нанесли на стены разноцветные граффити. Здесь встречались искусные рисунки и просто художественные ляпы, гротескные надписи, руны и свастика. Поверх некоторых «отличился» один автор – нецензурные выражения плевками оскверняли картины. Вандал ревностно подошел к делу – его почерк порхал из одной комнаты в другую, пока он, видимо, не извел всю черную краску. Бранные слова злили и кололи глаза, подкидывая случайному люду мысли об изощренной мести.
И только крайне внимательный человек, либо же тот, кому нашептали, где именно искать, мог заметить под изображением шестирукого Бога Шивы блеклую надпись «место силы» и стрелку в сторону. Похожие надписи проступали и дальше, и, если бы он воспринял этого писателя-шутника всерьез и, словно ищейка, присматриваясь и петляя, пошел по следу, то ноги привели бы на второй этаж в большую залу.
Сегодня здесь воняло краской – кто-то тщательно расчистил часть пола от пыли и хлама и нарисовал белый круг с непонятными символами.
Рядом, облаченные в одинаковые темные балахоны, расположились пять человек. Они держали в руках зажженные свечи, уже успевшие порядком укоротиться ожиданием. Колеблющееся пламя создавало в пространстве причудливые тени. Гонимые сквозняком и ветром из проломов в крыше, они танцевали на полу и стенах, плавно скользили и меняли формы, создавая иллюзию магического места, наполненного очарованием и тайной.
– Ну! И когда они придут?! – раздался из-под балахона капризный писк молоденькой девушки. Звук умножился и гулким эхом понесся по залу. Виновница вздрогнула и дожаловалась тише: – Ноги затекли. Тут присесть некуда.
– Саша, потерпи чуть-чуть, – соседний капюшон чуть заметно колыхнулся, – они уже рядом, – успокоила Мила.
– А учитель точно в курсе этого спектакля? – волновалась напротив женщина неопределенного возраста. – Или это староста просто решил так пошутить? – она принялась нервно расхаживать туда-сюда, – И вообще, – почти сразу добавила говорившая, – у нас группа в полном составе, зачем еще человек? Или… – беспокойные нотки усилились, – вскоре планируют кого-то исключить?
Ответить ей не успели – со стороны лестницы послышались шаги, резкий вскрик:
– Ааа-ой! Черт! – и недовольное бормотание: – Недолго тут и ноги переломать… понавалили кирпичей с железяками…
– Идут! – шепнул дрожащий мальчишеский голос.
Свет фонаря Нила несколько раз резанул воздух и вспугнул тени. Они попытались броситься врассыпную, но, словно приклеенные снизу, смогли лишь удлиниться, раздуться и задергаться быстрее.
Когда вошедшие поравнялись с нарисованным кругом, староста наклонился и поднял две свечи с пола. Поджег и протянул одну Кате. Затем, сунув в ладонь какую-то бумажку, бесцеремонно втолкнул внутрь.
Все члены группы отошли назад и встали за белую прямую линию.
Девушка развернула листок и, поднеся свечу поближе, пробежалась по тексту глазами. Там была клятва. Короткая и самая что ни на есть банальная. А внутри круга никаких изменений состояния. Совсем. Туфта, одним словом. Попытка пустить пыль в глаза. Особо впечатлительные уже давно бы начали что-то «чувствовать». Конечно, ведь место располагает.
– Читай уже! – командный тон Нила резко вернул к действительности. – И отнесись к ритуалу серьезно.
Кате показалось, что на заключительном слове он почти хихикнул, но в последний момент сумел прикрыть это кашлем. Она театрально закатила глаза к потолку, где сквозь дыры проглядывал темный край неба, хмыкнула и начала зачитывать текст:
– Я вступаю в Группу Семи и клянусь прикладывать все усилия, чтобы держаться пути Света, прислушиваться к Совести и не прекращать поиск Истины… – резко вздрогнула, явственно ощутив прикосновение к макушке чего-то нежного и легкого. А затем все вокруг залило желтоватым светом, озаряя присутствующих и полуразрушенное нутро завода. Задрала голову вверх и поняла, что произошло – это туча сдвинулась в сторону. И теперь над ней мерцали звезды и идеально полный диск взошедшей луны.
