Kitabı oku: «Ликвидатор не ошибается никогда», sayfa 2
Горец присел на корточки, вытащил из-за пазухи кусочек охотничьей колбаски (когда среди фигурантов дела есть животное, мясо надо брать обязательно), осторожно, чтобы не спугнуть, положил на землю. Кот хотел убежать, но не выдержал – подошёл, схватил колбасу. Такой вкуснятины он не ел никогда. За первым куском последовал второй. Кот, этот дворовый хулиган и бандит, был сражён. Он приблизился к Горцу и доверчиво потерся о ногу.
Горец взял кота и сунул за пазуху, где так вкусно пахло колбасой. От счастья кот замурчал, словно трактор. Нетвёрдым шагом Горец вышел к подъезду, перед которым затормозила чёрная «Волга». Из парадной вышли генерал с супругой, которая вела на поводке большого дога.
– Нет, дорогая, не сегодня, сегодня никак не получится, буду поздно, может, завтра…,– говорил генерал.
Охранник взялся за ручку задней двери машины. Горец подошёл поближе. Собака заволновалась: учуяла кошку и одновременно – запах колбасы. Бедный пёс впал в когнитивный диссонанс и занервничал.
– Слышь, братан… стольник дай, а? Душа горит! Здоровье надо поправить!,– обратился он к охраннику, который, учуяв запах перегара, брезгливо поморщился.
– Вали отсюда, да побыстрей! – злобно прошипел он.
– Жалко тебе, что-ли! Стольник!
– Ноги переломаю! Исчезни!
Горец, удручённо покачивая головой, сделал движение, словно поворачивает назад, но вдруг, будто что-то вспомнив, сунул левую руку за пазуху. Охранник напрягся было, но Горец вытащил кота и сделал шаг вперёд.
– Братан! Хочешь, кота купи? За сотку отдам! Купи,а?
– Да я тебя, гнида…,– начал было офицер, но тут Горец метнул кота прямо в морду собаке.
Пёс рванулся, женщина упала, генерал и охранник бросились ее поднимать. Возникло секундное замешательство. Воспользовавшись этим, Горец спокойно, словно в тире, прострелил голову сперва охраннику, потом – генералу. Женщина, стоя на коленях, раскрыла рот, но закричать не успела – ей досталась третья пуля. Дурак-водитель сидел в машине ни жив, ни мёртв, даже двери не заблокировал. Горец вышвырнул его из кабины и потратил четвёртую пулю.
Кот куда-то убежал, собака скулила. Горец, оглядываясь и кряхтя, быстро втащил в салон «Волги» тяжёлый генеральский труп и от’ехал.
Все это заняло никак не больше тридцати секунд. Но все равно – соседи, жители дома могли увидеть. Тем более, что у под’езда валялись три трупа и скулил описавшийся пёс. А раз могли увидеть – значит, увидели.
Через пару минут Горец загнал машину в заранее присмотренный глухой двор, вышел, закрыл двери и ушёл по крышам гаражей на соседнюю улицу. Он вывернул наизнанку свою куртку и отстегнул полы. Вместо грязной куртки на нем теперь был приличный темно-серый плащ. Проведя по лицу влажным ватным тампоном, быстро снял «небритость», прополоскал рот специальным составом, уничтожающим специфический запах, капнул в каждый глаз какие-то капли, чтобы исчезло воспаление, снял чёрную вязаную шапочку, заменив ее приличным беретом в тон плащу.
По улице шагал обычный интеллигентного вида молодой мужчина, каких можно встретить на каждом шагу. Молодой человек слегка торопился, ну так ведь и все в этот утренний час спешат на работу. Вскоре он смешался с толпой у входа в метро.
КАК ПОГИБ ПАСТЫРЬ
Планируя задание, Горец, как и все его коллеги, понимал, что вероятность гибели всегда существуют. Но именно на стадии подготовки этот риск следовало минимизировать: не для героической гибели их отправляли на задание. Разумеется, бессмертными они не были. В этом смысле их можно было сравнить скорее с гвардией персидского царя Кира. Те лишь назывались бессмертными, но гибли, как и все в боях, просто на их место сразу приходили новые бойцы и численность гвардейской тысячи никогда не менялась.
