Kitabı oku: «Антиклассика. Легкий путеводитель по напряженному миру классической музыки», sayfa 3

Значимыми композиторами здесь стали Клод Дебюсси и Морис Равель, однако отцом направления многие считают Габриэля Форе (Равель с ним даже учился. Дебюсси не учился, но он похоронен на одном кладбище с Форе).

Эстетические тенденции импрессионизма в музыке, по сути, такие же, как у художников-импрессионистов: идея в том, чтобы запечатлеть настроение и визуальные явления, например луч света на воде. Музыка этого направления скорее выразительная, чем решительная, эффектная, нежели структурно твердая, – жидкая ртуть на фоне твердости романтизма. Здесь появляются внезапные всплески цвета и мерцающие текстуры, редкие провалы в лады Средневековья и Возрождения²⁵. Импрессионизм звучит очень по-французски, и даже мой отец, который во всем обвиняет французов (хотя его единственная реальная претензия заключается в том, что от французской кухни у него бывает несварение), не может отрицать, что это направление в музыке – одно из самых эффектных и заряжающих во всем классическом репертуаре.

Интересно, что Дебюсси не одобрял термин «импрессионизм» или «имбецилов», которые причисляли его к последователям этого направления. Все еще не понимаю почему так – даже после просмотра видеоролика под названием «Почему Дебюсси ненавидел слово “импрессионизм”» от BBC Music Magazine. Но на самом деле это не имеет значения: Дебюсси является наиболее значимым композитором-импрессионистом согласно современному пониманию этого термина, и он ничего не может с этим сделать, будучи погребенным на кладбище Пасси (вместе с Форе).

ПРОСТО СКАЖИ, ЧТО МНЕ ДОБАВИТЬ В ПЛЕЙЛИСТ НА SPOTIFY²⁶

ВО-ПЕРВЫХ, ИМПРЕССИОНИСТЫ:

• Струнный квартет соль минор – Клод Дебюсси

• Prélude à L’Après-midi d’un faune, L 86 – Клод Дебюсси

• La Valse – Морис Равель

• Трио для фортепиано, скрипки и виолончели ля минор – Морис Равель

ВО-ВТОРЫХ, ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ – ОТ НАИБОЛЕЕ ДО НАИМЕНЕЕ ТОНАЛЬНЫХ:

• Симфония № 1 ре мажор «Классическая», соч. 25 – Сергей Прокофьев

• Appalachian Spring – Аарон Копленд

• Clairières dans le ciel – Лили Буланже

• Фортепианный квинтет, соч. 15 – Эрих Вольфганг Корнгольд

• Концерт для альта с оркестром – Уильям Уолтон

• Концерт для скрипки с оркестром № 2, соч. 63 – Сергей Прокофьев

• Miraculous Mandarin Suite – Бела Барток

• Струнный квартет № 8 до минор, соч. 110 – Дмитрий Шостакович

• Весна священная (Le Sacre du printemps) – Игорь Стравинский

• Lamentations: Black/Folk Song Suite – Кольридж-Тейлор Перкинсон

• Скрипичный концерт – Альбан Берг

• Квартет на конец света (Quatuor pour la fin du temps) – Оливье Мессиан

• Quatrain II – Тору Такэмицу (отчасти вдохновлено «Квартетом на конец света» Мессиана)

• Helikopter-Streichquartett – Карлхайнц Штокхаузен

СОВРЕМЕННОСТЬ

ПЕРИОД: если вы композитор и вы живы, это про вас.

