Kitabı oku: «Мой дом – СССР», sayfa 3
Майские праздники всё ещё продолжались. 19 мая – День пионерии. Как правило, в нашей школе этот день отмечали с большим размахом. Вся пионерская организация школы, а это большая часть учеников, организованно выходила на опушку леса, который начинался неподалёку, для празднования этого дня. Специальная команда из старшеклассников заранее приезжала на определённое место, собирала валежник и сухостой и складывала в одну кучу для большущего костра. А костёр этот так и назывался – пионерский. Некоторые люди говорят, что в этом есть что-то магическое, связанное с историей развития славян и язычеством, а другие кивают на спиритизм, но, так или иначе, нам всё это очень нравилось, и мы, пионеры тех лет, уже с наступлением весны знали и с нетерпением ждали, когда же будет пионерский костёр.
Ещё неделей раньше дежурный по классу Вовка Горбунов подошёл ко мне:
– Ген, завуч школы зовёт нас с тобой к себе в учительскую комнату.
– Что, прямо сейчас? – спросил я настороженно, зная, что в учительскую просто так не зовут.
– Если готов, пойдём сейчас.
В голове у меня пронеслись мысли: если что-то натворил, то лучше узнать раньше.
Мы быстро поднялись на второй этаж в учительскую комнату.
Зоя Александровна встретила нас, как всегда, с доброй улыбкой, и мой страх тут же исчез.
– Ребята, – обратилась она к нам, – скоро будет пионерский костёр, и нам нужны барабанщик и горнист. Мы знаем, что вы смелые и боевые мальчишки, поэтому наш выбор пал на вас.
После таких слов отказаться было уже невозможно, и мы оба кивнули:
– Да, мы согласны.
– Вот и прекрасно, – Зоя Александровна открыла шкафчик и достала оттуда неимоверно красивые музыкальные инструменты: золотом поблёскивающий пионерский горн и красного цвета перламутровый барабан. Мои глаза расширились при виде такой красоты, потому что я всегда любил музыкальные инструменты и относился к ним с восхищением и бережно.
– Волков, вот тебе горн, будешь горнистом, а тебе, Горбунов, барабан – будешь барабанщиком. Можете взять инструменты к себе домой, чтобы порепетировать, – и с этими словами она проводила нас до дверей.
Мы, счастливые и довольные таким доверием, вернулись в класс, твёрдо уверенные, что не подведём.
Вот и наступил долгожданный день. На довольно большой поляне у леса выстроилась вся пионерская дружина нашей школы. Пионерские отряды, руководимые своими лидерами, построились и стояли раздельно друг от друга, с развёрнутыми знамёнами, дополненными разными флажками, и были похожи на римские военные отряды – когорты.
Отдельно от всех стояла группа пионервожатых и учителей, в основном классных руководителей, с представителями дирекции школы. У всех собравшихся, включая взрослых, на шее были завязаны отутюженные яркие красные галстуки. Командиры пионерских отрядов – лидеры каждого класса начали церемониальные доклады, похожие на чёткие рапорты командиров военных подразделений, о том, что их отряд для разведения пионерского костра построен. Как только закончился последний доклад, прозвучала команда о выносе знамени школы.
И тут я заволновался: нелёгкое это дело – играть на горне, да ещё и на ходу, но недельная подготовка дала свои плоды, и я заиграл на горне пионерский марш с такой силой, что многие заулыбались, восторженно переглядываясь. Группа знаменосцев шла торжественно под аккомпанемент моего горна и под барабанную дробь Вовки Горбунова, идущего рядом со мной, печатая шаг.
И вдруг произошло неожиданное: на пути возник небольшой муравейник, и Вовка споткнулся. Все ахнули. Но Вовка, перелетев через голову, быстро встал на ноги, как натренированный боец, – сказалось наше частое участие в футбольных баталиях, – и, как ни в чём не бывало, продолжил движение, барабаня изо всех сил.