Пастырь был самым старшим и самым опытным членом их малочисленного отряда. Через пару-тройку лет был бы переведён в группу наставников, ибо в запас и на пенсию ликвидаторы не выходили, оставались в подразделении до самого конца. Из организации такого уровня секретности назад пути нет.
Наставником Пастырь был бы идеальным – знал и умел больше любого из них. Да вот не сложилось…
И обиднее всего было то, что погиб Пастырь глупо. Случайно. А ведь любой план любой операции строился на максимальном исключении всех возможных случайностей. Но план – планом, а жизнь – жизнью.
Он охотился за очень серьезным объектом в Европе. Объект бы большим меломаном и балетоманом, завсегдатаем лучших европейских премьер. Пастырь досконально изучил его привычки, узнал, что объект с охраной и толпой многочисленных прихлебателей, называющих себя музыкальными критиками, всегда бронирует одни и те же места в партерах посещаемых театров. Ложи он не признавал, говорил, что хочет быть как можно ближе к сцене, чтобы «раствориться в потоке прекрасного». Между тем именно над этими местами висели в залах тяжёлые люстры.
Дальше – дело техники. Пастырь пробрался под крышу, заминировал крюк, удерживающий люстру. На следующий вечер появился в театре в униформе пожарного. В нужный момент произвёл взрыв. Люстра рухнула, убив и ранив массу людей. Когда он бросился в партер, чтобы удостовериться в смерти объекта, метнувшаяся к выходам визжащая от ужаса толпа окровавленных людей сбила его с ног.
Ударился спиной о ступеньку, потерял сознание.
Очнулся на каталке в больничном коридоре. Стоны, крики, плач… Понял, что полностью парализован ниже пояса. Руки, к счастью, работали. Ясно, что не сегодня, так завтра предстоит допрос. Пастырь прекрасно знал, что есть многие психологические, физические и медикаментозные методы и способы проведения допросов. Ни один, даже хорошо подготовленный человек, этого долго не выдержит. Значит, его раскроют. Значит, будет раскрыта вся группа. Этого нельзя допустить. Для таких случаев есть инструкция.
Повёл глазами по сторонам. Вокруг, разумеется, царил полный бардак. Странно, но боли почти не было. Видимо, успели что-то вколоть, подумал Пастырь. Он отодрал прилепленный подмышкой кусок телесного пластыря, ухватил спрятанную бритву, ещё раз удостоверился, что в его сторону никто не смотрит и полоснул себя по яремной вене.
… Следователь, ведущий дело о взрыве, быстро понял, что к чему. Выяснилось, что такого пожарного или спасателя в направленных на место происшествия расчётах не было. Правда, этого самоубийцы не было и ни в одной базе данных – нигде ни следа отпечатков пальцев, ДНК, радужной оболочки. Вообще ничего, словно такого человека никогда не существовало. Вывод: «теракт, произведённый неустановленным лицом по неизвестным причинам».
… А объект, кстати, погиб, придавленный люстрой, на месте. Можно было и не проверять. Но по инструкции в случае сомнения следует удостовериться.
ИНСТРУКЦИЯ И ЖИЗНЬ
Нельзя сказать, что деятельность ликвидаторов слишком строго регламентировалась. В отличие от всех иных «органов», они, по сути, были вне закона, поэтому уровень самостоятельности в принятии решений был вполне приемлемым.
Но при всем том существовало несколько очень строгих и обязательных к исполнению правил. Их нарушение каралось строжайшим образом – ликвидацией самого нарушителя. Собственно говоря, в отряде пожалуй что и не было других форм наказания: запугать ликвидатора невозможно, лишить содержания – смешно, понизить в звании или ордена какого-то там лишить… Да они и не знали, в каких званиях находятся, потому что все приказы были абсолютно секретными. Узнавали лишь после перевода в группу наставников – если доживали.
В числе обязательных к исполнению правил был тотальный запрет на участие в любых инцидентах бытового характера, не имеющих отношения к работе и выполнению задания.
Суть запрета была очевидна: любой ценой избежать попадания в полицию. Но инструкция никак не обговаривала варианты, при которых уход с места инцидента был невозможен и складывалась вероятность гибели ликвидатора.
