Kitabı oku: «Полет ласточки», sayfa 4
4. В Ключах
«Вулкан перед вами в 1956 году произвел самое мощное в Евразии извержение пепла и лавы». Глеб перевел взгляд с информационного щита на кряжистые горы, возвышавшиеся через равнину пепла. Теперь вулкан, о котором говорилось в описании, едва дымился, уступая собрату неподалеку от себя – Ключевской сопке. Соколов стоял на вершине обсерватории вулканостанции посреди города Ключи, ранее бывшего поселком. Вместе с Щербаневым и Варей вчера они прилетели в Петро-Камчатск, а оттуда по скоростной трассе к позднему вечеру добрались до Ключей. Целей поездки глава края не объяснял. «Так заведено», – пожал он плечами на вопрос Глеба, «Вы лишь вожатый. Вам знать не положено». Их поселили в историческом здании вулканологической станции – деревянной постройке 1935 года. Наполовину музей, наполовину гостиница для работников новой станции, здание показалось Глебу далеким реликтом ушедшей эпохи. Старые деревянные шкафы были заставлены книгами, на тумбе стоял граммофон, а всю стену занимала огромная карта Содружества. Половицы скрипели под ногами, а от налетов ветра дом ощутимо покачивало. Глеб задумывался, переживет ли этот дедушка извержение соседнего вулкана – что если дощечки просто сдует?
Сами вулканологи находились за городом в новой современной станции, которая располагалась ближе к вулканам Ключевской группы. Как только Глеб с Варей прибыли и вошли за порог, они увидели внутри стройную женщину в спортивном костюме. Она сидела в большом зале, закинув ногу на ногу, и жевала бутерброд.
– Ой, ласточка! – воскликнула она.
– Здравствуйте, – поздоровалась Варя.
Подопечная Глеба вела себя скованно. Оказавшись вне стен лаборатории первый раз в жизни, она почти не вступала в разговоры первой, а только отвечала, если ее о чем-то спрашивали. Тем временем женщина отложила бутерброд на стол с граммофоном и бойко подбежала к Варе.
– Какая ты красивая! Золотая вся! – воскликнула она.
Варя посмотрела на Глеба.
– А вы Глеб Александрович? – заголосила девушка, – Мне Георгий Георгиевич о вас рассказал. Вы, наверно, устали с дороги, так что на сегодня располагайтесь, отдыхайте. Завтра можете по городу погулять. А послезавтра уже мы будем готовиться к церемонии.
Девушка тараторила так быстро, что Глеб не успевал вставить слово.
– А вас как зовут? – спросил он, – И что еще за церемония?
– Ой, простите, меня зовут Марьяна. А вы что, не знаете про церемонию? Ну хотя Георгий Георгиевич любит это в секрете держать. Говорит, иначе нарушается чистота традиции.
Марьяна состроила страдальческую гримасу и деланно наклонила голову.
– Лично я бы говорила, конечно, – протянула она, – Давайте так, в форме загадки. Вы мне скажите – почему их ласточками зовут?
– Да почем я знаю ваши дурацкие названия? – разозлился Глеб, – Не летают же они.
Увидев на лице Марьяны улыбку, он понял, что попал в точку. Она поманила его к стене в большом зале, на которой висели фотографии. Указала на одну из центральных.
– Вот, смотрите, первая наша ласточка.
Поначалу Глебу показалось, что на снимке действительно изображена птица. Расправив крылья в полете, она парила в небе среди клубов пепла, очевидно, возле действующего вулкана. Только приглядевшись, он заметил, что пропорции фигуры весьма отличаются от птичьих. Хвост был слишком большим и напоминал ноги, между которыми была натянута черная перепонка. Глеб пригляделся и понял, что перед ним – человек в костюме-крыло.
– Первую ласточку звали Ника Завьялова, – сказала Марьяна, – Она была вулканологом здесь. Отважная женщина. Не раз спускалась в жерла вулканов Ключевской сопки ради исследований.
– Это когда было? – спросил Глеб.
– Где-то в середине XXI века, когда здесь все активизировалось. Вы же знаете, что случилось после постройки электростанции – появились фурии, но не только. Восточно-Сахалинская дуга, Ключевская группа – все начало спонтанно извергаться. А правительство наше, в рамках программы освоения Тихоокеанского края, стало развивать здесь города. Ключи был маленьким поселком едва меньше 10 тысяч человек населения. Сейчас здесь почти под сто тысяч. Но все они живут в постоянном страхе перед мощным извержением.
– Да ведь это дурость – селить людей в опасную зону.
– Вы ведь знаете, что Федерация устраивала сюда вылазки, могли отобрать у нас землю. Поэтому мы усиливали здесь военное присутствие. Да еще край нужно было осваивать ради полезных ископаемых – сколько всего было во впадине Дерюгина до появления фурий!
– Так что, эта Ника ныряла в вулканы, чтобы узнать, рванет он или нет? Она так заботилась о людях?
Марьяна плотно сжала губы и встряхнула головой.
– Я слышу нотки цинизма в ваших словах, – сказала она, – Ника Завьялова – герой, женщина почти легендарная. Человек великолепной физической подготовки и несравненной храбрости, она первой догадалась использовать костюм-крыло, чтобы спускаться в жерла вулканов. Она успешно побывала в Ключевской сопке, в Толбачинском, Шивелуче…
– А в фуриях?
– Нет. В то время эти вулканы только поднимались из воды и не представляли такой угрозы как сейчас. Признаться, все мы тогда думали, что они просто станут островами.
Глеб снова посмотрел на фотографию. Головы девушки не было видно – фотография была сделана против солнца, и, как и все тело девушки, голова также была непроницаемо темной. Только в области лба что-то блестело золотом.
– У нее тоже была кожа… – Глеб замялся, – Ну вы понимаете?
– О нет. Это все было до экспериментов Резнова. Ника не могла выдерживать долго температур, с которыми без труда справляется ваша подопечная. Здесь на фото блестят очки, это не кожа.
– Меня зовут Варя, – вставила девушка из-за спины Глеба.
– Вот как? – удивилась Марьяна, – Но в интересах будущей церемонии ты все равно будешь Никой.
Варя подошла к Глебу. Вцепившись пальчиками в его рукав, она пристально смотрела на фотографию первой ласточки. Во взгляде ее не было эмоций.
– А что случилось с Никой? – спросил Глеб.
– Она пожертвовала собой, спасая Ключи, – сказала Марьяна, – Один из вулканов, долго считавшийся потухшим – Чашаконджа – неожиданно пробудился. Толчки были сильными, и Ника отправилась внутрь. Ее последнее сообщение было: «Срочно эвакуируйтесь». После этого связь прервалась. А через несколько дней вулкан взорвался. Людей и оборудование успели вывезти перед тем, как все утопила палящая туча. Даже этот домик, где вы стоите сейчас – реконструкция оригинального здания. Здесь все пришлось перестраивать практически с нуля.
Марьяна отошла от стены с фотографиями и сложила руки в замок перед собой.
– Ну что ж, завтра вы будете предоставлены сами себе. Осваивайтесь в свое удовольствие. Но особенно не перетруждайтесь с прогулками. Послезавтра Нику ждет трудное испытание.
– Я Варя, – повторила девушка.
– Хорошо, Варя, – усмехнулась Марьяна.
Глеб чувствовал с дороги сильную усталость и сразу пошел спать. Наутро он увидел сидевшую перед его кроватью Варю. Сложив руки на коленях, она изучающе смотрела на него. Глеб некоторое время не мог понять, где он – вдруг ему представилось, что он еще в центре Мечникова. Так бывает, когда человек провел первую ночь в новом месте – мозг еще не сориентировался.
– Что, Варька, на экскурсию пойдем, – зевая, сказал он.
– Вы так интересно спите, дядя Глеб, – сказала она.
Соколов смутился. Он понимал, что наивность Вари вызвана ее социальной неприспособленностью, но привыкнуть все равно было трудно. Вот она даже не понимала, что смотреть на спящего мужчину – не комильфо. Глеб порадовался, что не снял с себя одежду перед сном, лег сразу в верхней.
– Сплю как сплю, – буркнул он.
– Нет, вы такие громкие звуки издаете, – сказала она.
Варя вдруг стала хрипеть и фыркать. Глеб понял, что она услышала, как он храпит, и пришла посмотреть.
– Да все мужики так спят. Хотя я старый уже, вот и храплю.
– Старый это как директор Резнов? Нет, тогда вы не старый.
– Слушай, ты меня с ума сведешь такими вопросами. Давай позавтракаем, что ли.
После завтрака Глеб поднялся на крышу станции, откуда открывался вид на окружавшие Ключи вулканы. Сразу перед ним дымилась громада Ключевской сопки, с другой стороны виднелись зубцы пиков Шивелуча. На крыше стояли щиты, на которые были натянуты экраны с информацией о вулканах. Глеб стал читать, а Варя встала на край крыши, глядя на Ключевскую сопку. Когда он закончил читать, она все продолжала смотреть.
– Ну чего? – спросил он девушку, – Еще успеешь наглядеться на них.
– Нет… – она замялась, – Я даже не хочу смотреть. Просто как-то само. И вы знаете еще что – я как-то странно себя чувствую.
– В каком смысле?
Варя подняла руки, выставила вперед ладони в золотой окраске.
– Это через несколько дней после силификации началось. Иногда колется что-то внутри. В руках, в груди. Не знаю слов, просто странно. Но, наверно, это нормально.
Глеб промолчал. Он совершенно не мог представить себя на ее месте, чтобы высказывать какие-то слова поддержки. Напряженную тишину нарушил оклик снизу, со стороны улицы.
– Ласточка! Это ты? Ника, Ника!
Глеб и Варя посмотрели вниз. Окликала какая-то старушка в желтом комбинезоне и с косынкой на голове. Завидев их лица, она обрадовалась.
– А я дергаю – закрыто! – прокричала она, – Марьянка сказала, что ласточка приехала. Ну дай, думаю, проведаю. Гостинцев принесла вот.
И она подняла над головой толстую сумку.
– Гостинцы? – удивилась Варя, – А что это, дядя Глеб? Это как гости?
– Нет, – вздохнул Соколов, – Долго объяснять. Пойдем спустимся посмотрим, что ей нужно.
Когда они спустились, старушка сразу сгребла Варю в охапку и крепко поцеловала в щеку и макушку. Глядя на девушку с широкой радушной улыбкой, она заливалась:
– Деточка ты моя ласточка! А мы так ждали тебя, так ждали.
Она сделала шаг назад и оглядела Варю с головы до ног.
– Хорошенькая, ладная ты, – покивала головой старушка, – Прямо как Ника была. Ну вы же все в нее пошли. Только вот эта окраска золотая еще у вас. Чтоб совсем как птички были.
– А вас как зовут? – спросил Глеб.
– Ой, я же бабушка Лариса, меня здесь все знают, – сказала она.
Прищурившись, она посмотрела на Глеба и покачала головой.
– А вы не из местных. Не вулканолог. С ласточкой приехали, да?
– Глеб Александрович Соколов, сопровождающий, – представился он, – Я за Варю отвечаю.
– Какую Варю? – удивилась Лариса, – Ласточка? Ласточка-то Ника.
– Неважно. Вы сумку показывайте. Что принесли? Кто знает, что вы там вручить собираетесь.
– Конечно, конечно.
Лариса достала длинный пластиковый бидон и с широкой улыбкой вручила Варе. Глеб перехватил его, отщелкнул крышку. Потянуло тягучим теплым запахом, от которого у Глеба пошли ассоциации с лугом и солнцем.
– Да молочко там, – сказала Лариса и кивнула Варе, – Пей, деточка.
Варя заглянула в бидон, принюхалась. Посмотрела на Глеба вопросительно. Тот пожал плечами. Варя приникла к молоку. Ее повадки напоминали кошачьи. Сначала она пару раз опустила в молоко язык, распробовала, а потом уже начала пить. В конце концов, Глебу пришлось насильно отнимать бидон у девушки – она делала глоток за глотком, собираясь будто опустошить его весь за раз. Варя смела оставшееся на лице молоко рукавом.
– Мо-лоч-ко, – произнесла она вслед за бабушкой, – А это что? Это мне нравится.
– Да ты что, не пила никогда раньше? Это коровки дают. Хотя сейчас много искусственно его делают, но у нас коровки тут есть. Это от них.
– Дядя Глеб, коровки это животные, да? – спросила Варя.
– Да, такие большие пасутся. Я сам только на картинках их видел. Ладно, бабушка Лариса, спасибо за молоко…
– А куда же вы? – удивилась она. Запустила руку в сумку, – Я же еще нашей ласточке кушать принесла. Надо к нырку готовиться ей, бедненькой.
– Какому еще нырку?
– Ой, сопровождающий, а не знаете. Вот эта церемония, что завтра у нас, мы ее нырок зовем. Ника же ныряет.
Бабушка повернулась в сторону Ключевской сопки и выразительно взглянула в ее направлении. На фоне серого неба, которое, казалось, было в Тихоокеанском крае повсеместным, выделялись облачка белого дыма, клубившиеся у поверхности горы. Они спускались вниз по склону, растворяясь в снежном убранстве вулкана.
– Я нырну туда? – спросила Варя.
– Туда, туда. А мы будем смотреть и молиться за тебя.
– Постойте-постойте, – сказал Глеб, – К чему эта церемония? И как Варя выберется оттуда, когда нырнет?
Лариса махнула рукой от досады.
– Да вы какой-то бестолковый. Ничего про ласточку да не знаете. Чего вам объяснять, завтра все увидите.
Она стала доставать из сумки фрукты и что-то завернутое в пакеты.
– Вот смотрите, – начала она, – Здесь свои яблочки, в теплице вырастила. А вот тут сальце и домашний бекон.
Глеб понял, что от Ларисы так просто не отстанешь. Они сложили все гостинцы в здании музея, а напоследок женщина сказала, чтобы они пошли проведали некоего Сергея Алексеевича на другом конце города. Когда она ушла, Варя спросила:
– Дядя Глеб, а почему эта женщина мне еду принесла?
– Да я откуда знаю. Видимо, тут традиция такая.
– Мне говорили, что люди заботятся друг о друге, только если они родственники или друзья. Значит, я ей кем-то прихожусь?
– Нет же. Это она так заочно тебя благодарит за спасение.
– Благодарит? Но я же еще ничего не сделала.
– Так принято. Слушай, люди в основном и живут по принципу «Ты мне, я тебе».
– Я знаю, это как обмен. Но эта женщина мне непонятна. Она вела себя так, словно давно меня знает. Обнимала, ласковые слова говорила.
– Да все бабушки такие. Может, дочку в тебе увидела.
– Дочку? То есть, она подумала, что она моя мама? Но мне сказали, что у меня не было мамы.
Глеб решил больше не говорить с Варей на эту тему. Он не знал, как в центре проходило обучение Вари, но наверняка ей внушали, что она принадлежит государству, как и все остальные «генные». Хотя ему не нравилась такая программа, он боялся реакции девушки, скажи он ей, как действительно она родилась. Впрочем, девушка сама поняла, что дальше расспрашивать бесполезно и глянула в сторону бидона, оставленного Ларисой.
– Дядя Глеб, можно я выпью все молочко? – спросила Варя.
– Ты ведь уже выросла. Это маленьким детям хорошо его пить, взрослым бесполезно. Да и калорий там много.
– А что такое калории?
Глебу показалось, что он снова разговаривает со своей дочерью. Катеньке тоже все было любопытно, и она часто спрашивала о вещах, которые ему казались банальными. Впрочем, Глеб всегда терпеливо объяснял ей значения слов. Теплое воспоминание о дочери заставило его начать объяснение и для Вари, но на половине предложения его вдруг стала снедать злость. Быстро закончив фразу, он велел Варе выходить на улицу.
К дому Сергея Алексеевича они отправились пешком. Город представлял из себя сеть пересекающихся улиц с невысокими многоэтажными домами. Варя ожидаемо привлекала внимание прохожих на улицах. Хотя Глеб и попросил ее накинуть на голову капюшон куртки, а руки держать в карманах, люди все равно замечали необычный цвет ее лица. Кто-то подбегал и просил сфотографироваться, другие неожиданно падали на колени перед девушкой, некоторые прохожие просто улыбались. Глеб старался на обращать ни на кого внимания, а если кто-то подходил слишком близко к Варе, вставал перед ней живым заслоном.
Символизм ласточки в городе был повсюду. Несколько раз они прошли мимо огромного баннера, развернутого над дорогой. На нем было стилизованное изображение женщины в костюме-крыло, парящей в воздухе. Художник постарался придать ей черты птицы – нарисовал белую грудку и выделил желтым голову. Ноги были необычайно длинные и тонкие, чтобы напоминать о хвосте ласточки. Над картинкой во всю ширину баннера была выведена надпись: «Да здравствует полет жизни!». На детской площадке неподалеку раздавались крики: «Ласточка!», «Ласточка!», «Я буду ласточкой!». Глеб посмотрел на детскую игру: группа ребят стояла и подбадривала девочку, поднявшуюся на небольшое возвышение на скамейке. Она прыгнула с места в пирамиду песка перед ней. Во время прыжка она расправила в стороны руки, зажав в ладошках кончики плаща. Он распустился за спиной, напоминая костюм-крыло. Куча разлетелась в стороны под ботинками приземлившейся девочки, а мальчишки захохотали и захлопали в ладоши.
На центральной площади шли какие-то приготовления. Она была огорожена высоким забором, из-за которого доносился звук работающих инструментов и окрики рабочих. Глебу показалось, что он расслышал и голос Марьяны. Дома вокруг площади расступались, открывая вид на вулканы Ключевской группы вдалеке. Глеб не стал долго здесь задерживаться.
Дом Сергея Алексеевича напоминал скорее небольшое здание завода. Квадратный, собранный из кирпичей, он устремлял в небо четыре трубы, из которых рвались потоки черного дыма. Они заволакивали окрестности, погружая дом и окраину в облака мрака. Подойдя к дому, Глеб постучал в дверь. Им открыл высокий мужчина в больших роговых очках. Волосы у него были растрепаны, кончики их частично испепелены. Одет он был в жилет из асбестовой ткани, изрядно потрепанный по краям. Прежде чем Глеб успел представиться, мужчина радостно потер руки и пригласил их внутрь.
– Да я уже знаю, кто вы, – махнул он рукой, – Я тете Ларисе сразу сказал, чтоб вас позвала, как увидит.
Он провел их за порог. Внутри дома тоже было дымно, а стены и пол оказались покрыты толстым слоем копоти. Дым просачивался изнутри, и вскоре Глеб увидел его источник. В центре дома, а скорее большого зала, стояло необычное сооружение. Огромный котел в два человеческих роста, в котором что-то кипело, располагался рядом с желобом. Желоб уходил внутрь конструкции, упрятанной за стекло, достигавшее самого потолка. Конструкция была плотно укрыта листами стали со всех сторон, кроме фронтальной, расположенной прямо перед Глебом. Благодаря прозрачному стеклу, внутри вытянутого прямоугольного сооружения можно было разглядеть некую слоистую структуру. Над ней располагался массивный гидравлический кран, на конце руки которого висел большой отбойный молоток.
Из котла шел дым, и часть выбросов все-таки просачивалась внутрь, отчего было трудно дышать и хотелось кашлять. Вокруг стояли нагромождения приборов на столах. У стен располагались ряды толстых бочек, от которых отходили толстые шланги в сторону слоистого сооружения.
– Итак, что я обнаружил… – начал мужчина, словно все здесь было само собой разумеющимся для его гостей.
– Одну секунду, – покачал головой Глеб, – Вот ты сказал, что нас знаешь. Зато мы не знаем, кто ты. И зачем нас к тебе позвали.
Мужчина хлопнул себя по лбу так, что очки подпрыгнули на носу. Затем он сцепил ладони и сказал, опуская голову словно в мольбе:
– Я приношу извинения. Действительно, очень грубо с моей стороны не представиться. Меня зовут Сергей Епифанцев, я вулканолог.
– Да это я вижу, – вздохнул Глеб, кивая на котел, – Что, лаву сюда притащил?
– Я не совсем правильно выразился. Я бывший вулканолог. Некоторое время назад меня исключили из союза, в частности за мои неортодоксальные взгляды.
Он протянул ладонь в сторону сооружения возле котла.
– Вот, пожалуйста, здесь у нас вулкан в миниатюре.
Епифанцев подошел к панели управления, и вскоре под стеклом загорелся свет, освещая нутро конструкции. Глеб подошел поближе, а Варя прильнула к стеклу.
– Видите ли, деятельность ласточки связана с предупреждением об извержении. А я бы хотел извержение предотвратить, – сказал бывший вулканолог.
– Заткнуть вулкан? Ну уж на это никто не способен.
– Отнюдь. Вот посмотрите сюда.
Он указал на самый нижний слой конструкции. Это был узкий паз, который служил продолжением желоба.
– Это магматический слой Земли. Так называемая астеносфера. Она давит на литосферные плиты, которые не дают магме просто так вылиться на поверхность.
Епифанцев указал на слой выше. Он был засыпан плотным камнем, и от нижнего слоя его отделяла бетонная перегородка.
– Базальт и граниты, как правило, хорошо сдерживают внутреннее давление. Чем их больше, тем меньше вероятность появления вулкана и извержения. Вот я сейчас…
Вместо слов он снова подошел к панели и нажал кнопку. Котел загрохотал и с шипением стал накреняться в сторону желоба. Словно расплавленное золото устремилось вниз, заполняя нижний слой искусственного вулкана.
– Это настоящая магма, – сказал Епифанцев, – В ней низкая концентрация кремнезема, поэтому она легко течет. Но зато много углекислого газа. Это заставляет лаву рваться вверх. Вот если взболтаете бутылку с газировкой, а потом откроете, что будет?
– Что будет? – повторила за ним Варя, оборачиваясь к ученому.
– Ах да, ласточка, возможно не знает.
– Бдыщ, – Глеб развел в стороны руки, показывая взрыв бутылки с газировкой.
– Как вулкан? – спросила Варя.
Про себя Глеб подумал, что девушка вряд ли знает и про газировку. В центре Мечникова вообще не было газированных напитков.
– Нет, не как вулкан, – улыбнулся Епифанцев, – Но принцип похож. Газы заставляют жидкость неконтролируемо двигаться вверх. Если есть отверстие, куда выходить, то эффект будет не такой взрывной. Просто равномерное, спокойное извержение. Но если некуда выходить, то газы копятся, как сейчас.
Магма за стеклом бурлила. Глеб замечал расплывавшиеся кляксы черного цвета, то и дело возникавшие внутри жидкости. Плотно прильнув к бетону, лава давила на него снизу, но безрезультатно.
– Тут я сжульничал немного, – сказал Епифанцев, – У бетона высокая температура плавления, так что магма ему особо ничего и не сделает. Но давайте рассмотрим ситуацию, когда литосферный слой над магмой истончается.
Снова нажатие кнопки, и теперь в действие пришел кран над базальтовым слоем. Коснувшись камня, отбойный молоток начал выстукивать дробь, взрывая породу. Он проходил достаточно близко к стеклу, не задевая его, так что можно было наблюдать за процессом погружения со стороны. Епифанцев продолжил опускать отбойник до бетонного слоя, истончил немного и его, оставив тонкую перегородку, а потом поднял кран до самого потолка. Некоторое время ничего не происходило, затем бетон пошел одной трещиной, второй. Последовал хлесткий, словно удар хлыста, звук, и темноту над поверхностью камней за стеклом рассекла надвое струя золота. Фонтан магмы достиг почти самого потолка, распадаясь брызгами на тысячи мелких капелек. Они ударялись о стекло с шипящими звуками и медленно сползали вниз. Фонтан бил несколько секунд, затем постепенно угас. Выброшенная после извержения магма стекала по краям образовавшегося конуса, исторгая дым. Епифанцев снова произвел манипуляции с терминалом. Невидимые раньше из-за темноты спринклеры на стенах стали орошать новорожденный вулкан искусственным дождем. Дыма стало еще больше, и вскоре за стеклом все заволокло испарениями остывающей магмы.
– Дайте-ка угадаю, – сказал Глеб, – Это вот вы показали, как появились эти ваши фурии в Охотском море? Щербанев что-то говорил про истончение слоя после добычи нефти.
– Так образуются почти все вулканы, – пожал плечами Епифанцев, – Но вы правы. Фурии появились именно так. Увы, человеческий фактор почти наверняка сыграл в этом роль.
– Теперь ясно, почему вас исключили, – хмыкнул Глеб.
– О нет, в науке нет места политике. Есть только факты. И теории. Вот за теорию меня и выставили за порог. Она показалась слишком опасной. А ведь я предлагал, как останавливать извержения.
– Ах да, мы же об этом говорили. И вот как подобный выхлоп прекратить, по-вашему?
– Я думаю, это вполне очевидно, – улыбнулся ученый, – Нужно усилить перегородку в том месте, где она истончилась.
Он подошел к стене и снял крышку с одной из больших бочек. Запустил внутрь руку, а когда поднял, сквозь пальцы вниз посыпался белый песок. Глеб живо вспомнил силификацию Вари.
– Кременезем, что ли? – спросил он, подходя к бочке.
– Именно, – кивнул Епифанцев, – Итак, крупные извержения происходят из-за накапливания насыщенной газами магмы под тонкой перегородкой литосферы. Решение – засыпать в эту перегородку как можно больше кремнезема. Во время извержения магма смешивается с кремнеземом и утяжеляется. Таким образом, извержение локализуется внутри конуса, не нанося ущерба окружающей среде и людям.
Глеб зачерпнул горсть кремнезема и растер его в ладони. Ничего особенно – действительно словно песок.
– И сколько же понадобится этого добра? – спросил он.
– Зависит от размера истоньчения. Но для того, чтобы это узнать, необходимо попасть в жерло вулкана.
Епифанцев выразительно взглянул в сторону Вари.
– Моя идея состояла в том, чтобы ласточки не просто измеряли температуру, но активно помогали в деле создания таких «пробок».
– Это как же? Вертолетом, что ли?
– Именно. Ласточка локализует слабое место и направляет спущенный с вертолета груз с кремнеземом в нужное место.
Варя, которая внимательно слушала их диалог, кивнула и сказала:
– Да, я сделаю, что вам нужно.
– Да подожди ты, – сказал Глеб, – Ты еще даже в вулкане не была.
– Но у меня получится! Я уверена.
Епифанцев улыбнулся.
– Я рад энтузиазму. Впрочем, вам сперва нужно убедить в моей идее Щербанева. Собственно, для этого я и попросил Ларису Аркадьевну вас позвать.
Он снова подошел к вулкану за стеклом. Пар понемногу рассеивался, и через запотевшее стекло было видно красный от остывающей лавы конус. Магма потихоньку еще сползала вниз, крупными складками собираясь у основания.
– Видите ли, ласточки обречены на смерть. Оказавшись внутри вулкана, который готов вот-вот извергнуться, они не успевают из него выбраться. У них хватает времени лишь на оповещение. А с моим методом мы могли бы превентивно затыкать опасные места. Им не нужно было бы умирать.
Варя неожиданно закашляла и схватилась за бока. Ее шатнуло, и она оперлась о край бочки.
– Ну зря ты про обреченность начал, – бросил Глеб ученому и подошел к девушке.
– Нет, нет, – она помотала головой, – Я ведь все и так понимаю.
– Что с тобой? – спросил Соколов.
– Все нормально. Колется иногда, я вам говорила. Но это ничего, наверно.
Варя сделала глубокий вдох и выпрямилась. Сейчас она снова крепко стояла на ногах. Глеб решил, что позвонит в Москву Резнову насчет этого. Возможно, что-то в развитии Вари пошло не так и нужно срочно возвращать ее на лечение, подумал он. Впрочем, после слов ученого его снедала и другая мысль. Епифанцев сказал, что Варя обречена умереть. План насчет «пробок» казался Глебу не менее безумным, чем вся цель существования Вари. Вот стояла она сейчас перед ним – ладная девочка-подросток, наивная и не знающая мира. Ей жить да жить, такой молоденькой. Зачем же умирать ради этих людей, которые ничего в ней не видят, кроме инструмента?
