Kitabı oku: «Мать и мачеха», sayfa 2
5
Разговор с мачехой в ресторане произвел на меня такое впечатление, что я не могу успокоиться уже несколько дней. Я не понимаю, что именно меня шокировало. То ли то, что образ Анны, как поверхностной глуповатой и ветреной женщины рушится на глазах, то ли то, что она может притворяться, чтобы что-то мне сделать. Я не знаю, что, но не готова просто так поверить в ее искренние семейные чувства ко мне. Поэтому я особенно рада, что сегодня мы увидимся с папой. Мне есть о чем у него спросить.
За обедом, на который я пришла домой из универа, а мама из библиотеки, я ковыряюсь в тарелке, вся в своих мыслях.
– Милена, что с тобой?
– Все нормально, – пожимаю я плечами.
– Ты какая-то грустная в последнее время. Что-то с учебой?
– Нет. Почему ты спрашиваешь только про учебу? – вдруг взъедаюсь я. – У меня может быть есть личная жизнь.
– В твоем возрасте серьезные проблемы в личной жизни… – отмахивается мама.
– Мне уже почти 21 год, – говорю я.
– Милена, – вздыхает мама. – Ну я же знаю, что ты порядочная девушка и думаешь в первую очередь об учебе. Все остальное еще успеется. Это же ты вечером встречаешься с отцом?
– Да. У него дома.
– Надеюсь, без его куртизанки.
Я роняют кусочек картошки себе на колени.
– А почему ты про нее говоришь?
– А что такого? – в свою очередь удивляется мама. – Видела ее недавно на улице, одетую как на панель, вот и подумала, нечего тебе это разврат еще и рядом с Сашей видеть, он же твой папа, не должен ассоциироваться у тебя с чем-то таким.
– Она работает сегодня, – выдавливаю я.
Мне так хочется спросить у мамы, что же Анна сделала всем такого плохого, чтобы понять, откуда эти слухи. Но я знаю, что это неуместно, да и мне немного страшно. Не хочу расстраивать маму и расстраиваться самой.
Вечером мы с папой пьем чай с пирогом, который испекла Анна. Поговорив о том о сем, повисает пауза, в которой я размышляю, как завести интересующую меня тему.
– Анна сказала, что вы пойдете по магазинам, – сам начинает отец.
Я облегченно вздыхаю.
– Да, наверное, на следующей неделе, у меня смены в пиццерии до конца этой, одна работница заболела.
– Хорошо, что все налаживается.
Эта его фраза становится спусковым крючком для меня. Я пересказываю отцу, то что мне говорила мачеха.
– Это правда? Она действительно хотела познакомиться со мной? И вы даже обсуждали эту проблему?
– Конечно. Почему ты считаешь, что мы не должны переживать? Ты моя дочь, я хочу, чтобы ты была счастлива, не страдала из-за того, что я снова женился. А Анна теперь часть нашей семьи, и, конечно, она хотела бы быть в хороших отношениях с моей дочерью, чтобы я не переживал. Тем более, ты ей нравишься. Это, конечно, немного личное, но она хотела бы иметь ребенка, и она любит помогать и заботиться о своих близких. Так что ничего удивительного.
Понятно, что Анны нет детей, куда ей с ее-то характером и привычками иметь младенца. Несмотря на все рассказы отца о ее замечательных качествах, я все равно смутно представляю Анну матерью. Но я уже не ребенок. Со мной можно быть подругами, а не нянькой, которая вытирает рот и учит уроки. Этого она хочет?
У меня на языке снова вертится вопрос о том, откуда все эти слухи о ней, она не может быть такой из себя прекрасной, но я не задаю его. Папа любит ее, я знаю, и вряд ли захочет об этом говорить. А может, эта тема ему неприятна, и, как и с мамой, я не хочу его огорчать.
