Kitabı oku: «Мой дом – СССР», sayfa 4
Однажды, ещё в десятом классе, когда я первый раз получил повестку явиться в военкомат и прибыл в назначенное время в районный город по указанному адресу, военный комиссар прочитал большую лекцию для всех собравшихся юношей, которые в основном были из деревень района. После лекции и всяческих инструктажей все разошлись по своим домам, а мы, маленькой группой человек в пять-шесть, всё ещё стояли и разговаривали на разные темы об армии около военкомата, и в это время на нас вдруг напали какие-то городские хулиганы. Завязалась настоящая драка, и, видя, что нам не удастся разойтись мирным соглашением, дрались молча. Мы с Вовкой Ивановым, моим новым знакомым, наверное, были самыми крепкими, и вокруг нас собрался целый круг противников. Пришлось приложить максимум усилий и, наверное, храбрости, чтобы устоять. Видя, что мы не собираемся сдаваться, городские быстро собрались и свалили от нас. После этого случая мы с Вовкой стали хорошими друзьями, но потом как-то потеряли друг друга из виду.
А другой случай, когда я познакомился с Мишкой и Сашкой из Алатыря, – уже смешнее.
Как и было предписано в повестке из военкомата явиться в десять часов утра 7 мая для отправки в место службы, я был уже на месте на час раньше. Канаш является узловым городом железных дорог, и поэтому в военкомат города прибывали все призывники из всех окрестных сёл и городов – Шумерли, Алатыря, Чебоксар – для отправки дальше по предписанию. Уже вечер наступил, а молодые люди всё прибывали и прибывали. А тем временем те, кто пришёл пораньше, как и я, довольно подустали, слоняясь в ожидании. Редко, но начали возникать разные подтасовки между группами призывников по землячеству. Вот приехала целая группа из Алатыря. Сразу было видно: тёртые ребята, себя в обиду не дадут, зато обидеть могут любого. Так и получилось: то тут то там начали возникать небольшие стычки. В одной из них оказался и я. Не знаю почему, но вокруг меня образовалась целая группа парней, недовольных действиями алатырцев. Они, чувствуя, что против них собирается сила, моментально пошли в психологическую атаку: шли на нас всей толпой молча и быстро. Назревал большой скандал в военкомате, нужно было срочно что-то предпринять, иначе вместо службы в армии многие окажутся в тюрьме.
Я быстро определил, кто главный у алатырцев, – их было двое, – и вышел из ощетинившихся рядов нашей группы и почти бегом подскочил к ним. Видно было, что они не ожидали такого поворота.
– Стойте! – заорал я надтреснутым голосом от волнения. – Если случится драка, то многие могут попасть в тюрьму вместо армии. Скандал никому не нужен, а вы нам не враги, а будущие земляки в армии.
Не знаю, слова мои подействовали или сирена, которая вдруг завыла, извещая нас о построении, но все вдруг всё побросали и кинулись на плац. Перед строем объявили список призывников, которые прямо сейчас должны загрузиться в вагоны. В списке оказались только алатырцы, и они все уехали.
Стало как-то тише, спокойнее. Но не надолго: примерно через час зачитали ещё один, дополнительный список к бывшему, куда попал и я, и нас быстро погрузили на автобус и отправили догонять эшелон, с которым мы должны были пересечься в Ульяновске. Так и случилось: к подходу поезда к перрону мы уже стояли в его ожидании и, как только поезд остановился, по команде сопровождающего офицера быстренько юркнули в нужный вагон. Я протиснулся к более свободному месту, проталкиваясь между спящими призывниками, присел и, измотанный за день, быстро вырубился прямо в сидячем положении, положив голову на столик.
Настало утро. Все начали просыпаться, и я вдруг обнаружил, что сидящие напротив меня два здоровых парня и есть те самые вчерашние лидеры группы алатырцев. Была немая сцена: видно было, что они хорошо запомнили меня, но не понимали, как я здесь очутился.
Я вежливо поздоровался:
– Доброе утро, земляки, – как можно приветливее сказал я. – Прошу прощения за вчерашний инцидент, – и протянул им обоим по очереди руку, назвав своё имя.
– Обиды нет, бывало и похуже, – дружелюбно улыбнулся, назвавшийся Сашей высокий парень.
– Видимо, вместе будем служить. Михаилом зовут, – дружески потряс мою руку широкоплечий увалень.
