Kitabı oku: «Столкновение», sayfa 13
Глава 16. Сближение
Встреча продолжалась еще некоторое время, в течение которого Трофим внимательно следил за происходящим. Обсуждались также и другие необходимые действия Псараса по территории РФ. Рассматривались карты, Лука звонил кому-то с телефона по памяти, каждый раз тратя на разъяснения не более двух минут. После его звонка по линии министерства обороны где-то срочно упаковывался грузовик с дизельными роботами, рота технической поддержки, транспортная колонна для Червей, соответствующий войсковой расчет операторов беспилотников, и короткая военная колонна двигалась в сторону указанного пункта. Пунктом, как правило, являлась очередная свалка либо городские отстойники, куда решили размещать часть обращенных Сумраков и Пилигримов. Существа, полностью подчиненные своему Хозяину, не обсуждали приказ, не сомневались и не задумывались. В результате переговоров добровольно и открыто десятки тысяч зараженных были помечены браслетами, дававшим им зеленую сигнатуру для роботов и средств наблюдения. Тысячи Червей везлись на указанные точки контроля, снабженные средствами связи, усиленные некоторым количеством роботов ДПР для физического устранения членов Братства, если такие будут обнаружены. Еще несколько тысяч Демонов должно было прибыть на линию непосредственного контакта с Братством, в первую армию Нечистого, открыто встающего на сторону человечества.
Ключей от магазина Трофим не нашел, поэтому решил остаться в нем на ночь. Кроме того, большое количество мониторов, позволяющих одновременно отслеживать события с разных информационных потоков, включая неофициальные, давало ученому необходимую информацию, что называется, онлайн. Уже через несколько часов стало понятно, что такие масштабные движения не могли быть не замеченными людьми. Кто-то снимал погружение зараженных в грузовики на телефон, кто-то видел передвигающихся ДПР, другие волонтеры из гражданских специально ехали в те места, где происходила утечка информации от случайных свидетелей. Редкие ролики в Интернете, которые фильтровались и удалялись сразу, тем не менее спамились на сотнях других ресурсах, перекидывались с сотовых телефонов, и у цензоров, обязанных контролировать информационное пространство, уже не было физических возможностей регулировать тот поток информации, который рос, ширился и стал основным потоком в считанные часы. Санкт-Петербург, Москва, Воронеж, Саратов, Краснодар, Ростов-на-Дону, Волгоград, Самара, Уфа, Челябинск, Тюмень, Омск, Новосибирск и другие города внезапно оказались живущими бок о бок с представителями «неагрессивного» гнуса, как их начали называть в некоторых мелких СМИ уже через несколько часов. Волны вспыхнувшей паники невозможно было скрыть, но в то же время безудержное человеческое любопытство иных отчаянных волонтеров было не остановить. Все чаще в Сети появлялись кадры молодых людей в камуфляжных одеждах, иногда рыбаков, иногда просто гражданских, делающих фото стоящего ДПР127, либо зомби с сетью коричневых вен и сосудов на теле, либо и того и другого недалеко друг от друга. Еще чуть позже нашлись безрассудные экстремалы, делающие селфи рядом с Демоном, не обращающим на человека никакого внимания. У представителей «неагрессивного» гнуса на запястье были одинаковые браслеты, как будто из коричневого пластика или резины, а на элементах одежды закреплена рация, наводящая на мысль о том, что это либо военный эксперимент, либо некая новая форма вируса, выведенная специально для противостояния угрозе. Военные получили приказ не отгонять от Червей подобных добровольцев, которые также будут служить индикаторами как проявления деятельности Червей, так и возможного появления членов Братства.