ЗНАЧИМЫЕ КОМПОЗИТОРЫ, РАЗДЕЛЕННЫЕПО ПОКОЛЕНИЯМ (ПОТОМУ ЧТО ДАТЫ РОЖДЕНИЯ,ПРЕДВОСХИЩАЮЩИЕ ДАТЫ СМЕРТИ, ВЫГЛЯДЯТНЕЛЕПО):

• Молчаливое поколение: Джон Корильяно, Филип Гласс, Стивен Райх, Эллен Тааффе Звилич

• Бумеры: Джон Кулидж Адамс, Элеанор Альберга, Тань Дунь

• Поколение Х: Энди Акихо, Маркос Балтер, Габриэла Лена Франк, Джейк Хегги, Мисси Маццоли, Эндрю Норман, Паола Престини, Сара Киркленд Снайдер, Эрик Уитакр

• Миллениалы: Тимо Андрес, Кортни Брайан, Рина Эсмаил, Джесси Монтгомери, Нико Мьюли, Гити Разаз, Эллен Райд, Кэролайн Шо

• Поколение Z: уточняется

Новую музыку классно слушать потому, что вы можете сыграть активную роль в истории. Это как смотреть шоу в эфире, имея возможность проголосовать – вместо того, чтобы, как я, ждать, пока все результаты будут объявлены, потому что для вас невыносимо принимать участие в разрушении людских надежд. Обратная сторона этого участия в культурной жизни заключается в том, что время еще внесет свои коррективы. Многие композиторы классицизма или барокко, которые были популярны в свое время, спустя столетия ушли в забвение. Эта подборка основана на моих предпочтениях и на текущем уровне популярности/успешности этих композиторов, но потребовалось бы привлечь очень талантливого предсказателя, чтобы определить, чье имя в будущем будет вписано в один ряд с теми, кого я перечисляю в предыдущих разделах. Единственное, что я всегда хорошо предсказывала, – это то, как будут развиваться отношения моей сестры²⁷.

КАК ЗВУЧИТ. Как музыка XX века. Я уже упоминала, что современная музыка, по сути, продолжает предшествующий период. Не было какого-то волшебного перехода, который произошел на рубеже веков (несмотря на то, что предсказывали выживальщики судного дня в двухтысячных), кроме того, что определение «двадцатый век» потеряло актуальность. Большая часть течений XX века перешла в современный период – как и многие композиторы²⁸.

Две тенденции, которые я хотела бы обозначить.

Во-первых, границы между разными звучаниями стираются. Какая-то музыка больше похожа на поп или джаз, чем на то, что люди привыкли называть классикой.

Во-вторых, отчасти из-за этого стирания границ, хоть большая часть современной музыки атональна и экспериментальна, но последние десятилетия мы наблюдаем, как композиторы возвращаются к тональности, изменяя тенденции двадцатого века.

Многие современные композиторы работают в широком диапазоне стилей – зачастую даже в рамках одного произведения. The Red Violin Джона Корильяно относительно гомогенно и тонально, но его Симфония № 3, озаглавленная Circus Maximus, охватывает диапазон от выраженных гармонических столкновений до того, что я могу описать только как нечто или жизнь хонки тонк-баров. Это условная невесомость, звуковые ландшафты в нулевой тональности и, как мы могли догадаться, цирковая музыка. Одно из основных действий, Channel Surfing, имитирует эффект, обещанный в названии, перемещаясь резкими скачками между контрастирующими музыкальными сегментами.

Джон Адамс – еще один поклонник стилистического лоскутного одеяла. Вступительная часть его оперы The Death of Klinghoffer по звучанию похожа на мюзикл Стивена Сондхайма, а большое соло концертмейстера – то самое, которое я случайно переписала прямо во время выступления, которым дирижировал сам Адамс, – было вдохновлено ранними работами Шёнберга в немецком романтизме. А еще в опере есть момент, когда музыка уходит в пресное, полое, похожее на поп звучание, которое Адамс выбрал, чтобы подчеркнуть тупость определенного персонажа (небольшая прожарка поп-музыки). Адамс называет свою музыку «постстиль» – мне это нравится. И не только потому, что я надеюсь быть вычеркнутой из его списка дерьмовых музыкантов.

ПРИСТУПИМ К ГОЛОСОВАНИЮ:

• Nixon in China – Джон Адамс

• Nightscape – Элеанор Альберга

• Симфония № 1 – Джон Корильяно

• Water Passion after St. Matthew – Тань Дунь

• Three Latin American Dances – Габриэла Лена Франк

• Скрипичный концерт № 1 – Филип Гласс

• Рапсодия № 2 – Джесси Монтгомери

• Throughline – Нико Мьюли

• The Companion Guide to Rome – Эндрю Норман

• A Prayer for the Abandoned – Гити Разаз

• Sleep – Эрик Уитакр

«К Элизе»

В детстве у меня было много музыкальных шкатулок. Практически каждый значимый взрослый в какой-то момент моего детства дарил мне музыкальную шкатулку. В одной была балерина, которая появлялась, когда открывалась крышка, и кружилась на месте под «К Элизе» Бетховена.