Потом были традиционные выступления докладчиков о целях и задачах пионерского движения советской молодёжи. И вот наконец-то наступила кульминация – момент, когда надо было зажечь пионерский костёр, который возвышался в центре наших построений.
Приготовленная куча веток для костра была такой огромной, что поставили целую группу старшеклассников с факелами для розжига. И вот по команде ведущего все они встали вокруг гигантской кучи, зажгли свои факелы и так же, по команде «Пионерский костёр зажечь!» со всех сторон разожгли костёр. Видно было, как быстро разгорелся огонь, и уже через минуту огромное пламя бушевало над костром. Мы стояли и безмолвно смотрели на огонь, дивясь безмерной его силе, внутренне радуясь тому, что мы – пионеры и мы – участники этого события. Потом начались разные спортивные состязания между пионерскими отрядами, которые закончились только к концу дня. Было очень здорово.
Так, вспоминая свои прошедшие школьные годы, я, ученик десятого класса, всё чаще мыслями возвращался к тем ярким событиям нашей повседневной школьной жизни, и мне становилось всё теплее и радостнее. Вот они, наши хоккейные будни, когда на улице тридцать шесть градусов мороза и школа закрыта, а мы, с сосульками у рта и с раскрасневшимися лицами, ведём настоящую битву на замёрзшем пруду. А вот наша футбольная команда, кто на велосипедах, а кто верхом на коне, несущаяся в соседнюю деревню, в Кумашкино, через лесную дорогу в пятнадцать километров, чтобы провести футбольный матч. Вот они, бесконечные лыжные соревнования на пять, на десять, на пятнадцать километров, в которых я неизменно участвовал и, как правило, занимал первые места. А вот и шахматные баталии, которые часто проводились у нас в школе, как между классами, так и между школами района, а там – и республиканские…
Игра в шахматы – это не просто игра, а настоящая черта характера нашего народа. В эту интеллектуальную игру играли все, от мала до велика, и где угодно – в классе на перемене, в вагоне поезда, в парке на прогулке, на пляже и даже в бане. Я научился играть в шахматы уже в первом классе и через год выигрывал у своего учителя, моего отца; в седьмом обыграл известного шахматиста в нашем округе, учителя физики и математики нашей школы Анатолия Николаевича, на сеансе одновременной игры на шестнадцати досках, которую он проводил; в восьмом классе выиграл районные соревнования и стал участником шахматного турнира среди школьников республики, где и выполнил норматив второго разряда среди взрослых, показав результат в шесть выигранных партий из восьми. Только на моем примере можно судить о том, насколько популярна была игра в шахматы в СССР.
Мои мысли в ускоренном темпе проносились в голове, извлекая все новые и новые эпизоды из моей школьной жизни. Однажды, ещё в начале девятого класса, на большой перемене я зашёл в кабинет директора школы, чтобы обновить список комсомольцев школы. Мне это разрешалось, потому что в это время я был секретарём комсомольской организации школы, а если сказать попроще, то комсоргом, и мне то и дело приходилось бывать в дирекции школы. Андрей Петрович, наш директор, добрейший человек в учительской среде, сидел за своим столом и что-то писал. Я обратил внимание на новый расчехленный баян, который стоял на соседнем столике и призывно сверкал своими перламутровыми зелеными боками:
– Андрей Петрович, откуда такое сокровище? – с неподдельным интересом я подошёл к музыкальному инструменту.
– Да вот новый купили для уроков по пению, ещё и школьные концерты на носу. А что, ты умеешь играть на баяне? – спросил он, видя мой интерес к этому чудо-творению.
– Можно? – спросил я и, не дожидаясь ответа, бережно взял в руки баян. Пальцы привычно пробежались по клавишам, извлекая разные мелодии, потом плавно пошла мелодия песни «Мама, милая мама», которую исполняла всем известная певица Людмила Зыкина.
Я всегда вспоминаю
Домик наш за рекой.
Как живёшь ты, родная?
Ты мне сердце открой.