– Ты нам показался вчера похожим на Александра Матросова: как на амбразуру кинулся, – пошутил Сашка.
– А я даже немного струхнул, как всё быстро начало происходить, – добавил Миша, и мы все втроём дружно захохотали, понимая, что стали хорошими друзьями.
Но приключения и новые встречи этим не кончились. В тот же день наш поезд прибыл в город Куйбышев (ныне – Самара), и нас на целый день поместили в полуподвальное помещение для ожидания следующего поезда. Как всегда, там, где много молодых людей болтаются без дела, начинаются разные небольшие столкновения, вот и здесь некоторые группы, как петухи, начинали выяснять свои отношения, но, по правде сказать, без излишней агрессивности и злобы. Наконец всё стихло, видимо, все признали верховенство одной-единственной группы, недавно возникшей в поле зрения и при появлении которой по группам пацанов пронёсся шорох то ли восхищения, то ли удивления, а может, просто уважения силы и безропотного подчинения. Мы с моими новыми друзьями – с Сашей и Мишкой – сидели немного в сторонке, спокойно наблюдая за происходящим и, конечно, тут же заметили сильно выделяющуюся из разношёрстной публики группу молодых ребят, одетых как на подбор, в одинаковые кожаные куртки, одинаково постриженных коротко под полубокс и ведущих себя очень организованно и самоуверенно. Нет, от них не исходила агрессивность, но то, что они излучали бойцовскую силу, видимо, почувствовали все. Они прошлись вдоль всей толпы больших и маленьких групп призывников, как бы показывая себя и принимая своё верховенство. При встрече с ними кто-то отводил глаза в сторонку, кто-то просто уступал дорогу. И вот они, без боя победившие в сражении, медленно приближались к нам. Сашка с Мишкой немножко напряглись. Видно было, что этой, небольшой по численности, человек в двадцать командой, руководил широкоплечий крепыш в кожанке и с надвинутой на лоб чёрной беретке. Я пристально посмотрел на него и аж вздрогнул от неожиданности – ко мне приближался мой затерявшийся друг Вовка Иванов! Мы оба узнали друг друга в одно и то же время и кинулись в объятия один к другому. Мы кружились, скакали вдвоём как полоумные, орали какие-то сумасшедшие слова, засыпая друг друга разными вопросами: кто, да откуда, а зачем, да почему?! Многие, видя такую неподдельную радость, тоже начали улыбаться, как и мои Сашка с Мишкой. Наконец-то мы успокоились, и Вовка Иванов рассказал, что он поступил учиться в спортивный техникум в городе Альметьевске Татарской Республики, занимается боксом уже второй год там же и имеет спортивную классификацию кандидата в мастера спорта и что все эти ребята с ним, из его же секции бокса. Я ему, так же быстро и коротко, рассказал о своей неудачной попытке поступить учиться в МЭИ, о своих достижениях в лыжном и велосипедном спорте, о том, как работал на заводе. Тут же я представил ему моих друзей, Сашку и Мишку, а он познакомил нас со всей своей ватагой. Вот такие интересные и неожиданные встречи бывают в жизни, дорогие мои читатели, – прямо как в кино. И если вы сами начнёте вспоминать случаи из своей жизни, уверен, что вы тоже найдёте там не менее интересные и не менее неожиданные встречи.
Отведённые на стоянку десять минут прошли быстро, и наш поезд медленно тронулся, предупредив трёхразовым пронзительным гудком весь привокзальный мир, увозя нас, бывших школьных мальчишек из родного дома в чужую страну, в чужой мир. А мы всё ещё стояли возле окошек вагонов, высматривая наш пролегающий в неизвестность путь, одетые в непривычные солдатские гимнастёрки, длинные шинели, пилотки и солдатские сапоги, от чего приходила ясная осознанность: мы уже не мальчишки, мы – солдаты Советской Армии.
* * *
Светлое, уютное помещение с отполированными специальной мастикой до блеска полами и с чистыми, окрашенными в белый цвет стенами, рядами стоящие солдатские койки с заправленными под стрелочку постелями, матово белые отполированные тумбочки и льющиеся из казарменного репродуктора наши советские песни – вот в таком виде мне запомнилась наша, ставшая уже родным домом за прошедшие полгода казарма.