Это произведение своим звучанием все еще напоминает мне жестянку, и я каждый раз ожидаю, что мелодия начнет заедать, станет плоской, а потом сойдет на нет на половине четвертого такта.

Наверное, на сегодняшний день я слышала «К Элизе» больше 4 067 582 раз. И я все еще думаю, что оно лучше звучит в качестве песенки в музыкальной шкатулке, чем как концертное произведение. Не скажу, что это плохое произведение. Я понятия не имею, хорошее оно или плохое, – этого никто не знает, потому что мы все столько чертовых раз его слышали: при таких разных обстоятельствах, в исполнении таких плохих пианистов, – что больше не можем воспринимать его без предубеждений. Но я подозреваю, что это не особенно хорошее произведение, потому что сам Бетховен предпочел его не публиковать. Его нашли в вещах композитора после его смерти вместе с отредактированной версией, которую он также не опубликовал.

Поэтому меня немного печалит тот факт, что это произведение стало визитной карточкой целого жанра.

Что бы вы ни вынесли из этой главы – будь то временны́е рамки эпохи барокко²⁹или определение термина «контрапункт»³⁰– я надеюсь, вы запомнили, что классическая музыка состоит из множества разных звучаний, и ориентироваться в них не так сложно (и даже полезно).

Я ненавижу средневековую музыку. Бетховен ненавидел «К Элизе». Чайковский, как мы обсудим позже, ненавидел Брамса. А в Джульярдской школе был преподаватель, который отказывался преподавать музыку, написанную после 1900 года³¹.

Вы тоже можете ненавидеть то, что вам не нравится.

(Просто знайте, что, если вы ненавидите Моцарта, мы не сможем дружить.)

Глава 2
Таланта тоже не существует
Хорошо, ладно, он существует, но он не все решает, если вам так кажется

У меня ушел год на то, чтобы выучить колыбельную Twinkle, Twinkle, Little Star. Целый год³².

До этого потрясающего этапа в моем музыкальном развитии я должна была научиться держать скрипку – и стоять с ней. Училась я, примотав скотчем линейку к пустой коробке от салфеток и используя круглую вставку от коробки из-под пиццы с нарисованными на ней ногами.

Мой смычок был не из дерева, а из фломастеров, которые можно было скрепить друг с другом. Помните такие? С разноцветными колпачками, которые надевались с обеих сторон? Честно говоря, я не уверена, что именно производитель задумал так скреплять фломастеры, – для такого они явно были не предназначены. Или для того, чтобы оставаться в скрепленном положении «смычкозаменителя». Я помню, как во время занятий ползала по ужасному линолеуму на кухне, собирая эти фломастеры каждый раз, когда конструкция разваливалась. А еще я помню, как вспоминала, как ползала по этому ужасному линолеуму, спустя 13 лет, когда я ползала по другому полу, потому что сломала свой настоящий смычок – смычок, сделанный в начале 1900-х лондонской фирмой W. E. Hill & Sons, за который мои родители заплатили семь тысяч долларов. Конечно, моей первой мыслью в тот момент были всевозможные ругательства, но, успокоившись, я поняла, что этого стоило ожидать.

От коробки салфеток я перешла к ярко-оранжевой фабричной скрипке. По сути, это была игрушка, а звук, который она издавала, был больше похож на скрежет вилки, которой нещадно проводят по тарелке, с наложенным голосовым фильтром бурундука (или на меня, поющую арии Моцарта в возрасте двух с половиной лет). Сцепленные фломастеры заменил более крепкий пластиковый смычок, украшенный разноцветными лентами, чтобы я могла определить верх, середину и низ смычка без дополнительных математических расчетов.

