Kitabı oku: «Полет ласточки», sayfa 3
Ничего не говоря, Глеб подошел к терминалу, сгреб огромной ладонью в сторону заслонившего его помощника и нажал на красную кнопку. Пламя затухло. На терминале замигала надпись «Провал эксперимента». Не обращая внимания на протесты Халаима, он бросился к двери и отпер ее. Из раскрывшегося прохода вырвалась волна жара, опаляя ему кожу, волосы и веки. Он выставил вперед ладонь и отстранился в сторону.
– Варя! – закричал он, – Варя, ты жива?
Превозмогая жар, он рванул внутрь. Кожу нещадно пекло, подошвы ботинок раскалились, но он подхватил девушку на руки и вынес из комнаты для экспериментов. Мимо ученых он помчался наверх, обратно в лабораторию. Там он бережно положил Варю на кушетку. Девушка слабо дышала, глаза были закрыты. Он нащупал на запястье слабый пульс.
– Дыши, девочка, дыши, – увещевал он, поглаживая ей запястье.
– Дядя Глеб, это вы? – слабо спросила она.
– Я, я! – воскликнул он, радуясь, что она в сознании, – Лежи отдыхай.
Над Варей нависла тень. Глеб повернулся и увидел Халаима. Вид у него был озадаченный.
– Я не понимаю, чего вы добиваетесь. Вы разве не понимаете, что у нас много ласточек? И все проходят через то же, что и сейчас она. Вероятность их гибели не исключается, с этим нам всем приходится мириться. Вы сейчас только мешаете ее подготовке. Я вынужден буду, Глеб Александрович, доложить о вашем поведении Резнову.
Соколов встал и пожал плечами.
– Докладывай. А меня, если честно, этот дурдом уже достал. Уж лучше за решеткой сидеть, чем в этом участвовать.
Он вернулся в общежитие, а на следующий день его действительно вызвали к главному биологу. К удивлению Соколова, ему даже разрешили находиться у него без присутствия охраны. Вид у ученого был удовлетворенный.
– Знал я, Глеб Александрович, что на вас можно положиться.
– Чего? Вы же меня вызвали сейчас, чтобы в тюрягу посадить. Я и сам не против.
– Нет, я вас вызвал, потому что у вас командировка в Тихоокеанский край.
В ответ на непонимающий взгляд Глеба он прицокнул и встал из-за стола.
– А я думал, вы сообразительный. Я специально сказал Халаиму выводить Варю на пробежку вместе с вашей группой. Хотел увидеть, появится ли между вами и девушкой эмпатия.
– Это еще что за шутки такие? Что вы затеяли?
– Халаим должен был сказать вам, что ласточки – дорогостоящий проект. В них вложено очень много средств и сил, – он вздохнул и опустил взгляд. Затем продолжил, – А этот болван Щербанев не считается с жизнями моих детей.
– Это который глава края, что ли?
– Он, он. Аппаратчик чертов.
– Постойте. Я вот насчет жизней не понимаю. Значит, вы мне даете обучать буквально скот на убой – солдат, которые предназначены быть пушечным мясом. Их жизни вам не жалко?
Резнов поморщился.
– Вы не сравнивайте детскую песенку с симфонией Моцарта. Кроме того, ласточки выполняют очень важную функцию. Особенно важную в сфере грядущей обороны границ нашей Родины. Без них наш тыл на Камчатке будет оголен.
Он подошел к столу и взметнул ворох бумаг. Поводил пальцем по одной, остановился на какой-то строчке и впечатал палец в стол, будто хотел проткнуть бумагу.
– Все первое поколение погибло за два месяца! – воскликнул он, поднимая глаза на Глеба, – Конечно, имеют место и мои ошибки. Скажем, тогда я еще не думал о гене эритроцитов. Но сам факт налицо, что Щербанев ничего не сделал, чтобы как-то облегчить ласточкам работу.
– А в чем состоит эта работа? – спросил Глеб.
– Это очень долго объяснять, вы разберетесь на месте. Скажу только, что работа ее очень опасная и ответственная.
– Никуда я не поеду, – отрезал Глеб, – Хватит с меня смотреть, как умирают молодые девчонки.
Резнов поежился и потянулся руками к горлу, будто вспоминая недавний инцидент. Он побаивался Глеба после случившегося.
– Если вы не поедете, этот осел угробит Варю за пару дней, – сказал биолог, – А с вами у нее есть шансы.
Он опустился в кресло и развел руками.
– Я не буду скрывать. С моей стороны есть чистый прагматизм – я заинтересован в том, чтобы мои генетические продукты работали как надо. И опять же война. Если Варя рано погибнет, а за ней другие ласточки, то мы станем уязвимы для ударов с Востока. Я все больше склоняюсь к мысли, что ласточкам обязательно нужны вожатые – такие неравнодушные люди, как вы.