Уже к вечеру повсеместно на улицах городов начали хаотично собираться люди, обсуждающие, что нужно теперь делать, если, оказывается, угроза не где-то там, за тысячи километров, а здесь, сразу за чертой городов, а возможно, и в самих городах. Полиция, оставшаяся без поддержки военных, выдвинутых для создания и наполнения быстровозводимых укреплений далеко за пределы крупных городов, была вынуждена большей часть просто наблюдать, как человеческие потоки стягиваются к центральным площадям за разъяснениями, как теперь быть, что делать и что будет. Местные представители власти громогласно заявляли, что ситуация под контролем и все в полной безопасности, поскольку у них есть время на создание оборонительных рубежей и разработку нового оружия, позволяющего не допустить повторения европейского сценария, но для определенной части населения это были бесполезные слова. Многие запасались продуктами питания в магазинах, где оставалось совсем немного, разбирали алкоголь, грузили все в машины и смывались из городов либо в свои, известные только им убежища, либо в поисках военных баз, которые, в отличие от городов, имеют большие шансы на выживание. Чуть позже, когда магазины должны были бы закрываться, товар начали выносить из них силой, выбивая витрины и сметая все с полок продуктовых точек, аптек. В городах начали вспыхивать беспорядки, население разделилось на две части. Первые были уверены, что город – это первоочередная цель гнуса, который так и не смогли остановить даже ядерными ударами, и из города надо уходить, вторая часть считала, что города – самые охраняемые и самые важные пункты, и уж из города-то как раз уходить не стоит. Впрочем, никто друг друга не держал. Некоторые, по большей части молодежь и представители активной позиции, покидали города, другие, жители периферии, наоборот стягивались в мегаполисы, надеясь, что тут их защитят более надежно, чем в меньших городишках и селах. Трассы начали забиваться и теми, и другими, образуя многокилометровые ночные пробки. Мелкие и крупные ДТП, которых стало тысячи вместо десятков, уже не влияли на движение. Машины просто разъезжались по своим направлениям, сдав назад, дополнительно толкнув бампером подпирающего. Если транспорт был не в состоянии передвигаться, его общими усилиями сталкивали с дороги в кювет. Водители внедорожников в этом имели преимущество. Наиболее припасливые имели с собой газовые резаки и разрезали или разбирали отбойники, не дающие им сойти с трассы в поле, и уже оттуда продолжать свой путь.
Даже не заглядывая во все мониторы, можно было понять, в каком состоянии находятся города. Трофим, погасив свет, вышел на крыльцо магазина. Москва гудела сигналами машин и сиренами. Трофим, хоть и не слышал об отмене комендантского часа, но догадывался, что после бомбежки свалок он, очевидно, был снят. Почувствовав ночную прохладу, он спустился вниз, к тополям, чьи морщинистые стволы освещались светом из окон жилых домов. Несколько скамеек, занятых молодыми людьми, курящими и негромко разговаривающими между собой. Компания не была шумной и не казалась пьяной, молодые люди в темных одеждах, в десятке метров от которых он разглядел мотоциклы с тюками, выглядели собранно и как-то дисциплинированно, что ли. Неожиданно почувствовав желание услышать, о чем они говорят, ученый тихо подкрался к ним, стараясь делать шаги в моменты, когда кто-то говорил, одновременно оставаясь в тени и прячась за стволами. Он умел ходить тихо, когда надо, опыт хождения в местах, где это было необходимо, давал ему все преимущества. На ближней к нему скамейке сидело четверо, еще трое стояло перед ними.
– … не поедет? – услышал он голос одного из стоящих.
– Нет, говорит, бесполезно, да и жена отговаривает, – ответили ему.
– Он всегда каблуком был. Нюта им как хочет, так и вертит, сидит у нее на шее.
– Хрен с ним…
– Кабачок что, собрался?
– Да, сейчас подъехать должен. С предками раскидал и на мост.
Голоса были молодыми, мужскими, хотя на соседней скамейке, как теперь уже слышал Трофим, переговаривались девушки, очевидно, их спутницы. Один из молодых людей достал телефон и, освещая лицо с горбинкой, минуту смотрел на что-то.
– Сейчас бесполезно дергаться. Трассы забитые, еще не скоро рассосется.
– На гнус не напоремся по дороге, Антох, как думаешь?
Парень, освещавший мгновенье назад свое лицо, оказавшийся Антохой, убрал аппарат в нагрудный карман.
– Я хрен его знает. Вояки вон все с города съехали. Не просто так, наверное. Запасников выдернули тоже. Нас же предупреждать никто не будет, что южнее делается. Но ничего, на байках проскочим, где машины не могут.