Потом был тот год колыбельной – вообще не вдохновляющий период, но значительно менее угнетающий и душераздирающий, чем занятия последующих лет. (Точнее, период колыбельной не был угнетающим и душераздирающим для меня, но, скорее всего, был таким для моего папы, которому приходилось сидеть со мной во время занятий.)

Мне показывали и объясняли каждый шаг, каждое движение. Ничего не получалось интуитивно. Держи пальцы согнутыми, пусть твоя рука ведет изменение позиции, не ковыряйся смычком в носу сестры. После того как мои мышцы запомнили нужные движения, я наконец смогла играть с некоторым ощущением изящества и ловкости, получалось более естественно.

Достаточно естественно, на самом деле. Я могла услышать красивую фразу в записи и сыграть ее самостоятельно, с такими же интонациями. Потом я пробовала сыграть ее по-другому, а потом еще разными способами, пока не находила тот, что отзывался во мне больше всего. В этот период своей жизни я не упражнялась, я просто наслаждалась музыкой и трепетом оттого, что могу сама что-то играть.

Однажды, когда я переросла своего учителя³³, меня передали другому, который сказал, что я все делаю неправильно. Кисть моей левой руки была слишком далеко, большой палец слишком торчал, другие пальцы касались струн под неправильным углом. Снова стало неловко и некомфортно – и снова все свелось к науке.

Именно поэтому моя мама, когда ей скучно, исследует самые темные уголки интернета в поисках статей в местных газетах, где рассказывают о настолько талантливых людях, что они, как говорят, могут без особых усилий достичь поразительных высот мастерства, – и отправляет эти статьи мне. Поэтому, а еще потому, что ее любимое занятие – наблюдать за тем, как я погружаюсь в безумное раздражение. Она делает это ради смеха, потому что ситкомы, комики и другие вещи, которые веселят нормальных людей, вообще не работают для моей мамы.

Эй, Ари! Слышала про мужчину из Огаллала, Небраска, который нашел на чердаке старую ржавую трубу, а неделю спустя сыграл соло из Бранденбургского концерта № 2 Баха?³⁴А вот парень съел десять тарелок картофельных драников в университетском кафетерии, провел три дня на унитазе, а на четвертый был настолько обезвожен, что рухнул на скамейке перед фортепиано, которое по случайному стечению обстоятельств было у него дома, но на котором он никогда не играл, и обнаружил, что может по памяти сыграть La campanella Листа целиком – хотя он вообще не знает, кто такой Лист³⁵.

Каждый раз, когда я слышу слова «прирожденный музыкант», я рву на себе волосы.

Однажды водитель такси, увидев мою скрипку, пустился в рассуждения о том, как мне повезло быть одаренной и что у меня есть работа, на которой я всегда веселюсь. Однажды он тоже пробовал скрипку, но держать инструмент было больно и неудобно, так что он по какой-то причине предположил, что игра на скрипке должна ощущаться не так.

Помнится, я хотела показать ему, как слезает кожа с кончиков моих пальцев, и мозоль от смычка на указательном пальце, и гной, который вытек из раны и застыл на моей шее в том месте, где натирает подбородник. Я хотела рассказать ему о нагрузках во время выступлений, об иррациональном, но при этом поглощающем страхе того, что меня вырвет на сцене, и об ужасной ненависти к себе, возникающей, когда мой палец касается струны на долю миллиметра выше или ниже того места, где он должен быть. Но я ничего не сказала. Вместо этого я оставила ему 20 % чаевых, потому что знала, что в какой-то степени мне действительно повезло (как и любому, кто может позволить себе нытье о чем-то вроде удовлетворенности работой) и что существует множество музыкантов, не опустившихся на дно жалости к себе, которые согласились бы с этим таксистом.

Но я не говорю, что природные данные вообще не играют роли. Даже у меня, несмотря на год, проведенный за разучиванием колыбельной, кажется, есть какая-то врожденная гибкость, координация, неврологическая предрасположенность, благодаря которым я более склонна к написанию музыки, чем мой муж Штефан, очень одаренный в юриспруденции, но исполняющий гимн Германии так же, как гимн Франции (он немец и считает, что это должен быть один гимн)³⁶. Но нет четкого определения слова «прирожденный», которое описало бы мой путь скрипачки.