– Она для меня никто. Она – ваш инструмент!
– Мы оба знаем, что ситуация обстоит иначе. Вы старались помочь ей и уберегали от гибели. Вы заинтересованы в ее судьбе. Не хотите ехать – пожалуйста. Тогда я посажу вас в тюрьму.
– Значит, шантаж?
– Вы ведь сами этого хотели, когда пришли, – удивился Резнов, – Сами посудите – вы себе на уме, вмешиваетесь в эксперименты других людей. Как я могу позволить такому человеку свободно разгуливать по центру?
– Да это ведь вы заставили… – Глеб замолчал, понимая бесполезность такой тирады, – А почему вы Халаима не отправите? Он же ее вожатый.
Резнов посмотрел на него снисходительно.
– Алеша – кабинетный ученый. А там нужен человек с хорошей физической подготовкой. Кроме того, вам нужно будет бодаться с Щербаневым, а это крепкий орешек. Ваша упертость станет козырем в борьбе с ним.
Глеб упал на стул. Перед глазами у него пронеслось воспоминанье: недвижимое тело Катеньки на столе операционной, а над ней – корпящие, суетящиеся врачи. Он вспомнил то мерзкое чувство беспомощности, которое возникло в тот момент. Соколов мотнул головой и с ненавистью посмотрел на биолога.
– Черт с вами, – процедил он, – Я поеду.
3. Дорога в Тихоокеанский край
Несмотря на то, что стоял день, солнце не могло пробиться сквозь плотные свинцовые тучи. От темного конуса вулкана вдалеке к небу протянулась словно толстая пуповина из черного пепла. То и дело глаза Глеба замечали в ней разряды молний, а потом до слуха доносились раскаты грома. Три вулкана-гиганта стояли в ряд, один на небольшом расстоянии от другого, на широкой полосе вздымавшегося из океана базальта. Дымился только центральный вулкан, кальдеры двух его соседей спали.
Глеб вытянул руку – на ладонь упали крупицы пепла. Из распахнутой двери вертолета он смотрел на расстилавшееся перед ним Охотское море. Над водой стояла плотная пелена, в коротких проблесках рыскрывая на миг разноцветное сияние поверхности. Вода переливалась красным, синим и серебристым цветами, образуя причудливый калейдоскоп. Глеб поморгал и отвернулся. Респиратор задел край двери и чуть не слетел с лица. Он спешно его поправил и уселся обратно на место. Было очень жарко, и под слоем нейлоновой одежды он порядочно вспотел. Слева от него, кротко сложив руки на коленях, сидела Варя. А прямо напротив на него смотрел высокий крупный мужчина с квадратной челюстью и черной подстриженной бородой. Это был Георгий Щербанев, глава Тихоокеанского края. Он достал из жестяного ведра со льдом большую запотевшую бутылку.
– Добро пожаловать в Тихоокеанский край! – глубоким басом провозгласил он.
С хлопком вылетела пробка, и струя шампанского полилась из горлышка. Щербанев спешно подставил под нее открытый рот. Утерев капли с бороды, он с широкой улыбкой посмотрел на Глеба с Варей и продолжил:
– А точнее, обратно в палеозойскую эру нашей планеты.
– Вам не нужен респиратор? – спросил его Глеб. Голос звучал приглушенно из-за маски на лице, и ему все время приходилось кричать.
Здоровяк поморщился и махнул рукой.
– Что мне будет? Чуток углекислого газа погоняется в легких. Невелика беда.
Он достал из небольшого серебряного чемодана пару бокалов и протянул своим гостям. Глеб отрицательно покачал головой. Варя с интересом взяла в руки бокал и стала его рассматривать. Прежде чем Щербанев успел налить ей алкоголя, Глеб выхватил стекло у нее из руки. Он встал с места и кинул бокал обратно на сидение к Щербаневу.
– Мы прилетели не выпивать тут сидеть. Что у вас происходит? Зачем вам Варя?
– Варя ее зовут? – удивился Щербанев, – Это уже своеволие. Всегда была Вероника, или Ника. Так красивее звучит, означает «победа» с греческого.
Он с разочарованным видом пригубил из горлышка бутылки, а потом с грохотом опустил ее обратно в ведро. Встав с места, он медленно подошел к раскрытой двери.
– Вот вы даже не соизволили выпить, – процедил он, – А ведь событие!
– Я вижу весьма плохое событие. У вас вулкан извергается.
– Так в том и дело! То, что Алекто извергается – это как раз великолепно! Видать, вы ведь ничего не знаете про вулканы. Если вулкан долго молчит, то рано или поздно взорвется так, что мало не покажется. А если вот такие попыхивания периодически, это хорошо. Подымил и успокоился. На Камчатке есть такой вулкан, Безымянный называется. Вот он спал, сколько люди себя помнили. Потухшим его считали. А в 1950-х взорвался так, что ядерные бомбы хлопушками показались.