Я сегодня дежурный по роте, а это значит, что за всё, что происходит в роте, ответственным являюсь я, включая ответственность за сохранность имущества роты, сохранность оружейной комнаты, чистоту и порядок в казарме и на прилегающей территории, встречу и сопровождение по казарме вышестоящих офицеров нашей воинской части и многое другое согласно Уставу внутренней службы ВС СССР.
В казарме было тихо, наша вторая рота только что под командованием старшины роты чётким строевым шагом отправилась на обед. Только дневальный, как и положено, стоял, почти в положении «смирно», у тумбочки дежурного, который располагался в коридоре перед входом в казарменные помещения. Я быстро прошёлся по всем комнатам, проверяя, в порядке ли всё, и, довольный увиденным, убедившийся, что всё в норме, вышел на уличную площадку роты. Окинув взглядом прилегающую к казарме нашу территорию, территорию второй роты, и не увидев ничего подозрительного, присел на скамеечку передохнуть. Я поймал себя на мысли, что всё это мне нравится: нравится расположение нашей части, где наши ротные казармы утопали в деревьях, как в саду, нравится наша спортивная площадка с разными спортивными снарядами, наше современное ухоженное футбольное поле, раскинувшееся прямо за нашей казармой, нравится уважительное отношение ко мне моих сослуживцев, которое, видимо, я уже заслужил, нравится просто служить в Советской Армии со своими строгими уставными правилами, с бесхитростной прямотой, с частыми регулярными учениями с выездами военной техникой на стрельбища. И тут вдруг понял, что, сидя на скамейке у ротной казармы, я широко улыбаюсь своим мыслям, скачущим галопом в эти немногие минуты тишины.
К вечеру того же дня, когда мы приехали в город Куйбышев, наконец-то дождались литерного военного эшелона, куда нас всех погрузили как довесок к уже едущим сотням и сотням призывников, и к утру следующего дня мы уже были в маленьком городке в Оренбургской области. Расположенная на сравнительно большой территории воинская часть, видимо, занималась только тем, что размещала в казармах призывников на короткое время для проживания, чтобы они могли хорошо помыться в бане, постричься – почти наголо, пройти последний медосмотр, получить военную форму и ждать своей отправки по предписанию. Как только мы, побросав всю свою гражданскую одежду, переоделись в военную форму, случился неожиданный конфуз: вся наша призывная публика, разодетая в пух и прах, с длинными волосами до плеч, в широких клёшах, как матросы на палубе, или в модных спортивных штанах и кожаных куртках, все наши друзья и знакомые Васи, Вани, Пети, Саши – вдруг все разом стали похожи друг на друга, как на одно лицо, и мы в прямом смысле чисто физически потеряли друг друга. Одинаковая солдатская форма скрыла все особенные черты лица молодых парней, и мы часами искали своих друзей в этой огромной, ещё не устроенной по-военному толпе молодых солдат.
После нескольких часов поиска наконец-то нашёл Вовку Иванова. Для поиска я применил очень простой способ. Подходил ближе к какой-нибудь группе ребят и громко звал: «Вовка Иванов!» – и если кто-то поворачивался на зов, то я подходил ближе, чтобы удостовериться, он или не он. Потом сообща мы нашли и Сашу, и Мишку по такой же методике, чему были очень рады, так как вскоре уже начали загружаться в наш воинский эшелон для отправки на запад.
Как и ожидалось, поезд наш прямиком отправили в Восточную Германию, и через два дня мы благополучно прибыли в город Франкфурт-на-Одере. К нашему приезду представители всех воинских частей ГСВГ уже были собраны в пункте распределения и в течение нескольких часов весь наш эшелон разобрали на небольшие группы, и, загрузившись в разные транспортные средства, мы разъехались по всей Восточной Германии. К сожалению, наши мечты служить вместе с друзьями, а если повезёт, с Вовкой Ивановым вместе попасть в спортроту, не сбылись, и мы успели только обнять друг друга на прощание и разойтись по разным частям на долгие два года. По приезде в часть весь наш призыв, а это более ста человек, разместили в спортивном зале на карантин сроком на месяц, и по прошествии этого времени наконец-то распределили по ротам и началась настоящая служба в армии.