Не прирожденные

Некоторые из вас, возможно, думают про себя: «Не хочу показаться грубым, но ты не думала, что проблема может быть в том, что ты недостаточно талантлива?»

На этот вопрос без ведра мороженого я не отвечу. Зато я могу сказать, что мой ответ значения не имеет. Вы можете спросить любого всемирно известного классического музыканта и все такое, но, возможно, один лжец³⁷подтвердит вам, что, чтобы профессионально играть на музыкальном инструменте, необходимо бесконечно пахать, постоянно поддерживать свой уровень и обладать экстремально высокой устойчивостью к фрустрации и физическому дискомфорту. Ни у кого не получается хорошо сразу. Поначалу разница между талантливым и неталантливым скрипачом – это не вопрос о хорошем и плохом исполнении. Это вопрос о том, кем ты готов пожертвовать – своим первенцем или только любимой теткой, – лишь бы этот звук прекратился.

Чтобы продвинуться дальше, нужно понять, что на самом деле означает слово «талант». Это не так просто, потому что Оксфордский словарь английского языка дает семь определений, и первое из них – «обозначение веса у ассирийцев, вавилонян, греков, римлян и других древних наций», которое использовалось в качестве валюты. Если говорить о музыке, слово «талант», мне кажется, обычно означает предрасположенность в совокупности со способностями и чем-то практически метафизическим, как божественное право. Основная идея в том, что талант говорит о потенциале, а не о достижении.

Я слышала высказывание, которое приписывают Дэвиду Сойеру – виолончелисту, преподавателю Джульярдской школы и общеизвестно резкому автору моих любимых цитат о классической музыке. Якобы, прослушав, как перспективный ученик сыграл целый концерт, Сойер посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «Ты либо не репетировал, либо у тебя нет таланта». Этот удар ниже пояса подчеркивает важную истину: талантливый человек, не приложивший усилий, будет звучать так же, как человек без таланта. Это потому, что для исполнения классических произведений на профессиональном уровне требуются физические усилия и хороший мышечный контроль.

Вот что я имею в виду.

Десять лет назад я исполняла каприсы Паганини на международных конкурсах³⁸. Мои руки после этого адски болели (потому что Паганини – мудак), но потом довольно быстро восстановились. Если бы я попыталась сыграть каприсы Паганини сейчас, без репетиций и не в форме (говоря по-скрипачески), я бы оказалась в больнице. И не только из-за взрыва от злости на себя. Хотя уровень моего таланта – чем бы он ни был – остается таким же, как всегда. Разница в физической подготовке.

Поэтому я точно знаю, что эти мамины мужик из Огаллала и любитель картофельных драников врут. Какой бы талант ни был дарован им ударом молнии или расстройством желудка (конечно, существуют во вселенной чудеса, которые я никак не могу осмыслить), он не шел в комплекте с мускулатурой, необходимой, чтобы сыграть два сложнейших классических соло в истории.

Конечно, я понимаю, что «Ржавая чердачная находка мужчины привела его к дебюту в Карнеги-холл (и столбняку)» намного более интересный заголовок для новости, чем «Девочка репетирует каждый день своей жизни и постепенно совершенствуется». И я согласна, что есть что-то волшебное и пьянящее в идее, что человек Был Избран. Так что вот вам несколько реальных примеров ошеломляющего природного таланта, чтобы поддержать веру в эту магию неравноправия.

ВОЛЬФГАНГ АМАДЕЙ МОЦАРТ

(1756–1791 гг.)

Вам могло хватить одного его имени, чтобы подумать: «Боже, все это знают – мы все это понимаем – Моцарт был гением». Но нет. Вы не знаете и не понимаете этого. Я тоже не понимаю, раз на то пошло. Его гений настолько велик, что не может быть понят.

Моцарт не только написал величайшие и восхитительнейшие произведения в истории, но и сделал это, видимо, с относительной легкостью³⁹. За свою недолгую жизнь он написал свыше шестисот произведений, сочинив первое в пять лет (подозреваю, что, в отличие от моего первого произведения, у него действительно было нечто оригинальное).

Он был замечательным пианистом и скрипачом. В шесть лет он начал выступать при дворах европейских монархов (таких как императрица Мария Терезия, король Людовик XV и король Георг III) вместе со своей сестрой Марией Анной и отцом Леопольдом. В письмах Моцарта часто встречаются аллюзии на его композиторскую ловкость и, что уже не так значимо, детальные описания процессов его пищеварения и испражнений.

В одном письме от 8 апреля 1781 года Моцарт говорит о сонате для скрипки и фортепиано, которую планировал исполнить на следующий день со скрипачом по имени Брунетти. Он делится, что написал это произведение «прошлой ночью между 11 и 12 часами». А затем пишет: «Чтобы быстрее закончить, я записал только аккомпанементы для Брунетти, а свою партию [фортепиано] просто запомнил»⁴⁰. Другими словами, у Брунетти перед глазами была бы его партия для скрипки и достаточно тактов партии фортепиано, чтобы знать, когда вступать, а Моцарт исполнял бы свою партию (которую он написал за час двумя днями ранее), так и не увидев ее записанной в нотах.

В другом письме, к своему отцу, от 30 декабря 1780 Моцарт пишет: «Теперь мне нужно идти, потому что я должен писать как сумасшедший – я уже все сочинил, но до сих пор не записал».

Моцарт был либо инопланетянином, чей мозг слишком уж хорошо реагировал на земную атмосферу, либо настоящей находкой с музыкальным талантом.

НИККОЛО ПАГАНИНИ

(1782–1840 гг.)

Как я упоминала ранее, Паганини был мудаком. Конечно, я не знала его лично, но он точно был мудаком. Подтверждение этому – его 24 каприса для скрипки соло и шесть скрипичных концертов, которые он написал с одной-единственной целью: похвастаться, что могут делать его пальцы – искривляться, множиться, прыгать через пространства – и ничьи другие. (Теперь всем приходится продираться через эти произведения, потому что скрипачи – соперничающие эгоманьяки, которые воспринимают такие вещи как вызов⁴¹.)

Конечно, Паганини поднял планку для целого направления и переписал то, что ранее считалось пределом возможностей инструмента. Но, с другой стороны, моя кожа намного лучше загорала на солнце до того, как в моей жизни появились эти язвы скрипичного репертуара. Теперь она покрывается веснушками и сгорает, даже если я просто приоткрываю шторы.

Может быть, Паганини не виноват в том, что был мудаком. По крайней мере, не совсем. По легенде, он продал свою душу дьяволу взамен на мастерство – наверное, тяжело быть хорошим парнем, когда у тебя нет души. Но знаете, что еще тяжело? Играть эти чертовы каприсы, когда у вас есть душа и когда они глушат и подавляют эту душу, медленно и мучительно, во время многочасовых репетиций в комнатах без окон.

Вообще-то я не уверена, что Паганини можно назвать человеком с «естественным талантом», если источник его силы на самом деле сверхъестественный. Есть еще теория, что у него был синдром Марфана⁴²и что его способности – длина и гибкость его пальцев – вызваны этим. Сами решайте, какое объяснение нравится вам больше.

ФЕЛИКС МЕНДЕЛЬСОН

(1809–1847 гг.)

Как и Моцарт, Мендельсон был вундеркиндом. И, в отличие от Паганини, не был мудаком. Последнее очевидно из его музыки – наиболее радостной из всего, что я слышала. А если вам вдруг нужна характеристика этого героя в мире музыки, пожалуйста – она от Гете.

Мендельсону было двенадцать лет, когда его музыкальный педагог Карл Фридрих Цельтер организовал для него встречу с легендарным немецким поэтом и ученым, который был глубоко впечатлен способностями и характером Мендельсона. Во время их первой встречи, совершенно точно не последней⁴³, Мендельсон на месте сыграл импровизацию и исполнил несколько фуг Баха, музыке которого они с Гете поклонялись. (В то время имя Баха было малоизвестно; более того, своей нынешней славой он во многом обязан Мендельсону, который возродил его музыку, в том числе исполнив «Страсти по Матфею» после смерти композитора.)

Мендельсону было всего тринадцать, когда был опубликован его первый фортепианный квартет, а два своих самых известных произведения – Струнный октет и увертюру «Сон в летнюю ночь» (крутейшие произведений в классическом репертуаре) – он написал в шестнадцать и семнадцать лет, соответственно. Конечно, это не такие умопомрачительные цифры, как у Моцарта, но Мендельсон является одним из величайших и наиболее известных вундеркиндов всех времен.

ФАННИ МЕНДЕЛЬСОН (ПОЗЖЕ – ФАННИ ГЕНЗЕЛЬ) (1805–1847 гг.)

Сестра Феликса Мендельсона Фанни не вошла в историю как значимый композитор (глупо со стороны обладательницы вагины желать построить карьеру в конце 1800-х), но ее талант, ее огромный потенциал и способность добиться успеха, если бы у нее не было вагины, бесспорны. Когда она была маленькой и немецкий язык определял ее через средний род – das Mädchen, – а не через женский – die Frau, – многие верили, что она была самой талантливой из детей Мендельсона. Карл Фридрих Цельтер, уже упомянутый педагог по музыке, тоже был в этом убежден – по крайней мере сначала. За несколько лет до знакомства Феликса Мендельсона с Гете Цельтер написал поэту, что Фанни – это «что-то вроде Себастьяна Баха», а затем охарактеризовал ее как «действительно особенную».

В семье Мендельсонов воспринимали музицирование девушки как «украшение», но не профессию – из-за общественного давления или сомнений по поводу ее карьеры. Фанни согласилась расставить приоритеты в пользу охоты за мужем и производства потомства. Тем не менее она все равно написала 460 произведений – а это много «украшений».

И еще: несколько ее работ (например, песня Italien) в 1827 году появились в восьмом собрании сочинений Феликса Мендельсона. Одни видят в этом знак поддержки со стороны Феликса, другие же считают его музыкальным клептоманом.

(Не хочу сильно углубляться в эту тему, но для меня очевидно, что это был знак поддержки. Во-первых, любой, кто знаком с историей Мендельсонов, знает, что Феликс и Фанни обожали друг друга. Когда королева Виктория сказала Феликсу, что Italien – одна из ее любимых композиций, он пояснил, что это произведение написала именно Фанни, а не он. И хотя Феликс не был сторонником композиторской судьбы для своей сестры, он всегда поддерживал ее произведения, показывая ее работы влиятельным знакомым. К тому же Феликсу никоим образом не нужна была музыка Фанни: к 1827 году он уже написал Струнный октет и увертюру «Сон в летнюю ночь» и считался одним из величайших композиторов всех времен. Если вам хочется найти в этой книге козла отпущения, присмотритесь лучше к Вагнеру⁴⁴.)

Воодушевляет (или, по крайней мере, не разочаровывает), что муж Фанни – художник Вильгельм Гензель – призывал ее публиковать свои произведения. В конце концов она выпустила сборник песен, после того как два берлинских издателя обратились к ней с предложением, но это произошло только в 1846-м – за год до ее смерти.

Когда я слушаю ее музыку, меня наполняет как всевозможный восторг, так и тоска по тому, что могло бы получиться, если бы у нее была возможность полностью раскрыть свой талант. Но, по крайней мере, она выступала перед влиятельной публикой в качестве пианистки и была уважаемой персоной, чью мудрость высоко ценили и ее брат, и другие представители музыкального мира.

КЛАРА ВИК (ПОЗЖЕ – КЛАРА ШУМАН)

(1819–1896 гг.)

Насколько я знаю, впечатлить Гете было не так уж и просто. Думаю, даже добиться встречи с ним было трудно. И все же, пред нами еще одна двенадцатилетка, которая поразила его до глубины души, оказавшись за его фортепиано.