Словом, никаких ссор, никакого контакта с любыми скандалистами, никакой реакции даже на самые тяжелые и унизительные выпады. Тебя матерят, а ты, склонив голову, молча ретируешься. И плевать, что подумают окружающие. Они со своим мнением вообще в расчёт не принимаются.
И это при том, что ликвидатор голыми руками способен легко и быстро справиться с двумя-тремя хулиганами, вооруженными битами, арматурой, кастетами.
За Горцем числился один случай нарушения инструкции. Более того, за ним числилось и сокрытие этого случая. И не за ним одним.
Случилось это в одной южно-европейской стране. Ликвидация была поручена Кошке, потому что ликвидировать следовало некую опасную особу сомнительной половой принадлежности, страдающую очевидными сексуальными девиациями. Задание было не слишком сложное, но требовало немалых организационных хлопот, поэтому в пару Кошке был придан Горец.
Кошка, надо сказать, была отличным бойцом и товарищем. Сильная, ловкая, очень хитрая и хладнокровная она ничем не уступала другим офицерам группы. А кое в чем и превосходила.
Однажды она сумела найти Горца милях в двадцати от берега, где он после уничтожения океанского лайнера с объектом ликвидации дрейфовал в спасательном жилете почти сутки. Об акулах, которыми кишели эти южные воды, он не думал: ведь если не думать, никакие акулы не страшны, верно? Но вот в том, что его спасут, сильно сомневался. Ведь в бликующем небольшой волнистой рябью море мало что можно разглядеть. Дважды появлялись военные вертолеты, так они, к счастью, не заметили. Один раз он послал с часов-передатчика сигнал в эфир, а больше не стал, чтобы, не дай бог, береговая охрана не вышла на него. После подрыва лайнера все соответствующие службы страны, на рейде столицы которой лайнер был потоплен, изо всех сил искали диверсанта.
Так что быть спасённым шансы у него имелись чисто теоретические. А Кошка нашла, самым нахальным образом привезла на своем парусном ботике обратно к месту диверсии и, изображая из себя взбалмошную красотку при муже-лопухе сумела обвести вокруг пальца покорённых ее внешностью и задором местных полицейских.
Кошка – она разной умеет быть. Броской светской дамой и задрипанной бомжихой. Дурочкой и умничкой. Ласковой, нежной и злой, беспощадной. Это смотря что потребуется для реализации задания. В мастерстве стрельбы и рукопашного боя от остальных офицеров ничуть не отстаёт. Всегда носит в прическе длинную, дюйма на четыре, острую заколку, когда надо – украшает пальцы длинными, яркими ногтями, но не пластмассовыми, а стальными, острыми, словно бритва.
Они спокойно уходили с места акции, зная, что часа три у них в запасе есть, раньше трупы объекта и его охранника не обнаружат. Отход, как обычно, был продуман во всех деталях: Кошка должна была направиться в аэропорт, Горец – на вокзал.
Прежде, чем разделиться, им надо было пройти по узенькой улочке метров двести. Они негромко разговаривали, когда неожиданно за спиной зазвучали вкрадчивые шаги и кто- то крепко схватил Горца за плечо. Одновременно чья-то волосатая рука смачно шлепнула Кошку пониже спины.
Горец обернулся. Очень плохо, подумал он, не меняя слегка удивленного выражения лица. Уголовники, бандиты. Трое. Видимо, пахан и его «торпеды» – телохранители. Говорят на незнакомом языке, скорее всего, албанцы.
Матёрые бандиты куда опаснее даже неплохо подготовленных спецназовцев. Ведь полицейских, омоновцев, собровцев обучают определённому набору навыков и приемов рукопашного боя, да и сходиться в рукопашную им приходится редко: в случае чего – сразу начинают стрелять. Опытные же урки знают массу подлых, опасных приёмов, отработанных в тяжелейшей борьбе за существование на зонах. Тут выживает не просто самый сильный, но самый ловкий и хитрый. И – по тамошним понятиям – самый умный и расчетливый.
Разумеется, Горец не стал строить из себя героя, напротив, скроил глупо-удивленное выражение лица, моля бога, чтобы Кошка поняла, с кем они имеют дело. Троица обидно захохотала, что-то оживленно обсуждая. Несколько раз прозвучало слово «куколд». Это хорошо, значит, на игру Горца они купились. Было понятно, что убежать им не удастся. Надо что-то делать, и делать быстро: пока нет вокруг никого. Позыркав глазами, Горец убедился, что в пределах видимости нет ни одной камеры слежения.
