Kitabı oku: «Полет ласточки», sayfa 2
2. Ласточка Варя
После инцидента с нападением на Резнова военное командование собиралось взять Глеба под стражу, но биолог распорядился, чтобы его отпустили. Соколов вернулся к обязанностям инструктора. Через неделю было объявлено о создании вакцины против вируса Федерации. Знавшие Глеба и его дочь сотрудники центра передавали ему, что испытания на его дочери были необходимы для создания вакцины и что Катенька действительно спасла Содружество. Глеб ничего не отвечал на эти слова. Он целиком ушел в подготовку пехоты. Активная тренировка войск шла и до этого, но весь центр переключился в военный режим, когда Главнокомандующий, незадолго после победы над вирусом, объявил о начале военной операции.
Первые генетические солдаты показались Глебу обычными людьми. В сущности, они ими и были. Это было поколение, выращенное в утробах матерей. Поговаривали, что новое, третье, поколение зреет уже в искусственных утробах. Процесс, впрочем, был одинаков. Зародыш формировался из сперматозоида и яйцеклетки. После этого ученые редактировали геном в соответствии с назначением будущего человека. Эмбрион вызревал в чашах Петри. Когда формировалось около 200 клеток, проводилась сверка генетического кода через секвенирование ДНК – так ученые убеждались, что изменения действительно внесены. Затем, в первом и втором поколениях, эмбрионы вживлялись обратно матерям – специально отобранным женщинам с отменным здоровьем и выносливостью. Носить плод девять месяцев было обременительно для женщин и для центра. Хотя искусственные утробы были готовы уже давно, Резнов медлил с их использованием. Процесс эмбриогенеза, несмотря на многочисленные исследования, оставался не до конца понятным, чтобы на него можно было положиться в созданной людьми среде. Идеально скомпонованный геном, на разработку и создание которого ушло много лет и много финансов государства, мог пропасть впустую в неправильно развившемся и нежизнеспособном теле. Отточенный миллионами лет эволюции процесс вынашивания плода в утробе женщины был гораздо надежнее.
О процессе развития третьего поколения никто не знал, потому что сам Резнов хранил процесс в секрете. Боялся он публичного позора в случае неудачи или скрывал сам метод от потенциальных шпионов, оставалось только гадать. В любом случае, проблема плачущих матерей была решена. Согласно природным законам, мать и ребенок образуют связь через гормон окситоцин. Но после рождения искусственный человек принадлежал уже не матери, а государству. Тем не менее, все рожавшие женщины испытывали горесть после отнятия детей. Многие рассказывали о чувстве, словно у них вдруг ампутировали конечность или важный орган. Государству приходилось сводить таких матерей с детьми-сиротами, чтобы проснувшийся после родов материнский инстинкт находил себе применение. Естественно, повторно рожать в центре Мечникова такие женщины уже не хотели. Приходилось искать новых доноров. Искусственные утробы должны были в первую очередь решить эту проблему.
Впрочем, Глеб в процесс создания «генных», как он сам окрестил их, не вникал. Его неприятно поразило то, с какой быстротой он свыкся с мыслью об их искусственной природе. Все как один с бритыми головами, с одинаковыми пропорциями тел и с одинаково развитыми мускулами, они, тем не менее, ничем не отличались от лбов, с которыми он сам проходил военную подготовку в юности. Военная среда стирает уникальное, унифицирует и гомогенизирует мужчин до чистой функции. В этой связи генная инженерия попала в точку. Нашла сферу для своего идеального применения. Если все, что требуется – это тело с определенным набором функций, то почему бы это тело заранее не создать?
Глеб долго не мог забыть, когда вывел группу на пробежку и собирался дать круг в привычные 3 километра. Стоявший рядом инструктор со смехом оттащил его в сторону. Он дал отмашку, и весь отряд понесся спринтом наматывать круги. Остановились только после десятого. Быстро подышали, стали разминаться для следующих упражнений. Никаких перерывов. Глеб повел их на турник подтягиваться. Один за другим они взлетали подбородками вверх безо всякой усталости. Десять, двадцать, тридцать раз. Их останавливала только формальная отмашка инструктора. Один подтянулся до сотни и готов был и дальше – но опять включился инструктор, который до этого отвлекся на разговор.