– Нам главное на высоту подняться, докуда моторов хватит, а там пешком. На скалы, на камни. Гнус туда не попрется, невыгодно, да еще и мы так просто не дадимся, – сказал другой, докуривая сигарету и кидая непотушенный бычок в урну. – Главное, что с оружием дядька не подкачал. У него с войны много образцов оставалось.
Ребята замолчали, задумавшись каждый о своем. Через некоторое время послышался низкий звук мощного мотоциклетного двигателя объемом литра полтора.
– О, Кабачок! – воскликнуло несколько голосов еще до того, как мотоцикл появился в пределах видимости.
Байк с одним крупным мужчиной остановился рядом с остальными мотоциклами, метрах в двадцати от скамеек. Ему свистнули и окликнули, привлекая внимание. Тот погасил фару, заглушил двигатель, спешился и, прихватив шлем, двинулся в сторону ожидающей его компании. Поздоровавшись со всеми по кругу, он помахал девушкам и расстегнул кожаную куртку.
– Короче, сегодня рвать надо из Москвы, дальше хуже может быть. Карантин объявят, это ни туда ни сюда, еще и мобилизовать могут, если погань не удержат, – он достал телефон из кармана и включил просмотр фотографий. – Смотри, чего надыбал! Видал?
Товарищи сгрудились над экраном. Раздались удивленные восклицания и присвистывания.
– Фига се! Это что за фигня?
– Это новые формы у них образовались. Валдарнийские танки вроде называют. В Италии снято, мне на личку скинули. У них там вообще жесть творится! Всеми силами мочат, но толку нет. Гнус технику или обходит, или калечит, – поделился информацией Кабачок.
– Так что, к нам такие же идут? – не сдержав высокой нотки страха, спросил кто-то.
– Тихо ты! – шикнул на него Антоха. – Бабам не показывай только, а мне скинь, – обратился он уже к Кабачку.
– Ща… – Кабачок принялся листать страницы, отыскивая нужное устройство.
– Я таких в Нете не видел еще, – сказал кто-то. – Мне тоже сбрось.
– Да в Нете вообще ничего нет почти. Я ж говорю, отдельно на электронку мне шеф выслал, он там отдыхал на море на яхте, когда это все началось. Вот и сейчас там болтается. Говорит, хавка кончается, бабы его голодные сидят, страшные! – Кабачок гоготнул. – Он их рыбу ловить заставляет, – компания захмыкала. – Там и еще уроды есть. Вот! – он снова привлек товарищей к экрану, перелистывая страницу за страницей.
Послышались восклицания и фукания вперемешку с матами.
– Как они получились-то?
– Не знаю. Шеф тоже не знает, но думает, что, может, из-за радиации. У них там бомбардировка нехилая была, вот после нее вот такие уроды начали появляться. По двое, по трое слипаются, бывает и больше, вот как эти валдарнийцы, – палец Кабачка перелистнул страницу на экране и увеличил фото.
– Кто? – переспросил кто-то.
– Валдарнийцы. Есть там городок такой, Валдарно вроде бы называется. Вот оттуда они выкатились, – пояснил парень.
– Так сколько их тут в одном шаре-то? – спросил кто-то.
– Тут тел пятнадцать, наверное, – ответил Кабачок. – У шефа там связи есть, говорят, такие туши только с пушек разносятся прямым попаданием или из ПТУРа, но на ПТУР тоже особой надежды нет. Если сразу их не раскидает, то шар через время опять покатится.
– Это если каждое тело по семьдесят килограммов, например, то тут тонна мяса, что ли? – подсчитал кто-то.
– Если не больше, – добавил кто-то. – Такая и по машине прокатится, не остановится… сомнет.
Молодые люди замолчали. На этот раз тишина была тягостная. Это почувствовали даже их подруги и жены на соседней скамье, только что свободно разговаривавшие. Они вдруг притихли и настороженно прислушались.
– Короче, братва, погнали, – скомандовал Антоха. – Пробки пробками, а мы своей дорогой, тротуарами да объездными. Не задерживаемся, друг друга из виду не теряем. Если разминемся, встречаемся на развязке с Каширским шоссе, на лукойловской АЗС. До рассвета ждем опоздавших, если вестей нет, то едем дальше. Конечную точку все знаете, если что, туда пилите.