В первый же день по приказу командира роты нас, молодых солдат, собрали в красном уголке. Старшина роты, симпатичный парень из Белоруссии Александр Прудников, обстоятельно рассказал о нашей военной части, о ГСВГ, детально ознакомил с расположением ставшей уже нашей второй роты и в заключение сказал очень нужные для нас, молодых солдат, в данное время слова, которые я запомнил надолго:
– Товарищи солдаты, служба в армии – это не пребывание в пионерском лагере или отдых в санатории, это прежде всего тяжёлый труд, ежечасный, ежедневный, где нет место словам «могу» или «не могу», «буду» или «не буду», а есть только такие понятия, как «должен», «обязан», «готов выполнить». И кто из вас раньше поймёт это и войдёт в быстрый и организованный темп солдатской службы, тому будет легко переносить все тяготы воинской службы.
В это время открылась дверь, и в зал вошёл молодой капитан и лёгкой спортивной походкой подошёл к столу, у которого стоял наш старшина.
– Встать, смирно! Товарищ капитан, новое пополнение роты по вашему приказанию собрано. Ознакомительную беседу провёл я, старшина роты Прудников, – отчеканил громко старшина.
– Вольно, – скомандовал капитан.
И тут же старшина повторил команду:
– Вольно! Всем сесть.
После небольшой паузы капитан продолжил:
– Товарищи, уже с сегодняшнего дня вы являетесь солдатами срочной службы второй роты, которая, как и остальные роты нашей части, выполняет свою определенную задачу по служению и защите нашей Родины вдали от родных границ. Я являюсь непосредственным командиром второй роты, и зовут меня Поздняков Александр Васильевич. Служба в ГСВГ почётна, потому что вы находитесь на переднем крае наших Вооружённых Сил за рубежом, и требовательна, так как любые необдуманные поступки негативного характера расцениваются здесь, в Германии, во много раз выше и серьёзнее, особенно в отношении местного населения, когда вы находитесь в увольнении.
(Потом, в течение службы много раз я вспоминал эти слова, которые в действительности помогали мне быть более обдуманным в решении разных вопросов, когда находился не на территории части.)
– Надеюсь, – продолжил командир роты, – мы вместе будем прилагать много усилий, чтобы сделать нашу роту отличником боевой и политической подготовки, где оценками служат знание матчасти вооружения, боевые стрельбы на практических учениях, строевая подготовка и отсутствие негативных происшествий, – на этом командир роты закончил и собрался уходить.
– Встать, смирно! – скомандовал старшина и, когда капитан вышел, добавил: – Вольно, садитесь. Сейчас вам будут представлены командиры отделений, после чего огласим списки распределения по военным отделениям.
Я попал в отделение, где командиром оказался отслуживший уже один год немного мешковатый парень из Воронежа сержант Корнюшин Владимир. Его всегда с хитрецой улыбающееся доброе лицо никак не походило на лицо строгого командира. И я, видимо, не ошибся.
На первой же физподготовке, когда вся наша вторая рота по отделениям построилась около разных спортивных турникетов на вместительной спортивной площадке, сержант Корнюшин встал перед строем в позе доброго дядюшки и со своей хитрой улыбкой отчеканил:
– Ну, что, сосиски, покажу вам на турнике упражнения молодого бойца. Кто из новичков сделает за мной, получит мою благосклонность.
С этими словами он запрыгнул на железный турник и легко подтянулся несколько раз, потом, не слезая с турника, сделал подъём с переворотом, ещё и ещё, вышел на спину и сделал полусолнце – вращение назад лёжа на перекладине спиной, и так же легко соскочил с турника на землю. Ребята стали немного посерьёзнее. Потом ещё несколько человек, из числа уже служивших, повторили разные упражнения, а вот из наших молодых бойцов ни один не смог сделать более-менее подходящие по чистоте исполнения или по количеству упражнения. Теперь нам стало понятно выражение «сосиски»: это когда боец болтается на турнике беспомощно.
Очередь дошла до меня.
В нашей школе было несколько турников, и мы, пацаны, каждый день на переменах проводили много времени за обучением разным гимнастическим упражнениям, которые показывал нам школьный физрук Герман Иванович, а потом сами шлифовали их до идеала.
Я легко запрыгнул на турник и, чуть подтянувшись, без труда вышел на перекладину двумя руками, что является бесспорным лидирующим упражнением, потом на вытянутых руках сделал большой мах сверху турника вниз и, подтянув ноги к перекладине, на обратном ходу опять взлетел на перекладину, что тоже является одним из красивых упражнений в гимнастике. Потом сделал несколько простых упражнений, повторяя сержанта Корнюшина, и так же, как он, легко соскочил на землю. Наш командир отделения стоял и медленно хлопал в ладоши:
– Рядовой Волков, тебя ставлю в пример другим, – сказал он мне и, обращаясь ко всем остальным, добавил: – Учитесь, вояки.