– Зачем я здесь вообще? – спросил того Глеб.
– Так это ребята уже наученные. Если ты думаешь, они так с детства, то ничего подобного. Завтра сам посмотришь. Там у тебя уже свои будут.
На следующий день Глебу дали взвод. Он показывал им упражнения, следил за формой. Генные безропотно слушали и четко выполняли команды. На лицах никак эмоций – накачанные мускулами тела безропотно выполняли все, что он говорил. Глебу от этого было не по себе. У солдат не было имен. Обращаться к ним следовало по странной аббревиатуре на нашивке около груди. «КД-1», «КД-2» и так далее. Все это вызывало ассоциации с роботами, и Глеб хотел проверить, способны ли они на человеческие реакции. Когда один из солдат опоздал на построение на пробежку на несколько секунд – завязывал шнурки – Глеб громко приказал всем выполнить 100 отжиманий в качестве наказания. Никаких вопросов, возмущений. Двадцать тел упали на дорожку и принялись отжиматься. Закончили, встали – красные, потные, пластины грудей вздымаются в такт дыханию – но никакого ропота. Глеб сказал, что в следующий раз оставит их без обеда на целый день, если кто-то опоздает. «Так точно!» хором сказали они.
Позже, в столовой центра, Глеб подсел к инструктору, который ему помогал вчера.
– Все равно не понимаю, зачем я здесь, – сказал он, прихлебывая борщ.
– Дай угадаю. Наказывать их пытался?
– Ага. А им хоть бы хны. Страха нет. Машины какие-то.
– Так в этом и суть, – пожал плечами инструктор, – Вот твои ребята на передовую пойдут. Они для этого специально выведены были – не чувствовать страха, не уставать. Не помню, что там за гены, но от каких-то башковитых слышал, что с миндалиной в мозгах что-то делают.
– Страх можно отключать? Так их перебьют всех на раз.
– В том-то и дело! Это была проблема первого поколения. Их тайно в локальных конфликтах использовали – в Европе и на Дальнем востоке. Они сражаются без устали, но их быстро бьют. Все, что они знают – это идти вперед.
– То есть, я тренирую пушечное мясо?
– Можно и так сказать, – пожал плечами инструктор. – Лучше уж мы, чем они, верно? У них из-за этой миндалины и социальные навыки не развиты, поэтому и скучать по ним никто не будет, если убьют.
Глеб отодвинул тарелку. Есть расхотелось. Он обнял руками голову.
– Кошмар какой-то. И что мы здесь, тренируем таких вот людей-роботов на убой?
– Ну почему же? Это только наш отдел этим занимается. Есть другие с другой специализацией. Вот там уже с выращенными можно даже пообщаться. Они неотличимы от нас с тобой. Но я в таких отделах не был.
Он встал, чтобы отнести поднос. Глеб не стал доедать свою порцию и вернулся в комнату общежития. Всю ночь он не мог заснуть и думал, как бы заставить Резнова его куда-нибудь перевести. Впрочем, к самому Резнову было не попасть. После инцидента с Глебом к биологу приставили охрану и велели никого к нему не подпускать. На следующее утро ничего не оставалось, как продолжать тренировки. Так день проходил за днем, неделя за неделей. Постепенно Глеб привык к генным. Он не воспринимал их как отдельных индивидов, а скорее как разбросанный в телах инструмент, созданный для определенной цели. Его задачей было держать этот инструмент заточенным.