– Я попробую относиться к ней терпимее, – я говорю честно. От меня никто ничего не требует, но раз уж я сама заварила всю эту кашу своим интересом к мачехе, то отступать и снова презирать и игнорировать ее глупо. Если она поступит со мной плохо, то я буду к этому готова, ведь не особо ей доверяю. А если нет, то хотя бы смогу ходить к отцу без страха ее встретить, потому что буду знать: она не так уж и ужасна.
Папа благодарно обнимает меня и я, как в детстве, вдыхаю запах его одеколона. Мы с мамой редко обнимаемся. Она не любит всю эту чувственность. Свою любовь к друг другу мы выражаем рациональными поступками и словами, но, хоть я уже взрослая, меня все равно радуют нежности.
Правда, на следующий день на работе мое настроение портится. Убирая посуду со столика, я умудряюсь опрокинуть стакан с недопитым томатным соком. И конечно, он проливается не на мой фартук официантки, а на низ джинсов. Моих самых красивых джинсов.
Я иду в таком виде к шкафчикам работников, чтобы переодеться в лосины, которые запасливо приберегла как раз на такой случай. Это, конечно же, старые растянутые лосины, в которых я дохаживаю до конца смены, и, к моему ужасу, меня в них видит управляющий. Это молодой парень, всего на несколько лет старше меня, к которому я питаю чувства.
Поскольку я всегда следовала маминому совету сначала учиться, да и не считала, что мне нужна личная жизнь с моей-то внешностью и всем остальным, то никогда не обращала внимания на мальчиков. Но в пиццерии нет мамы, и нет учебы, так что я впервые влюбилась. И вот уже два месяца не знаю, что с этим делать. Наверное, прежде чем пытаться флиртовать и привлекать его внимание по нерабочим вопросам, стоит сначала нормально одеться, и разговаривать, не опуская глаза. Да и флиртовать сначала нужно научиться.
Моя мама вряд ли мне в этом поможет. Но вот Анна точно поможет подобрать одежду, чтобы выглядеть сногшибательно, прямо как она. Я, понятное дело, не скажу ей истинную причину. Просто обновление гардероба и смена стиля.
По дороге домой я впервые звоню мачехе. Мы договариваемся пойти на шоппинг в следующую пятницу, и мое настроение улучшается. Хоть какой-то разнообразие в моей жизни.
6
Как назло, в пятницу у мамы сокращенный рабочий день, и она дома, когда я собираюсь на встречу с Анной. Мне приходиться придумать маме, что я иду в торговый центр с Вероникой, потому что уйти просто так я не смогу, она будет волноваться. По пути я думаю, что, наверное, стоит предупредить Веронику о ее фигурации в моем вранье, вдруг мама спросит у нее что-то, встретив на улице, или когда Вероника придет в гости.
От мысли об этом я останавливаюсь посреди улицы, мешая людям пройти к автобусной остановке. Что же я делаю? Мало того, что у меня какие-то тайные отношения с Анной, так я еще и вру об этом. Еще пару месяцев назад я и помыслить не могла, что вляпаюсь в такую историю. Но теперь уже поздно, да и я сама не хочу пока прекращать общение с мачехой, хотя понимаю, что это неправильно. А с другой стороны, что в этом страшного? Она ничего плохого мне не делает. Пока что.
Мы с Анной проводим в торговом центре весь вечер. Она сразу тащит меня не в дешевые бутики массмаркета, где я привыкла одеваться, а в магазины подороже.
– У меня может не хватить денег, – упираюсь я.
– Я доплачу, если что, – весело отвечает она. – Если тебе так неудобно, можешь потом вернуть, но лучше считай, что это мой подарок на все твои предыдущие дни рождения.
– Тогда уже подарок на мою грядущую днюху, она явно ближе, чем прошедшие.
– Ну уж нет, на твой день рождения в феврале я подарю тебе что-то другое.
Она что, уже так далеко распланировала? Я не уверена даже, что наша идиллия продлиться так долго, еще же три месяца.
Мы заваливаемся в бутик и Анна сразу оказывается в своей стихии. Она обводит руками ряды с одеждой:
– Ну, что бы ты хотела?