Ну надо же! От неожиданности она почувствовала лучи света физически, как скольжение тончайшей ткани по коже. Понятно, что предугадать или подстроить такое немыслимо – красивое получилось совпадение, прям в тему. Девушка облизнула губы, сглотнула и продолжила:
– Если ранее мною были заключены сделки с тьмой, то я…
Резкий порыв ветра с силой ударил по уцелевшим стеклам, ворвался сквозь пустые рамы и понесся по помещению. Около стены на пол посыпались мелкие осколки. Внезапно стемнело – туча вновь заволокла небо. Пламя свечи легло на бок, дернулось и отчаянно затрепыхалось, умирая. Зашипело и погасло, испустив тонкую струйку дыма. Миг – и красная точка на фитиле вспыхнула вновь, пробуждая огонь к жизни. С улицы раздался треск – будто с дерева отломилась огромная ветка; шелест листвы и грузный удар о землю. Где-то в отдалении залаяла собака, еще несколько псин поддержали ее протяжным воем. Кате враз сделалось жутко, спину окатило холодом, а волосы на теле поднялись дыбом. Захотелось припустить отсюда со всех ног, но она поняла, что не в силах пошевелиться.
– Ну и?! – недовольно поторопил Нил, вырывая из лап оцепенения. – Чего застыла?! Дочитывай уже, не томи.
Встрепенулась, ободренная звуком человеческой речи. Немного отпустило. Всего лишь ветер, а столько страха внутрь нагнал. Даже смешно. Девушка улыбнулась – вышло, правда, кривовато. Поднесла бумажку поближе к глазам и разобрала окончание фразы: «то я расторгаю их с этого самого момента». Листочек выскользнул из не вполне послушных пальцев и белым пятном плавно спикировал вниз. У самых ног поменял траекторию – покатился в сторону, подхваченный сквозняком. И оказался за пределами круга. Хоть бы слова не забыть – оценила потерю и, хрипло кашлянув пару раз, спешно заговорила:
– … то я…
Взгляд бесцельно заскользил по полу и сам собой зацепился за нечто странное. В призрачном хороводе теней одна фигура оставалась застывшей, выбиваясь из всеобщего слаженного движения. Впилась в нее глазами, наблюдая. Одновременно, с трудом ворочая отяжелевшим языком, продолжала:
– … расторгаю их…
Тень шевельнулась, но как-то противоестественно, напрочь игнорируя физические законы и ритм пляски. Уродливо изогнулась, вызвав внутри волну отвращения. Налилась чернотой и разбухла, словно впитав в себя часть окружающей тьмы. Обрела объем и принялась медленно, словно маятник, раскачиваться из стороны в сторону. Тварь расшатывала изображение, стремясь разрушить границы собственного слепка. В животе образовалась болезненная сосущая пустота, и с каждым новым колебанием тени она все сильнее сжималась.
– … с этого… – прошептала одними губами, задыхаясь от ужаса. Попыталась закончить речь, но получалось лишь беззвучно открывать и закрывать рот. С резким хлопком тварь отделилась от пола и, стремительно разрастаясь, заслонила остатки света. И ринулась на нее.
Резкий удар под дых. Толчок. Согнулась, обхватывая руками живот. С трудом удержалась на каблуках. Вибрации постепенно затихали. Тварь отбросило назад, за белую окружность. И рассеяло на пылинки.
– … самого момента… – Катя с усилием додавила слова и облегченно выдохнула.
Не понятно, что сейчас было. Но она успела. Это главное. Расслабилась. Уже хотела покинуть свое убежище, как вдруг заметила впереди движение. Тень вновь собирала себя в пятно абсолютной мглы.
Но этого не может происходить в реальности! Разум зацепился за мысль. Слишком невероятно. Очевидно, она просто спит. Точно, это обычный сон. Страха больше не было. Девушка выжидала. На этот раз тварь не налетела сверху. Она, будто сожрав слишком много тьмы, погрузнела и, шипя и извиваясь, тяжело поползла по полу. Остановилась перед кругом. Принялась заново переупорядочивать свою субстанцию. И превратилась в размытую человеческую фигуру. Она стояла напротив, впритык к белой линии. И смотрела в упор. Глаз у нее не было, но тем не менее девушка отчетливо ощущала взгляд. И … странную двойственность. Сейчас она была собой в круге и, одновременно, тенью за его пределами. Сознание последней мутное и тяжелое; порабощало, затягивало, как в трясину, заставляя забыть себя. На его фоне собственная сущность выглядела радостной и светлой. И тут Катя отчетливо осознала, чего на самом деле желает тварь напротив. Убить? Покалечить? Нет! Она хотела управлять. И девушка сама сделала это с ней.