К нежной, ласковой самой
Письмецо своё шлю:
Мама, милая мама,
Как тебя я люблю.
Я немножко оторвался мысленно от музыки и осторожно бросил взгляд на Андрея Петровича. Он сидел неподвижно, слушая мою музыку и глядя в окно куда-то далеко, и по его щеке медленно скатывалась одинокая слеза. Осторожно поставив инструмент на место, я, смущённый, извинился и медленно вышел из директорского кабинета.
Да, очень трудно нащупать те невидимые струны душевного равновесия человека: иногда хочется передать радость, а передаётся грусть, хочешь поведать о счастливых волнениях, а передаётся что-то неизмеримо больше, только ему известное.
* * *
Ярко голубое небо, уже по-летнему палящее солнце, быстро зеленеющий школьный сад с распухшими плодовыми почками на ветках, всеми цветами радуги цветущие россыпи весенних цветов на клумбах нашего школьного двора – и в один миг погрустневшее здание школы, которое величаво возвышалось над соседними домами, и лица, лица одноклассников, друзей, мальчишек и девчонок, то сияющих от счастья, то грустно озирающихся вокруг, – так мне запомнился последний звонок, церемония, организованная в честь нас, десятиклассников, которые провели сегодня последний день в родной школе. Позади десять лет упорного труда обучения всему тому, что нас ожидает в будущем: от, казалось бы, самых простых умений, как читать, писать, петь и рисовать, и до обладания знаниями высшей математики, физики, химии и биологии.
Последняя для нас школьная линейка и последний звонок. Мы выстроились как на параде на школьном дворе и внимательно слушали наших учителей, обращающихся к нам с напутственными речами. Много душевного тепла и добрых пожеланий было в них, в речах наших учителей, ставших нам за эти годы поистине самыми близкими и родными людьми. Вот вышел к трибуне с заключительной речью и директор школы, наш уважаемый и любимый Андрей Петрович:
– Сегодня я обращаюсь к нашим ученикам, для которых прозвучит последний звонок. Дорогие мои юноши и девушки, мы, весь учительский состав нашей школы, были очень рады быть вместе с вами все эти долгие десять лет и передавать вам знания, которые у нас накоплены, с большим старанием. Я вижу, я чувствую, что наши старания не прошли даром. Многие из вас пойдут учиться дальше и поступят в университеты и институты, чтобы стать инженерами, учёными, врачами, а многие пойдут осваивать разные рабочие специальности. У всех есть большой выбор возможностей, чтобы стать человеком с большой буквы и чтобы не уронить честь и не потерять совесть на вашем долгом пути жизни. Наша великая Родина ждёт вас. Живите, радуйтесь, творите всё хорошее на нашей прекрасной земле. А теперь для вас прозвучит ваш последний звонок в вашей родной школе.
Андрей Петрович закончил свою короткую, но содержательную речь, и тут вышла вперёд, к трибуне похожая на картинку в журнале маленькая девочка-первоклашка с голубенькими глазами и вьющимися золотистыми волосами в белом школьном фартуке со значком октябрят и подняла над собой бронзовый колокольчик. Андрей Петрович, видя, что даже с поднятой рукой она ниже трибуны, быстренько поднял её на руки. И тут громко зазвенел наш последний звонок, звонок уходящего детства, звонок перехода во взрослую жизнь. И так они и стояли вдвоём, девочка-первоклашка и директор, будто символизируя этот переход. А колокольчик всё звенел и звенел, напутствуя нас и открывая нам двери в будущее.
Шёл 1972 год, год великих перемен для всех нас, для бывших уже школяров, зазывая нас в длинное и увлекательное путешествие под названием «жизнь».