Я с легкой тревогой смотрю на стильную, яркую и дорогую одежду. Я привыкла носить классические невыразительные цвета, и не знаю, как выразить, какой стиль хочу подобрать.
– Я бы хотела, наверное, что-то, как у тебя, – смущенно говорю я.
– Здорово, но будет лучше, если ты создашь свой образ. Давай попробуем совместить что-то как у меня, и твою индивидуальность, – Анна подмигивает мне.
В примерочной я примеряю несколько платьев, джинсов, кофт и свитеров. Они все мне нравятся, как ни странно, ведь одежда вроде бы похожа на то, что носит мачеха, но при этом и мне идет.
Я покупаю некоторые из них, потому что сразу так резко я не готова полностью менять свой невзрачный гардероб. И вдруг кто-то решит, что я похожа на Анну.
– Деньги еще остались? – я киваю. – Здорово, тогда идем за косметикой.
Я покорно следую за Анной, по пути уверяя ее, что мне не нужна косметика, я за естественную красоту, а моя внешность самая обычная, зачем мне тратить деньги на то, что просто создаст иллюзию, что я неотразима.
– Ты очень красивая, – говорит Анна в магазине, когда мы измазали всю тыльную сторону ладони разными оттенками помад и теней для глаз. – Просто будь уверенна в себе, и все будут считать тебя невероятной.
– Для этого нужно наносить косметику?
– Нет, косметика и одежда это просто помощники. Главное, то, что ты думаешь внутри себя. Говори себе, что ты красивая, интересная и умная, повторяй это каждый день, не обращая внимания на всяких дураков вокруг.
– А если это не так, и я дура?
Анна смотрит на меня, и вдруг в этом взгляде я ловлю какую-то нежность, будто она видит во мне себя молодую.
– Это не так. Я говорю тебе это. Если не веришь себе, значит поверь мне. Зачем мне тебе врать?
Это явно риторический вопрос, и хотя я все равно подозреваю Анну в чем-то, мне приятно, что она может так обо мне думать. Мама редко делает мне комплименты. Она говорит, что я я и сама должна знать, что она меня любит, а детей нельзя перехваливать. А папа, ну, он мужчина. Скупая похвала за дело. Я знаю, что мои родители думают обо мне хорошо, но порой хочется слышать вот такие слова.
Просто Анна другая, поэтому мне так легко говорит всякие комплименты. Она себя любит, знает, что она красивая, умная, даже если это не так для каких-то людей, она знает себе цену. А моя мама себя не любит. Она постоянно рассказывает, как поправилась, или что после 55 лет начнется закат и внешность посыпется. Она дергается от любого намека, что могла что-то не так сделать. Мама говорит, что никто не обязан тебя любить, что нужно вести себя прилично, говорить тихо, быть со всеми вежливой. И я, глядя на нее, считаю, что я самая обычная, ничем не выдающаяся, хотя порой мне хочется чего-то большего, например петь во весь голос на празднике, или признаваться в любви, без страха глядеть в глаза людям и плевать на их мнение. Но это только мои фантазии.
Анна в итоге все-таки уговаривает меня купить немного косметики. Я думаю, что в этом нет ничего страшного, даже моя мама красит ресницы и губы. Если я начну краситься фиолетовыми тенями и красной помадой, это не сделает меня похожей на мачеху.
В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что мы с Анной носимся по торговому центру, смеемся, машем пакетами с покупками, она берет меня по руку, поправляет мои волосы, и я чувствую себя легко и расслабленно. Можно представить, что мы две подруги, несмотря на разницу в возрасте. Или мама с дочкой. Я мотаю головой. Нет, лучше подруги. Да, она моя новая подруга. Нужно уверить свое сознание в этом, потому что принять факт, что я чувствую себя с моей мачехой, как с семьей, слишком страшно и сложно.
Мы сидим в небольшом уютном кафе, пьем кофе с пирожными.