Так начались мои солдатские будни во второй роте.
* * *
Всё дневное время казарменной жизни солдатских подразделений было расписано строго по часам. Конечно, тем парням, кто служил в армии, нет большого интереса читать про это разные повествования, но тем, кто не служил, довольно приятно было бы послушать, я думаю.
Ровно в шесть утра дежурный по роте заходил в мирно спящую казарму и подавал команду: «Рота, подъём!» Невозможно даже представить себе, что происходит после этой команды, если сам не участвовал в этом: разом сто человек вскакивают с постели как ошпаренные и через две минуты уже стоят в строю, готовые к утренней зарядке. Это как налетевший шквал ветра на обвисшие в штиль паруса, это как стадо мирно пасущихся оленей, вдруг почувствовавших присутствие хищника, или ещё что-то другое, в большом движении, возникшем ниоткуда, молчаливое, с характерными звуками растягивания одежды, хлопками солдатских сапог и топотом множества ног. Всё доведено до автоматизма; и вот мы уже в строю, радуемся, что успели. Но рано. Вот они, двое, не успели, и тут же старшина роты громогласно объявляет отбой, и вся эта лавина несётся обратно, каждый к своей, ещё тёплой постели, на ходу раздеваясь и уложив на свой стул одежду, юркает под одеяло, успев молча обругать тех опоздавших и пожелать им все небесные кары. И так несколько раз. (На этом месте, признаюсь, я хохотал до слёз, вспоминая свою молодость.) Наконец мы в строю, готовые к зарядке и уже без зарядки вспотевшие.
Полуодетые, с голым торсом, это значит – без гимнастёрки, в колонне по шесть отправляемся бегом по круговой дорожке вокруг части, потом – гимнастические упражнения на спортивной площадке, с использованием брусьев и перекладины, наконец, утренняя зарядка окончена, десять минут на умывание, и вот уже звучит команда на построение на завтрак, и следом рота строевым шагом и с песней отправляется в столовую. На всё про всё ушёл ровно один час. Столовая находилась недалеко, поэтому отведённые сорок пять минут на сам завтрак, дорогу туда и обратно, на то, чтобы оправиться и привести себя в порядок в казарме, а затем, по команде дежурного по роте на построение, бежать сломя голову в строй и быть готовым к дальнейшим действиям, вполне хватало. И вот старшина роты перед строем, в присутствии командира роты, зачитывает приказ – развод на занятия на сегодняшний день:
– Слушайте приказ командира роты: второе отделение первого взвода заступает в гарнизонный караул, первое отделение первого взвода заступает в местный караул, остальные продолжают занятия по изучению матчасти закреплённого вооружения, за исключением ремонтной бригады. Всем всё ясно? Командиры отделений, вопросы есть? Вопросов нет. Разойдись.
Естественно, в мирное время вооружение применяется редко, поэтому командный состав части больше всего уделял внимание обучению солдат знанию материальной части вооружения, навыкам правильного применения оружия в конкретном бою, включая личное стрелковое оружие, такой как автомат Калашникова (АКМ), закреплённое за каждым солдатом. Далее практическое закрепление теоретических знаний происходило на нередких учениях с выездом всей части на полигон с использованием всего имеющегося вооружения части.
К двум часам дня рота возвращалась с занятий и после некоторой паузы уже стояла в строю, готовая отправиться на обед. С трех часов до пяти – личное время, когда можно почитать книжку, написать письмо к родным, далее, до ужина – спортивные занятия и хозяйственные работы. Ну а после ужина, уже ближе к восьми часам и до отбоя – свободное время. Молодые солдаты быстро привыкали к ограничениям по времени, и у всех вырабатывались внутренние часы, что очень помогало нести солдатскую службу, но были и такие, которым было очень трудно привыкать. Они всегда и везде опаздывали, имели неряшливый вид, были очень несчастны, испытывали большой стресс, при этом зарабатывая наряд за нарядом вне очереди. Хорошо, что таких было в нашей роте единицы. Нельзя забывать и о дедовщине, многим же интересно услышать, как у нас обходились с этим явлением. Во все времена существования военизированных формирований и армий были в солдатской среде старослужащие и молодые солдаты. Естественно, старослужащие более опытны и знают больше, чем молодые. Отсюда и возникает дань уважения к ним со стороны молодых и некая неуставная подчинённость. Вот если перебор с одной или другой стороны, как, например, если молодой воин явно проявляет неуважение к деду или дед начал слишком гонять молодого салагу, как «пойди и постирай мои портки» или ещё что-то похожее, то это приводит к крайностям и криминалу.