* * *
Мерный стук колёс вагонов фирменного поезда Москва – Чебоксары то убаюкивал мои разрозненные мысли, непринужденно отдаляя их, то воспалял опять, терзая моё сознание и не давая спать. Я лежал на верхней полке спального вагона, не обращая внимания на попутчиков. «У них, наверное, всё хорошо, и они счастливы, а мне вот очень горестно», – думал я. Казалось, весь мир отвернулся от меня, и я очень и очень одинок в своей печали. Мне было так стыдно и больно осознавать то, что я, один из лучших учеников нашей школы, не смог поступить в институт. А ведь было всё хорошо и безоблачно. Школьные выпускные экзамены сдал легко и свободно, и в аттестате, которые выдаются каждому ученику после сдачи экзаменов, красовались почти одни пятёрки, за исключением четвёрок по рисованию и черчению. Такие именитые предметы, как математика, геометрия, физика, химия, были для меня как наш родной домашний яблоневый сад, где я знал каждое деревце, и гулял я между разными формулами этих наук довольно свободно, как между этими деревцами. Многие мои друзья из нашего выпуска решили продолжить учёбу в высших учебных заведениях: Витя Васильев в ЧГУ – Чувашском государственном университете, Вовка Акимов – в КГУ, Казанском авиационном институте, Вовка Горбунов в ЧСХИ – Чебоксарском сельскохозяйственном институте… Я решил поступать в МЭИ – Московский энергетический институт на специальность “атомные электростанции и установки”. Хорошо сдал все четыре экзамена: получил в актив две пятёрки и две четверки, в сумме – восемнадцать баллов. Но проходной балл оказался ещё выше, аж девятнадцать. А конкурс из-за наплыва абитуриентов – пять человек на одно место. Вот как стремились молодые люди СССР к инженерным знаниям. Страна наша делала всё возможное, чтобы любой молодой человек мог совершенствовать свои знания. Огромная сеть профессиональных училищ, техникумов, институтов и университетов раскинулась по всей стране, где обучение было полностью бесплатным, а студенты получали ежемесячную стипендию и бесплатное жильё в прекрасно организованных общежитиях. Также государство давало молодому студенту гарантию – трудоустройство после окончания учебного заведения. Поэтому получить среднеспециальное или высшее образование стремилось огромное количество юношей и девушек по всему СССР. Фаворитами, конечно, были инженерные специальности. Вот отчего говорят, что СССР был самой грамотной страной в мире, и это было абсолютной правдой.
А мой поезд всё нёсся вперёд под аккомпанемент железных колёс – тук-тук, тук-тук, – увозя меня обратно из Москвы. Медленно засыпая, я понял одно: что я не стану студентом в ближайшее время и, скорее всего, меня призовут в армию. И тут я вспомнил слова моей мамы, брошенные мельком однажды, но запавшие глубоко в душу: «Гена, знай: кто не служил в армии, тот не человек». Конечно, такое бесхитростное понимание моей мамой, деревенской женщиной, службы по призыву можно оспаривать, но то, что юноши уходили в армию ещё мальчишками, а возвращались обратно крепкими мужчинами с особым пониманием и отношением к жизни и готовыми к любым трудностям, – это чистая правда. И тут меня осенило: у меня появилась новая дорога в жизни, новые планы и новые встречи. Как-то легко стало на душе, и я наконец-то заснул – с едва уловимой улыбкой на губах.
* * *
Последние дни апреля. Незачем описывать всё то прекрасное состояние природы в это время года, которое называется «весна», но так хочется передать те нахлынувшие чувства, возникающие от пробуждения всего окружающего от долгого зимнего сна. Жгучее, яркое солнце на прозрачном голубом небе, сжигающее последние снежные и ледовые остатки в глубоких оврагах, поблёскивающие серебром малые и большие весенние ручейки в лесистых местах и холмистых лугах, шёпотом переговаривающиеся меж собой, и пьянящий своими ароматами воздух – вот оно, пробуждение природы, вот оно, обновление, от которого захватывает дух и сердце наполняется безмерной радостью.