– Тебе понравилось? – спрашивает Анна.
– Да, спасибо большое.
– На здоровье.
Раз уж мы стали типа близки, я решаюсь задать вопрос, который давно хотела. То есть, у меня много вопросов к Анне, но пока уместно спросить только это.
– Ты так здорово поешь, но почему только в ресторане? Почему ты не пытаешься куда-то пробиться? – уже спросив, я думаю, что, может, у Анны какая-то травма или неприятная история, связанная с ее карьерой певицы, и мне не стоило это бередить, но слово не воробей.
Анна улыбается, обдумывая ответ.
– На самом деле, я сама мало что сделала, чтобы развиться как певица. Я родилась в этом городе, потом поехала в столицу, потому что здесь меня не устраивал универ. Училась на филолога, как ты знаешь, а потом бросила. Пыталась развиваться в творчестве, ходила на курсы, танцевала, пела, но мне пришлось вернуться сюда.
– Почему?
Анна пожимает плечами:
– Не сложилось. Так бывает, не всегда все в жизни получается. Наверное, невероятные амбиции о покорении столицы и великой славе были просто не моим. Здесь мне лучше, мой родной город, близкие люди. Я стала работать преподавателем по вокалу, а потом меня стали приглашать петь на мероприятиях. Так что я все-таки исполнила свою мечту, более-менее востребованная певица в городе. Пусть и с населением в двести тысяч.
– Но тебе не обидно?
– Нет. Жизнь складывается так, как надо, она сама тебя ведет. У меня любимая работа, прекрасный муж, друзья. Я довольна своей жизнью.
Простота, с которой Анна рассказывает о своих разочарованиях и неудачах, снова меня поражает. Как же так получается, что все вокруг считают ее страшно высокомерной и расфуфыренной? Почему на фотках в соцсетях она выглядит совсем не такой, какой является на самом деле? Может, мне нужно перестать уже об этом думать, откинуть все эти слухи и стереотипы, и составить свое собственное мнение об Анне? Но хорошее отношение к мачехе не сулит мне ничего веселого в жизни, я же должна буду бороться со всеми этими людьми, считающими ее ужасной. С мамой. Нет, еще слишком рано. Я выяснила далеко не все.
И все же, хоть Анна и разоткровенничалась со мной, я не решилась в этот вечер задать ей вопрос о том, что заставляет людей вокруг так дурно о ней отзываться. Потому что еще не время. Или потому, что в глубине души я догадываюсь, каким будет ответ.
7
Я рассказываю Веронике о том, что общаюсь с мачехой. Мне приходится, потому что я боюсь, что не зная о моем прикрытии, Вероника случайно выдаст мою тайную жизнь. Она не смеется, не язвит, только спрашивает:
– Ты правда думаешь, что она тебя любит?
– Слушай, любовь это слишком сильное слово.
– Ну, в смысле, она считает тебя своей семьей?
– Даже я пока что не считаю ее своей семьей.
– И правильно, – Вероника ухмыляется. – Помнишь всякие сказки о злой мачехе?
– Если ты про то, что о ней говорят…
– Дело не в этом, – перебивает подруга. – Везде говорят, что мачеха никогда не полюбит чужого ребенка как своего.
– Где везде?
– Ну, в пабликах женских в интернете у людей часто такая проблема. Типа, девушка встречается с парнем, а у него есть дети от предыдущих отношений, и она их ненавидит, и все в комментах пишут ей, что это нормально, ведь женщина может любить только своего ребенка.
– А на отчимов это распространяется?
– Нет, не знаю, – Вероника хмурится. – Кажется, от отчимов требуют, чтобы они приняли ребенка как своего.
– Как-то странно, тебе не кажется.
– Ну, мачеха это женщина, а у женщин материнский инстинкт…
– Это звучит тупо, – уже перебиваю я. – Наоборот, везде говорят, что из-за инстинкта женщина должна заботиться обо всех детях. И я уже не ребенок вообще-то.
