Kitabı oku: «Объятая сном», sayfa 2
А Пётр старел. Он много курил, каждую неделю выпивал с друзьями в таверне и играл в покер. К тому же, он сильно поправился и выглядел гораздо старше своих лет. Волосы его стали заметно реже, появилась лысина.
Госпоже Полуниной не нравилась настойчивость мужа в выборе её гардероба. Но она молчала. Считала это его капризом.
Сейчас молодая женщина вспоминала это с таким удовольствием! И даже с недостатками Петя был такой родной, такой заботливый в её памяти. Ах, как много бы она сейчас отдала, лишь бы он был жив!
Вбежала Соня, а хозяюшка так и стояла с гребнем в руках, задумчиво улыбаясь…
– Матушка, Ольга Дмитриевна! Вы ещё не причёсаны? Я уже всё простирала и развесила! Полчасика просохнет на воздухе, отутюжу и можно надевать. Экая ж вы мечтательная! Давайте я вам причёску сделаю.
– Нет, Сонечка. Причёску не надо. Лучше заплети мне такие две тонкие косички, как цыганки носят. И платья цыганские не утюжь. Я думаю, что в таборе у цыган нет утюга.
– Ох, какая же вы умная! И то верно!
– Ты тоже снимай косынку и расплетай косу.
– Хорошо. Я договорилась с Макарушкой. Он нас отвезёт к табору, чтобы никто нас в этих юбках не видел. Он ждёт на улице.
– Соня, а ты молодец! Я бы сама так ловко это не придумала. Сразу видно – личный секретарь! – гордо сказала Оленька.
Соня демонстративно встала, гордо подняла голову и начала шагать как цапля, высоко поднимая колени. Хозяйка громко и звонко захохотала. А Соня, видя такую реакцию, всё шагала и шагала…
– Всё, всё, хватит… – заливалась от смеха Ольга Дмитриевна.
Служанка подскочила к ней, обняла за плечи и прошептала со слезами радости на глазах:
– Голубушка моя, я готова так хоть вечно ходить, лишь бы слышать вас заливистый смех! Милая моя, родненькая!
Вдова вдруг осознала, что сейчас впервые засмеялась со дня гибели мужа. А ведь она всегда слыла хохотушкой в семье, приветливая улыбка редко сходила с лица.
Но теперь жизнь изменилась. Она поделилась на «до» и «после». Как теперь жить дальше? Вести себя скорбно «на людях», как это делают светские вдовы, а втайне от всех вести праздный образ жизни? Или стать отшельницей, уйти в своё горе и закрыться от мира? Ей больше нравилось второе. Как жить?
Соня смотрела так ласково, как маленький ребёнок смотрит на маму. Так Андрюша смотрел на Ольгу, когда впервые открыл глазки. Подумала о детях. С кем и как будут жить её мальчики, если она закроется от мира? С родителями мужа? Но они уже в возрасте. А у мальчиков всё только начинается. Петя прав, им нужна мать.
– Хорошо. – сказала она, глядя на портрет мужа – Я сделаю так, как ты хочешь.
Соня испуганно отскочила от неё, перевела взгляд на портрет и перекрестилась.
Акт 4. Табор
Макар высадил путешественниц прямо на обочине. За поворотом шла прямая дорога к расположению табора, а здесь деревья вдоль дороги закрывали обзор.
– Жди здесь – коротко бросила Ольга Дмитриевна Макару.
Макар молча кивнул. Соня уже бежала впереди хозяйки, поэтому Макар лишь махнул вослед. Конь хотел, было, пойти за двоими красавицами в ярких юбках, но Макар остановил его и отвёл в сторону от дороги пастись на траву.
Табор расположился на лугу. Кибитки и шалаши стояли широкой подковой, в центре которой горел большой костёр. Пела девочка, ей аккомпанировали гитара и скрипка. Издалека Оленька видела женщин и детей, которые что-то делали подле костра. Она вдруг начала говорить Соне какую-то ерунду, да ещё с цыганским акцентом, вставляя словечки на их языке. Та даже рот раскрыла от удивления и замедлила шаг.
– Ыды давай, чё встала! Всю правду расскажу, дай погадаю…что было, что будет. Скидывай башмаки! Быстро… – Ольга Дмитриевна была так убедительна, что Соня сняла обувь и спрятала её в свой узелок. Так же поступила и новоиспечённая цыганка. Затем она подняла с дороги землю и хорошенько выпачкала ею одежду и лицо Сони.
– Ох, Ольга Дмитриевна, как же я вас, оказывается, плохо знаю! Вы ещё и актриса прекрасная – промямлила Соня сквозь зубы.
– Это для правдоподобности – ответила хозяйка своим голосом – А ты будешь молчать. Скажем, что ты немая. Слышать слышишь, а говорить не можешь – бормотала она, натирая себя очередной порцией грязи.
Соня просто кивнула. Вдруг сзади к ним подошёл красивый черноволосый юноша в красной рубахе и с кнутом в руках. Оленька поздоровалась с ним по-цыгански, рассказала ему грустную историю о том, что они отстали от своего кочевого табора.
Молодой цыган что-то спросил у Сони. Было видно, что она ему понравилась. Но "великая актриса" объяснила, что сестра немая. Улыбка спала с лица юноши. Его чёрные глаза округлились и смотрели на Соню участливо и даже ласково. Он спохватился и повёл незваных гостей к очагу.
Мужчин в таборе было мало. Женщины и девочки-подростки готовили обед, остальные разучивали песню для выступления. Девчонка постарше пела, а два мальчика ей подыгрывали.
У самого младшего, лет семи, никак не получался пассаж на скрипке. Он постоянно останавливался, сердился на себя. И приходилось всё начинать заново. Уже все женщины начали обращать на него внимание, ругать его по-цыгански. Мальчишка чуть не плакал. Но рядом не было отца, который мог показать ему как правильно.
Оленька взяла у цыганчонка скрипку, присела на корточки и сыграла его пассаж в медленном темпе так, чтобы малыш мог его запомнить и повторить.
Мальчишка радостно размазал по своему лицу слёзы, кивнул чёрными кудряшками и так же медленно сыграл пассаж. Всё получилось. От удивления он громко хрюкнул и улыбнулся. Все вокруг засмеялись.
А юный скрипач сыграл ещё, и ещё, и ещё раз. С каждым разом он играл всё уверенней, постепенно увеличивая темп. Получилось! Дети исполнили песню на «Ура»! Матери и гостьи аплодировали стоя.
После такого фурора никто уже не сомневался, что незваная гостья «своя». Цыганки напоили чаем и, слово-заслово, история за историей, рассказали про тот злополучный вечер в трактире.
С ними было двое пришлых цыган из Ольховки. Там есть оседлые цыгане. Эти парни пришли оттуда пешком и ушли сразу после выступления. Звали их Зиндело и Шандор. Они знали все песни, хорошо подпевали, но старались быть «в тени», не привлекая к себе внимания. Денег за выступление не взяли, после поздравления юбиляра в трактире ушли ночью.
Всё, что было нужно, наши новоиспеченные цыганки узнали и собирались уже уходить. Как вдруг одна из женщин спросила Оленьку – не хочет ли та выдать замуж свою младшую немую сестру за её сына? И указала на юношу, который встретился им первым. Оленька улыбнулась, но ответила, что девушка уже засватана.
Внезапно началась суета: дети побросали инструменты и стали готовить места вокруг костра. Женщины принялись возиться с хлебом и овощами. Стало понятно, что скоро в табор вернутся мужчины. Гостьи попрощались со всеми и пошли восвояси.
Макар лежал на траве и жевал травинку, глядя своими синими глазами куда-то вдаль. Это был широкоплечий парень крепкого телосложения, белокурые волосы его разметались кудряшками по земле и напоминали лучи солнца.
Когда подошли две прелестницы в ярких юбках, юноша вскочил на ноги и поднял с земли заранее заготовленный букет полевых цветов. Он густо покраснел и молча подарил букетик Соне. Та буркнула что-то в ответ и тоже зарделась румянцем.
Оленька с большим удовольствием наблюдала эту радостную картину. И тут у неё мелькнула мысль: «А жизнь продолжается!».
Макар спохватился и начал рвать цветы. Он срывал второпях всё, что попадёт под руку – и траву, и ветки мелких кустарников… Потом вытер пот рукавом и торжественно преподнес «букет» Оленьке.
– Во, хозяйка. Эт вам – прогудел богатырь басом.
Оленька приняла букет, присев в глубоком реверансе, и все дружно рассмеялись.
Весь обратный путь девушки пели русские песни и плели венки из цветов, травы и веток, подаренных Макаром. Домой приехали весёлые, раскрасневшиеся, в шикарных венках на голове. Вошли со двора так, чтобы никто из соседей их не видел.
Однако, стоило зайти в гостиную, как веселье рукой сняло. Над комодом висел портрет Петра, над камином накрытое зеркало.
Соня подошла к большому зеркалу в спальне, прикоснулась к покрывалу и уж было хотела сорвать пелену с зеркала, но хозяйка дома задержала её руку и остановила девушку.
– Не смей – сказала она строго. Ещё рано.
– Оленька Дмитриевна, но ведь вы были в таком хорошем настроении! Вон, и пели, и смеялись, и на скрипочке играли! А эта обстановка вас сгрущает.
– Что делает? – нахмурилась Ольга
– Ну, сгрущает!
– Не выдумывай! И вообще…Нет такого слова. Надо говорить: «Делает грустной». Я постоянно тебе твержу как правильно надо разговаривать. А ты всё никак не запомнишь, – сердилась она.
– Да помню я всё. Все ваши «правильные» словечки. Просто не хочу. Мне по-нашеньскому, по-деревенски, привычней.
– Соня, ты со мной уже десять лет! Пор тебе научиться правильно разговаривать.
– Хорошо, барышня, как скажете, барышня… – съязвила Сонька – Ах, маменька, а не соблаговолите ли вы подать мне ваше платье? – она высоко приподняла брови, вытянула вперёд губки трубочкой, сложила на груди ручки одна на другую и мелко-мелко засеменила по направлению к даме.
Оленька залилась тем самым смехом, который так часто раздавался в этом доме до смерти его хозяина. Она со всего маху рухнула спиной на кровать и с хохотом зарылась в подушки.
– Софья, да ты актриса похлеще моего!
Служанка была очень довольна! Теперь она знала, как поднять своей благодетельнице настроение. Девушка села на край кровати и сказала ласково:
– Будете почивать, матушка?
– Соня, эти двое цыган из Ольховки! Ты понимаешь? Из твоего родного села. Там поместье Полуниных. И там сейчас мои мальчики, у родителей Пети. Давай утром поедем туда?
Та опешила. Надо было столько всего сделать по дому, заказать помины хозяина, перенести дату свадьбы на позднее время. Она не ожидала такого быстрого отъезда. Решили ехать через два-три дня, когда все дела будут сделаны.
Оленька закрыла глаза и очутилась в каком-то чудном месте. В комнате не было мебели. Стены, потолок и пол были будто сплетены из корней, веток и листьев деревьев.
«Где это я?» – подумала она.
– Ты во мне – прозвучал голос.
– В ком? В тебе? А кто ты?
– Я – сама Мать. Мать – Природа. Смотри.
Спящая увидела в стене странное окно. Оно было прямоугольное, но его длина располагалась горизонтально, а не вертикально.
И вдруг из этого окна на неё полился яркий свет. А затем стали появляться разные картинки природы. Там была и пустыня, и море, и реки с дивными рыбами. Изображения не были застывшими. Картинки двигались, будто Оленька смотрела на эти пейзажи в реальности. Это было очень красиво!
Никогда ещё она не видела таких диковинных животных и такие живописные пейзажи, даже в папенькиных книгах. Иногда эти картинки были очень далеко, будто их видит птица своими глазами. А иногда очень близко, так, что видно каждую тычинку у цветка. Ольга смотрела и не могла оторвать взгляд. Тем временем, голос продолжил:
– Природу надо любить, доченька!
– Доченька? Почему вы сказали мне «доченька»?
– Потому, что вы все для меня дети. Пора прозреть!
Акт 5. Ольховка
Прошло несколько дней с момента визита наших героинь в табор. Соня закончила все приготовления, уладила с переносом свадьбы. Её решили сыграть осенью, потому что сейчас хозяйку нельзя было оставлять одну. А к новой служанке она пока была не готова.
Поминки было решено сделать в Ольховке. А здесь разнести поминальные булочки и сладости всем знакомым Петра Николаевича. Это поручили кухарке.
Сонечка действительно стала настоящей помощницей Ольги. Со смертью главы семейства всё приходилось делать самим.
С мужской работой, по-прежнему, справлялся Макар. Он был и за конюха, и за плотника, и за садовника. Сейчас же Макар был очень рад побывать в родной деревне, да ещё и вместе с Соней. Их семьи жили там, в Ольховке.
Макар проснулся на рассвете. Дел было много, поэтому он решил встать пораньше. Соня тоже проснулась ни свет ни заря, чтобы уложить вещи, накрыть завтрак и сделать последние приготовления.
Оленькин сон все в доме берегли, старались не шуметь и на хозяйскую половину рано не заходили.
Снилось ей, будто стоит она посреди поля, а над головой пролетает большая птица. Сначала высоко, потом снижается всё ниже и ниже. И вдруг, от неё начинают отделяться белые точки, как семечки. Эти семечки летят вниз, превращаясь постепенно в зонтики от одуванчиков. А внизу каждого зонтика чёрная запятая. И снится Оленьке, что запятые эти, приближаясь к Земле, становятся людьми. Все они идут по направлению к ней. Она стоит в нежно-розовом платье, том, что не купил ей в последний раз Петенька. В руках держит полевые цветы Макара. А люди проходят мимо, будто не замечая её, такую красивую и откровенно одетую! Но вот двое молодых людей подходят и говорят:
– Мама, это мы. Ты нас не узнала? – ухмыляется тот, что постарше.
– Наконец-то ты приехала, мамочка, – с улыбкой произносит второй и крепко обнимает Ольгу.
Она интуитивно понимает, что это её взрослые сыновья.
– Значит, мои дорогие, всё у нас с вами будет хорошо! – улыбаясь, шепчет на ушко юноше, крепко прижавшемуся к ней.
Но тут Ольга ощущает странное прикосновение очень худых рук вместо рук сына. Она отодвигается немного назад и видит перед собой всё ту же старуху из зеркала. Та смотрит злыми глазами и кричит своим чёрным ртом:
– Пора прозреть!
В этот раз образ старухи не вызвал страха. Стало даже интересно – почему та ей постоянно снится. Проснувшись окончательно, женщина поднялась с постели, взяла карандаш и принялась рисовать портрет увиденной во сне ведьмы. Когда набросок был выполнен, Ольга хотела подписать его «ведьма», но подумала, что это слово не совсем ей подходит. Она вспомнила свой сон про Мать-Природу. Вслух сама себе подытожила:
– Возможно, эта женщина тоже чья-то, ведь, мама.
В правом нижнем углу она написала «ведьМАМА». Довольная собой, начала приводить себя в порядок: умылась, причесалась, надела тёмно – синее платье и вышла к завтраку.
В гостиную Ольга Дмитриевна вышла ухоженная и свежая. Завтрак уже был на столе. Сегодня она не звала Соню. Та хлопотала по хозяйству, укладывала с Макаром чемоданы в экипаж, готовилась в путь. Девушка то и дело забегала в дом: то в одну комнату, то в другую. Но в гостиную и спальню не заходила. Думала, что хозяйка ещё спит.
Оленька позавтракала, подошла к выходу, дождалась очередного визита своей помощницы и с улыбкой встретила её в дверном проеме.
– Ох, матушка, да вы уже на ногах! – всплеснула руками Соня – Макар! Я же говорила, чтоб ты не топал. Вон, разбудил нашу душеньку! А ей выспаться надо было перед дорогой!
– Нет, нет, я сама проснулась. Спасибо вам, вы были тише моих мыслей! – громко, чтобы слышал Макар, сказала Оленька.
Макар стоял, потупив взгляд от Сониных слов, а тут довольно развёл руками и безмолвно кивнул. Потом резво подхватил чемоданы и понёс их на улицу.
– Оленька Дмитриевна, всё ли мы взяли из вещей? – спросила молодица встревоженно – Чтоб потом на полпути не возвращаться. Примета плохая.
– Надо пройти по комнатам и проверить – поучительным голосом ответила ей Ольга.
Соня побежала по комнатам, вернулась, держа в руках гребень и «Добрый сон».
– Ну вот, чуть самое главное не забыли! – с претензией в голосе заметила Соня. – Помню я, как мы всем семейством Петра Николаевича возвращались с полпути за вашем этим «Добрым сном». Вы ведь без него ни одной ночи спать не сможете!
– Какая ты молодец, Сонечка! – произнесла Ольга – Настоящий…
– Личный секретарь! – вместе воскликнули они и засмеялись.
«Ходить цаплей» сейчас Соне было некогда. Её благодетельница и так уже улыбалась. Поэтому девушка аккуратно сложила всё в саквояж и наши героини вместе с Макаром отправились в дальний путь.
Дорога была довольно ровной, поэтому через пару часов Оленька задремала.
Снилось ей, что цыгане поют красивую песню. Мальчик играет на скрипке, юный цыган на гитаре, а женщины – цыганки поют все вместе.
Самые молодые выходят вперёд и танцуют, размахивая своими широкими многослойными юбками. Ольга подпевает им, идёт «в пляс».
И вдруг, видит за спинами цыганок двоих мужчин с суровым выражением лица. Они что-то прячут под рубахой. Немного присмотрелась – ба! Да это же нож! Тот самый нож, которым убили её мужа. Она видела его в полицейском участке. Это был цыганский нож «Чури» с изображённой на рукояти головой лошади. Такой нож является почти таким же сакральным и неотъемлемым атрибутом жизни каждого цыгана, как конь и свобода. Возможно поэтому каждый цыганский подросток должен был сам смастерить себе оружие и никогда не расставаться с ним.
Женщина хорошо рассмотрела их лица. Это были настоящие цыгане. В детстве недалеко от поместья, родового гнезда Оленьки, было поселение оседлых цыган. Местные жители мирно уживались с ними, многие даже дружили. Мать Ольги тоже общалась с одной цыганкой. Та приходила к ним в гости, гадала маме на картах, они много разговаривали о детях и о жизни в целом.
Танец подошёл к своей финальной точке, традиционно поднесли кубок и стали скандировать: «Пей до дна, пей до дна». Но Оленька не пьёт спиртного, поэтому долго не решалась взять кубок в руки. К ней подошла цыганка, вложила этот кубок в руку и прошептала на ухо:
– Пора! Скоро ты прозреешь. Теперь ты готова.
Ольга Дмитриевна взглянула мимо кубка в глаза цыганке и увидела всё ту же женщину из зеркала. Только сейчас она была не такая злобная, цыганская яркая одежда убавила предполагаемый возраст. Это была вовсе не старуха. Волосы были заплетены на цыганский манер, спрятаны под платком, на плечах лежала шаль. Оленька присмотрелась и увидела в её лице свои черты.
Она ещё раз взглянула в сторону тех цыган, что были с ножом. Но их там уже не оказалось. Тогда Ольга с шумом выдохнула из лёгких воздух и залпом выпила содержимое кубка.
Проснулась она всё в том же экипаже, рядом сидела Соня и бережно придерживала голову своей хозяйки:
– Вот, и хорошо. Подремали. Теперь уж совсем недолго ехать осталось.
– Сонечка, у меня для тебя есть работа. Сейчас как раз для этого свободное время. Слушай внимательно и запоминай. Записать я в дороге не смогу, поэтому ты должна запомнить всё слово в слово.
Ольга Дмитриевна достала из саквояжа блокнот и карандаш. Крупно написала, проговаривая вслух:
Мои сны:
№1 Петя в белом костюме. «Детям нужна мать».
№2 Пепелище. «Пора прозреть».
№3 Птица. Дети. «Пора прозреть».
№4 Мать-Природа. «Пора прозреть».
№5 Цыгане. Нож. Кубок. «Пора! Скоро ты прозреешь. Теперь ты готова».
– Соня, запомни этот список. А сейчас я расскажу тебе каждый из этих снов.
И рассказала ей свои сны в мельчайших подробностях. Помощница всё внимательно выслушала. Для закрепления Ольга Дмитриевна попросила её проговорить список снов и цитаты. Как было записано в блокноте. Соня всё с лёгкостью повторила. Ольга, довольная способностями Сони и проделанной работой, подвела черту:
– Отлично! Какой у меня замечательный личный секретарь!
И тут девушка окликнула Макара, чтобы тот остановил экипаж. Соскочив на землю, она с важным видом сложила руки за спиной, запрокинула голову и стала шагать, словно цапля. Ольга и Макар тоже спешились размять ноги. Оба стояли недалеко от «важной птицы» и просто еле держались на ногах со смеху! До того это было потешно! И каждый раз как-то по-новому.
Въехали в Ольховку. Деревня приобрела богатый вид, крестьяне ходили деловито, все радостно приветствовали госпожу.
Проезжая мимо мальчишек, играющих в лапту, Оленька заприметила родную светлую головушку. Андрюшка тоже узнал экипаж и побежал навстречу:
– Мама! Мама приехала, – громко кричал он на бегу.
Подбежал, не дожидаясь остановки, запрыгнул и прижался к матери. У Ольги выступили слёзы радости. Точно, как во сне, сын крепко обнимал самого родного человека на свете, маму! Только во сне он был гораздо старше.
Мать целовала дитя в темя, лобик, ерошила ему волосы, крепко прижимала к себе. Затем взяла его лицо в свои руки, заглянула в глаза, и, рыдая сказала:
– Андрюшенька, ты уже большой. Ты всё поймёшь, как надо. Я не хочу тебя обманывать. Нашего папы больше нет. Он умер.
– Я знаю, мама.
– Кто тебе сказал?
– Я это сам понял недавно.
– Как ты это понял? – перестав плакать, спросила Ольга.
– Я не знаю. Как-то почувствовал. А ещё, папин портрет упал, и на нём стекло лопнуло. Я спросил у бабушки – что бы это могло значить? А она заплакала и вышла из комнаты. Вот так я и понял. Я очень боялся, что и ты умрёшь, мамочка!
– Ну что ты, мой хороший! Нет, конечно! Я буду с вами. Мы будем жить долго и счастливо.
– Как в сказке?
– Намного лучше, чем в сказке. Там ведь есть Дракон, Кащей, Баба Яга, всякая иная нечисть. А в жизни их нет. Мы их себе сами придумываем. Вот, что напридумаем, то и будет!
– А давай напридумаем всё только самое-самое хорошее?
– Давай. Только попозже. А то нас там уже Сашенька, бабушка и дедушка заждались. Поехали!
Экипаж подъехал к дому. Навстречу бежал старший сын с книгой в руках. Он тоже запрыгнул к маме на колени, и они так и сидели втроём, крепко обнявшись. На улицу вышли родители Пети. Все были очень рады приезду Оленьки. Макар стал заносить коробки и чемоданы, Соня понесла саквояж в комнату хозяйки. А мать с детьми так и сидела в экипаже, дети не отпускали её.
Наконец, на улицу вышел гувернер Никита Игнатьевич и увлек мальчиков небольшой игрой.
– Ну, здравствуй, дорогая моя, бедная девочка – расцеловывая трижды по русскому обычаю, прошептала мать Петра.
Николай Фёдорович же сухо, но громогласно продекламировал:
– Милости просим, Оленька Дмитриевна. Наш дом – ваш дом. Проживайте столько, сколько Вашей душеньке будет угодно – и поцеловал ей руку.
Лариса Андреевна и Николай Фёдорович Полунины очень любили невестку. Они были давними друзьями её родителей. Подробности их знакомства и дружбы она не знала, но дружили они очень давно. Когда Ольга была ребёнком, в гости друг к другу они не ездили, а вот после свадьбы часто бывали все вместе. Поместья находились неподалёку друг от друга. Два часа езды лошадьми.
Наконец-то Ольга была в кругу семьи! Здесь не завешивали зеркала, чтобы не пугать детей. И всё было почти как раньше. Андрюша пожалел мать и рассказал про смерть отца старшему брату сам, наедине. Они немного поплакали, но решили быть мужчинами и помогать матери как смогут. Пообещали друг другу меньше говорить об этом при ней, и не шалить, чтобы лишний раз не расстраивать. Так и сделали. К ужину они спустились весёлые, опрятные и с отменным аппетитом. Андрюша плохо ел, но ради настроения мамы он всё слопал быстрее остальных. И даже выпил молоко!
Все радовались произошедшим изменениям, потому что до приезда матери, младший Полунин часто вовсе отказывался от еды. Ужин прошёл просто замечательно. Все много шутили, много ели и пили. Стол был богат разносолами и закусками. К ужину подали любимый всеми расстегай, перепелов, кабанчика под мятным соусом, буженину, херес, наливку, прекрасное вино… Да чего там только не было!
После плотного ужина приступили к музицированию. Мальчики продемонстрировали своё владение инструментами: Александр играл на фортепиано, Андрей на флейте и гитаре. Позвали Соню. Она исполнила несколько народных песен. Аккомпанировала ей Оленька. Никита Игнатьевич исполнил «Ноктюрн» Шопена и предложил саккомпанировать Ольге Дмитриевне. Они исполнили несколько романсов. Всё было здорово.
Вот только Пети не было. Вдова ощущала, что все умышленно молчат, не поднимая тему гибели Петра. Она понимала, что все щадят именно её. Ну, и конечно же, маму Пети. Оленька поблагодарила всех за прекрасный вечер. Сделала паузу.
Шёпотом она попросила Соню последить за реакцией гувернёра и родителей Петра на её следующие слова. Далее Ольга Дмитриевна попросила минуту внимания и заявила:
– Родные мои, любимые, я понимаю, что вы не хотите ранить моё и свои сердца беседами о смерти Пети. Но это невозможно. Мы не можем не говорить об этом. Я считаю, что это жизнь. Да, такой жизненный поворот не нравится никому из нас. Но, что случилось, то случилось. Однако, я не буду мириться с тем, что расследование не привело к должным результатам. Преступник не найден и не наказан. Я считаю это несправедливым. Возможно, я сейчас буду жестока, но я приехала сюда не просто увидеться со всеми вами, а в первую очередь, меня привело сюда самостоятельное расследование преступления, совершенного против моего мужа.
Лариса Андреевна громко всхлипнула, приложила кружевной платок к лицу и вышла из комнаты.
Николай Фёдорович сильно насупил брови, трясущейся рукой вынул карманные часы, с трудом открыл их и сиплым голосом вымолвил:
– Что ж, простите стариков за столь ранний уход, но время уже позднее. Организм требует отдыха. Спокойной всем ночи – сказал он, кривя недовольную гримасу.