С утра пораньше, взяв с собой небольшой рюкзачок, приготовленный заранее, я сел на свой спортивный, специально сделанный для гонок велосипед «Старт-шоссе» и не торопясь выехал со двора, успев попрощаться с моей любимой сестрой Зиной, которая все ещё стояла у своего подъезда и махала мне рукой, пока я не скрылся за поворотом. Мне предстоял долгий путь. Я решил проехать на своём, уже привычном для меня велосипеде из города Канаш, где я сейчас проживал у своей сестры Зинаиды, до столицы Чувашской Республики – города Чебоксары, который находился на расстоянии около девяноста километров, переночевать там у другой сестры, Тамары, а на следующий день отправиться из Чебоксар в свою родную деревню – Малые Туваны в ста километрах от города. Для семнадцатилетнего парня эта затея, конечно, выглядит довольно авантюрной, и связана она с большим риском, но так уж создан человек, склонный к принятию быстрых решений, не всегда типичных, склонный созидать что-то новое, пробовать, иногда с большим риском для жизни, – в общем, авантюрист в хорошем смысле этого слова и очень похожий на меня. Я неторопливо покатил по улицам города к выезду на шоссейную дорогу: мимо городского парка, мимо железнодорожного и автомобильного вокзалов – навстречу неизвестности.
Почти уже год прошёл, как я приехал в город Канаш после неудачной попытки поступить учиться в Московский энергетический институт. Мне было действительно так стыдно возвращаться в родную деревню, что я решил остаться у Зинаиды. Она с радостью восприняла такое решение, и, посоветовавшись с мужем, предложила мне до призыва в армию поработать на заводе автомобильных запасных частей, который находился неподалёку. Так я стал слесарем по ремонту оборудования. Видя, что я тянусь к разным видам спорта, мой наставник дядя Вася однажды заявил:
– Геннадий, у нас на заводе есть лыжная секция, ты зайди туда в обеденное время.
– Дядя Вася, так у меня лыж хороших нет, – скромно ответил я.
– А ты зайди, зайди, – хитро улыбнулся он.
– Ну хорошо.
Сказано – сделано. В тот же день я уже стоял в небольшом зале лыжной секции. Тренер Георгий Иванович, мужчина лет тридцати спортивного телосложения, после нашей небольшой беседы, быстро поняв, что я не новичок в лыжном спорте, зачислил меня в свою секцию и повёл, как он выразился, на склад, который находился тут же, за большой двухстворчатой дверью. О том, что я там увидел, можно часами рассказывать, захлёбываясь, – чего только не было в этом чудесном хранилище! Такое нельзя было увидеть даже в крупных спортивных магазинах Москвы, и для меня, деревенского мальчугана, это было что-то из сказки, в которую невозможно поверить, и я, затаив дыхание и разинув рот, начал рассматривать эти драгоценности. Вдоль всей стенки рядами стояли в специальных креплениях изогнутые лёгкие беговые лыжи, переливаясь разными цветами, и пристёгнутые к ним палки, сделанные из прочного блестящего металла – титана, в больших сетчатых корзинах хранились волейбольные, футбольные и баскетбольные мячи, на чистых полочках стеллажей лежали боксёрские перчатки, груши и разный спортивный инвентарь, красивые командные спортивные формы, и вот оно – чудо, при виде которого сердечко моё стало колотиться ещё быстрее: это стоящие на специальных подставках гоночные велосипеды «Старт-шоссе» и «Чемпион». Я стал дотрагиваться до них, тут же «примеряя» на себя:
– Если я правильно понимаю, весной сядешь на велосипед? – Георгий Иванович вопросительно посмотрел на меня.
– А можно? Хоть у меня и был в деревне спортивный велосипед, но опыта гонок у меня нет.
– Ничего, опыт – дело наживное, приобретается в бою. У тебя ноги крепкие. А сейчас давай-ка подберём тебе лыжи, а велосипед выбери себе сам.
Так я стал обладателем невиданно шикарных беговых лыж и не менее чудесной гоночной машины под названием «велосипед «Старт-шоссе».
