Kitabı oku: «Свет», sayfa 4
– У нас самолет через два часа. Ты не успеешь.
Утренние лучи и умиротворенность парка заметно успокаивали.
– Ладно. Я понял.
– Я тебе денег дам. Здесь много. Хвати надолго. Если не наркотики, конечно, покупать, – Она посмотрела на Максимилиана. – Ладно. Я пойду.
– Кому теперь принадлежит фирма?
– Отец оформил ее на Антона… Это твой двоюродный брат, если ты забыл.
Максимилиан кивнул.
– Спасибо, но мне не нужны деньги.
Но она положила конверт на скамейку, произнесла:
–Надеюсь, увидим тебя живым, – улыбнулась и зашагала быстрыми шагами, из-за того, что слезы уже давно хотели политься ручьем. И теперь их можно выпустить. Но только не при сыне. Он не должен видеть, что в нем кто-то нуждается, потому что сам однажды причинил боль своим родным.
– Мама! Мама! Стой, мне нужны они! Стой же! – Максимилиан от разрывающих его эмоций не мог сдвинуться ни на шаг, но все же продолжал кричать удаляющемуся, ставшему высотой не более пяти сантиметров силуэту. – Мама! Прошу тебя, они мне не нужны! Не нужны!
Потом ему опять хотелось рыдать, он в тумане видел каких-то людей, то равнодушно проходивших мимо, то участливо пытавшихся помочь, механически отвечал: «Нет» на все вопросы, а потом просто отключился.
Когда он очнулся, было уже темно. Он сидел на той же скамейке, рядом лежал конверт, в котором должны были быть деньги. Максим открыл его: всего пара купюр. Ладно, ведь деньги ему не нужны. Кому-то нужнее. Слез не было. Хотелось с разбегу врезаться головой во что-то и… Максимилиан встал, взял конверт и пошел. Наверное, домой пошел.
Люция сделала то, что обещала. У него теперь нет ничего. Совсем ничего. А еще она, кажется, говорила про любовь. Теперь он никогда не полюбит. А ведь Эсперанса спасала его именно для того, чтобы он полюбил.
– К черту Эсперансу! К черту Люцию!.. к черту чертей… меня… деньги… смех… слезы… жизнь… смерть к черту! И любовь…
Максимилиану внезапно захотелось оказаться на море. Он представил солнце, согревающее его, волны, прохладный песок, представил, как он будет плавать под водой, как увидит там необычных рыб, а, может, и русалок и никому об этом не скажет, потому что это секрет.
И вот он, стоя на светофоре, увидел, что земля перед ним опустилась, и это пространство заполнилось водой. На нее падали красные блики. Это закат. Послышался шум прибоя. На горизонте показался дельфин, потом еще один и еще, они были со всех сторон и звали его, Максимилиана к себе. Они выпрыгивали из воды, и спины их сверкали, как аквамарин.
Максимилиан ступил вперед. Под ногами был песок и немного тины. Он медленно пошел дальше. Внезапно, один из дельфинов молниеносно подплыл к нему и, широко открыв пасть проглотил.
Свет погас.
Глава 13
– Посмотри как красиво! Ты хочешь все пропустить?
Нежный и тихий голос. Светло-русые длинные волосы. Бледное лицо. И… глаза из осколков фар. Все это, очнувшись, увидел Максимилиан.
– Вставай. Тебе еще нужно меня дорисовать. Вставай. Нужно меня дорисовать.
Это был ангел. Она точно была ангелом. Она даже светилась каким-то лунно-солнечным светом, который неуловим для человеческого глаза. Не было только крыльев. Не страшно.
А потом она поднялась сама и подала руку Максиму, но тот, прикоснувшись к ней, быстро отдернул:
– Тебя может согреть мороженое.
– Из морошки.
– Почему из морошки?
– Не знаю. Мне просто нравится так.
Он смотрел в ее красные глаза. И она смотрела в его глаза, из которых он не мог выдавить слезы. И он держал ее ледяную руку, которую могло бы согреть мороженое из морошки. И ее волосы освещала луна, и они становились такими прозрачно-золотыми… И она сама светилась.
– Я мертв?
– Почти, – она улыбнулась, а он заметил, что губы у нее лишь на немного розовее снега.
– Ты мой ангел?
– Ты должен меня дорисовать, – она поцеловала его руку и улетела.
А Максимилиан еще долго лежал на земле, ставшей черной от того, что теперь не было света. Вокруг бегали люди, и кричали машины. Он ничего не слышал, не думал. Он не знал, жив или мертв. В глазах до сих пор была загадочная девушка-ангел, которую он уже успел полюбить.
А потом Максимилиан очнулся. Он лежал на белой больничной кровати, обои были белого цвета так же, как и пол, и потолок. Только лекарство, которое поступало из
капельницы ему прямо в вены, было ярко-красным.
Потом он увидел, как медсестра в белом халате обнаружила, что он открыл глаза и, в состоянии полнейшего непонимания, нажала на белую кнопку, расположенную в стене. Прибежал белый врач, а с ним еще пару человек.
– Вы нас слышите? – врач четко произнес эти слова и наклонился над Максимом.
– Да. Зачем я здесь?
В глазах присутствующих отразилось удивление, и даже ужас.
– Вас сбила машина, – пробормотал врач. – А час назад у вас остановилось сердце… на две минуты тридцать шесть секунд… Мы подумали, что вы мертвы, но… сердце внезапно начало биться, как у здорового человека.
– А можно мне встать?
Никто ничего не ответил, они все застыли, поэтому Максим подумал, что можно.
Он встал, ничего не болело, но на теле можно было увидеть еще свежие швы. Он вынул иголки из тела и отшвырнул аппарат. У доктора из рук выпала баночка с какими-то таблетками, и они разбежались кто куда.
А Максимилиан теперь шел по коридору, шел, а потом побежал, и никто не смел его остановить. Одна из ниток, скреплявших его тело, выпала прямо на пол больницы. Она лежала, одиноко изогнув свое тело.
Максим вырвался на улицу и только тогда услышал беспомощные крики врача:
– Молодой человек, стойте! У вас же поломаны ребра! И ключицы… Остановите его! У него шок. Молодой человек, стойте, у вас атрофированы мышцы! Ключицы…
А Максимилиан уже взобрался на крышу автобуса и ехал в известном ему направлении. Из его швов сыпались нитки, а голуби подбирали их и уносили с собой, чтобы свить гнездо. Вороны говорили, что он свои белым халатом ослепляет их. А кошка льстиво промурлыкала, что даже если бы захотела, не смогла бы залезть так высоко, как он.
Тем временем в больнице был переполох. И лишь одна медсестра сохраняла умиротворенный вид. Она подняла нитку.
– Это все, что от тебя осталось. Так странно. Ты был, а потом ушел. Тебе здесь не понравилось? – Она засмеялась. – Мне тоже не нравится. Ты сейчас уже далеко, и они тебя точно не найдут. Жестокие люди, увязшие во тьме. А ты стремись к свету. Всегда. Стремись к свету. Я знаю, что ты слышишь меня. Я знаю, где ты. Но никому не скажу.
Он слышал.
– Спасибо.
Глава 14
Вот показался дом, такой знакомый Максиму. Вот его квартира, вот ключи под отколотой плиткой. Вот он заходит…
– Где ты? Я пришел. Я готов тебя рисовать. Ну где же ты?
Везде пусто – кухня, комната, ванная, все.
Она тоже всего лишь плод воображения. Нет той девушки с бледно-русыми волосами. Он сделал ее голос тихим и приятным. Он хотел, чтобы ее руки были холодными, а лицо бледным. А глаза… Он прежде никогда не видел фар на месте глаз. С одной стороны, это необычно и красиво, но с другой, хотелось узнать, какие они на самом деле.
– Мне кажется, что карие глаза тебе не подойдут. Ты же такая бледная… Зачем тебе темные глаза? Это не красиво. Какие еще есть варианты? Зеленые. Но от тебя исходит лунно-солнечный свет. Твоя стихия – огонь и… воздух или вода? Я не знаю. Но что бы это ни было, все же не земля. И вообще, к чему тебе зеленые глаза? Они будут обращать
на себя внимание тех, кто на тебя смотрит. Хотя, буду смотреть только я… А, может, нет? Ладно, это не важно.
Голубые, светлые. Вот они тебе точно подойдут.
А знаешь, мне пришла одна идея: может быть, солнечные? ярко-желтые? Мне кажется, что они тебе подойдут не меньше, чем голубые. И какие же выбрать? Если выбрать второй вариант, ты будешь неземная, ни у одного человека нет таких глаз, они будут как золото, как огонь, как свет… Но первые более романтичные что ли… Можно будет сказать, что «в твоих глазах океаны, в твоих глазах ночь»…
Максимилиан долго думал над этим вопросом. А потом пришло осознание того, что ее он лишь придумал. Это так жестоко! Почему нельзя сделать так, чтобы она была? Почему? ОН же ее полюбил… Полюбил выдуманного прекрасного неземного существа? Это жестоко. Зачем Эсперанса заставила его страдать? Выдуманная Эсперанса. Зачем Люция хотела сделать так, чтобы он никогда не полюбил? Выдуманная Люция.
– Мне все равно, кто ты. Мне все равно, какого цвета твои глаза. Пусть будут даже фары. Можешь меня убить, пытать. Делай все, что хочешь. Я хочу тебя слышать. Я хочу тебя видеть. Приходи. Мне нужна еще одна доза.
***
Он проснулся ночью, примерно в два часа. В окне что-то светилось. Не за окном, а в окне. Максим подошел ближе. Сначала он ничего не мог понять. Какие-то неясные волнистые линии, прямые. Пальцы, руки, голова, волосы… Она была выцарапана на стекле.
– Как ты сюда попала?
Максимилиан посмотрел на подоконник, там лежала ножка от циркуля, та, которую подарила Эсперанса. Да, он понял, в чем заключался смысл этого, казалось, ненужного подарка. Но когда он успел это сотворить? Максим судорожно принялся восстанавливать в памяти цепочку всех событий, которые успели произойти за последнее время. Это у него плохо выходило, все было размыто. А потом, отрывками, все же промелькнули забытые картины. Это случилось, когда он в бессознательном состоянии крушил все в квартире. Максим вспомнил, как достал иголку, как долго водил ею по венам, сидя на окне, как увидел луну и стал обводить ее силуэт…
А теперь она пришла к нему, та девушка, которую он выцарапал на стекле. Значит, она все-таки выдумка?
– Ты всего лишь выдумка. Тоже? Как и все?…
Максимилиан коснулся ее волос, плеч, рук, они были холодны.
– Тебя может согреть мороженое. Из морошки.
Ему показалось, что она улыбнулась.
– Черт, я забыл нарисовать тебе глаза! Но я же не умею. И что делать? Я не хочу, что бы у тебя было косоглазие, или что-то похуже. И цвет… Я же совсем не умею рисовать!
Максим растерянно смотрел на нее. Но она, увы, не подавала никаких знаков. А еще он должен сделать это иголкой… Похоже, в образе человека ее так и не получится увидеть. Эта мысли так пугала.
– А знаешь что, я сделаю тебе круглые глаза. Ну а что? Лучше такие, чем вообще… Только мне нужно что-нибудь обвести. А иначе может получиться криво… Нужно что-то очень маленькое… Таблетка, можно обвести таблетку.
Максимилиан в один момент оказался на кухне. Вот шкаф, пузырек, таблетки. Они покатились на стол. Но там, из скатерти, были вырезаны идеальные трафареты глаз.
Глава 15
– Как думаешь, я красивая?
Она уже давно сидела на его подоконнике, излучая совсем слабый лунный свет. Уже примерно час. Они смотрели друг на друга и просто молчали.
– Ты больше, чем просто красива.
Теперь она стала человеком. Нет, конечно в ней не было ничего земного… Но все же…
Волосы ее были белы, но когда на них попадал свет, появлялись оттенки солнечно – золотого. Глаза… Они были тоже как Солнце. Красивые нарисованные глаза, но живые и естественные. Она была высокой и стройной, а кожа бледной. Она почти всегда улыбалась и лишь иногда внезапно могла стать серьезной.
– Твои глаза, они как Солнце. Такие же яркие и лучистые.
– Я Луна.
– Луна… Это имя тебе так подходит. Ты прилетела ко мне с Луны?
– Нет.