Глеб осторожно подошел к краю и кивнул на дымящийся конус.
– А это те самые, что тогда раскрылись?
– Верно. Три фурии, – кивнул Щербанев и, расправив пальцы на ладони, стал их загибать, – Тисифона, Алекто и Мегера. Все три образовались на месте впадины Дерюгина 200 лет назад.
Он окинул взором пепельную завесу над головой и шумно вдохнул. Что-то словно попало ему в легкие, и Щербанев громко кашлянул. С улыбкой посмотрел на Глеба.
– С тех пор здесь протерозой, как я вам и сказал. Вулканы каждодневно выплевывают углекислый газ и пепел. Из-за туч, что загородили солнце, образуется парниковый эффект. Долго здесь без респиратора не протянешь, но я уже привычный.
После этих слов Глеб взглянул на девушку – в порядке ли она? Варя стояла у него за спиной с безмятежным видом. Он вспомнил, как она выдержала почти полчаса в камере с огнем и понял, что подобная обстановка для нее – ерунда. Щербанев наклонился к пилоту и что-то ему приказал. Вертолет развернулся и взял курс в сторону вулканов. Пепел залетал внутрь и оседал на полу, на сидениях и на одежде. Варя снимала его с куртки и с удивленным выражением рассматривала.
– А почему вулканы образовались? – спросил Глеб, – Нам в школе рассказывали, что была какая-то искусственная причина, но я точно не помню.
Щербанев усмехнулся.
– Да поди разбери причину. Мы до сих пор не знаем, что там, внутри матушки Земли, делается. Я бы сказал причин было две – природная и головотяпская. Природная заключается в следующем. Охотское море лежит на стыке литосферных плит.
Он выставил плашмя две ладони.
– Вот у нас плита Сахалина, а справа от нее – плита Охотского моря. Постепенно плита моря стала погружаться под остров.
Щербанев прислонил ладони друг к другу и медленно стал опускать одну под другую.
– И вот так между ними образовалась впадина. И в эту впадину через диапир, то есть дырку между плитами, из мантии планеты стали просачиваться углеводороды. А ты сам должен понимать, как это для нас вкусно – это и нефть, и газ. Двести лет назад это все начали активно добывать – да так, что искололи, изрубили весь офиолитовый комплекс. Истончили породу.
– Постойте. Разве там дело было не в электростанции?
– Я только к этому переходить собирался, куда ты торопишься. Так вот, 200 лет назад подсуетились инженеры со своей петротермальной станцией. Значит, создавать энергию из тепла самой Земли хотели. Это вообще гениальная идея, по-моему, была. Нет ничего эффективнее, чем использовать тепло Земли, ведь оно практически неисчерпаемо. Конечно, тут и военная необходимость была. Тогда второй фронт был в тихоокеанской заварушке. Нужен был мощный источник энергии, но не ядерный. От ядерного могли быть последствия. Так вот в спешке и построили петротермальную электростанцию.
Вертолет вдруг качнуло. Глеб едва устоял на ногах, но от встряски на него бросило Варю. Девушка почти вывалилась из двери, но Глеб вовремя успел выставить руки, подхватив ее за талию. Наполовину высунувшись туловищем наружу, Варя зачарованно смотрела на курившееся жерло вулкана. Взгляд ее, как магнитом, тянуло к пылающему конусу, откуда изредка изливались потоки лавы. Глеб втащил ее внутрь и подвел к сидению. Хотел усадить, но Варя вырвалась и вернулась к окну обзора.
– Что это с тобой? – спросил Глеб.
Варя молчала и все смотрела на огромную темную гору. Щербанев хмыкнул.
– Они все такие, как увидят вулкан в первый раз, – сказал он, – Они ж наполовину кремниевые с этой их кожей. А в недрах Земли этого самого кремнезема полно. И вулканы его извергают. Может, зов какой-то испытывают или черт его знает. Хотя, конечно, углерод и кремний плохо сочетаются в одном организме…
Глебу показалось, что Щербанев хотел продолжить фразу, но намеренно оставил ее недосказанной. Только он хотел спросить, что Щербанев имел в виду, как тот махнул рукой:
– Но мы отвлеклись. Для электростанции нужно было забуриться глубоко под землю, туда, где горячо. Тогда и решили, что впадина Дерюгина будет прекрасным местом. С логикой не поспоришь – там близко к поверхности астеносфера с ее магмой, это около 1000 градусов. А дальше… Как бы это получше выразить? Вот ты ведь шашлыки жарил на костре?
– Да конечно жарил.
– Вот, и бывает, что верхние угли остывают, но под ними еще есть жар. И достаточно только копнуть эти остывшие угли, как более горячие внизу схватывают кислород. Тогда аж пламя вырывается из-под низу. Понял, о чем я?
– Примерно. Залезли слишком близко к магме?
– Что точно произошло – тут тебе никто не скажет. Почти все документы засекречены. Во время прокладки канала образовались диапиры в офиолитовом комплексе. Я ж тебе говорил, что его истыкали весь после добычи углеводородов. Грубо говоря, порода между магмой и поверхностью пошла трещинами, через которые просочилась магма. У поверхности она стала набухать под давлением, пока не родились наши три красавицы.
И Щербанев кивнул на гряду вулканов, которые были уже совсем близко от них.
– Что в точности творится там, внизу, никто не знает. Но мы знаем, что Тисифона просыпается достаточно редко, Алекто – достаточно часто. А вот Мегера постоянно молчит. И это плохой признак.
– Почему же?
– Что я говорил, как мы сюда подлетели? – вздохнул Щербанев, – Чем дольше вулкан молчит, тем сильнее будет взрыв.
– У меня сейчас башка лопнет, – проворчал Глеб, – Это все занятно, но Варя вам зачем?
Услышав свое имя, девушка посмотрела на них. Ей тоже было интересно услышать, что скажет Щербанев. Вместо ответа глава края выставил толстый указательный палец на верхушку вулкана. Из вихристой тучи, укрывавшей конус, сквозь сполохи молний вниз по склону бежали лавовые потоки. Часть из них, казалось, вырывалась из трещин на склонах. Сеточкой ручьев они сливались в единые потоки у подножия и застывали у кромки воды.
– Я хочу нырнуть туда! – воскликнула девушка.
Она снова накренилась, высунувшись из кабины, и Глеб поспешил втащить ее назад. Щербанев удовлетворенно кивнул головой.
– Инстинкт работает у девчонки, – сказал он.
– Чего? – нахмурился Глеб, – Какой инстинкт?
Щербанев посмотрел налево от гряды вулканов, затем направо.
– За нами – Сахалин, перед нами Камчатка. Важные оборонные пункты и элементы щита на нашем фронте. Вам ведь известно про тихоокеанский щит?
Глеб кивнул. Это была система противоракетных укреплений на всем периметре Сахалина и Камчатки. Источником энергии служила единственная петротермальная электростанция. Она питала военные центры и штабы командования. Та самая электростанция, которая родила трех фурий перед ними.
– Так вот, если хоть один из этих трех вулканов рванет как Безымянный тогда, в XX веке – нашему щиту конец, – сказал Щербанев, – Это не говоря уже про долгосрочные последствия окисления Охотского моря и выбросов углекислого газа в воздух. Весь край окажется обесточен, так как станция выйдет из строя. Тогда нашим врагам останется лишь нанести по нам, беззащитным, удар. Но если мы сможем узнать об извержении заранее, то сможем оттащить центры и войска вглубь материка. Соответственно, отодвинется и щит. Конечно, мы потеряем Сахалин и Камчатку, но сможем отвоевать их назад при необходимости.
– Но для этого вам нужно вовремя предупредить извержение.
– Именно. И вот для этой роли нам и нужны ласточки. Они проникают в вулканы и предоставляют нужную информацию – будет извержение или нет.
– То есть, как – проникают в вулкан? Разве этого не могут специально обученные люди, вулканологи?
– Туда очень сложно забраться из-за близости воды. Плюс температура внутри. Даже в асбестовых костюмах человек там долго не выдерживает.
Теперь Глеб понял, зачем Варю подвергали испытанию температурой в камере центра Мечникова.
– Резнов великолепно придумал с кремниевой кожей. У первой ласточки не было ничего, когда она опускалась в жерло.
– Что с ней случилось?
– Погибла, конечно, – пожал плечами Щербанев.
– А результат? Вы вообще как решаете, когда спускаться в вулкан что-то проверять?
– Ориентир – сейсмические толчки. Если достигает определенного порога – отправляем ласточек. Они уже проводят замеры, говорят нам цифры.
– А как они потом возвращаются?
Щербанев почесал бровь.
– Я думаю, с нас хватит образовательных лекций на сегодня. Я не совсем понял, зачем Резнов вообще прислал вас как вожатого, но можете понаблюдать за нашими делами. Никто вас сдерживать не будет. Если будете разумно себя вести.
Он вернулся на сидение и поднял из ведра за горлышко бутылку шампанского. Приложился к ней, а затем смачно рыгнул. Глеб в отвращении отвернулся от него. Варя рядом с ним все продолжала зачарованно глядеть на вулканы. «Как мне спасти девчонку от этого безумия?» подумал он.