Однажды, выводя отряд на пробежку, он увидел на стадионе странную пару. По дорожке бежала девушка в обтягивающем черном костюме на голое тело. Все формы у нее выдавались, костюм подчеркивал стройную фигуру. Черные волосы были коротко подстрижены, видимо, чтобы не мешать бегу. Девушка бежала почти спринтом, и по раскрасневшемуся лицу было видно, что это уже не ее первый круг. Вслед за ней на низком электрокаре ехал паренек с пышной шевелюрой. Он кричал в рупор так, что высокий визгливый крик его разносился по всему стадиону. «Поживей, корова!», «Давай, двигай булками!» прокатывалось под сводами. Глеб нахмурился. Когда девушка и парень на электрокаре поравнялись с ним, он взмахнул рукой, давая знак остановиться. Автомобиль затормозил возле него. Девушка тоже прекратила бежать и оглянулась.
– Беги, дуреха! – закричал на нее парень, и она послушно пустилась по дорожке.
После этого он с лучезарной улыбкой посмотрел на Глеба.
– А, Глеб Александрович, я про вас слышал. Знаю, вы тут постоянно тренируетесь. Надеюсь, мы не помешаем?
Судя по одежде, это был один из ученых. На белом докторском халате был приколот бейдж с надписью «Алексей Халаим, отдел по Тихоокеанскому краю». Глеб кивнул в сторону бегущей девушки.
– Это кто? И зачем вы ее оскорбляете?
Халаим развел руками и сказал:
– Действовать иначе в условиях ослабленной амигдалы никак. Только чрезмерная агрессия может стимулировать обучение у генных. У Вари сегодня полумарафон на максимальной скорости. Мы перешли к бегу, так что будем часто здесь появляться.
– Постой. Так эта девчонка тоже выращена, что ли?
Халаим потер лоб. С сомнением спросил:
– Вы разве не слышали про «Ласточек»?
– Да мне никто не рассказывал, кто тут над чем работает.
Халаим распахнул дверь, приглашая Глеба внутрь.
– Ну садитесь, на ходу поговорим. А то Варя опять расслабится без меня.
Глеб протиснулся на узкое сидение, и электрокар с легким жужжанием покатил по трассе.
– Ласточек обучать сложнее всего, – заговорил Халаим, – В них многое вложено в плане генетической информации. Я бы сказал, что это вершина творчества Резнова. Во втором поколении мы вырастили троих, Варя уже четвертая.
– Так а для чего такие молодые девчонки?
– Для оповещения об опасности. Мы отправляем их в Тихоокеанский край по запросу главы.
Глеб все еще ничего не понимал, а Халаим дальше объяснять не стал. Впереди показалась Варя, бежавшая легкой трусцой. Достав рупор, сотрудник закричал:
– А ну побежала, ленивая жопа!
Девушка, не оборачиваясь, прибавила темпа. Глеб разозлился.
– Мне не нравится ваш подход, – сказал он Халаиму.
– Да бросьте, – с улыбкой отвечал тот, – Разве же они люди? К ним надо относиться просто как средствам для победы в войне. Думаю, вам как военному это известно лучше всего.
Ответить Глебу было нечего. И в самом деле, ведь он сам пришел к выводу, что генные лишь инструмент. Почему эта девушка была другой? Некоторое время они ехали за ней в молчании. Вдруг Варя перешла на шаг.
– Ну чего? – раздался голос из рупора.
– Я уже не могу, – покачала головой девушка.
Халаим вздохнул и повернулся к Глебу.
– Вся проблема в том, что у женщин миндалевидное тело больше, чем у мужчин. Ослабить его не так-то просто. Вот видите – чуть что, какая эмоция, и она уже брыкается. Ну ничего, у меня есть средство и для этого.
И он достал с заднего сидения длинную черную плетку. Глеб вырвал инструмент пытки у него из рук.
– Даже не смей, – сказал он, – Дай-ка я с ней поговорю.
Халаим пожал плечами. По виду он был даже рад, что за дело взялся кто-то другой. Глеб вышел из электрокара и подошел к девушке. Она смотрела на него пытливым взглядом. Ни страха, ни волнения во взгляде и в фигуре. Стройное тело лучилось здоровьем. На вид ей было лет шестнадцать.
– Это вы сейчас мой вожатый? Алексей уже нет? – спросила девушка. Она часто дышала, пот струился по ее лицу.