В моё молодое время в нашей социалистической стране правительство и местные власти в лице Советов уделяли огромное внимание развитию спорта в стране, выделяя для этого из бюджета значительные суммы денег многим организациям и обществам, особенно профсоюзным организациям заводов и фабрик. Поэтому занятия любыми видами спорта, даже такими дорогостоящими, как яхтенный или горнолыжный, стоили ни-че-го, то есть были бесплатными, как и бесплатный инвентарь, бесплатное питание, бесплатные поездки на соревнования, бесплатное жильё во время поездок, бесплатные посещения тренировочных баз и лагерей и так далее. Нужно было только желание молодого человека заниматься спортом и участвовать в различных соревнованиях, укрепляя своё здоровье и мышцы. Стране нужны были здоровые, образованные, адекватные люди, и мы такими и были. Спасибо тебе, СССР, Союз добрых людей, Союз прекрасных специалистов и учёных, Союз великолепных артистов, художников, поэтов, Союз известных и неизвестных спортсменов, здоровый и крепкий Союз всех наций и народностей в стране!
Закончились улицы города, и я выехал на нужную мне шоссейную дорогу, которая чёрной ниткой протянулась далеко за горизонт. Ноги сами взяли привычный темп, и я покатил в радостном возбуждении в своё первое «далёкое далёко». За прошедшую зиму мне пришлось участвовать в десятках малых и больших соревнованиях по лыжным гонкам, где на первой же гонке я показал результат, превосходящий норматив первого разряда для взрослых мужчин, а потом, уже весной, в апреле, когда пересел на велосипед, так же, на первой же гонке с раздельным стартом, выполнил первый разряд для мужчин. Несомненно, это был большой успех в личном зачёте для юноши в семнадцать лет. За это время я из юнца превратился в почти опытного бойца, крепкого физически и с выносливым характером.
А чёрная асфальтированная дорога всё бежала и бежала под колёсами моего «Старт-шоссе», превращаясь в километры проезженных дорог. Весенний мир, царящий кругом, улыбки красивых девушек из проносящихся мимо машин, приветственные помахивания водителей автобусов дальних маршрутов настолько меня окрыляли, что я даже не думал об усталости. Натренированный организм работал чётко и ритмично. Я постепенно привык к тому состоянию, когда осознаёшь, что ты участник транспортного движения магистральной шоссейной дороги и надо придерживаться всех имеющихся правил. Меня уже не пугали неожиданные, громкие звуки клаксонов обгоняющих машин, которые раздавались то ли для приветствия, то ли для предупреждения. Так я ехал довольно долго, почти четыре часа, останавливаясь иногда на короткое время, чтобы попить водички и перекусить, и вдруг увидел дорожный знак, где было написано, что до города Чебоксары осталось десять километров. Я настолько был удивлён от неожиданности, что вначале даже не поверил указателю, но тут увидел городские маршрутные автобусы и понял, что я доехал, чему был очень рад. Сестра Тамара не могла поверить в то, что я приехал на велосипеде, и с округлившимися глазами бегала вокруг меня и без остановки щебетала и щебетала, а когда узнала, что я завтра так же, на велосипеде, поеду к нам в деревню, которая находилась на расстоянии в сто километров, то потеряла дар речи, а потом немножко нелепо пыталась уговорить не делать этого. На следующий день, с утра пораньше, я уже был готов к своему скоростному путешествию. Недолгие проводы родных, и я опять на трассе. Правда, по сравнению с той, вчерашней шоссейной дорогой, эта была намного спокойней и пролегала через живописные места, богатые фруктовыми садами, бескрайними полями и чередующимися лесными массивами, соединяя близлежащие сёла и деревни. Я полной грудью дышал этими, ещё совсем недалёкими запахами детства и гнал, гнал свой велосипед навстречу своему детству, в свою родную деревню, на встречу с моими любимыми родителями, с папой и мамой, которых, мне казалось, я уже не видел целую вечность. Два дня интенсивной гонки дали о себе знать: я почувствовал, как начал постепенно уставать. Нужно было передохнуть, и я, увидев подходящее место, решил сделать себе привал.