Молодые люди сразу посерьезнели, встали и двинули за подругами. Те, ожидавшие их, тотчас поднялись и, разобравшись по парам, все вместе, почти не разговаривая, двинулись к стоящим в темноте мотоциклам. Было что-то трогательное в этих сделавших свой выбор молодых людях, даже пухлый Кабачок, приехавший и шедший один к своему объемному байку, казался древним воином, гордо несущим знамя его полка или племени. На секунду Трофиму даже показалось, что он видит свечение этих тел, но, помотав головой, он старательно отогнал это видение. Со своими миражами он разберется как-нибудь позже, а сейчас надо поискать среди возможных источников информации, что это такое – валдарнийские танки.
***
Минск и длинный список величайших европейских городов перестали существовать как города, населенные живыми людьми. Их жгли белым фосфором, вызывающим пожары, контролировали вертолетами, отстреливая часть гражданских машин, рвущихся из города, не разбираясь, люди там или уже нет. Господство винтокрылов в воздухе продолжалось до тех пор, пока базы, расположенные недалеко от населенных пунктов Новые Зеленки и Логойск, не были захвачены гнусом. Это произошло ближе к пяти часам утра. Десятки наполовину разряженных ДПР127 не смогли ничего противопоставить вынырнувшим из ниоткуда машинам и многим сотням зомби, разбивавшим оптику, залеплявшим грязью, густой коричнево-красной кровью и внутренностями датчики робота, переворачивавшим и сжигавшим их бутылками с бензином, давившим приехавшими следом тракторами. Новые и старые члены Братства действовали слажено, без приказов и промедлений, двигаясь без остановки, не требуя времени на сон, еду и отдых. С падением авиационной группы небольшим, но набиравшим силу ручейком на север и восток по трассам М3, Е30, М4 потекли первые десятки машин, несущиеся по обеим полосам движения, объезжая разрушенные части дорог, пробивая свои собственные маршруты. Через двадцать минут, когда выход гнуса начал исчисляться сотнями машин, рухнули первые три карающие атомные бомбы. Раскаленные атомные грибы электромагнитным импульсом обездвижили всю технику в радиусе десятка километров, затем с разницей в доли секунды волна жара подожгла еще катящиеся по инерции автомобили, размягчая металл вместе с находившимися в них существами. Вскипающая плоть в радиусе пары километров от эпицентра воспламенялась, не оставляя зомби ни малейшего шанса. То, что находилось дальше, если оно в принципе могло гореть, тлело и воспламенялось или дымилось. Краска на автомобилях вспучивалась, салоны вспыхивали, трава и деревья занимались огнем, тут же ломаемые взбесившейся от предоставленной ей воли ударной волной. Автомобили отбрасывало в сторону, асфальт взлетал в воздух черными хлопьями, падая на горящую растительность и тут же загораясь. Черный и серый дым обозначал точки попадания бомб вблизи некогда населенных пунктов Логойск, Жодино, Червень тремя широкими дымящимися и горящими кругами.
Через десяток минут, стараясь держаться вне уносимых ветром на восток потоков дыма, в небе появились беспилотники, обшаривая окрестность сканерами и передавая данные в центр. Как и ожидалось, за пределами досягаемости теплового излучения и ударной волны оставшиеся неповрежденными в складках местности десятки автомобилей продолжали движение. Машины, чья электроника была выжжена электромагнитным импульсом, были оставлены, и гнус продолжал свой путь пешком по горящей и дымящейся земле, впитывая радиацию и убивая в земле все то, что не погибло от ядерного удара. Ударные беспилотники, сотнями вылетевшие на охоту, потрошили автомобили зажигательными и разрывными, оставляя горящие остовы машин, но вынуждая большую часть гнуса лишь спешиваться, разбегаться и ненадолго прятаться. Первые отряды, вышедшие из утопающего в белом фосфоре и горящего Минска, продвинулись, исходя из данных объективного контроля, на пятьдесят километров.
