Kitabı oku: «Кира в стране дирижаблей», sayfa 12
37
Дорогой папа,
Прости, что долго не писала тебе! Надеюсь, у тебя все хорошо. Как погода в Новой Англии? Как мистер Джонс? Вы все также играете с ним в карты по пятницам?
У меня все в порядке. Дом дяди – настоящий замок с кучей закутков и коридоров, я об этом уже писала, просто… иногда даже жутко ходить среди этих мрачных стен с выступающими из полумрака доспехами. Наверное, я очень капризная дочь, ведь в детстве каждая девочка мечтает жить в замке. Хотя я мечтала стать летчицей. Помнишь?
Прошел месяц учебы, и мне очень нравится. Я езжу в институт «Газетоведения» вместе с братом Владом. Они с отцом гостили у нас в Англии, ты должен помнить его. Вся их семья приняла меня как родную, но Влад… он особенный. И знаешь, я жалею, что мы в детстве так мало общались с ним. Хотя, с другой стороны, думаю все происходит в свой черед. И люди встречают друг друга в самый нужный момент. Ни раньше и ни позже.
Он настоящий друг. Вежливый и заботливый. Влад показал мне город и все время был со мной, пока я привыкала к новому месту. Он то, что называется gentleman. (Не смейся, я правда уже отвыкла от французского. Здесь мода на все английское). В нем есть гордость и стать. Не помню, говорила ли я, но он был моим донором, когда мне требовалось переливание после катастрофы, но не будем про это…
Еще расскажу про учебу. Дядя Адольф Геннадьевич будет принимать экзамен по главному предмету на курсе – «Основам творческой деятельности журналиста». Зачет будет сложный, я уже чувствую. Он строг и требователен. Но больше всего мне пока нравится литература. Преподает ее Владимир Однабоков. Он, как и я, гостит в доме Дракулы. Еще он настоящий писатель! Наверное, все будущие журналисты в глубине души хотят стать писателями…
Но я все не то говорю!
Я хотела тебе кое-что рассказать.
И пусть это письмо будет копией тех сведений, которые мне удалось добыть. Помнишь крушение моего дирижабля? (Кстати все раны давно зажили, об этом я и так писала в прошлом письме, но ты все равно спрашиваешь…)
Я хотела рассказать про это крушение. Не знаю, что пишут у вас в газетах, но дядя уверен, что дирижабль сбили боевые самолеты НАЭТО. И если запад, как и Россссия готовится к войне…
Только я знаю, что его не сбивали! «Мирный» упал из-за ошибки в навигации и неисправности приборов и такелажа. Мы с братом нашли доказательства, отправить их тебе не могу, хотя у тебя они были бы в большей сохранности… Похоже, что граф Дракула знал обо всем с самого начала, но он хочет выставить этот несчастный случай перед Верховным судом как вооруженное нападение. Еще он хочет, чтобы я была свидетельницей и подтвердила, что видела иностранный самолет перед крушением! А самолет этот, видимо, просто пытался помочь скорректировать курс. Кстати, его пилот, мистер Солл Сбери был отравлен этим летом! Вспомнила, что этом говорилось в новостях! Это еще одно косвенное доказательство!
Но только мы с Владом знаем всю правду. Всех свидетелей крушения, кроме меня убили. Несколько дней назад я сама убедилась в этом. Меня же граф Дракула хочет использовать, как приманку. Прикрыться моими словами на заседании суда, чтобы подтвердить свою ложь моей правдой.
Папа, вот имена всех убитых свидетелей с короткими пояснениями, прошу сохрани это, отнеси в полицию, в парламент, куда угодно! Сделай что-нибудь!
Эрик прич. смерти – не определена
Мари прич. смерти – не определена
Коммерсант Лев Морозов прич. смерти – не определена
Капитан Вронский прич. смерти – эвтаназия
Лорд Брей прич. смерти – не определена
Княжна Волкова прич. смерти – переохлаждение легких
Месье Рю прич. смерти – переохлаждение легких
Мадам Дюбуа (видели труп в доме, пленку с фотографиями кладу в этот конверт)
И лучше спасайся сам, уезжай, прошу, уезжай! Потому что, если суд поверит Дракуле, чье слово все же сильнее моего, начнется война. Россссия и Новая Англия закидают друг друга бомбами. Я была на параде, я видела всю мощь россссийских военно-воздушных сил. Но главное оружие это информация, и, если граф вывернет эту историю выгодным ему образом, у западных стран не будет времени подготовится!