Хороший старшина роты всегда следит за этой гранью отношений солдат и вовремя пресекает их. Поэтому командиры рот ценят таких старшин, да и мы, рядовые солдаты, уважаем и почитаем их. Нам повезло: наш старшина Прудников Александр казался нам почти как отец родной, хоть и был всего-то на полтора года старше нас.
С первых дней службы в роте я каким-то врождённым чувством понял и принял солдатскую дедовщину, и считаю, что в армии она нужна, но в определённых рамках. Ведь не зря у нас бытует поговорка: для чего щука в пруду, а чтобы карась не дремал.
Как-то незаметно пролетел месяц службы в роте, и вот он настал, этот знаменитый день для каждого военного – день принятия присяги. К этому готовилась вся наша военная часть. В этот торжественный день отменили все занятия, все хозяйственные работы, кругом навели красоту и порядок, в который раз были глажены-переглажены парадные костюмы, начищены пуговицы, сапоги. И вот в назначенный час вся часть, включая офицеров и командира части, построилась на плацу поротно, сверкая парадным обмундированием, для принятия присяги. Торжественность сквозила во всём, и это передавалась нам, молодым воинам, вызывая и радость таким внимательным отношением к нам, и гордость за такую вот страну, которой присягаем, и некий страх – не уронить бы честь во время присяги и больше всего после присяги, во время службы. Мы, молодые воины, этой присягой брали на себя огромные обязательства, достойные Советского воина, перед достойной Советской страной, страной, какой мечтала быть половина мира.
И вот начали выходить строевым шагом ещё не оперившиеся молодые солдаты к небольшим трибунам, установленным перед каждой ротой, и зазвучали первые слова, волнующие любого гражданина СССР, вставшего на путь защиты Родины. «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников…» – каждое слово присяги впечатывалось в наше молодое сознание, делая из нас, вчерашних мальчишек, взрослых воинов для защиты Родины.
Вот и до меня дошла очередь, когда командир роты своим звонким голосом огласил моё имя:
– Рядовой Волков, для принятия присяги выйти из строя.
Я был довольно спокойным молодым человеком, но даже меня сильно взволновал весь процесс принятия присяги и сам текст присяги, и я произносил последние слова текста как в тумане, пробираясь на ощупь:
– Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся, – закончил я текст присяги и тут же доложил: – Рядовой Волков присягу принял, – и окинул просветлённым взглядом весь наш строй.
Так прошёл для меня ещё один знаменательный день в моей жизни, жизни молодого советского гражданина, воина и защитника Отечества.
Армейская служба пошла своим чередом, день за днём повторяясь, и вдруг пришла в роту весть, что скоро начнутся полевые учения и одним из самых серьёзных проверок будет прохождение марш-броска в полной экипировке. Все роты нашей части должны будут пробежать расстояние в шесть километров. На первый взгляд, не очень большое расстояние, но в полной экипировке, что означает: со скатом шинели на спине, с сумкой противогаза на боку, с автоматом Калашникова наперевес, со штатным вещмешком с запасом сухого пайка, да и в сапогах в придачу, это не такая уж лёгкая прогулка. Не зря солдаты назвали этот марш-бросок «дорогой жизни». Ребята со старшего призыва, которые уже прошли в его прошлый раз, так и норовили поддеть молодых, говоря, вот, мол, когда придёт время пробежать «дорогу жизни», посмотрим, кто на что годится.
И вот этот день настал. Без излишней суеты, гружёные военные машины начали выезжать за ворота части. Уже в дороге командир нашего отделения Корнюшин, как имеющий опыт прохождения «дороги жизни», начал давать короткие наставления:
– Бойцы, первым делом знайте, что не надо бояться того, что необходимо сделать, иначе будет как в бою: проиграл, ещё не начав. Самый первый враг бойца – это малодушие, боязнь, трусость, – и, посмотрев на нас внимательно, продолжил: – Перед стартом укоротите ремень сумки противогаза и ремень автомата, чтобы не болтались, и скатайте шинель тщательно, не то раскатается обратно и вы потеряете много времени. И ещё: не рвите сразу после старта, иначе задохнётесь потом.