В то же самое время новые потоки машин снова двинулись из большого города. Сначала как будто робко – по одной-две единицы, постепенно набирая силу, количество и скорость, и вот уже тысячи машин, выезжая с объездных дорог, пробираясь через переулки и улочки, сливаясь в поток, набирали скорость, двигаясь во всех направлениях, забирая и на северо-запад, и на юго-восток, словно слепое живое существо или спрут, поняв, что одно из щупалец было отрезано, решило обойти опасное место и пустило щупальца кроме основного направления еще и на дополнительные, чтобы рано или поздно опутать свою жертву со всех сторон. Следующие три ядерные боеприпаса разметали и сожгли потоки на трассах близ Березина, Борисова и Бегомля уже в восьмидесяти километрах от Минска. Но первоначальный поток из большого города и не думал прерываться, продавливая и прожимая заторы мертвых машин, едва замедляясь на бездорожье. Ударные беспилотники, реющие на высоте, разбивали и останавливали часть автомобилей, создавая заторы, куда через время авиация скидывала кассетные боеприпасы и боеприпасы объемного взрыва, призванные опустошать ряды живой силы противника. Но это был другой противник, совсем не тот, на кого рассчитывались подобные снаряды и бомбы. Гнус был слишком стоек и живуч. Он падал на землю, спасаясь от осколков и жестких ударных волн, ломающих его кости, рвущих и сотрясающих внутренности. Самые сильные отбирали у слабеющих и изорванных в клочья остатки жизни, чтобы продолжить свой путь, становясь снова сильными и быстрыми, чутко реагируя на устроенный им огненный шторм, рассредоточиваясь, прячась по оврагам, ямам, передвигаясь между остовами обгоревших и излучающих смертельную радиацию машин. Новые ядерные удары в восемь утра, нанесенные уже в сотне километров от Минска по предварительно уничтоженным и забаррикадированным участкам дороги, приостановившим автомобильное движение, причинили чуть больше урона. Едва очертания атомного гриба растворились в воздухе, осыпав всю пылающую и изуродованную округу радиоактивной пылью и обломками, с неба вновь посыпались кассетные фосфорные бомбы и боеприпасы объемного взрыва. Оборона становилась все ожесточеннее и яростнее, и действительно, пробившиеся на первую сотню километров вдоль асфальтовых трасс зомби были уничтожены почти полностью, за исключением считанных единиц, убивших своих братьев и сохранивших жизни, забившихся в щели и ямы в слепой зоне для ударных волн, фосфора и осколков.
Но были еще огромные площади, покрытые зелеными лесами, бескрайними созревшими золотыми нивами, зелеными полями и лугами. По ним, рассеявшись на площади в десятки тысяч километров, ехали и шли, время от времени оставляя черные кляксы опустошения, одновременно сотни тысяч существ, в то время как в Минске большая часть из нескольких миллионов жителей, собравшихся там в надежде на спасение, погибла, около миллиона уже перерождались и начинали открывать глаза. Из общего числа часть зараженных была уничтожена на стадии перерождения, сгорев или задохнувшись в дыму. Тысячи фосфорных бомб, обрушенных на зараженный город, оказались намного эффективнее атомных зарядов. Удушливый дым убивал даже тех, кто был надежно спрятан в подвалах и канализационных люках. Горящий белый фосфор, достигающий температуры в тысячу градусов, превращал дома в чадящие конструкции, убивая перевоплощающихся на этажах, но все равно даже при этих условиях находились те, кто заканчивал перевоплощение. Терзаемые голодом они пожирали все, до чего могли дотянуться, а если не было выбора, то и тех, кто еще не проснулся. Десятки тысяч зараженных двигались с захваченных ранее территорий на восток, минуя районы Бобруйска и Жлобина, образуя сложноустранимые разрозненные цели, для уничтожения которых требовались вылеты вертолетных звеньев. Загрязненные радиацией воздушные потоки, ранее набиравшие рентгены на территории Европы, ограничивали время пребывания винтокрылов на охоте, заставляя их удерживаться вдали от некоторых воздушных потоков, которые теперь несли опасность лучевой болезни.
Тем временем, несмотря на то что стремительное наступление гнуса было купировано, обширные территории были заполнены передвигающимися в основном пешим порядком гнусом. Еще были возможности использования автотранспорта, но огромный организм, чувствующий ситуацию каким-то еще чувством, шел пешим строем. В итоге днем в разное время по скоплениям гнуса было применено еще четыре ядерных боеприпаса, испепелившего десятки тысяч существ единовременно и ненадолго задержавшего неумолимую поступь заражения. Немыслимое количество дорогостоящих боеприпасов неэффективно сыпалось с неба, уничтожая лишь десятки, кратковременно и безрезультатно раня тысячи.