– Ну хорошо, не кипятись.
– Ты прикроешь меня если что, или нет?
– Да! – с нажимом говорит Вероника. – Только в следующий раз придумай другое оправдание. А лучше вообще с ней пореже встречайся, чтобы потом не было больно от разочарования.
Я понимаю, что Вероника не понимает эту проблему, ее родители живут вместе, у них все в порядке. А людям из интернета верить в принципе не стоит, судя по большинству комментариев, там пишут в основном обиженные жизнью, которые в реальности ведут себя по-другому, а в сети выплескивают свою злобу. Но подруге все равно удалось поселить во мне зерно сомнения, которое уже взростало и раньше. Зачем Анне хорошо ко мне относиться и тратить на меня время?
– Эй! – Вероника выдергивает меня из тревоги.
– Что, прости?
– Я говорю, ты как-то сменила стиль. Макияж, все такая яркая. Это из-за твоего начальника, как его?
– Ян. Нет, то есть, не только из-за него. Просто хочу попробовать что-то новое, я же молодая, почему бы не экспериментировать. А что, тебе не нравится?
– Нет, наоборот, тебе очень идет такая одежда. И мейк классный. Ты удачно все подобрала, а вечно рассказываешь, что у тебя нет чувства стиля, и ты как бомж.
– Наверное, меня просто не научили стилю, – бурчу я.
Мне так и хочется сказать, что эти шмотки и косметику мне помогла выбрать Анна, чтобы посмотреть, поменяется ли мнение Вероники о ней, или о моем новом прикиде. Но я молчу, потому что боюсь, что резкие ответы подруги расстроят меня еще больше.
Папа тоже замечает мой внешний вид. Он знает, что мы с Анной ходили по магазинам, и его радуют не сколько изменения во мне, сколько то, что наконец-то растаял лед между мной и мачехой.
А вот маму я уверяю, что подобрала свой стиль по интернет-советам, и образам героев из сериалов. Частично это правда. Анна рассказала мне про свои любимые сериалы, «Отчаянные домохозяйки» и «Секс в большом городе». Я начала смотреть оба, и очень впечатлилась внешностью и поведением некоторых героинь. Впрочем, Анну я не упоминаю, и мама остается удовлетворена. Хотя на мой макияж и одежду она смотрит без особого одобрения, для нее это слишком ярко и вызывающе, она ничего не говорит, наверное потому, что я всегда была, так сказать, хорошей девочкой, и можно позволить мне небольшие вольности. Или потому, что я уже взрослая, о чем постоянно словно забываю.
Но я чувствую себя комфортно, и решаю, что это самое главное, а мое небольшое вранье пусть останется самым страшным моим проступком. В один из вечеров на работе, когда я услышала достаточно комплиментов от мачехи и от некоторых окружающих, я вдруг набираюсь смелости, решительно распрямляю плечи, поднимаю голову, и подхожу к Яну, которые возится с новым оборудованием.
– Тебе помочь? – говорю я, даже не запнувшись.
Он, который всегда мрачный и серьезный, много требующий от работников, слегка улыбается, больше из вежливости.
– А твои клиенты?
– За моими столиками никого, могу распаковать эти коробки, пока никто не пришел.
– Давай, спасибо.
Распаковка оборудования не сулит чего-то невероятно интересного, но я все же задаю пару вопросов о увлечениях и жизни, и Ян отвечает. Мы разговариваем целых семь минут, и он даже искренне улыбается, когда я рассказываю анекдот. Потом мои столики заполняет куча усталых туристов, и я иду принимать заказы.
Но в тот вечер я самая счастливая на свете. И перед сном я повторяю перед зеркалом:
– Ты красивая, интересная и умная. Не обращай внимания на всех, кто над тобой когда-то смеялся. Твоя жизнь только начинается. Ты еще раскроешься.
Я не знаю, сработает ли эта мантра, или Анна просто несет всякую дичь, а, может, она сама смеется надо мной. И все же от ее советов есть толк. Наверное, я должна прислушиваться к себе, к своим ощущениям по поводу всего, что происходит в моей жизни.