– Нет, я… – Глеб задумался, – Я хотел дать тебе мотивацию для бега.
– Обычно Алексей выходил с плеткой для этого.
– И что, бил тебя?
– Нет. Но мне делалось страшно, и тогда ничего не оставалось как бежать. Вот, кстати, то, как он кричит – это тоже немного страшно.
– Так нельзя вести себя с людьми.
Он осекся. В голове его сцепились в противоборстве представление о Варе как о генной и реальное восприятие девушки. Сейчас он видел перед собой как будто обычного подростка.
– Почему? – спросила Варя.
«Естественно» подумал Глеб «Если она росла взаперти в этом дурдоме, то и нормального детства у нее не было. Наверно, через запугивание все было».
– Давай так скажем. Я считаю, нужно уметь мотивировать себя самостоятельно, а не полагаться на кого-то рядом. Вот я не знаю, для какой задачи ты… – он замолчал, подбирая слова, – Какую задачу ты будешь выполнять, но наверно одна или в отряде с такими как ты, верно?
– Я сама не знаю, что должна буду делать.
«Вот тебе раз» опешил Глеб. Он оглянулся на Халаима. Тот с улыбкой наблюдал за его разговором.
– Ладно, неважно, – продолжил он, – Давай условимся так. Вот смотри, сколько тебе осталось пробежать?
– Еще 10 километров.
– Так, если ты это сделаешь, я угощу тебя… вот что ты любишь сладкое?
– Пышки! Меня иногда ими угощает Алексей.
– Хорошо, вот тогда ты от меня получишь пышки, если пробежишь до конца.
Он был рад видеть ее целеустремленный взгляд. Девушка быстро кивнула и снялась с места. Глеб вернулся к электрокару.
– Зря вы, Глеб Александрович, это предложили, – покачал головой Халаим.
– Почему? Пышки у повара возьму, делов-то. Или ей нельзя?
– Не в этом деле. Просто это все не по ТТХ.
– И них еще и ТТХ есть?
– А как же? Я ведь на нее кричу и хлестать грожусь не просто так. Это в инструкции написано и объяснено подробно: для активации ослабленной амигдалы необходимо усилить агрессию в направлении субъекта. Мы, конечно, стараемся притупить страх генетически, но без него нет обучения. Страх – лучший учитель для мозга. А вы сейчас просто использовали дофаминовую уловку, которая в долгосрочной перспективе ничего не даст. Мы же не сможем постоянно ей эти пышки предлагать. Хотя бежит хорошо.
Он следил взглядом за Варей, которая на высокой скорости неслась по дорожке. Взгляд ее был устремлен вперед, тело вытянуто в струну.
– Ладно, готовьте свои пышки, – с улыбкой сказал Халаим и дал с места.
После тренировки Глеб сразу пошел на кухню и выпросил у повара пакет пышек. Варя ждала его у входа в общежитие, как они условились.
– А разве тебе можно без вожатого, одной ходить? – удивился Глеб.
– Алексей разрешает. Он хороший.
– Хороший? Да он тебя оскорблял сегодня целый день.
– Если честно, я не все понимаю, что он кричит. Я только чувствую энергию в его голосе, и это заставляет бежать. Наверно, это правильно, раз он так делает.
Глеб не стал спорить. Он понял, что зря влез в деятельность другого вожатого. Он передал девушке пакет с пышками и собирался зайти в дверь. Неожиданно Варя тронула его за рукав и закричала:
– Смотрите, скворцы!
Здание общежития располагалось в нескольких километрах от центра и рядом с ним были посажены декоративные деревца. Работники по весне сколотили скворечники, где поселилась с наступлением весны стая скворцов.
– Нравятся птицы? – спросил Глеб, оборачиваясь к девушке.
– Очень! – воскликнула она. Глаза ее светились радостью и восхищением.
Она попросила его подержать пакет с пышками, подошла поближе к бродившей по земле стае и присела недалеко от них. Глеб тоже подошел и стал вместе с девушкой наблюдать за птицами. Самцы упражнялись в пении, стараясь переиграть друг друга в продолжительности. За ними с ветвей наблюдали самки.