К вечеру двигающееся на восток Братство стало еще осторожнее. Постоянный дождь авиабомб делал свое дело. Потеряв, по подсчетам военных наблюдателей, около пятисот тысяч существ, зомби стали двигаться урывками, часто преодолевая открытые пространство бегом и надолго замирая после бомбежек их квадрата. Сгущающаяся темнота и дым, разбиваемые светящимися ориентирами горящих полей, лесов и строений, играли в пользу наступающих. По подсчетам военных, в места ударов ядерных боеприпасов близ Березина, Борисова и Бегомля стянулись многие десятки тысяч существ, но пилотным летательным аппаратам по причине задымления и повышенного радиоактивного фона путь туда был заказан. Механики, обслуживающие беспилотники, и без того нахватались уже рентгена на всю оставшуюся жизнь. Ударные беспилотники и ковровые бомбардировки с большой высоты по научившемуся прятаться и находить безопасные места гнусу были бесполезны. Кроме того, высыпав многие тысячи тонн далеко не бесконечных боеприпасов, генералы, убедившись в бессмысленности бить по площадям, скрипя зубами, остановили вылеты, дожидаясь, когда зомби попадут в зону досягаемости ракетных систем залпового огня.
***
– Мне страшно, мне страшно… Лука, как же мне страшно… – шептала она.
Черные волосы, упавшие на лицо, делали ее и трогательной, и юной одновременно. Широко открытые черные глаза с огненно-желтыми прожилками были устремлены на него. Еще десяток часов назад, она, как тигрица, отстаивала свое место рядом с ним, и вот теперь, оставшись наедине под светом электрических ламп, она сбросила с себя тигриную шкуру и превратилась вновь в ту непередаваемо нежную, горячую, с отчаянно бьющимся сердцем Марьям. Они больше не находились в подземелье. Несмотря на все его уговоры, целью которых было оставить ее в безопасном месте, он не смог переубедить ее и вынужден был согласиться. Военные предоставили им десятки джипов, автобусов и, не задавая лишних вопросов, разрешили погрузиться всем тем, кого он и она выбрали. Когда в автобусы грузились молодые люди без признаков заражения, за каменными лицами солдат, стоящих цепью вдоль техники, прикрытых широкими очками и масками, не было видно ничего, но, наверное, можно представить что думали они и о Демонах, и о тех молодых людях, которые, как кролики, даже имея возможность спастись, предпочитали добровольно поехать за удавами. Лилит не знала, кто они и как к ним пришли. Они всегда приходили к ней. Первые Демоны и Сумраки исправно снабжали ее добровольцами, часть из них она обращала, а часть… Впрочем, ни она, ни они, по всей видимости, не находили в этом ничего страшного. Теперь они находились в красивом здании, она даже точно не знала, где именно. Единственное, что она знала, – это то, что время пришло. Демоны должны выступить и защитить людей и тем самым себя, обеспечив согласно договоренности свое будущее. Но сейчас в ее голове был тихий страх, который она впервые почувствовала со дня своего обращения. Это был страх, выросший из тоскливого предчувствия чего-то… чего-то, что еще не происходило в ее жизни. Лука же был сосредоточен на том, что находилось снаружи их обоих. Он часто находился на телефонной связи с военными и Первыми Демонами, а глядя на нее, смотрел будто сквозь. Он не замечал, как она подпитывала его, и только однажды, вдруг ощутив прилив сил, благодарно кивнул ей, не отпуская трубку от уха. А вот сейчас…
Лилит с сомнением посмотрела на браслет из плотной резины, мутного, красно-коричневого цвета, который делал их друзьями под сканерами машин для убийств, которых она даже не видела. Поехала бы она с Псарасом сейчас, если бы знала, что странная, не поддающаяся объяснению тоска и страх заполнят ее и начнут подтачивать стойкость духа изнутри? Да, конечно. Без сомнений, она будет следовать за каждым шагом своей половины, принимая все удары, предназначенные ему, если таковые будут, и если Братство задушит их своими объятьями, будет бесконечно горько, но гораздо лучше, чем прекратить свое существование вдали друг от друга. В конце концов, возможно, Лука и не сможет повернуть ход истории, и библейским сказаниям о конце света суждено сбыться. Лилит грустно улыбнулась, стало как будто легче. Сейчас она повиновалась тем струнам своей души, которые вели ее всю жизнь через серую брань родителей, непонимание, примитивные издевки сверстников и постоянные глупые наставления учителей. Она всегда знала, что она другая, и все, что происходило до ее воплощения, было как будто не с ней, и только после перевоплощения она смогла воспринять жизнь в цвете, реальном звуке, с реальными ощущениями происходящих с ней и миром перемен. Она расслабилась, ей стало спокойнее. Будь что будет, а она сделает все, что сможет, и, если это ее последняя ночь, она проживет ее достойно и будет сильной, такой, какой она была всегда.