8
Близиться Новый год. Я усердно готовлюсь к сессии, и думаю о том, что моя жизнь за каких-то три месяца сильно поменялась. Теперь кроме встреч с отцом, раз в пару недель я вижусь с Анной. Мне приходится выкраивать на это время в плотном графике между работой и учебой, но эти встречи всегда улучшают мое настроение.
Я так и не разобралась в своем отношении к мачехе, и в ее отношении ко мне, так что делаю так, как привыкла всегда: плыву по течению, в надежде, что все разрешиться в худшую или лучшую сторону само собой.
Но советы Анны однозначно мне помогают, ведь мы с Яном стали чаще общаться, и даже один раз обедали вместе, правда, обсуждая рабочие вопросы в первую очередь. К тому же, на меня стали чаще обращать внимание в универе. Ну как чаще, пару раз пригласили на тусовки, что уже победа, ведь за два предыдущих курса никто меня никуда не звал.
В первый день рождественских каникул мы с Анной идем пить кофе в центре города. Я не люблю вылазить с ней в центр, потому что, как и во всех небольших городах, тут вечно толпа людей, все встречают своих знакомых, и я боюсь, что кто-то увидит нас вместе. Или узнает Анну как певицу, танцовщицу пол-дэнса, проститутку, и прочее, а мне будет неловко от этой сцены.
Однако, в этот раз я согласилась, потому что бесконечно увиливать от вылазок в светлое время дня в людные места невозможно. Я, правда, умудрялась увиливать от знакомства с Анной три года, но это другое. Вдруг Анна решит, что я вампир. Ну или поймет, что я ее стесняюсь.
– Чем собираешься заниматься на каникулах? – спрашивает мачеха, высыпая сахар в латте.
– Не знаю еще. Учиться, читать.
– А веселое празднование Нового года?
– Я праздную с мамой, ведь это семейный праздник. Ну и все мои друзья тоже празднуют с семьями, так что по-другому никак. А с мамой мы празднуем скромно, – я не упоминаю, что мы никак не празднуем.
Моя мама, как уже сказано, не фанат праздников и веселья. То есть, конечно, я совсем не хочу, чтобы было как в других семья, где все напиваются до неадекватного состояния, а потом страдают от похмелья утром. Но хочется чего-то интересного. С мамой мы просто едим, а потом она идет спать, как обычно, в десять вечера, хотя следующий день выходной и рано вставать не надо. А я иду к себе, смотреть сериалы и фильмы. Когда они еще жили с папой, было немного веселее, потому что папа зажигал со мной фейерверки и открывал шампанское.
Но Анне это знать не обязательно. Чтобы она не думала, что в чем-то лучше мамы.
– Мы с Сашей пригласим друзей к нам. Хочешь, тоже приходи.
– Да нет, не стоит. Не хочу оставлять маму, ей же будет грустно в праздник одной, – ей, конечно, будет грустно от того, что я провожу время с отцом, Новый год ее не интересует.
– Ну, если надумаешь, скажешь.
– Хорошо.
Я случайно роняю кусочек пирожного прямо в кофе. С трудом вылавливаю его, мы смеемся. Я рассказываю Анне, что страшно неловкая, и вечно боюсь упасть перед Яном. Да и перед другими людьми.
– Ты просто плохо управляешь своим телом. Это поправимо, – говорит Анна.
– Вряд ли, я такой родилась.
– Ты занималась спортом?
– Немного, волейболом в школе.
– Лучше было бы пойти на танцы или хотя бы йогу. Это очень помогает в координации движений.
– На это мне нужно найти время, и решиться.
– Хочешь, можешь ходить со мной в танцевальную студию.
Я не сдерживаюсь и делаю гримасу ужаса.
– На пол-дэнс?
– Да. А что тебя так пугает? – непонимающе спрашивает мачеха, будто это в норме вещей для всех, ходить на полуэротический танец.