Довольно большой пруд с зеркальной гладью воды, с большущими ивами по краям, ветки которых свисали аж до земли, придавали полное умиротворение окружающему пейзажу, и я, присев, незаметно для себя заснул. Разбудил меня резкий звук тормозов, и я увидел, как из кабины остановившегося грузовика неторопливо вышел водитель и направился ко мне.
– Эй, парнишка, с тобой всё нормально? Может, помощь нужна? – спросил он дружелюбно;
– Спасибо, всё хорошо, подустал немножко, вот и присел отдохнуть.
– Откуда едешь-то? – он посмотрел на меня сочувственно.
Когда узнал, что я еду из Чебоксар, водитель протяжно присвистнул:
– Знаешь что, я еду до Калинино, забирайся ко мне в кузов.
Я охотно согласился и мигом запрыгнул в кузов машины, где, к моему счастью, был постелен толстый слой соломы, подхватил у водителя поданный им велосипед и, бережно положив его на солому, тут же растянулся на ней во весь рост и сам. До посёлка Калинино оставалось всего-то три километра, но дорога постоянно шла вверх, и такой длинный тягун изнурил бы меня основательно. Такими мыслями я успокаивал себя за своё согласие проехаться на машине и, незаметно для себя, заснул опять.
Проснулся я от лёгкого свиста:
– Эй, спортсмен, давай уж вставай, пора обедать.
Я мгновенно вскочил, думая, что проспал уже полдня, и уставился на водителя машины, который широко улыбался и, смотря на меня снизу вверх, уже протягивал мне поднос с разной снедью и расставленными стаканами. Я заметил, что наш грузовичок стоит у небольшого кафе с оборудованными на уличной площадке деревянными столиками с приделанными скамейками, с большим рисунком на крыше с изображением повара в белом колпаке и фартуке с надписью «Пирожковая». Я легко соскочил с кузова машины.
– Меня зовут Анатолий, – представился наконец мой спаситель, приглашая жестом присесть за стол. Я не стал отказываться.
– А меня Геннадий, – отозвался я.
Немногословно переговариваясь, мы быстро уплетали неимоверно вкусные пирожки – с мясом, с картошкой, с капустой, с вареными яйцами и зелёным луком, запивая всё это сладким свежим компотом. Уже прощаясь, после нашего изумительного по своему вкусу обеда на открытом воздухе, Анатолий вымолвил:
– Уважаю, очень уважаю, настоящий мужчина, – и с такими словами протянул мне руку.
Мы тепло обнялись, как старые друзья, и я, стащив с кузова свой велосипед, приготовился к дальнейшему путешествию.
– Анатолий, большое спасибо за самый вкусный обед в моей жизни. Ты бы знал, как это было вовремя. Дело в том, что я в спешке, когда выезжал, забыл у сестры свой кошелёк. Ты мне очень помог.
– Бог тебе помог, он всегда приходит на помощь вовремя, – сказал Анатолий и, улыбаясь, начал мне махать рукой, видя, что я собрался уезжать.
Отдохнувший, я снова покатил по чёрной змейке асфальта, в радостном предвкушении предстоящей встречи с родителями. До родной деревни осталось всего-то десять километров. Но вот снова незадача: впереди закончился асфальт, и дальше шла засыпанная белым гравием дорога, по которой точно нельзя ехать на спортивном велосипеде. Моментом проколешь облегчённые шины. Делать было нечего, я тут же поудобней повесил на плечо велосипед и пешком отправился дальше, покорять последние три километра, оставшиеся до деревни Ходары. А там уже по грунтовым дорожкам, по тропинкам, мимо нашей родной школы, колхозного сада – всё ближе и ближе к родному дому.