Прошу, передай это письмо какому-нибудь знакомому лорду в парламенте и уезжай на время туда, где воздушные торпеды не достанут. Мексика, Аргентина… что угодно!
С любовью, твоя дочь Кира Неботова
P.S. Также вкладываю в конверт наше фото. Ты, мама и маленькая я. Ты отдал его мне, когда я уезжала из дома, чтобы в «холодных и суровых», как ты всегда говорил, Соединенных Штатах Россссии фотокарточка грела меня. Она была со мной во время крушения, во время воссоединения с братом, и когда мы проводили наше расследование. Теперь этот снимок – доказательство того, что пишет тебе действительно твоя дочь. Хочу, чтобы фотография вернулась домой, и когда-нибудь вернусь и я.
38
Кира едва успела запечатать письмо, как в дверь постучали. От неожиданности она чуть не свалилась со стула.
– Письмо!
Кира вздрогнула, машинально смахнув конверт на пол и наступив на него ногой.
– Вам письмо, мисс! – домовой Пашик стоял на пороге держа в руках конверт.
– Ой…! Напугал… – убедившись, что это действительно служка, Кира перевела дыхание. Мальчик положил на стол розовый конверт.
– Постой здесь, – Кира разорвала конверт.
От Влада.
Это та старинная романтика красивого почерка, бумажных писем и стихов, которую не коснулось время и которую Кира так любила. Влад сидел в соседней комнате, но все равно написал ей письмо. Их тайная игра двоих, где-то в мире Шекспира и Фицджеральда:
Да ладно, брось, я же пошутил,
под моей кроватью не прячется монстр.
Я выключил свет, погасил фитиль,
достал одеяло и простынь.
А там на улице наверняка
кто-то замерз, столкнулся, умер,
а мне хорошо здесь сейчас так
от мыслей моих безумных.
А ты упиралась, тогда я сказал:
– Очаровательное платье в горошек.
Но ты отступила на шаг назад,
беспомощно глядя, как лошадь.
Почему-то вспомнились ветки сырые
и разъезды снежных колей,
и захотелось со всей своей жадной силой
вжаться к тебе в колени.
Ты пятилась, пятилась до стола,
волосы растрепал сквозняк,
а напротив тебя стоял я,
но отвернувшись размяк:
– Как же ты, в таком платье в горошек,
пришла ко мне, замерзший подснежник?
– Думала ты будешь хорошим,
теплым, весенним, нежным.
Над подснежниками у оврага
я стоял, говорил просто:
– Знаю, ты мне не рада.
Наверное, я и есть монстр.
Кира читала, шевеля губами. Мальчик завороженно смотрел на едва заметные изменения выражения лица девушки. Выдержав тактичную паузу, Пашик спросил:
– Что-то ответите?
Кира поджала губы, крепко задумавшись. Затем черкануло несколько строк на розовом клочке бумаги.
– Держи. А вот это, – она достала из-под ноги конверт. – Отнести на почту. Сейчас. Это срочно. Только никому не показывай. Это наш секрет, хорошо?
Пашик кивнул.
За последние несколько суток их дом стал шахматной доской. Черный король против белой королевы. Как сказал Влад, когда они с Кирой собрались поиграть в шахматы, еще тогда, летом: «Вампиры всегда играют за черных».
Все обретало смысл, подтекст. Она смотрела в глаза графа Дракулы, спрятанные за темными очками, не видела их, но знала – они следят за каждым ее шагом, ждут удара. При этом внешне дядя по-прежнему изображал доброжелательность. Холодная вежливость, подвешенная на ниточках лицемерия, которые вот-вот должны были оборваться, выглядела деревянной марионеткой в руках умелого кукловода.
То, что казалось хаотичным передвижением людей по комнатам – фигур по игральной доске – на самом деле было хитрыми попытками сделать выпад в адрес оппонента. Кире приходилось маневрировать между скользкими взглядами слуг и дядиными вопросами: «Как ваше настроение?». Она чувствовала, что за ней следят, и единственные люди, которым она еще могла верить были Влад, Пашик и, возможно, Однабоков.
Но Влад – сын своего отца, Кира это помнила, Пашик – ребенок, а Однабоков прожил в доме Дракулы много лет и, должно быть, пропитался его сущностью, погрязнув в этом болоте мрака.
«Берегитесь, Кира! Бабочка, которой отрывают крылья, снова становится гусеницей» – предупредил ее писатель, но Кира знала, что ее крылья никому не оторвать. Это не крылья бабочки, она стала ястребом, она – хищник.
Но хищники тоже боятся. Ей страшно, но она выдержит.
Она уже не боялась монстров под кроватью, как в детстве, когда от страха мочила трусики, а нянечка, причитая меняла простыни. Нет, монстры над кроватью были куда страшнее, и, закрывая на ночь глаза, она старалась их уже не открывать, потому что ждала увидеть ужасное клыкастое лицо Дракулы-старшего прямо перед собой. И этот страх снова и снова загонял ее в постель к брату. Он – рыцарь ночи, развеивал ее страхи. И спрятавшись у него за плечами, обняв спину, она засыпала, засыпала тихо до следующего утра.
Кира встала, чтобы крадучись на цыпочках, как обычно пробраться в спальню к Владу, но не успела она выйти из комнаты, как где-то на первом этаже раздался крик! Вой! Выстрел!
39
Дорогой читатель, оторвемся ненадолго от повествования о главных героях и переместимся на несколько минут назад. Причем, перемещение это будет не как часто бывает в книгах – посредством движения персонажей, за которыми как бы следует зритель. Нет, в данном случае читатель проследует не за героем, а предметом – Кириным письмом, которое приведет невидимых наблюдателей к еще одному персонажу, не главному, однако все же значительному, может быть самому важному, по крайней мере, в этот момент…
Пашик шел по коридору, стараясь ставить ногу так, чтобы ни одна половица не скрипнула. Подсунув письмо для Влада под его дверь, мальчик теперь спешил выбраться из дома. Дальше останется перемахнуть через ворота и бежать, бежать, бежать, прижав горячий конверт к груди. Бежать как кузнечик. Бежать чтобы не увидели, не догнали. Он не подведет Киру. Ни за что.
Она нравится ему больше, чем кто-либо другой в этом доме, куда отец пристроил его и брата Яшу на работу. Кира добрая, и в ней есть жизнь. А дети всегда это чувствуют.
Лестница… теперь нужно пройти через холл… В доме ни звука. Кажется, что все спят, но это не так. На улице ночь, а значит вампиры вышли на охоту. Герб с летучей мышью шевелился над камином. Свет потушен, но кровопийцам не нужен свет.
Осталась входная дверь. Маленькая ручка схватилась за холодную щеколду. Заело. Пашик изо всех сил дернул – один раз… другой… ЩЕЛК! Металлический звук похожий на щелчок затвора винтовки, которой тебя будут расстреливать, прошелся по всему дому.
Дверь распахнулась, впуская в дом мокрый ветер. Северный пейзаж уже напитался осенней краской. Шелест желтых цветов манил к себе…
– Стой, паршивец! Куда это ты собрался так поздно? – сзади мальчишки стояла темная фигура Дороти.
– А? – почти прокричала она. – Что это ты там прячешь?
Пашик рванулся через двор. На ветру качалась его растрепанная шевелюра, кучерявое приведение мелькало между елей, размахивая растянутыми рукавами рубашонки.
– Ага, щас мы тебя!! – слышалось позади.
Унести письмо. Унести письмо. Унести письмо!
– Эй! Эй! Эй! – и голос Дороти постепенно сменился собачьим лаем. Пашик глянул – доберманы графа Дракулы взяли след. Они – черные оборотни ночи. Мускулистые лапы уверенно ступают на землю и в ту же секунду отрываясь, несут лоснящееся тело вслед за мальчиком. Он – добыча. Он – мясо.
Погоня длилась не долго. Азраил быстро настигнул цель, вцепился в ногу, разрывая штанину и плоть. Пашик повалился на пыльную землю. Сзади уже поспешала Дороти и другие слуги, но они не успевали. Челюсти Азазелло клацнули у самого уха, сбрызнув лицо песьей слюной.
Еще секундная и собака вонзит клыки мальчику в горло, вырвет кадык, сломает шейные позвонки, будто это всего лишь куриные хрящички.
Пашик попытался хотя бы засунуть письмо себе в рот – так делали в фильмах про шпионов. Съесть конверт, пока он еще может жевать, и не важно, что кровожадные псы хозяина все равно выпотрошат ему брюхо, достанут из желудка письмо, уже покрытое желчью и кислотой, но не успевшее перевариться. От Дракулы ничего нельзя скрыть.
Вдруг раздался выстрел. Сквозь слезы и сопли Пашик увидел спешащего к нему Владимира Однабокова с дымящимся револьвером в руках. И тут же Азазелло повалился на ребенка, заливая его одежду кобелиной кровью.
Пес еще скулил, но через секунду притих и уже не двигался. Испугавшийся Азраил куда-то убежал.
Когда собачье тело подняли, мальчик пришел в себя и огляделся. Вокруг него стояли Дороти, Однабоков, Кира, Влад и… Адольф Геннадьевич Дракула…
Все молчали. Первым заговорил граф:
– Поздравляю вас, прекрасный выстрел. Полагаю, мальчик обязан вам жизнью.
Однабоков склонился в полупоклоне:
– Я прошу прощения за вашего пса.
– Пустяки, – Дракула взял мальчика цепкой рукой и рывком поставил на ноги. – О, вижу ты поранил ногу. Какая жалость. А это что у тебя за бумажка?
Он вырвал из потных ладошек конверт и оглядел всех, остановив взгляд на Кире и Владе. Сын и племянница молчали.
– Вы не в курсе что это? – Дракула поднял одну бровь.
У Киры что-то сжалось в животе. Еще миг и она упадет к ногам дяди. На лбу Влада проступили тяжелые капли пота. Никто не может долго выдерживать этот взгляд.
– Хм, – игра графа была бесподобна. Он посмотрел на адрес и марки. – Тогда должно быть рекламная рассылка…
С этими словами он достал зажигалку и, не вскрыв конверт, поджег его.
– Так-то лучше, – Дракула-старший дождался, пока языки пламени не начнут лизать сухие пальцы, и кинул чернеющую бумагу на землю. Он смотрел на Пашика свысока. – К сожалению, раненые слуги работают хуже. Убирайся вон, ты уволен.
Дракула развернулся, намереваясь удалиться в дом, но как бы случайно вспомнив, вдруг обернулся к Кире.
– Чуть не забыл. Завтра же заседания суда. Советую выспаться. Покойной ночи, – он остался стоять над телом своего пса. Однако его фраза читалась однозначно. Остальным тут делать было нечего.
Все поспешно разошлись, а граф, дождавшись, когда все зайдут в дом, склонился над пепелищем, которое заблаговременно примял ногой, и, запустив руку в еще горячий пепел, вынул из него сгоревший наполовину кусок фотографии. Той, на которой запечатлена семья Киры. От фотографии остался край с ее матерью. Дракула бережно вложил почерневший кусочек снимка в шелковый платок.
40
Ночь Кира не спала. Просто лежала, ощущая дыхание Влада в темноте, и плакала. Поэтому утром чувствовала себя разбитой – тяжелая голова болела, на припухших веках проступили красные пятна. Она спрятала в сумку записи, фотоснимки мадам Дюбуа и наброски речи, которую она не успела написать.
Холодный завтрак. Крепкий кофе. Служебная машина в одиннадцать. Дракула сел вперед, Кира и Влад сзади. Перед их автомобилем ехали машины сопровождения. За всю дорогу никто не произнес ни слова.
Перед зданием Центрального суда возвышалась трехметровая скульптура Фемиды на постаменте. У дверей прохаживалось несколько црушников. Влад придержал дверь и зашел последним.
Пол был выложен черно-белыми плитами, на белой широкой лестнице переговаривались несколько человек в дорогих костюмах.
– Мы еще рано приехали, – Дракула-старший глянул на часы. – Пойдемте пока в гардероб.
Сняв верхнюю одежду, они поднялись в зал заседаний. Из темного дуба были выделаны перила, столы, стулья и судейская кафедра. Постепенно помещение заполнялось важного вида людьми с вытянутыми лицами: юристы, делегаты, представители «Дирижаблестроя», баллистические эксперты, дипломаты. Большинство были пожилыми.
Дракула достал напечатанный многостраничный доклад, и Кира подумала о жалких пяти листочках на дне своей сумки.
Они сидели в одном ряду за длинным столом – Дракула, потом Влад и потом Кира. По крайней мере, дядя не убьет ее сразу.
– Надеюсь ты подготовила речь, – шепнул Адольф Геннадьевич через Влада.
– Не сомневайтесь, – прозвучало это, как надеялась Кира, угрожающе.
– А вот и Шайбу! – услышала Кира чьи-то слова слева от себя. – Теперь кажется все, можно начинать.
Судебный пристав объявил:
– Всем встать. Суд идет.
Зал поднялся. Вошел верховный судья в черной мантии. Его помощники заняли места по бокам.
– Смотри, – Влад показал на немолодого человека, единственного сидящего через три места от кафедры судьи, видимо какого-то секретаря. Во всяком случае не слишком важного служащего, потому что, чем важнее человек, тем он ближе к судье.
На мужчине был ничем не примечательный костюм. Усталые глаза бесцветно смотрели то в одну, то в другу сторону. Редкие волосы плохо прятали лысину.
– Неужели не узнаешь? – удивился Влад. – Я же уже показывал тебе его.
Кира попыталась вспомнить, но не смогла. Сил ни на что уже не осталось.
– Кира, это император.
Если бы мужчина сейчас посмотрел чуть левее, он увидел бы широко раскрытые глаза девушки, но он лишь лениво зевнул, прикрывая рот, и что-то шепнул на ухо подошедшему црушнику.
Все стояли на своих местах, пока судья объявлял о начале заседания.
– Проводится слушание по делу крушения дирижабля «Мирный» № 179 от 7 октября настоящего года о привлечении к ответственности Небесного Альянса Экс-Тевтонского Ордена. Слово предоставляется министру информации графу Адольфу Дракуле.
– Благодарю, – длинная фигура дяди вытянулась над столом. Черные полы сюртука струились чуть ли ни до колен. Это делало Дракулу еще выше.
– Достопочтенный судья! – обратился граф.
Дальше Кира не слушала. Все было как в тумане. «Если мне удастся сказать всю правду прямо перед императором…» – думала она.
До девушки доносились обрывки дядиной речи:
– В связи с этим… при таком направлении ветра… Войска НАЭТО… Фюзеляж дирижабля «Мирный», сшитый из… Крепления не выдержали, что привело… Согласно заключению местной комиссии МЧС… Таким образом… В результате погибло… Отважные члены экипажа… Метеорологические данные, которыми мы располагаем… Состояние геополитической ситуации… Границы Соединенных Штатов Росссии…
Граф перелистнул очередную страницу отчета. Все молчали, но каждый по-разному: судья – сосредоточенно и внимательно слушая, Шайбу – периодически кивая, император – скучающе поглядывая в окно.
Дракула читал долго, вкрадчиво, с расстановкой, чтобы у слушателей не возникло и мысли, что он может врать. Все его аргументы были разумны и логичны. Что Кира может противопоставить такому замечательному оратору? Только правду? А если этого будет мало?
– Подводя итог, мы считаем, что у Соединенных Штатов Росссии нет другого выбора, кроме как ответить на проявленную агрессию и немедленно объявить войну НАЭТО, начав военную операцию, дабы сохранить суверенитет и упредить посягательства на нашу государственность. Но самое главное, разумеется, это не допустить бессмысленных жертв наших граждан. А теперь, – граф обратился к Кире, – я хочу предоставить слово единственной выжившей после крушения свидетельнице, моей племяннице Кире Неботовой.
Он сел, и пришла ее очередь говорить.
– Ваша честь, – Кира поднялась и почувствовала, как дрожат колени. – Вопреки ожиданиям моего дяди, я хочу предложить иную версию развития событий. Не только как выжившая свидетельница, но и как человек, которому самостоятельно удалось собрать сведения по этому делу.
На лице графа не дрогнул ни один мускул.
– С вашего позволения, я начну.
Она говорила, говорила, с каждым словом обретая все больше уверенности, все тверже и прямее стоя на ногах. Влад смотрел на нее и думал: «Неужели одна маленькая, хрупкая девушка способна победить эту милитаристскую машину?»
Кира говорила меньше, чем дядя, сбивчивей, не так умело, но брат смотрел на нее с восхищением. Она достала документы, которые удалось собрать. Медицинские дела и фотографии жгли руку, поэтому она как можно скорее передала их судье через посредников. Судебный пристав принял их из дрожащих девичьих рук, и брови его поползли на лоб. Кира не останавливалась. Она назвала имена всех выживших после крушения и указала причины последующих смертей, сделав упор на подозрительность происходящего. И наконец, – те сведения, которые им удалось достать из кабинета графа: параметры полета, внутренние показатели функционирования систем «Мирного», доказательство их неисправности и личные записи команды.
Когда Кира закончила говорить, в зале никто не шелохнулся.
Наконец, пристав объявил:
– Всем встать. Суд удаляется для вынесения решения по делу.
Объявили получасовой перерыв. Кира видела, как император покинул зал в сопровождении двух охранников. Они с Владом и Адольфом Геннадьевичем вышли в коридор с высокими арочными окнами, выходящими на Кремль.
– Браво, Кира! Вы застали меня врасплох, – надменный тон и высокомерная улыбка графа говорили об обратном. Кира попятилась, пока не уперлась в торс брата. – А кто же тот герой, который помог тебе? Да вот же он – стоит прямо за твоей спиной! И вы вдвоем думаете обыграть меня? Думаешь, что ты провела настоящее расследование? Думаешь ты теперь кто? Журналистка? Что ж, зачет по расследованиям ты получишь!
Глаза Дракулы наполнились безумной яростью.
– Ты, гадкая воровка, которую я так гостеприимно принял в свой дом! И ты, жалкий предатель, возомнившей себя романтическим героем! – он расхохотался, и эхо разнесло его гогот по зданию. – А ты сказал ей, что все, что ты делал, происходило с моего ведома и одобрения? А, Влад?
Кира окаменела, не в силах повернуться к брату. Нет, нет, нет… – ни за что не видеть его лицо сейчас! Лучше блаженное неведение! Пусть это окажется неправдой! Но ноги ее сами хрустнули, подкосились, и она повалилась на холодный пол, забившись в слезах – она знала, чувствовала подвох, но не хотела верить! Как же она могла отстаивать правду, если сама велась на сладкую, не причиняющую боль ложь!
– Нет, нет, нет… – рыдала она на полу. Влад опустился к ней на колени, прижал к себе как ребенка.
– Это неправда, я люблю тебя, слышишь! Я люблю тебя, люблю, Кира, я люблю тебя!
Он никогда раньше не говорил этого вживую. И теперь накопившиеся слова лились из него потоком. Но у нее уже не было сил принять их, и Кира с отвращением и отторжением замахала руками, она билась и вырывалась из его объятий!
– Это ложь! Это все ложь! – подразумевая то ли слова дяди, то ли признание Влада, Кира металась в его руках, а он сжимал ее дрожащее тело, над которым нависла грозная фигура графа Дракулы.
– Тогда буду любить, буду любить, любить тебя, пока это не станет правдой! – глядя на нее Влад тоже плакал, потому что верил, что теперь у них одно тело на двоих.
– Ты! – он посмотрел на отца красными от злобы и слез глазами. – Слышишь меня! Я люблю ее! Я женюсь на ней! Она станет Дракулой! Пусть это запретная любовь! Но если любовь не запретная, то какой в ней вообще смысл?!
– На здоровье! Женись, если так хочется! – граф усмехнулся. – К слову, возможно, она больше Дракула, чем ты думаешь. Даже больше Дракула, чем ты.
– Что ты имеешь в виду…? – растерялся Влад.
Ошеломленная Кира перестала плакать, и они с Владом встали, обессиленные оперевшись на стену. Граф Дракула загадочно пожал плечами.
– Как я однажды уже сказал: я любил свою сестру больше жизни.
Он видел, как медленно, нерешительно две пары глаз его детей наполняются пониманием. Дракула был доволен их реакцией.
– Но… мой отец… – Кира глядела в пустоту.
– Не отец. – Отрезал граф.