– Ну, – я лихорадочно думаю, как объяснить все это, никого не обидев. – Просто это слишком откровенно. Для меня, – тут же добавляю.
Анна слегка улыбается, будто поняла все по одной моей фразе.
– Пол-дэнс это не стриптиз.
– Я знаю, – горячо восклицаю я. – Просто, общество его так воспринимает…
На самом деле я ничего не знаю про этот танец, и что бы там не говорили, внешне он один в один стриптиз.
– Пол-дэнс это хореография, акробатика, гимнастика в одном. Он хорошо развивает пластику, гибкость, выносливость, координацию, – Анна будто читает лекцию, а я, как непутевый ученик, потупила взгляд в чашку. – Ничего эротического в движениях нет. А одежда может быть любой, необязательно быть полураздетой, можешь взять лосины и майку.
– Прости, я не это имела ввиду…
– Да все нормально, – Анна смеется, и я успокаиваюсь. – Но знаешь, почти про любое занятие у людей какие-то стереотипы. Мне как-то рассказывали, что работники железной дороги поголовно алкоголики. Если ко всему этому прислушиваться, то никогда не найдешь ни хобби, ни профессию.
– Я подумаю о студии, – обещаю я.
– Хорошо, – Анна пишет мне сообщение в мессенджере. – Я отправила тебе адрес и ссылку на сайт студии, я хожу каждый четверг. Если захочешь, пробное занятие бесплатное.
Мы уже собираемся уходить, когда мимо проходящая парочка молодых возлюбленных останавливается и девушка говорит:
– О, это же вы та певица, что поет в «Вилле» у реки? Мы с друзьями часто туда ходим.
Анна ведет себя так, будто ей абсолютно комфортно, что незнакомые люди останавливают ее со своими разговорами о ресторанах и клубах. Парень откровенно рассматривает ее, а девушке кажется, все равно на это. Меня они смеряют скользящим взглядом. Мне становится неловко, и я отхожу в сторону.
Именно это напрягает меня в встречах с мачехой. Ее популярность в городе. Уже не в первый раз кто-то ее узнает, когда мы вместе куда-то идем. И ладно было бы, если бы все думали о ней хорошо. Но порой люди бросают такие фразы и намеки, что я хочу провалиться сквозь землю. А Анна ведет себя так, словно она не услышала.
Но в этот раз, наверное, на фоне нашего разговора о танцах, я понимаю, что стесняюсь не только мачехи. В первую очередь я стесняюсь себя. И от моего стеснения идет осуждение Анны. Я постоянно думаю, что она такая яркая, красивая и талантливая, выгуливает свою несуразную падчерицу, которая ее позорит своей внешностью и неловкостью. Мне кажется, именно так мы выглядим со стороны. И от этого я нервничаю. Не хочу, чтобы люди, которые думают об Анне плохо, думали о ней еще хуже из-за меня. Не хочу, чтобы те кто думают о ней хорошо, разочаровались из-за меня.
Тем временем Анна отделалась от своих поклонников, но у меня уже испортилось настроение, как и в два предыдущих раза, когда происходили такие ситуации.
– Что с тобой? – спрашивает она.
– Все в порядке. Я… Что-то голова заболела, резко, – опять мои неправдоподобные отмазки.
Тем не менее Анна тревожится:
– Может, ты заболела? Сейчас ходит какой-то вирус, все болеют.
Она прикладывает руку к моему лбу, щупая температуру, и делает это так по-матерински, хотя у нее нет детей, что я, сама того не осознавая, успокаиваюсь.
– Нет, – тихо говорю я. – Просто переутомилась.
– Ты же умная, не сиди все время за книжками, больше развлекайся, – Анна говорит о пользе отдыха и берет меня под руку. Я хочу мягко высвободиться, но на улице уже темно, так что никто ее не узнает. Я прижимаюсь к Анне ближе, надеясь, что через толстую шубу она это не почувствует.