Я был внутренне спокоен, но слова командира и меня немного задели, увеличивая понимание серьёзности происходящего. Вскоре доехали до полигона, и вот мы уже на старте. Перед строем прошлись командир роты и старшина, проверяя экипировку каждого солдата, и, довольные проверкой, отошли в сторону. То же самое происходило и в других ротах, которые расположились совсем рядом с нами. В это время от командного пункта взмыла вверх зелёная ракета, и все наши четыре роты с громким нестройным топотом солдатских сапог, в быстром темпе двинулись по заданному маршруту. Мне бежалось легко, натренированные мышцы напряглись и, как у гончей собаки, почувствовавшей свободу и расстояния, неутомимо понесли вперёд. Я оглянулся мельком и увидел, что вся рота ещё держится, но появились первые ласточки: рядовой Палховский, маленького росточка щупленький парень, начал отставать. Немного уменьшив бег, я приблизился к нему и забрал у него автомат, но даже без оружия ему становилось всё хуже и хуже. Пробежав около километра, я понял, что ему лучше сойти с трассы:
– Палховский, оставайся здесь, тебя подберут, – и, вернув ему оружие, уже как бы налегке, рванул вперёд.
Пробежав почти пять километров и понимая, что сил ещё достаточно, я ещё увеличил свой размеренный бег, обгоняя одного за другим бойцов разных рот, смешавшихся во время марш-броска, пока впереди не остался всего-то один, последний боец. Мы оба понимали, что впереди осталась только финишная прямая и, не жалея сил, сжигали последнюю энергию. Так и финишировали – он первым, и я вторым – под громкую музыку духового оркестра и аплодисменты наших командиров. Ко мне подошёл чемпион трассы, им оказался боец с нашей роты, рядовой Середин Володя, и дружески пожал мне руку, поздравляя с победой:
– Молодец, теперь победа нашей роте обеспечена. Не думал, что одним из первых окажется кто-то из молодых солдат, да ещё и с нашей роты. Ну, теперь знай, что и деды будут относиться к тебе с уважением. Поздравляю.
Уже в части, перед строем, командир роты, подводя итоги марш-броска, среди отличившихся особо отметил меня и Володю Середина, и после своей короткой речи скомандовал:
– Младший сержант Середин, рядовой Волков, выйти из строя.
Мы немедленно выполнили приказ, точно исполнив строевые приёмы.
– Младшему сержанту Середину за настойчивость в достижении цели и за первое место в марш-броске от лица командира части объявляю благодарность.
– Служу Советскому Союзу! – бодро ответил Середин.
– Рядовому Волкову за проявленную твёрдость в военном деле и за второе место в марш-броске, а также за оказанную своевременную помощь рядовому Палховскому от лица командира части объявляю благодарность с занесением в личную карточку воина.
– Служу Советскому Союзу! – отчеканил я, переборов нахлынувшее волнение.
Вот так я получил свою первую благодарность за военную службу.
На следующий день меня вызвали к командиру роты, который расположился в красном уголке, и я как был с книжкой, так с книжкой и направился быстро в ленинскую комнату.
– Присядьте, рядовой Волков, – любезно, как-то не по-военному предложил мне капитан Поздняков. – Сразу перейду к делу: мне нужен командир отделения в военно-техническую лабораторию, выбор пал на тебя. Но вначале хотел переговорить с тобой. Как, сдюжишь? – командир роты вопросительно посмотрел на меня.
– Думаю, что да, – коротко и твёрдо ответил я.
Мой ответ ему явно понравился:
– Вот на этом мы и порешили, приказ будет в ближайшее время. А что за книга у тебя на руках? – поинтересовался командир роты.
– Математика для поступающих в вузы, – ответил я и протянул ему толстенную книгу. Это была очень масштабная книга по математике, где было приведено огромное количество задач и примеров по алгебре, геометрии и тригонометрии для подготовки к экзаменам при поступлении в институты и университеты.
Зная, что после службы в армии буду поступать в самый престижный технический вуз, я решил подготовиться более тщательно за эти два года и захватил с собой в армию эту книгу. Капитан Поздняков, немного пролистав, углубился в чтение и через некоторое время вернул мне обратно мою книгу со словами:
