Kitabı oku: «Свет», sayfa 2
А Эсперанса теперь перестала касаться босыми ногами глади воды и стала медленно подниматься ввысь, прямо в горящее золотое солнце. Потом она подлетела к нему совсем близко и… осыпалась в море лепестками роз.
– Прощай…
Глава 3
– Да не надо меня провожать. Ни просто… никак. И вообще, чего тебе от меня надо?
На Максимилиана смотрели хмурые глаза теперь столь чужой и даже… противной девушки. Он обвел Ее взглядом. Ничего необычного: жесткие темные волосы, подстриженные по моде, накрашенные глаза, которые без макияжа, наверное, станут блеклыми, ничем не примечательная фигура. А голос грубый и чем-то даже напоминает мужской.
– И впрямь, как ведьма! – и Максим бросил на землю Ее сумку.
Стал было уже уходить, но опомнился:
– Прости. Забудь, – с этими словами он поднял то, что бросил и пошел прочь.
А Она стояла и не могла произнести ни слова, настолько все произошедшее Ее ошарашило. Левая бровь поднялась выше правой и, казалось, если Она ее не опустит, то та так и останется не на своем месте. Она догадывалась, что нравится Максимилиану, а тут такое! В полной растерянности, с грязной сумкой, зажатой в окаменевшей руке, стояла Она долго на одном месте. Потом резко повернулась и быстрым шагом пошла к дому, сделав вывод, что «все мужики козлы» и Она в этом не виновата.
***
Во время всех этих событий Максимилиану было лишь семнадцать лет. Придя в тот вечер домой, он понял, что его жизнь изменилась. В кармане пиджака нашел ножку от циркуля с иголкой – это доказательство того, что Эсперанса все-таки есть и он не сумасшедший. Но все же крышу немного сдуло. Не снесло. Но сдуло. Первыми перемену в парне заметили его родители. Вроде бы все было хорошо: учился, ел, не скандалил, из дома не сбегал. Но появились странности в поведении. Он мог минутами смотреть в одну точку, казалось, насквозь и ничего не слышать и не ощущать. Мог начать говорить о чем-то необычном, но, видя, что взгляды родителей устремлены на него, быстро останавливался и менял тему. Книги Максима теперь стали непонятными и в издательстве их никто не соглашался принять.
– Я не понимаю, что с тобой? – убивалась мать. – Ты попал в секту? В какую?
– Мама, какая секта? Никуда я не попал. Со мной все хорошо, – медленно выговаривал Максимилиан и тяжело вздыхал.
Так получалось само собой из-за того, что родители устраивали допросы каждый день. Но и изменить теперь свой стиль жизни он никак не мог.
– Это порча! Сглаз! Нам теперь никто не поможет! Все мошенники, и никто тебя не вылечит! Или это все-таки секта? Дай мне свой телефон! – и она хватала со стола телефон Максима и принималась судорожно тыкать пальцами по экрану. Но покопавшись пару минут и не обнаружив никаких входящих и исходящих, кроме ее самой, клала на стол и сама тяжко вздыхала, горестно покачивая головой. У нее были мысли насчет несчастной любви ее сына, к какой ни будь девушке, но оказалось, что и они не верны.
А время шло. Максим окончил школу и теперь сочинял всякую чушь, как казалось родителям, не желая продолжать обучение. Родители бились изо всех сил, борясь с кирпичным характером своего сына, за то, чтобы он получил высшее образование. Но Максимилиан или закрывался в комнате и писал, или вообще уходил не понятно куда, не хлопая дверью, но феерично взмахнув плащом или даже кепкой. А родители не могли его удержать. Постепенно обстановка накалялась и дома теперь все ходили напряженные и сердитые. Максим был спокоен. Ему, казалось, все равно, что делается вокруг. К лицу его прилипла маска с мягкой улыбкой, которая никогда не снималась.
Но вскоре родители стали не давать покоя и личного пространства, не давали сосредоточиться во время того, как он хотел что-то написать, яростно и громко читая в один голос проповеди.
Так долго продолжаться не могло, и однажды Максимилиан, в порыве гнева, не выдержал:
– Если вы позволите снять мне квартиру, мы останемся в хороших отношениях. Если нет, я уйду, и вы меня больше никогда не увидите.
Эти слова были произнесены не громко и спокойно, но звучали весьма правдоподобно. И родители, зная характер Максима, поняли, что он намерен всерьез осуществить свои планы. Все попытки отговорить его от этой затеи были напрасны.
– Я не собираюсь всю жизнь снабжать тебя деньгами, – беспомощно, и как бы сердясь, говорила мать. – Рано или поздно ты все равно придешь и скажешь, что был не прав. Не думай только о настоящем, задумайся о своем будущем!
– Как я могу думать о настоящем, если его не существует? – тут Максим ненадолго запинался, а потом продолжал. – Не волнуйся, деньги я всегда достану.
При этих словах он собирался уходить, но добавлял:
– Не преступным образом!
Он и впрямь всегда был с деньгами. С небольшими, но все же деньги. Есть дома перестал и приходил теперь только для того, чтобы переночевать. Отцу удалось узнать, что Максим подрабатывает грузчиком, а иногда и в баре, и уже ищет квартиру, которую можно было бы снять. Так как за девятнадцать лет в его копилке уже была кругленькая сумма.
– Мы купим тебе квартиру, – однажды произнесла мать. – Но денег больше не проси.
И она сделала то, что пообещала.
Квартирка была однокомнатная, маленькая. Коридор узкий, в комнате помещается лишь диван, письменный стол и шкаф для одежды. Но Максимилиану это и было нужно. Он незамедлительно собрал свои вещи и, поблагодарив за понимание родителей, переехал.
Первое время Максим был очень счастлив. Мог делать все, что захочет, а именно: писать книги, ходить куда захочет и с кем. Хотя, чаще всего он предпочитал одиночество. Прогуливался по скверам, когда было уже темно, и зажигались фонари, ездил в парки, а потом, напитавшись энергетикой и эмоциями, садился за свой письменный стол.
Глава 4
– Почему ты светишься?
– Я из фосфора.
К Максимилиану теперь часто стали приходить странные гости. Но он их не боялся. Наверное, потому, что они его не хотели напугать. Вот и сейчас перед ним стояло высокое человекоподобное существо, внешне схожее с женщиной, которое излучало тусклый хризолито-сапфировый свет.
– А почему ты из фосфора?
– Чтобы светиться.
– Зачем?
– Так страшнее.
– Для кого? – Максимилиан был спокоен и не испытывал сильного желания разговаривать, но слова произносились сами собой.
– Для людей, например.
– Ты пугаешь их?
– Да, – фосфорная женщина стала светиться еще ярче.
– Но ты ведь не страшная.
– А если так? – существо стало менять свой облик.
Краснела, чернела, меняла форму. Лицо ее стало теперь настолько ужасно, что его лучше не описывать. Получился настоящий дьявол.
– Ну как?
– Впечатляет, – пробормотал Максимилиан, слегка отодвинувшись подальше. – Но лучше верни свой прежний облик.
– Зачем? Тебе не нравится? – усмехнулась гостья.
– Нет. А тебе самой-то приятно?
– Я на себя не любуюсь.
Они немного помолчали.
– Почему, если ты пугаешь людей, не сделала этого со мной?
– Во-первых, я пугаю только плохих. А во-вторых… ты не совсем человек.
– Стоп. Плохих. Это те, которые воруют, убивают, да?
– Это те, которые не слушают меня.
Максим сидел за письменным столом. Горела лампа. И луна. Если выключить свет, все равно было бы светло. В загадочных рисунках изгибались тени. А вот от существа ее не было, но Максимилиан не предал этому особого значения, хотя его навестило чувство дискомфорта.
– А что значат твои слова про то, что я не совсем человек?
Вместо ответа гостья лишь произнесла:
– Хочешь сделаться таким, как я? Всего не пару часов.
– Не-е-ет, – протяжно ответил Максим. Более странного предложения он еще не слышал.
– Но мы ведь будем пугать плохих людей. Разве их дела не должны быть наказаны? Они делают все не так, как надо. Что же, мы будем сидеть и наблюдать за этим?