– У них красивое оперение, правда? – спросила Варя.
Он кивнул. Солнце отливало золотом на птицах, перемежаясь с капельками охры у кончиков перьев. Глеб вспомнил, как любила наблюдать за скворцами Катенька. В голову забрались воспоминания, как он сшил для дочери игрушку. Он помотал головой и чуть не силой сунул Варе пончики. Ничего не говоря, он ушел в общежитие.
На следующий день Халаим с Варей опять появились на стадионе. Процесс повторялся – выкрикивая угрозы, ученый катил за ней на электрокаре. Глеб решил не обращать на них внимания – в конце концов, его тренировкам они не мешали. Когда после пробежек перешли к подтягиваниям, Глеб заметил вожатого с девушкой у турников. Варя закончила подтягиваться и подошла к Глебу.
– Я хотела узнать, как к вам обращаться? – спросила девушка.
– Глеб Александрович. Можешь Глеб, – вздохнул он, – Но это неважно. У тебя есть вожатый, Алексей, он с тобой занимается. Я вчера вмешался, но мне не стоило этого делать.
– Я понимаю, – кивнула Варя, – Я хотела поблагодарить за пончики.
Глеб коротко кивнул. Варя, чуть помолчав, сказала:
– Еще я хотела сказать, что у меня сегодня силификация. Говорят, от нее можно умереть. Так что может я больше сюда не приду.
– Что-что у тебя? – Глеб резко обернулся на ее слова.
– Силификация. Я сама не знаю, это в первый раз будет.
Закончив с тренировкой, Глеб бросился искать Халаима. Ученый принялся объяснять.
– Да, у нас был один неудачный случай с ласточкой первого поколения. Некоторые сотрудники пускают слухи, вот они и до Вари добрались. Но она уже новое поколение, осечки быть не должно.
– Что вы вообще будете с ней делать? – спросил Глеб, – Что это за силофакция такая?
– Силификация, – вздохнул Халаим, – Это долго объяснять. Почему бы вам не прийти посмотреть? Я вижу, вы так сильно за Варю переживаете.
Халаим привел Глеба в небольшое помещение, выложенной плиткой. Кафельный пол блестел, отражая свет от многочисленных софитов, а все убранство напоминало о ванной комнате. Одну из стен украшало огромное зеркало. Сходство с ванной комнате придавал и огромный резервуар с водой, стоящий в центре. Это был небольшой круглый бассейн, рядом с которым лежал большой толстый мешок. Один из сотрудников подошел к мешку, раскрыл его и запустил внутрь совок. Набрав горсть чего-то белого и сыпучего, похожего на крупную муку, он высыпал ее в воду. Второй сотрудник в это время большой лопаткой помешивал воду. Глеб подошел, чтобы посмотреть на содержимое мешка. Это была, конечно, не мука, а маленькие белые кристаллы, напоминавшие сахар. Глеб зачерпнул ладонью небольшую горсть. Никакого запаха.
Высыпав в воду примерно половину мешка, помощники покинули комнату. Халаим провел Глеба в соседнее помещение, отделенное от «ванной» стеной-зеркалом. Там было тесно, темно и стояла пара стульев. С обратной стороны зеркало оказалось прозрачным стеклом.
– Титановое напыление, – объяснил Халаим, – Нас не видно из-за темноты, но нам все видно, потому что там светло.
Глебу стало неуютно – ему не нравилась идея подглядывать за кем-то. Тем более за Варей. Вскоре в ванную вошла сама девушка. Она подошла к бассейну и стала стягивать с себя черный обтягивающий костюм. Оставшись голышом, она осторожно попробовала ступней воду и медленно опустилась в бассейн до уровня шеи. Побыв некоторое время в этом положении, она затем опустилась под воду с головой. Ее не было минуту, вторую. На поверхность стали всплывать пузыри. Глеб вскочил с места. Халаим успокоил его, что все в порядке и так должно быть. И действительно, через несколько секунд голова девушки появилась над поверхностью. Варя погружалась так несколько раз в течение всего пребывания в воде. С каждым разом Глеб замечал, как что-то менялось в ее лице. Оно словно начинало светиться и менять цвет. Кожа девушки будто покрывалась золотой пудрой – тем сильнее, чем чаще она погружалась в воду. Спустя несколько часов, которые Глеб и Халаим провели в молчаливом наблюдении, ученый встал и по громкой связи сказал, чтобы девушка выходила из бассейна.