Я с лёгким трепетом открыл ворота и зашёл во двор. Отец и мать были во дворе и с немым изумлением смотрели на меня, видимо не понимая, откуда я такой свалился. Одетый в нарядную спортивную форму и с голубым перламутровым велосипедом я, видимо, смотрелся очень эффектно. Папа заговорил первым.
– Неужели на велосипеде приехал, ведь от Шумерли целых двадцать пять километров, довольно далеко.
– Папа, да я из Канаша через Чебоксары почти двести километров отмахал. Сёстры вот привет вам передавали.
Папа в изумлении уставился на меня.
– Гена, зачем ты себя так изнуряешь? – как всегда сочувственно, спросила мама. – Это ведь очень далеко и опасно.
Так и переговариваясь, я довольно коротко изложил, как я жил эту половину года, как работал на заводе, и про новых друзей, и про то, что я уже получил повестку о призыве в армию и 7 мая должен с вещами явиться в военкомат. Папа и мама слушали меня молча, только изредка прерывая. Только потом, уже сидя за накрытым столом, полным мамиными кулинарными изобретениями, папа по-военному коротко выразился:
– Гена, когда входишь во взрослую жизнь, нужно узнавать эту самую жизнь изнутри, где можно её и потрогать, и попробовать на зуб, никто тебя не торопит, где не надо сдавать экзамены на знание жизни. Не надо нестись галопом, а надо медленно набираться опыта, чтобы случайно не навредить себе и близким, друзьям и знакомым. Поэтому я считаю, что ты делаешь сейчас всё правильно. Слесарь по ремонту оборудования – это очень рукастый человек, и для будущей взрослой жизни это очень уместно, а служба в армии для молодого человека – очень сильная школа жизни. А что в МЭИ не поступил учиться, так это оттого, что, может быть, это не твоя специальность – быть атомщиком-ядерщиком. А за спортивные достижения спасибо. Молодец.
После папиных слов все сомнения мои исчезли. Впереди опять было безоблачно, и я уже был готов начать служить Отчизне.
* * *
Утренний свет только начал просачиваться сквозь окна вагонов, а народ уже зашевелился и под неторопливый стук колёс поезда медленно начал просыпаться. Наш военный эшелон подъезжал к последнему на нашем пути городу – Калининграду. Главный по нашему вагону, сопровождающий армейский капитан, объявил, что стоянка будет всего десять минут и выходить на перрон запрещено. Поезд устало выдохнул в свой гудок и остановился, чтобы набраться сил и поехать дальше, увезти нас, молодых, новоиспечённых солдат Советской Армии за границу Союза – в Германскую Демократическую Республику для прохождения службы в военных частях ГСВГ – Группы советских войск в Германии. Мы всю дорогу гадали, куда же нас повезут служить, ведь страна наша огромная. Знали только, что эшелон движется на запад. А наш капитан всё отмалчивался, бубня иногда на наш вопрос, что узнаем, когда нужно. Как только проехали Вильнюс, стало ясно, что наш пункт назначения – ГСВГ.
Солдаты, и я в том числе, столпились у открытых окошек вагонов, с любопытством оглядывая вокзал, привокзальную площадь и близлежащие улицы. У некоторых в глазах была неподдельная тоска и грусть от таких великих перемен в их жизни, которые, увеличиваясь в размерах, как снежный ком, заполняли всё пространство вокруг них, каждодневно меняя картины и краски на всё новые и новые. А другие, как я, как мой друг Вовка Иванов из соседней деревни, как мои новые друзья – Мишка и Сашка из города Алатыря, смотрели на все изменения, происходящие вокруг нас, с каким-то юмором, с вызовом глядя в ближайшее будущее. В вагоне вокруг нас уже в первый же день пути собралась целая команда весельчаков и разных авантюристов, смотрящих на мир так, что этому миру без них неинтересно. Когда я первый раз заиграл на гитаре, ниоткуда взявшейся у нас в вагоне, перебором русские романсы, а мои новые друзья меня поддержали, уже стало ясно, кто будет править балом и на кого будут равняться, и это была наша маленькая группа.