Максимилиан вспомнил было слова Эсперансы про то, что нельзя указывать людям и нельзя делать им больно, но… Слова существа звучали так убедительно, что он, удивляясь сам себе, согласился.
– Что я должен делать?
– Молодец, что согласился! – глаза незнакомки сверкнули очень подозрительно, и Максим уже был готов отказаться, но не успел… или не посмел. А та продолжала:
– Сейчас просто закрой глаза. А потом мы пойдем учить людей.
Максимилиан закрыл. То, что делалось с ним потом, было просто ужасно. Сначала было ощущение, что его засунули в духовку, потом из нее отправили в ледяную воду. Затем вонзали острые предметы, а после, все это сразу. К тому же, было ощущение, что по нему ползают какие-то гадкие склизкие насекомые. Максим попытался открыть глаза, но у него ничего не получилось. Единственное что радовало – не чувствовалась боль. Казалось, что это никогда не закончится. Закончилось. Максим открыл глаза. Все по-прежнему. Только единственное зеркало, висящее на шкафу, завешено.
– Что ты со мной творила?
– О-о-о, тоже не слушался меня! – лукаво протянула гостья. – Если бы слушался, все было бы хорошо.
– Зачем ты завесила зеркало? Дай мне посмотреть на себя!
Максимилиан начинал злиться, но существу это только нравилось, голос становился таким мягким и в то же время противным.
– Не сейчас. Зачем? Ты очень даже красив! – она улыбнулась. – Полетели!
– Как?
Но та вместо ответа лишь застыла. Максим, повторяя свой вопрос, коснулся ее рукой. И в этот момент оказался на крыше незнакомого дома вместе с незнакомкой. Они даже не летели. Были там – стали здесь.
– Долго ты понимал, – недовольно промямлили напарница.
– А ты мне ничего не говорила. Я виноват, что ли? – голос Максимилиана был тоже неприветлив.
От этих слов незнакомка полыхнула огнем, лицо ее приняло свирепое выражение. Но внезапно, она, как будто что-то вспомнив, успокоилась и отвернулась.
– Отправь меня домой и сделай таким, каким я был.
Но она его не услышала.
– Видишь то окно? – она протянула руку в сторону противоположного дома, показывая на окно, где горел свет.
– Вижу.
– Там живет женщина, она работает в банке и вчера вынесла от туда деньги.
– И что ты с ней сделаешь?
– Не я, а ты. С ней ничего, а вот с ее сыном можно пофантазировать.
– А при чем здесь сын? – не понял Максимилиан и возмутился. – Разве он виноват?
– Он будет нести вину за своих родителей. Папаша его, кстати, тоже много всего натворил.
– Что же придумать? – рассуждала получеловек. – Можно, пожалуй, сделать его сумасшедшим… или инвалидом. Тебе что больше нравится?
– Ты в своем уме? – возмутился Максим. – Что ты творишь?
– Но-но-но. Не переживай так, – она приблизила к Максиму свою ужасающую морду, улыбнулась и прошипела, – каждый должен отвечать за свои поступки.
От этих слов под кожей пробежались мурашки, язык отвалился, и Максим, даже если бы захотел что-то сказать, не смог бы произнести.
– А теперь, – продолжало чудовище, – ты пойдешь и покажешься ему. Ладно?
– Я не знаю… Я не могу… – бормотал Максим.
– Иди же.
С этими словами незнакомка подтолкнула Максимилиана, тот свалился с крыши и повис в воздухе. Поначалу были очень не приятные ощущения: не за что держаться, нет предметов, от которых можно оттолкнуться.
– Беги.
И Максим побежал. Наверное, если бы его кто-то увидел, обязательно заснял на телефон, до того смешны и нелепы были его движения. Но спустя пять минут, тело стало привыкать к необычной обстановке, и теперь он мог продвинуться на пару метров. С горем пополам, Максим все-таки добрался до окна, где скрывался свет. Заглянул. Там и правда, сидел мальчик лет восьми, глаза его слипались, но он, раздирая их пальцами, продолжал читать книгу. Может, учебник.