Они находились в двухэтажной гостинице под название «Орхидея». Комната, которая была им предоставлена, очевидно, имела категорию люкс. Для нее сейчас это было и странно, и лестно. Либо Лука позаботился об этом, либо военные сами приняли такое решение. В любом случае гостиница была полностью предоставлена Демонам, и Первые Демоны со своими помощниками заняли другие этажи и комнаты.
В дверь постучали, и ее открыл Крест, один из Первых Демонов, переродившийся сразу за Вороном. Высокий широкоплечий красавец со светлой копной волос, неизменно перевязанной в пучок на затылке, любитель вступить в драку в прошлой жизни, а сейчас собравший, наверное, самую многочисленную свиту из более чем тридцати приближенных, среди которых более половины были девушки ее возраста. Он благоразумно скрывал их, но она знала все, и пусть о многих она была невысокого мнения, это было не ее дело. По ее приказу Крест мог убить любую из своих наложниц, но кого это волновало? Более того, ее ручные Бесята Яна и Ян за короткое время разведали все, что она хотела, с невероятной сноровкой. Часто их не могли обнаружить сами Демоны, а Бесята, снимая, что считали нужным, на камеру или запоминая все, возвращались к своей Королеве и передавали все, что она хотела узнать. Конечно, рассказать более или менее внятно могла только Яна, но этого было достаточно.
– Хозяин, Королева, – он слегка поклонился. – Военные хотят обсудить последние события. Машина внизу, – сказал он.
Лука, непривычно одетый в камуфляж, сшитый под заказ, кивнул.
– Я с тобой, – бросилась к нему Лилит.
– Уверена? – спросил он, пытаясь найти на ее лице признаки смятения и тревоги, которые наблюдались несколько минут назад.
Вместо ответа она прямо взглянула в его глаза. Удивительным образом она могла смотреть на него, и он понимал, что происходит с ней. Непонятно было, то ли она может донести до него свое состояние, то ли он настолько знает ее, что безошибочно понимает ее взгляд, но факт оставался фактом, он ее читал с полуслова и полувзгляда.
– Хорошо. Ты – Королева, и чем раньше они узнают о тебе, тем лучше.
Лука повернулся и пошел к двери. Она, одетая в черные кожаные одежды с накинутым сверху плащом, пошла за ним. В коридоре кроме Креста их уже ждали Буер, Свин, Шакс и Воланд. Ворона – первого среди Первых – не было, что немного озадачило Лилит, но, решив не задавать лишних вопросов, она пошла рядом с Лукой такой, как ее привыкли видеть другие. Сильная, уверенная и красивая.
Во дворе гостиницы, освещенной несколькими фонарями, шел дождь. Лужи, расползающиеся под каплями равномерно капающего дождя, отражали свет фонарей. Отражение подрагивало и изгибалось, намокшая земля, трава и листва, нагретые за день, остывали и выдыхали в воздух запах осени, такой знакомый и забытый в большом городе. Лилит обернулась на гостиницу, за ее треугольной черепичной крышей, возвышаясь на несколько метров, стояли тополя, с их ветвей, сбиваемые ветром, падали черные мертвые листья, оголяя мертвую кору и пустые гнезда ворон.