Только всецелая сосредоточенность. И ни единой мысли. Схватила тень. Зафиксировала на месте, удерживая силой своего внимания. Похожим образом живодеры ловят собак – специальной палкой с петлей на конце. Та дернулась и отчаянно забарахталась, стараясь вырваться. Вильнула в сторону, потащила на себя. Попыталась вывести из равновесия, сместить относительно внутренней точки опоры. Девушка усилила концентрацию – еще жестче петлю на шее стянула. Тварь захрипела, напоследок пару раз взбрыкнула и окончательно обмякла.
И тут разум уловил звук. Что за…? Она осторожно оттянула туда часть внимания, стараясь все также твердо удерживать перед собой палку.
У старосты звонил телефон.
– Да, слушаю… Скоро буду!
И он перешагнул через белую линию.
Катя отстранено отметила две вещи: как стоящий рядом попытался его удержать, схватив за руку поверх балахона, при этом обнажив собственные цветные браслетики на запястье, и как Нил, не глядя, ловко скинул захват. Проронил небрежно:
– Срочное дело. – И двинулся к выходу.
«Этот гад груб со всеми», – всего на толику секунды девушка отвлеклась на мысль. На один краткий миг потеряла контроль, забыла о тени. А когда вернулась вниманием, то поняла, что она уже не держит ее на привязи, а сама мчится вперед, став тенью. В ней, ослепляя, клокотала Ярость. Как же она его ненавидит! Убить обидчика. Растерзать его светимость. Отомстить за недавние унижения. Он такой открытый, такой беззащитный! Сейчас…
И она ударила, уже смакуя внутри столь близкую победу.
И прошла насквозь. Будто его и не было вовсе. Замешательство. И она начала таять.
– Так ты идешь?! – Нил хмурился и уже, видимо, не раз повторял свой вопрос. – Или тут заночуешь?
Катя стояла в центре круга. Наваждение, если это было оно, растаяло, оставив после себя растерянность и дезориентацию.
– А … – протянула. – Да!
– Ну и слава Богу! – он всплеснул руками. – Уж решил, что ты с открытыми глазами уснула. Таращишься и не отвечаешь. – И обратился к кому-то из членов группы (те все еще стояли за чертой и неуверенно переминались с ноги на ногу): – Оль, ты просила подвезти. Поторапливайся!
Назад они ехали втроем. Сначала девушка молча пыталась переварить произошедшее, а потом, не выдержав, спросила:
– Темная тварь на посвящении… Кто она?
Водитель рассмеялся:
– Твоя галлюцинация.
Катя опешила и дрожащим голосом уточнила:
– Значит… Ее заметила только я?
Ольга, так звали пассажирку на соседнем кресле, насупилась и окатила только что примкнувшую к группе недобрым взглядом. На вид ей было несколько за 30. Тот самый возраст, когда женщина еще делает попытки выглядеть девочкой, но первые морщинки на лице, парочка седых волос, лишний жирок, а, главное, отсутствие живого огня в глазах постепенно сводят на нет все ее усилия. И Ольга принялась излагать, голосом, полным усталости и неверия:
– Ты встала в круг, бодренько прочитала клятву. В середине на пару секунд замешкалась, но Нил сразу поторопил. Когда именно ты успела что-то увидеть?
Девушка сглотнула и ответила вопросом на вопрос:
– А сколько я там простояла?
– Меньше минуты, – без раздумий выдала спутница. – Мы тебя пол часа прождали. А делов-то оказалось – два предложения сказать. Вообще, раньше такое не устраивалось… – она с подозрением покосилась на Нила. – Так что ты увидела?
– Показалось просто. Ерунда какая-то, – растерянно прошептала Катя. И добавила мысленно: «По ощущениям час точно там проторчала».
Глубоко задумалась, откинувшись на удобном сиденье. Задавать еще вопросы, чтобы стать посмешищем, она теперь не спешила. А потом поняла, что все те ужасы в круге ей действительно приснились. Тут и доказательства налицо – ведь когда у Нила зазвонил телефон, она смотрела вперед. Не оглядывалась! Тогда каким образом могла увидеть, что кто-то пытался его удержать за чертой? Ну не спиной же?! И все сразу стало ясно как день…
Хорошо, когда ты разбираешься в теме и можешь найти рациональное объяснение, не впадая в мистику и прочую чертовщину. Знание – сила, а невежество ведет к глупой вере во всякую чушь. Не зря ее препод по физиологии хвалил и считал лучшей ученицей на кафедре. Катя давно знала, что явь и сон порой плавно перетекают одно в другое, а события в реальности могут находить свое отражение во сне. Ведь до этого она многократно сталкивалась с искажениями, когда какой-либо внешний звук плавно встраивается в картину сновидения, и настоящий дождь за окном превращается, к примеру, в музыку в сюжете сна. Если же у человека проблемы с дыханием, то часто преследуют сны о существе, которое садится на грудь и душит. Существует ли это существо на самом деле? Ей Богу, смешной вопрос! Хотя, конечно, всегда найдутся те, кто будет утверждать, что их действительно посещает домовой, ну или леший. У кого какая фантазия, кто-то и крокозябру увидит.
А вот случай временных искажений. Когда сильно устаешь физически, отключаешься, как только голова коснется подушки. Часто тело непроизвольно дергается. Это специальный механизм, способствующий более быстрому расслаблению мышц. Но, внимание! При этом снится, будто резко куда-то падаешь. Получается, картинка падения подбрасывается в сон уже после вздрагивания, а спящему кажется, что до. Или все же наоборот? Да, в целом, и не важно. Понятно, что ее видения сегодня из той же оперы. Долго ехали, потом брели куда-то ночью, а она ведь после аварии еще не отошла. А тут – темнота, круг, свечи… Вот и задремала слегка – впала в транс, а разум наложил элементы сна на реальную картинку.
Собственные выводы успокоили девушку. Хотя очевидно теперь, что вступать в группу не стоило – психика и так трещит по швам.
Прибежав домой далеко за полночь, едва успела прошмыгнуть к себе, как вернулась мама. Сунула коричневый конверт с практиками под подушку. Его напоследок всучил Нил со словами: «Приступай сразу».
– Интересно, что там… – вспыхнула последняя мысль, и Катя камнем нырнула в сон.
Глава 11. Собрание группы
Следующий день принес головную боль и сомнения в реальности вчерашнего посвящения. Благо, они длились недолго – из-под подушки красноречиво торчал угол коричневого конверта. Да и ноги неслабо ныли, будто накануне марафон пробежала.
Распечатала, прочла и разочаровалась. С досадой швырнула обратно. Тут же спохватилась и спрятала под матрас. Нужно будет подрать на части и выбросить в мусорку на улице, а то, чего доброго, родительница доберется. И, наказав себе сделать это сегодня, отправилась умываться. По пути проверила телефон – от Нила поступила одно сообщение: «Собрание группы в 7 вечера и адрес».
– Это же на Западный тащиться! – пожаловалась девушка своему отражению в зеркале. И принялась остервенело начищать зубы. Они со щеткой пребывали в разных мирах: пока рука с нажимом двигала ею вперед и назад, заставляя белую пасту капать на подбородок, голова была занята мыслями о практиках. А в них не оказалось ничего нового. Ну совсем. Это все в том или ином виде ей где-то встречалось и ранее. Она чувствовала сейчас… Да, да, то самое, когда грудью кидаешься на амбразуру и добиваешься смены власти, а по факту ничего не меняется. Надеялась на что-то серьезное и эффективное, а подсунули откровенное старье. И хотя, собственно, в магию она не верила, внутри жила глупая надежда, что ей повезет. Выдадут волшебную палочку. Ну или таблеточку по блату, как медику. На худой конец – определенную последовательность волшебных слов или хитрую медитацию. И… – вуаля! Она обретет способности, в крайнем случае – просветление. Эх, мечтать не вредно! Сплюнула белую пену и прополоскала рот.
Первая практика описывала медитацию на сердечной чакре. Предлагалось вечером вызывать у себя состояние благости и любви, запоминать его, а в течение дня стараться в нем удерживаться. Будто оно – твоя точка опоры, эталонное состояние. Ниже была приписка, что-то типа: «Нужно смотреть из него, как черепашка смотрит из своего панциря. Можно голову, лапки высовывать, но полностью не выбираться в наружность. Иначе окружающая реальность в виде событий, людей и срочных дел выманит тебя, опутает переживаниями и заботами, а затем, голенького и безоружного, привяжет за ногу и протянет по всем кочкам. Да за тридевять земель забросит. Выжмет, как лимон. И счастье, если к вечеру еще останутся силы найти дорогу домой, а то и вовсе позабудешь, что таковой имеется. Уснешь на долгие годы. Себя потеряешь. Хотя люди-то в основном не теряют… они проживают жизнь так ни разу и не обретя».
«Красивые слова, не более», – вынесла Катя вердикт и, сделав воду похолоднее, взялась надраивать лицо. Бррр… прикосновение холода к коже бодрило.
Вторая практика касалась контроля над мыслями. Необходимо было отслеживать приходящие в голову мысли, их эмоциональный окрас и то, как они разворачиваются в сознании, как сменяются, выстраиваются в цепочки. Затем, прочувствовав механизм и натренировав внимание, требовалось научиться переключаться с одних мыслей на другие, обрывать негативные, не додумывая, и вовсе не пускать их в свой разум.
Мда. Если, как написано, делать их не в свободное время в тишине, а в течение всего дня, то, скажите на милость, как и когда учиться? Вот спрашивают что-то на занятиях, а ты подвис, анализируя свое внутреннее состояние. Мысль за хвост поймал. Либо описанное невозможно, либо это практики для бездельников, сидящих в пещере.
– Ауч! – Катя сморщилась. Забывшись, задела синяк на лбу. От резкой боли приоткрыла веки. – Блин!!! – мыло не преминуло этим воспользоваться, вгрызаясь в глаза едкой щелочью. Торопясь, ополоснула лицо водой и уткнулась в махровое полотенце. Пахло оно не очень.
Но если первые два упражнения вызывали у девушки негодование, то третье, тайное, вгоняло в откровенную тоску. Там было только одно слово – «перепросмотр». Да, этот термин уже был знаком. Кажется, у кастанедчиков слышала. Данная практика – просто чемпион по убийству времени. Сначала нужно составить список всех (!) людей и событий в жизни. А потом их подробненько вспомнить. Тут даже логически ясно, что это нереально сделать. Ох, зря она примкнула к группе. Повелась на видимость способностей. И чего так вдохновилась – непонятно. Ведь особого ума не нужно, чтобы угадать: пропавших девушек убили, а средний возраст маньяков как раз за сорок. А по поводу головы – так не сказала же Мила ничего конкретного, просто «голова… голова…» и всхлипы. Чтобы на сто процентов убедиться в наличие чудес нужны факты! Голые факты и только.
Она прошлепала на кухню и поставила на плиту чайник. Взгляд рассеянно скользнул по металлическому боку, заляпанному каплями жира, и ухватился за размытый образ. В шестом классе она так гадала на святки, вглядываясь в свое отражение… только там сквозь свечу нужно было смотреть… а знакомая недавно рассказывала, как один товарищ досмотрелся… хотел третий глаз открыть, а в итоге в психушку угодил… у них на пятом курсе там практика, кстати, будет; главное, самой туда не попасть… внепланово… вон уже, твари всякие по углам мерещатся… и что это староста к ней так прикопался? … и, вообще, он выглядит слишком серьезным и обеспеченным, чтобы такой фигней, как саморазвитие, заниматься… ни единого успешного эзотерика еще не встречала… кстати… если человек занял свое место под солнцем – приобрел богатство и власть, ему нет нужды ковыряться в самом себе, чтобы что-то исправить… зачем? Ты ведь уже добился успеха. Самому хорошо, а другие пусть теперь восхищаются, завидуют и наизнанку выворачиваются, подражая… а таким, как она, без денег и связей, остается одна дорожка – забыться в приятной медитации… и не дай Бог с катушек окончательно слететь; психиатрический диагноз – это клеймо на всю жизнь – ни нормальной работы, ни водительских прав… у Нила, кстати, классный внедорожник… сколько лет нужно пахать, чтобы на такой заработать? … какая же она неудачница…
– Ссссзззз!!! – пронзительный свист закипающей воды вторгся в сознание.
Девушка вздрогнула, сфокусировала зрение на источнике звука и перекрыла газ. Вот так время и теряется – сидишь да смотришь перед собой отсутствующим взглядом. И пять минут сидишь, и десять. Только чайник поставил – уже выключать пора. А между первым и вторым действием пустота, плотная стена тумана. И поди вспомни, о чем ты думал и думал ли вообще. Замечаешь только, что настроение на ноль упало, а почему – неведомо, да и тревога смутная душу гложет.
Нет, не стоит на собрание ехать – и чего она там забыла? Да еще и черт знает где, больше часа на двух маршрутках.
Но к вечеру любопытство пересилило – и она-таки прибыла по указанному адресу. Дверь открыла вчерашняя Ольга.
– Проходи, – натянуто улыбнулась и с напускной вежливостью предложила: – Тебе чай или кофе?
– Э … чай! – Катя присела, расстегивая босоножки и бросая косые взгляды из-под ресниц. После зрелищного посвящения она уже внутренне подготовилась к чему-то эдакому. Да и вообще, эзотерическую среду легко опознать: приглушенный свет, медитативная музыка, пирамидки, мандалы на стенах, амулеты и прочие «предметы силы», запах благовоний, специфическая одежда, фанатично светящиеся глаза адептов и бесконечные разговоры о собственной исключительности.
Но в квартире Ольги царила банальная бытовуха. Восьмой этаж панельной девятиэтажки, однушка по типу хрущевки. Старые выцветшие обои в прихожей отслаивались и были обезображены чьими-то острыми когтями. Приготовилась наткнуться на кошачий лоток, когда сходу заскочила в санузел по нужде. Напрасно – ни он, ни сам питомец на глаза не попались.
В туалете было душно и сыро, а на стыках стен водилась плесень. Кое-где поотвалилась плитка, «радуя» глаз шершавой серой поверхностью. Такую только в Союзе лепили. Ужасная сине-зеленая расцветка, бледная и тоскливая, так и просилась ободрать ее до конца. Сидячая стальная ванна пожелтела на дне, а из-под брюха кишками торчали почерневшие шланги слива. Унитаз, похоже, подтекал давно: вокруг ободка тремя дорожками сбегали вниз размытые ржавые полосы. Мда, ну и разруха.
Оставив за спиной грохочущий рокот смыва, девушка прошла на маленькую кухоньку. Очевидно, хозяйка затеяла ремонт отсюда: лишила стены одежды и поклеила на потолок пенопластовые квадратики. Но, судя по тому, что некоторые уже провисли по краям, а штукатурка у плиты заляпалась и поменяла цвет, – ремонт затеяли для отвода глаз, и он растянется на долгие годы. Это тот случай, когда жить в такой квартире стыдно, менять что-то лень, а видимость активных действий притупляет неловкость. Скользнула взглядом по обшарпанным чугунным батареям, уперлась глазами в желтый треугольник стрингов и тут же смущенно уткнулась в пол. Подобравшись, подняла взгляд, переключив зрение на их обладательницу. На табурете у окна, бесстыже задрав ноги и положив на колени голову, сидела молодая барышня.
– Привет! Я Саша. Целитель, – поведала с такой радостью, словно выиграла миллион, и задорно тряхнула черными локонами. Она была в меру красива, воздушна и юна, но, как оказалось позже, больна неразделенной любовью. Притягивала к себе открытостью, пробуждая ответное доверие и желание подружиться. Открытость быстро переходила в излишнюю откровенность, вызывая удивление и легкий шок. Но эта легкомысленность ей прощалась, учитывая возраст, гуляющий в голове ветер и некоторую недостачу ума. Сашин язык воистину не имел костей и без устали молол все подряд. Минут за десять она выложила всю подноготную.
Ей недавно исполнилось 19 лет, и она жила с папой и «его женщиной» в частном особняке в пригороде. У отца было свое дело – не то, чтобы приносило золотые горы, но с деньгами проблем не было. Няни, репетиторы, коммерческий институт – из которого, правда, слиняла на первом же курсе. Она была всем обеспечена – дорогая косметика, шмотки, развлечения и другие «мелкие» графы расходов, новенькая иномарка на совершеннолетие.
Что касается способностей – это семейное, досталось от прабабушки. Та жила в небольшом Сибирском поселке и слыла известной на всю округу шаманкой. Страждущие стекались со всего Союза. Саша очень ее любила и приезжала каждое лето; но со временем это чувство покрылось наростами другого – страхом. Старая женщина стала заставлять внучку присутствовать на сеансах целительства, они лишали девочку сил и наполняли ночи липкими кошмарами.
Шаманка заводила больного в небольшую комнату, где укладывала на длинную деревянную лавку. Здесь горели свечи, пахло жженой травой, а шторы были плотно задернуты. Она долго водила над лежащим руками, что-то шептала, качала седой головой. А потом говорила, с чем тот пришел – и всегда оказывалась права. Лечила также – ладонями рук, присовокупляя в конце заговоры и пучки трав.
В особо трудных случаях садилась в изголовье, раскачивалась и бормотала под нос слова на непонятном наречии. Могла долго-долго так просидеть. Затем вставала и, пошатываясь, совершала над больным странные движения – то медленные и плавные, то резкие, торопливые, с пугающими хлопками и вскриками. При этом в глазах проступало нечто несвойственное ей, чужеродное, иное… И девочке, затаившейся на стуле в углу, становилось по-особенному жутко. В эти моменты старуха напротив больше не являлась ее бабушкой.
Иногда Саше разрешалось участвовать в лечении: она прикладывала руки к больному месту и чувствовала струящееся сквозь них тепло – и человеку непременно становилось лучше.
Прабабка работала почти без выходных и до последнего больного. Ближе к ночи, наконец, выпроводив последнего посетителя, принималась обессиленно шуршать заработанными бумажками. Целительница плотно утрамбовывала их в трехлитровые банки, закатывала крышками и уносила в подвал под домом. Саша наткнулась на этот схрон совершенно случайно – когда играла с соседкой в прятки.
Шаманка померла внезапно, когда девочке исполнилось девять лет. В ту ночь за окном стояла морозная зима, но казалось, отопление в квартире греет слишком сильно. Девочка ворочалась и задыхалась в своей кровати. Стоило лишь немного прикрыть веки – и бабка тенью нависала над ней, злобно шипя из темноты сна и пытаясь затянуть поглубже своими длинными скрюченными пальцами. Саша кричала и просыпалась, множество раз за долгую ночь, снова и снова…
То, что целительница отошла в иной мир, она узнала только через несколько дней, подслушав разговор отца с каким-то пожилым мужчиной. Умирала та тяжело: в бреду по кровати металась, выла, билась в конвульсиях. А когда уже смерть констатировали, да начали тело к земле готовить, вдруг села и невидящими глазами перед собой уставилась. Забормотала: «Он идет! … Он идет!» – а изо рта пена запузырилась. Старуха попыталась вскочить, будто спасаясь от кого-то, но непослушное тело лишь с кровати свалилось и окончательно испустило дух. Присутствующие со страху в обмороки попадали, иные же поседели, а священник и вовсе заикой сделался. А потом дом загорелся – то ли сам, то ли помог кто. При жизни шаманку боялись и слова дурного сказать не смели, знали, что она и порчу и сглаз навести способна, а как померла недруги головы-то и поподнимали. Из целительницы слухами в ведьму превратили – да так, что люди пепелище стороной обходить начали. Так все и закончилось, но только не для Саши. Прабабка просочилась в ее сны, преследуя и пугая, а иногда наоборот, плача, и будто умоляя о чем-то.
Теперь девочка часто просыпалась в мокрой постели, стала замкнутой и беспокойной. Отец обратился к лучшему в городе психотерапевту – тот назначил лекарства, вел долгие беседы, но энурез не проходил, а душевное состояние оставалось прежним.
Лишь только через год, когда Саша начала исцелять людей наложением рук, все внезапно прошло само по себе. И теперь она чувствовала в этом постоянную потребность, словно сильный внутренний зуд, ослабевающий лишь при лечении других.
– А куда подевалось бабкино добро? – вклинилась Катя в рассказ. Сама история ее зацепила мало. Просто знала: людям свойственно преувеличивать и придумывать небылицы, заполняя пробелы в знаниях разного рода ерундой. А вот про баллоны с банкнотами – это интересно.
– Сгорели наверно, – пожала плечами Саша. Встала и, взяв у Оли заварочный чайник, разделила коричневую жидкость на три кружки и разбавила кипятком. – Уже неважно, те деньги еще старые были, неденоминированные. – И она, морщась, отхлебнула свой несладкий чай.
– Мда… вроде как клад, а по факту – сплошные нули. – Катя потянулась ложкой за сахаром. Потолстеть она не боялась.
И тут Саша внезапно задала вопрос:
– А что темная тварь от тебя хотела?
– Что? – в первый момент девушка решила, будто ослышалась.
– Ну вчера, на посвящении… – уточнила целительница.
Рука с ложкой дрогнула и просыпала содержимое вниз. Она… Она тоже видела тень! Катины глаза расширились, в ушах зазвенело, а сердце застучало как бешеное. Значит… Тварь была реальной! Крупицы сахара на полу превратились в зыбучие пески под ногами. Они стремительно увлекали на дно.