Клара Шуман (как она наиболее известна) была одним из величайших и известнейших пианистов своего времени. К моменту, когда она играла для Гете, ее карьера уже шла полным ходом, а поэт провозгласил ее (если верить историям) «более сильной, чем шесть мальчиков, вместе взятых». А еще он подарил ей бронзовую медаль со своим изображением (вы можете так делать, если вы Гете) и посвящением Der kunstreichen Clara Wieck («высокоискусной Кларе Вик»).

Как композитора ее часто притесняли – что очень обидно, потому что мне ее музыка кажется замечательной, но ее гениальность как пианистки и успех, которого она добилась, неоспоримы.

Клара уже в одиннадцать лет солировала с легендарным лейпцигским Гевандхаус-оркестром и выступала в величайших залах Европы для королей, королев и других значимых персон. Ее талант был необыкновенным: она с раннего возраста демонстрировала способности и предрасположенность к музыке, но ее жизнь была посвящена жесткому графику репетиций и занятий, подробно задокументированных в записях ее отца. (Вспомните мои разглагольствования о важности физической формы.)

Музыкальная карьера Клары была более блестящей, чем у Фанни Мендельсон, но она разделяла противостояние Фанни традиционным гендерным ролям своего времени. В ее дневнике есть интересная запись, которая относится к периоду ее помолвки с Робертом Шуманом: «Теперь мне предстоит, насколько возможно, объединить роли творца и жены. Это сложная задача! Я не могу допустить, чтобы мое творчество было подавлено. Если бы я допустила это, ненавидела бы себя».

Наверное, к счастью для нее, ее муж провел последние годы своей жизни взаперти в сумасшедшем доме, таким образом позволив ей в одиночку обеспечивать большую семью доходами от концертов.

КАМИЛЬ СЕН-САНС

(1835–1921 гг.)

«Карнавал животных» – это, конечно, хорошо⁴⁵, но когда я слышу музыку Сен-Санса, у меня не появляется мысли вроде: «Боже мой, да он гений!», как в случае с моцартами или мендельсонами. Честно говоря, я вообще не уверена, что Сен-Санс нравится мне как композитор. Но я решила упомянуть его, потому что: (а) у вас может быть другое впечатление; (б) возможно, те из вас, кто не изучал французский в институте, захотят узнать, как произносится его фамилия; (с) люди, которым я доверяю, говорят, что Сен-Санс – самый потрясающе талантливый композитор в истории классического жанра.

Если я правильно понимаю этих людей, их позиция связана не столько с его композиторскими способностями, сколько со способностями музыканта, которые проявились в раннем возрасте. Я удивилась, узнав это, потому что ранее не слышала о его концертной карьере и где-то читала, что его музыкальный дебют состоялся в возрасте десяти лет. Это не произвело на меня особого впечатления, потому что я знаю музыкантов, чей «дебют» состоялся после десяти. Но потом я прочитала, что его мать, бедняжка, не хотела, чтобы он стал знаменитым слишком рано – это объясняет, почему он ждал, пока не окажется практически на пороге смерти, чтобы выйти в свет.

Конечно, сложно оценить его одаренность без записей. Но он правда написал свое первое произведение в три года.

ЭРИХ ВОЛЬФГАНГ КОРНГОЛЬД

(1897–1957 гг.)

Очередной вундеркинд, но единственный в этой подборке, кто выиграл Оскар – даже два – за свою музыку к фильмам. (Я готова смотреть любой фильм с саундтреком Корнгольда, но мои любимые – «Сон в летнюю ночь» 1935 года и «Приключения Робин Гуда» 1938-го.)

Не знаю почему, но дети-гении прошлого века всегда впечатляют меня сильнее, чем дети-гении из других столетий. Возможно, это связано с Томасом Эдисоном и моим добровольно невежественным представлением, что до изобретения лампочки людям было особо нечего делать, кроме как исследовать свои музыкальные способности, а с рассветом эпохи электричества вдруг появилось столько разных отвлекающих штук. Проблема с Корнгольдом состоит в том, что я не уверена, было ли у него дома электричество, поскольку переход со свечек на лампочки, насколько я понимаю, происходил постепенно.