– Мама…
– Моя сестра! Моя несчастная сестра, которую убили во время Мировой войны! – на мгновение он рассвирепел. – И знаешь, кто ее убил? Русссские! Русссский бомбардировщик сбросил снаряд на госпиталь! Английский госпиталь! А почему? Из-за ошибки в навигации! Чертовой ошибки в навигации! – Дракула взревел, но вокруг никого не было, и никто не мог слышать его речи. – О, как я любил свою сестру! Пусть это порочно, пусть такие связи не признаются обществом, но посмотри на себя – разве ты, Кира, ни прекрасный плод нашей любви? Да наплевать на то, что подумают люди! Я уже много лет ненавижу людей! И вообще в нашей семье… ни это ли и называется «чистота крови», а? И тогда, когда ты приехала в Россссию, я уже знал, что начну новую войну, чтобы отомстить за смерть моей сестры. Отомстить за мою убитую любовь! И зачем она вообще вышла замуж за твоего… – он осекся на слове «отца», которое утратило всякий смысл. Незаконченное предложение повисло в воздухе рваным лоскутом. – Зачем уехала с ним в Новую Англию? Ответ есть! Она вышла замуж, когда поняла, что беременна от меня! Она не могла позволить себе сделать аборт, убить тебя, нашего драгоценного ребенка. Тогда она выскочила замуж и уехала, только чтобы сохранить тебе жизнь! Это ты, Кира, разрушила нашу любовь! Ты разлучила нас! Тебя мне и надо ненавидеть, – Дракула выглядел уставшим от собственной ненависти. Он тяжело дышал, но не останавливался. Рука его, опущенная в карман, нащупала обгоревшую фотографию сестры. – Но не мог я начать войну, пока ты была там. И когда ты поселилась у нас, запад потерял свою последнюю защиту. Я не хотел, чтобы ты пострадала! Ведь я полюбил тебя! И теперь ты здесь! И надо же – еще одна случайность – сбившийся с курса дирижабль, не вписавшийся в воздушный фарватер. И вот совпадение – на нем едешь ты! Я понял, что это нужно использовать. Это шанс отомстить всему миру. Западу за то, что не уберегли сестру, Россссии за то, что убили ее. Война сокрушительна, она уничтожит обе державы. И только я один это понимаю. Что же до императора, то он уверен в нашей победе. Эту мысль я взращивал в его голове на протяжении двенадцати лет, как паразитический гриб. Поэтому суд примет мою сторону независимо от того, прав я или нет, просто такова воля императора! Такова моя воля! Императору тоже нужна эта война! Мне нужна эта война! Как видишь, я подготовился, Кира. А ты? Ты думала, что у тебя есть план? Думала, ты победишь? Да что ты можешь, маленькая девочка, верящая в справедливость и правду? Как вы неопытные журналисты делали свое «расследование»? Вы серьезно думали, что можете ездить на красном кабриолете, демонстрировать налево и направо фамильный перстень, и я об этом не узнаю? Да, о каждом вашем шаге мне докладывали, еще до того, как вы его делали. Я решил подыграть вам. Я сам приказал, зная, что вы поедете к старушонке, убить ее! А когда вы проникли ко мне в кабинет? Влад, как настоящий герой, нашел-таки этот ключ! И ведь искренне думает, что самостоятельно! Это спектакль! Все вокруг – лишь игра, которую я вел много лет. А все ради этого разговора, чтобы мы стояли сейчас втроем здесь и вы слушали меня. Я сказал, что это месть миру? Это месть тебе, мой драгоценный ребенок, одной тебе. Ты разлучила меня с сестрой, и теперь ты не спасла никого! Это твои надежды не оправдались! Это по твоей вине начинается война. Моя дочь, которую я ненавижу, но которая напоминает мне сестру и мой сын, который продолжает дело нашего рода и любит тебя. Ты думала, появившись в последний момент, после стольких лет моей ненависти, ты сможешь что-то изменить? Тебе остается только эвакуироваться из города, скоро он будет в огне, бери Влада, и уезжай! Думаешь будет вам покой? Вы никогда не найдет место в мире, также как не нашел я. Вы прокляты! У вас не получится любить, также, как не получилось у меня. Это моя месть и исповедь тебе, Кира. Любите друг друга! Любите, пока можете! Все равно у вас ничего не получится!