Между тем нахальный бандюган крепко обхватил Кошку за плечи и поволок в какой-то подъезд. Она вела себя безупречно: не сопротивлялась, что-то растерянно лепетала, все как положено. Оставшиеся возле Горца одобрительно ржали. Горец оглянулся с беспомощным видом, словно надеясь на помощь. Это их ещё больше развеселило. Отлично. Веселятся – значит, утратили бдительность.
Сохраняя на лице растерянную улыбку Горец быстро повернулся и без замаха со страшной силой ударил близко стоящего бандита собранными в щепотку пальцами в область сердца. Выжить после такого невозможно. Второй бандит быстро сориентировался. Сказывается тюремная выучка, мельком подумал Горец. Невесть откуда в руке нападающего появилась финка и он сделал молниеносный и очень опасный выпад. Горец увернулся с трудом, лезвие задело рукав рубашки. В этот момент скрипнула дверца подъезда, поглотившего Кошку с ее воздыхателем. Кошка вышла, вытирая свою смертоносную шпильку. Бандит лишь на миг растерялся, но этого хватило, чтобы Горец убил его, резко рубанув ладонью по шее.
Быстро втащив трупы в темный подъезд, они вышли в переулок и спокойно двинулись к улице. Все заняло не более секунд тридцати, их никто не видел, поэтому особо беспокоиться не стоило. План отхода менять не придётся.
Конечно, трупы обнаружат, быть может, даже раньше, чем труп их объекта, запертый в гардеробе люксового гостиничного номера, на двери которого висела табличка «Не беспокоить». Ну, обнаружат и обнаружат. Несомненно, эти персонажи хорошо известны местной полиции. Которая, разумеется, назовёт из смерть результатом криминальной разборки и с облегчением закроет дело.
Чуть помедлив, Горец вполголоса спросил: кто рапорт напишет, ты или я? Кошка взглянула на него, усмехнулась. – Я не стану. А ты – как желаешь. – Я тоже не стану…
Так они совершили тяжелый должностной проступок. И это связало их куда прочнее, чем все годы совместной службы. Только говорить об этом не стоило, рефлексия – штука для них вредная, непозволительная роскошь. Да и любые внеуставные отношения в группе были исключены. Работа такая…
Кошка вышла на улицу, подозвала такси и понеслась в аэропорт, где в камере хранения ее ожидал чемоданчик с дорожными вещами. Горец шиковать не стал, подождал, позёвывая, автобуса и поехал на вокзал.
Через два дня они доложат Старшему о выполнении задания и о том, что никаких внештатных ситуаций не произошло.
ГОРЕЦ
Однажды Горец задумался, за что он получил свой оперативный псевдоним. Многочисленных имён, которые вместе с документами менялись с каждым заданием, он не запоминал. Почти забыл, какое имя дали ему в детском доме. А вот рабочий псевдоним ни разу не менялся с того момента, как он был взят в группу.
Видать, был некий смысл. Вот, скажем, Моряк – он впервые море увидел поздно, родился-то в местности, от которой, как сказал бы классик, хоть три года скачи – ни до какого моря не доскачешь. Зато потом стал отличным подводным диверсантом. Тогда его и заметили. Или взять Кошку: реакция у неё блестящая, а главное – может быть такой же разной и непредсказуемой, ласковой и злобной, мягкой и хищной.
Или вот Прибалт. Сам Горец его в отряде уже не застал, Прибалт к тому времени по возрасту был выведен в наставники. Но все равно – регулярно появлялся на стрельбище, учил бойцов обращаться с боевым луком, арбалетом и пращой. Так этого невысокого, жилистого мужчину любой кинорежиссёр мечтал бы снять в роли Чингисхана: ярко выраженный азиат, просто-таки образчик желтой расы. Прибалт… Это у кадровиков, надо думать, чувство юмора такое. Или такое понимание о конспирации.
Про себя маленького Горец почти ничего не помнил. Помнил какой-то монотонный шум (мотора?), тёплые руки матери, запах табака (видать, отец курящим был), удар, вскрик, тишина. И холод. Пронизывающий до костей, до мозга… Он заворочался и заплакал.