– Пока не дочитаешь, спать не ляжешь, – послышался строгий, но любящий голос женщины – матери мальчика. – А потом ты мне должен рассказать содержание этого произведения.
– Мама, прошу, я уже ничего не понимаю. У меня болит голова! Я хочу спать! Пожалуйста!
Глаза ребенка были настолько жалостливыми, что Максимилиан подумал, что мать непременно согласиться, но нет.
– Ага, значит, как на стенах школы рисовать, так руки не болят? А как читать, так голова болит? Нечего дурью маяться! Тебе до двоек недалеко! – тут она повысила голос, но вероятно, опомнившись, произнесла совсем тихо и ласково:
– Дочитай, тебе уже немного осталось. После школы придешь, тогда выспишься.
И пацаненок принялся исполнять просьбу матери. Волосы его были белокурые и взъерошенные. Курносый, какие-то совсем маленькие младенческие руки, заканчивающиеся короткими пальцами. И весь по-отдельности он был не так уж красив, но вместе смотрелось все в нем очень просто и мило. У Максима даже промелькнула мысль, что этот ребенок не может даже муху убить, не то, что на стенах рисовать. И что его, наверное, подставили дети, которые уже в его возрасте злобны и мстительны, что он ни в чем не может быть виноват, кроме мелких шалостей.
В этот момент Максимилиана кто-то подтолкнул сзади, и он ввалился в комнату через окно.
Что было дальше, Максим смог вспомнить только позднее.
Мать в ужасе бросилась заслонять своего сына. Максимилиан же, забыв, зачем он здесь, попытался подойти ближе, но от этого стало еще хуже. Мальчик потерял сознание, и теперь его тело лежало на холодном линолеуме.
– Уйди, нечисть! Господи, спаси и сохрани! – повторяла женщина, судорожно крестясь и пытаясь заслонить сына.
Она приподняла мальчика, и Максим увидел, что вся голова его в крови. Максимилиан посмотрел в зеркало, висящее невдалеке, и не увидел отражения.
Глава 5
– Кто ты? – они сидели на крыше старого трехэтажного дома, на небе уже появлялись робкие лучики. Голос Максимилиана был гневен и раздражен.
– Я? А что со мной не так? – чудовище теперь опять стало фосфорной женщиной, эту фразу она произнесла с таким удовольствием.
– Ты убила этого мальчика! – голос Максима дрожал.
– Я? А разве не от твоего вида он потерял сознание? – незнакомка криво улыбнулась, поняв, насколько естественно ей удалось изобразить участливое удивление.
– Ты меня толкнула.
– Сэр, я вас умоляю! Вы сами согласились проучить их. Будете это отрицать? – она развела руками и застыла в ожидании ответа.
«Как такое возможно? Правда такая лживая!» – ничего не понимая, думал Максим.
– Лживая? Разве? – произнесло существо и ядовито улыбнулось.
– Кто ты? – голос Максимилиана был стальным.
– А ты как думаешь?
– Кто ты?
– Люция. Знаешь такую?
– Теперь да. Так значит, ты – бес…
– Да ладно? А кто сегодня покалечил мальчика? Ты! Понимаешь? Ты! – Люция ткнула пальцем в грудь Максимилиана. – И знаешь что, я ведь тебе ни разу не соврала. Представляешь! Та женщина на самом деле вынесла деньги из банка, потому что взяла кредит. Вынесла, а не украла! А мальчик, которого ты покалечил, должен был стать врачом. У него в дальнейшем появилась бы жена, а потом дочь. Он бы вылечил сына батюшки, и тот женился на его дочери. Они вскоре стали бы давать деньги на восстановление храмов или других значимых для общества зданий, помогли бы одной сгоревшей больнице. В эту больницу через пятнадцать лет пришел бы работать молодой врач, который впоследствии стал ученым и изобрел лекарство от рака. А ты все нарушил, понимаешь? Всю цепочку! Это сделала не я, а ты! Ты – бес!
С этими словами Люция обвела глазами парня, засмеялась и растворилась.
– Ненавижу…
Максимилиан осел по стене и слился с полом.
Глава 6
– Эй, хватит уже. Вставай.
Максимилиан открыл глаза. Эсперанса. Его квартира. Зеркало, все еще завешенное, обшарпанные стены, мебель… старая. И Эсперанса. Она уже не приходила к нему год и два месяца. Это он помнил. Хотя, не ясно, сколько провалялся без сознания. Может, уже два года не приходила. Или больше.
Максим попытался встать. Тело было таким легким. Он даже удивился, поняв, что, наверное, похудел, и теперь похож на спичку. Не чувствовалось пола. Удивительно.
– Боже мой! Что это?
Максимилиан только сейчас заметил, что вся его квартира была в змеях. Ими был усыпан весь пол, они свисали с лампочки, которая, казалось, может отвалиться. Одно из существ даже разместилось на столе и с умным видом, напялив очки, перечитывало сочинения Максима и исправляло ошибки хвостом, макая его в чернильницу.
– Это все те, кого я перевела, – голос Эсперансы как всегда был спокоен и завораживал.
– Куда?
– Какие глупые вопросы ты задаешь… Помнишь того, что хотел тебя осчастливить?
– Как это, осчастливить? – Максим не мог ничего понять и чувствовал себя полной невеждой рядом с Эсперансой. Впрочем, так было всегда, когда она находилась рядом.
– Укусить. Помнишь?
– Кажется, да.
– Он тоже где-то здесь. Хочешь я его позову?
И она стала играть на пианино, только в воздухе, кистями рук. Змеи стали медленно расползаться в разные стороны, и приполз только один, как раз тот, который располагался на столе.
– Здрас-с-сте, – змей кивнул головой. С хвоста на линолеум капали чернила и растекались по его трещинкам-венам.
– Мы же его… – растерялся Максимилиан.
– Мы сделали его русалом, а душа змеи улетела сюда. Но я разрешаю им всем носить кожу, иначе могут замерзнуть.
– А ты? Ты тоже умерла?
– Нет, мне просто открыт доступ сюда… Они же мои дети, – после этих слов Эсперанса помолчала, посмотрела на шторы из змей, а потом добавила:
– Сходи на кухню. Там есть Мертвая вода.
– Зачем мне Мертвая? Тебя Люция подослала, чтобы меня убить? – Максимилиан не верил своим словам и произносил их просто так.
– Ты уже мертв. Два часа, как мертв, – голос ее неизменно оставался спокойным. Как будто она рассказывала про то, как два часа назад шел дождь, небо стало неприветливым, солнце скрылось, а она сидела у окна, пила чай и наблюдала за настроение природы.
– Это она меня?
– У тебя разорвалось сердце.
– А мне было больно?
– Долю секунды. И все. А потом ты отдыхал и от того мира, и от этого.
– Всего два часа? Почему так мало?
– Это в вашем мире два часа. У нас-то больше. Так что иди на кухню и пей Мертвую воду. Когда очнешься на несколько минут на Земле, смотри не забудь выпить Живую. Увидишь, там будет черный пузырек стоять с надписью «Живая вода», понял?
– Понял.
Он прошел на кухню. В маленькой, непонятно из чего сделанной бутылочке, и впрямь было вода. Выпил. Ничего не произошло. Может так и надо?
– Ты рад меня видеть? – Эсперанса села на стул, скинув с него ползающих животных, закинула ногу на ногу, достала сигарету и закурила.
– Ты куришь?
– Да. Это так, на время. Потом перестану. Поверь, мне от этого ничего не будет. Я вообще могу курить столько, сколько захочу. Но я редко хочу.
Она выпустила белого коня, и он поскакал вверх, вниз, по кругу. Свет пронзал его тело, но ему, казалось, было все равно.
– Он не раствориться?
– Неа. Здесь воздуха нет. Ты не заметил, что мы не дышим?
Эсперанса продолжала курить, продолжала выпускать животных и даже некоторые растения. Теперь в комнате, помимо кучи змей, был еще и целый зоопарк в миниатюре. Все туманные, двигающиеся и не сливающиеся с пустотой.
Сигарета превращалась в окурок. Эсперанса все чаще вынимала его изо рта и рассматривала, как жука. Потом затушила об стол и кинула в окно. В скатерти осталась маленькая прожженная дырочка.
– Это тебе на память, – бросила она и, помолчав еще пару минут, задала снова тот вопрос, про который Максим уже забыл:
– Ты рад меня видеть? Ты скучал?
– Я скучал по твоему голосу… по твоим шагам, по улыбке и смеху, по глазам. Скучал даже… по волосам, которые совсем не волосы… – голос его дрогнул и сорвался.
– И я по тебе… скучала. Ну что, пора возвращаться?
– Пора, – Максимилиан пошел было к своему телу, но внезапно остановился. – А когда я оживу, ты будешь рядом?
– Нет.
– А когда ты придешь? – он хотел взять ее за руку, но это оказалось невозможным – не было тела.
– Никогда.
– Почему?
– Это плата за то, что ты совершил вместе с Люцией.
Максимилиан сел на пол и долго смотрел в одну точку. Туда, где не было змей. В его руках была ножка от циркуля, та самая, которую ему подарила Эсперанса в первую встречу.
– Сохранил?
– Угу.
– Храни. Она тебя спасет.
– Легко можно проколоть сонную артерию… – он приставил иголку к шеи, сейчас это было безопасно. Все равно мертвый. – А после смерти придешь?
– Моей или твоей?
– Моей.
– Нет.
– А после твоей?
– Увы, я никогда не умру.
А потом Максим уснул. Странно, люди думают, что после смерти нельзя спать. Оказывается, можно. А может это не сон? Может, они не правы? Нет, даже если не сон, все равно правы не они. Как они могут что-то знать?
Спал долго. Потом очнулся, думал, что уже живой. Но когда посмотрел в кресло, увидел Эсперансу.
– Я еще мертв?
– Да.
– А ты – точно ты? – кому-то этот вопрос мог бы показаться глупым, но она, да и он, уже привыкли к странностям. Или не отвыкали никогда. Кто знает.
– Я. Я дала тебе немного отдохнуть. Ты был слишком бледен.
– Спасибо. Как у тебя это получилось?
Она сделала вид, что не услышала вопрос.
– Тебе пора.
А можно я останусь? Ненадолго.
– Нельзя. Пора.
Он посмотрел в ее глаза. Когда он видел их впервые, даже говоря о смерти, они излучала радость и свет. Теперь же казались тусклыми и безжизненными.
– У меня есть одна просьба, – Максим жалостливо посмотрел на Эсперансу. – Улыбнись.
Она долго молчала. И ему показалось, она впервые не знает, что можно было бы сказать.
– Я обменяла улыбку на твою жизнь, – произнесла она и, как будто виноватая, опустила голову. – Пора. Иди.
– Зачем? Зачем ты это сделала?
– Я же влюблена.
Повсюду были лишь змеи и ни грамма воздуха. А Максимилиану так захотелось дышать, что он был готов задохнуться и умереть. Умереть…
Из глаз его медленно побежали ручейки слез. Он уже долго не плакал. Они были теплые. Живые. Душа может плакать? Может. Душа живее, чем тело, она может все. Удивительно. Люди ничего не знают о смерти. А он узнал. Будет ли он человеком, когда вернется на Землю? Будет. Ведь сейчас многие люди перестают быть людьми. Они стремятся обладать живучестью таракана, зрением кошки, они создают разную чушь, в надежде научиться летать без самолета и аэроплана. Придумывают супергероев, обладающих сверх способностями. Стараются стать ими. Для чего? Они говорят, что продвигают и улучшают человечество, но так ли это? Кто знает.
– Я могу обменять свои слезы на твой смех? – Максимилиан произнес это неосознанно. Так получилось само собой, слова звучали даже раньше, чем мозг мог понять, о чем сейчас будет идти речь.
– Нет, – Эсперанса отвернулась.
– К счастью, ты не умеешь врать.
– К сожалению. Ты хоть представляешь, что значит жить без слез? Нет, не представляешь. Это хуже, чем без смеха и улыбки, поэтому я отдала именно ее. Ты когда-нибудь замечал, что слезы бывают и горячими, и холодными?