Глеб застыл на месте, увидев как изменилась Варя. Все ее тело светилось ярким охристым цветом, а кожа сделалась гладкой. Неравномерная сеточка узоров напоминала чешую рептилий. Девушка с удивлением рассматривала свое тело, поднимая руки и вытягивая в сторону ступни.
– Поздравляю, – сказал ей Халаим, – Твоя первая силификация прошла успешно.
Варя смутилась, увидев рядом с вожатым Глеба.
– Дядя Глеб, и вы пришли, – сказала она, – Наверно, я вас напугала там, на стадионе.
– Я? Дядя? – переспросил он.
– Варя, прошу в лабораторию, – перебил Халаим, – Нам нужно провести некоторые измерения. Процесс только начался.
Они прошли в соседнее помещение, и, пока ученые проводили на девушке какие-то замеры, Халаим подвел Глеба к микроскопу. Перебрав образцы на столике, он положил один из них перед объективом. Пригласил жестом приникнуть к окуляру. То, что Глеб увидел внутри, напоминало поначалу картинку из детского калейдоскопа. Желтоватые геометрические фигуры складывались в узоры. Постепенно он стал замечать, что узоры неправильной формы. Маленькие тонкие палочки подрагивали, а затем снимались с места, двигаясь резкими движениями. По форме они больше всего напоминали лодочки. Но были и круглые «корабли», а также такие, что похожи на арахис в скорлупе. У них была одна общая черта – они были того же цвета охры, какой стала кожа у Вари.
– Микробов каких-то привили ей? – спросил Глеб, отстранясь от микроскопа.
– Вовсе нет. Это диатомеи – микроскопические водоросли. Сказать по правде, все мы должны быть очень благодарны этим созданиям. Они производят почти половину всего кислорода на Земле. Но нас интересует не это. Видели, у них такой панцирь желтого цвета?
– Да, я заметил, совсем как у девочки.
– Это и есть силификация. Диатомеи впитывают кремнезем из океанов и через внутриклеточные процессы образуют из него прочный внешний панцирь. Я не знаю, каким чудом Резнов изучил этот процесс и извлек из них соответствующие гены. Но результат налицо.
– Стойте-стойте. Это, получается, у нее каменная кожа? А на кой она ей?
Халаим плотно сцепил руки друг с другом, так что побелели ладони. Глеб понял, что он не хочет или не может говорить дальше.
– Раз уж вы здесь, нужно все показывать до конца, – вздохнул он, – Только обещайте, что не будете вмешиваться, как тогда на стадионе.
– Опять ругать ее будешь?
– Нет. Я вам намекну. Что полезное делают из кремнезема?
Не дожидаясь ответа Глеба, он вернулся к помощникам. Посмотрел данные на компьютере, довольно кивнул, а затем вся группа проследовала вниз по коридору в подвальное помещение. По стенам тянулись железные трубы, смыкаясь над массивной дверью. Рядом стоял терминал с монитором. Один из сотрудников с усилием распахнул дверь. Изнутри потянуло гарью. Фонари под потолком светили тусклым желтым светом, оставляя большую часть помещения в темноте.
– Заходи, Варя, – сказал Халаим.
Девушка без колебаний шагнула за дверь. Дверь захлопнулась, с грохотом щелкнули автоматические засовы. Халаим нажал пару кнопок на компьютере, и монитор засветился. Помещение внутри было видно из-за громадных толстых стекол. Точнее, видно было только Варю, стоявшую в центре. Халаим совершил манипуляции с клавиатурой, и вскоре все помещение озарилось яркими вспышками. В буквальном смысле – четыре столпа пламени вырвались из-под решеток в полу. Варя отскочила в сторону, но лишь на мгновение. Вскоре она снова застыла на месте, словно в происходящем не было ничего из ряда вон выходящего.
– Вы что делаете? – от ужаса у Глеба пересохло в горле и голос охрип, – Девчонку хотите сжечь?
– Если все рассчитано верно, ей ничего не будет. Я вам уже давал подсказку, что сейчас произойдет с ее кожей.
На мониторе неумолимо росла цифра, обозначавшая температуру внутри камеры. Вскоре она достигла 200 градусов. Глеб приник к стеклу, за которым посреди языков пламени стояла девушка. Теперь она казалась настоящей золотой фигурой. Покрывавший ее панцирь стал плотнее, цвет его чуть потемнел. Выражение лица девушки было спокойным, ни один мускул не дрожал в теле. Она словно не ощущала эту температуру. Озадаченный, Глеб отошел от стекла.
– Асбест, – осенило его, – Когда поднимается температура, эта кремниевая кожа превращается в асбест, правильно понял?
– Совершенно верно, – кивнул Халаим, – А теперь давайте дойдем до конца. В идеале Варя должна выдерживать до 700 градусов в течение как минимум получаса.
– Это куда ее направляют? – изумился Глеб.
– Я же вам говорил, Тихоокеанский край. Большего не знаю, я действую по ТТХ. Остальное вне моей компетенции.
Через несколько минут монитор показывал 700 градусов. За стеклом пылала уже вся комната. Варя была едва различима в стене огня. Но она по-прежнему стояла безо всякого движения. Глеб видел лишь размытый темный силуэт, очерчиваемый взлетавшими всполохами. Жар, казалось, пробирался через стену – Соколов почувствовал, как потеет. Он представил, каково сейчас внутри девушке. Нет, такого он себе даже представить не мог. Но вдруг в его голову пришла очевидная мысль. Он бросился к Халаиму.
– Стойте! А что, если там кислород кончится?!
Ученый кивнул.
– Верно мыслите. Огонь использует кислород в качестве топлива и выделяет углекислый газ. Скоро вся камера им заполнится.
– Но тогда ей будет нечем дышать!
– А разве в Тихоокеанском крае ситуация другая?
Глебу было нечего возразить. Халаим продолжал.
– Один из генов, привитых ласточкам, значительно увеличивает количество эритроцитов в крови. В идеале, она должна выдержать как раз полчаса в условиях низкого содержания кислорода в среде прежде, чем потеряет сознание.
Холодный и безэмоциональный тон Халаима раздражал Глеба.
– Да зачем вы над молодой девчонкой так издеваетесь! – в сердцах воскликнул он, приникая к стеклу.
– Ну что вы, – удивился Халаим, – Мы ведь с вами говорили уже. Эти люди…
– Инструменты, – окончил Глеб. Он отошел от стекла, ладони его были сжаты в кулаки, – А я вот никогда не спрашивал. Все эти яйцеклетки и прочее, из чего делают их, это откуда берется? Кто донор? Или выращивается как? Есть у них мать, отец?
Халаим несколько раз кашлянул. Поправив очки на носу, он около минуты смотрел на Глеба, будто видел его впервые.
– Чего молчите? – спросил Глеб. Нотки в его голосе стали агрессивнее.
– Вы же сами прекрасно знаете, что нам эта информация недоступна, – пожал плечами Халаим, – И понятно, почему. Вы хотите, знать, есть ли у Вари мать и отец? И что вам даст это знание?
Один из помощников неожиданно подошел к стеклу и криком подозвал их. Глеб и Халаим посмотрели внутрь – на полу посредине комнаты Варя сидела на коленях. Ладони ее уперлись в пол, руки дрожали. Казалось, еще чуть-чуть, и она упадет без сознания на пол.
– Выключайте огонь, – прорычал Глеб.
– Нет, это не по ТТХ. Она еще в сознании.