– Где же ты была?
Но она не ответила. Лишь принялась собирать с пола исписанные листы бумаги.
– Ты зря их разбросал. В них душа. Твоя душа, – она стала серьезной. – Разве можно издеваться над своей душой?
– Я не знаю. Может быть, нельзя.
– Ну конечно нельзя, – Луна стала читать.
Так длились секунды, минуты, а она все читала, но не улыбалась.
– Почему ты ни разу не написал про меня? Разве это сложно?
Максимилиан слегка испуганно произнес:
– Я тебя не знал.
Луна смотрела на него пристальным взглядом и, казалось, сверлила. Но так могло показать только со стороны, потому что Максим мог смотреть на нее вечность, две вечности, десять, и ему никогда бы не надоело. А потом она расхохоталась, а Максимилиану показалось, что она стала еще сильнее излучать свет.
– Разве можно меня не знать? Меня знают все!
– Кто же ты?
Но она не ответила.
– Вот скажи, ты меня любишь?
– Я тебя люблю.
– Тогда почему же ты про меня не писал? Ты такой глупый!
– Прости меня.
Она задумалась:
– Ладно, прощу. Но сейчас все равно уйду. И возвращусь… Возвращусь, когда захочу!
– Пожалуйста, не уходи. Останься…
Но Максимилиан почувствовал, как его тело завяло, и отключился мозг.
Глава 16
Было уже девять часов утра, когда он проснулся. Теперь было ясно, что Луна – не плод его воображения и теперь с нетерпением ждал новой встречи.
Правда, она оказалась не такой, какой он себе представлял, но когда Максим попытался найти в ней недостатки, у него это не получилось. Значит она такая, какой должна быть.
Максимилиан уже опаздывал на работу. Внутри он просто сиял, а вот разговаривать и улыбаться не хотелось. Так странно.
Говорят, что когда любишь, лица прохожих могут быть похожими на того, кого любишь. Но Максим не замечал ни капли схожести между Луной – неземной богиней и мрачными прокуренными людьми, бегущими только за деньгами. Какая между ними может быть связь? Это даже глупо.
– Ты сегодня опять опоздал! Где ты шляешься, черт побери? Где твой телефон? Нам скоро… – Максимилиан слушал, но не слышал этих оскорбительных бесполезных слов работодателя. Его все равно не уволят. А орать, пусть орет.
И Максим стал выгружать товары, сегодня они казались такими легкими.
А время и тянулось, и летело одновременно. Теперь он уже гулял в сквере, потому что сегодня, как никогда, успел быстро перетащить груз.
Он ждал ночи. Может быть, тогда к нему придет Луна. Нет, она не придет, она прилетит. Она окажется рядом, и он все забудет. А она опять будет похожа на капризную маленькую девочку, которая задает много вопросов, часто смеется, а потом вдруг не понятно из-за чего, грустит. Она – такая худенькая и бледная, возможно сильнее, чем все человечество в целом. Ведь только она может сказать ему все что угодно, и он непременно это выполнит. Может не говорить. Но он никогда не сделает того, что диктует ему общество, даже если его станут пытать. Они творят зло. А Луна не может произнести ничего плохого.
Обо всем этом думал Максимилиан, стоя посреди опустевшей аллеи и закинув голову. Он смотрел на небо. Там была маленькая белая точка. Она передвигалась. Птица. Непонятные птицы. Что они думают, когда взлетают так высоко? Боятся ли разбиться? Что для них небо, и что земля? Что из этого их дом? Они же не могут жить без неба, без ощущения высоты. А на земле пища. Если не будет ее – они не смогут летать. Но если не летать, зачем жить?
Тем временем все делалось алым – Солнце уходило, и Максимилиан шел домой. Как ему нравилось это время суток! Дома становились разноцветными: та сторона, которая в тени – темная и неприветливая, а та, на которую падает свет – желтая, красная, а иногда и фиолетовая. Но потом и она помрачнеет. Но это не скоро. Еще полчаса, может больше. Сегодня он не мог остаться здесь, чтобы наблюдать за этим великолепием.
Максим зашел в квартиру. «Надо бы убраться», – подумал он.
Действительно, обстановка не вызывала никаких приятных эмоций. Он принялся запихивать хлам в шкаф, но после того, как тот перестал закрываться, достал мусорный мешок и покидал все в него.
– Так. Что еще? Что еще? – пробормотал Максимилиан и посмотрел в зеркало. – Ну ты и страшила! Надо же.
Он метнулся в ванную и стал энергично сбривать неопрятную полу бороду. Так спешил, что даже порезался.
– Черт! Зачем так не вовремя?
Вот и все. Максим с нетерпением ждал гостью. Двенадцать. «Она, наверное, уже летит», – крутилось у него в голове. Час ночи. Еще слишком много неспящих людей, они могут ее заметить. Возможно, Луна боится. Максимилиан устал ждать и смотреть в окно, поэтому присел на диван. Уснул. Это было так нелепо. Он думал, что если даже захочет спать, не сможет. Что он может не спать целую неделю, лишь бы она пришла. Но, видимо, это был не сон…
Его разбудил звонок в дверь. Когда Максимилиан открыл глаза, была уже ночь. Точнее, он не понял, просто было достаточно светло. Взглянул на часы. Без десяти четыре. То время, когда не знаешь, как правильнее: сказать, что это ночь или, что раннее утро.
И пока он соображал, в дверь опять позвонили. Он не мог предположить, кто это может быть. Разве что, мама приехала сообщить о смерти отца?
Максим посмотрел в глазок. Луна. Ее лицо. Не может быть! Он мгновенно открыл дверь и застыл. Он и подумать не мог, что она придет вот так.
– Привет, – она смотрела на него большими солнечными глазами и не улыбалась, – Может, впустишь?
Максимилиан наконец-то очнулся, даже незаметно дернулся:
– Конечно, проходи… я тебя ждал.
И Луна зашла. Если вчера она была в легком коротком платьице, светлых босоножках и всем своим милым видом напоминала капризную девочку-подростка, то сегодня она – была уже не она. Это императрица. В блондинистых роскошных локонах просматривались изящно вплетенные атласные ленты. Темно-серые тени, и красная помада делали лицо невероятно выразительным. Сережки были из каких-то красивых черных камней и представляли собой бабочек, с большими, но гармонично смотрящимися крыльями. А дальше… платье. Оно было из нежного черного бархата с глубоким декольте. Оно элегантно сидело на ее точеной фигуре, подчеркивая женственную талию. Позади тянулся длинный шлейф, и Максим не мог увидеть, где он заканчивается. На тонких кистях ловили свет браслеты из редкого и удивительного арабского оникса. А на пальцах огромное количество колец.
– Может, поможешь? Он за перила цепляется, – Луна шагнула через порог и кивком головы показала на шлейф, который струился по лестнице.
– Помочь? – Максимилиан был слишком ошеломлен, чтобы понимать все сразу. – Да… да, конечно.
Он спустился ниже, шлейф тянулся еще метра полтора и оказался очень тяжелым. Максим занес его в квартиру и закрыл дверь.
Они неподвижно стояли у двери и смотрели друг на друга.
– Ты, – он пытался что-то выговорить, но заикался, – ты очень-очень красивая.
Она даже не улыбалась. Продолжала смотреть на него прекрасными глазами и не улыбалась. Лишь провела тонким холодным пальцем по его щеке.
– Ты же ждал меня.
Сегодня ее голос был мягким и приглушенным.
– Я по тебе скучала, – Луна шептала ему на ухо,– а ты все не засыпал… Ты все не засыпал…Тебе обязательно нужно спать. А иначе ты будешь слишком слаб… – она прошла в комнату, черная река струилась за своей хозяйкой. Максимилиан пошел следом. – Хорошо, что ты начал писать про меня, – она опять читала его черновики. – Знаешь, я не всегда такая… Какой была вчера. Это так… Так… Для забавы. Любовь – это по-другому. Любовь – это любовь, – она положила на стол тетрадь. – Думаю, тебе стоит над ними поработать. Но не уничтожай то, что уже написал. Не уничтожай… Оно живое… Не убивай… Не убивай.
– Не убью.
А потом они сели на диван и смотрели в окно. Был рассвет. Городские серые голуби, влетая в него, делались жар-птицами. Красиво. Но когда они где-то опустятся, вновь станут собой. Печально. Они не будут исполнять желания. Их перья, вырванные перья, не будут исполнять желания ненасытных людей. Радостно. Люди взорвали бы планету своими необдуманными мыслями. Точно, взорвали бы. И Вселенную. Нет. Вселенную – нет. Вселенная – Пространство. Пространство – Вечность. Вечность нерушима.
Лучи солнца стали касаться Луны, ее платья. Драгоценные черные камни блестели.
– Я ухожу. Мне пора, – опять прошептала она.
– Почему так скоро?
– Пора…
Она поднялась и медленно пошла к двери. Величаво так. Как императрица во время коронации. Максим хотел помочь донести шлейф, но она не согласилась.
– Когда ты вновь придешь? Завтра? – произнес он, когда они стояли в дверях. Но Луна лишь продолжала смотреть ему в глаза. Ей не свойственно было отвечать на вопросы. А потом произнесла:
– Может, поцелуешь?..
Глава 17
Максимилиан этим утром уже не смог заснуть. Сначала он просто сидел напротив окна, смотрел на небо и не думал. Потом сидел напротив окна, смотрел на небо и думал. Думал, сам не понимая, о чем. Значит, он не думал. Хотя, если он думал о том, о чем он думает, значит, он все-таки думал.
Но когда он увидел на своем окне неизвестную фиолетово-желтую птицу, которая прокричала что-то восемь раз, понял, что пора чем-то заняться. Максиму хотелось сделать все и ничего. Это была не лень. Это есть то – незнамо что. Даже вспоминать об Эсперансе казалось бессмысленно.
Помнилась только Луна, но и ее хотелось забыть. Максимилиан понимал, что безумно, безвозвратно, полностью и безоговорочно любит ее, но сейчас ему хотелось забыть Луну. Не навсегда, конечно. Всего лишь на пару часов.
И он расплывался на диване, как амеба, в полном отчаянии от непонимания того, чем можно было бы заняться.
Фиолетово-желтая птица опять прилетела, опять села на карниз, но теперь прочирикала девять раз. Тогда он поднялся, оделся и вышел на улицу. Но так как было жарче, чем он ожидал, ему пришлось вернуться домой и переодеться. Заодно захватил немного денег.
Когда Максим приехал в город, стало ясно, что он отстал от моды. Повсюду были какие-то новые вещи. Оказалось, в этот день еще и отмечался праздник. Многие музеи и даже театры были открыты для свободного посещения. Максима это очень обрадовало, поскольку всякий раз, когда ему приходилось тратить чужие, а именно родительские, деньги на всякие мелочи или же ненужные вещи (посещение театров и музеев не входило в разряд жизненно необходимых), его посещало чувство дискомфорта и легкой ненависти к себе.
Первые картины, которые он увидел, придя в выставочный зал, оказались работами человека с нестандартным мышлением – Эшера Маурица Корнелиса, жившего в XX веке в Нидерландах. Известного, прежде всего, своими концептуальными литографиями, гравюрами на дереве и металле, в которых он мастерски исследовал пластические аспекты понятий бесконечности и симметрии, а также особенности психологического восприятия сложных трёхмерных объектов, являющийся самым ярким представителем имп-арта. Максим обрадовался, что ноги привели его именно сюда. Над такими работами можно было поразмышлять. Максимилиан понял, что чем больше ты на них смотришь, тем больше странного и неожиданного можешь увидеть.
Через час он уже стоял на площади, наблюдая представление уличного театра. Это было весьма интересное и запоминающееся шоу. Герои действа ничего не говорили, они лишь издавали звуки, которые передавали их настроение и эмоции. Этого было вполне достаточно, чтобы самому почувствовать себя частью этого безумия. Когда у безумия есть сюжет – это очень вдохновляет. После него, каждый раз оживляя какие-то моменты в памяти, ты можешь обрести для себя что-то новое. Что-то неуловимо – не такое, не такое, как все, что видел раньше. И даже если ты не поймешь сути происходящего, даже если режиссер и сценарист покажутся чокнутыми, все равно ты немного изменишься и, в следующий раз, будешь смотреть на то же самое, или похожее, уже с другой стороны. А если не будешь… Значит, просто не хочешь понимать.
